CC BY
65
Этнополитические процессы
УДК 32
ЕВРОПЕЙСКИЙ СЕВЕР РОССИИ: ЭТНОПОЛИТИКА И КРИЗИС МЕСТНЫХ СООБЩЕСТВ1
ю. П. Шабаев
Институт истории, языка и литературы Коми научного центра Уральского отделения Российской академии наук,
ул. Коммунистическая, 26, г Сыктывкар, Республика Коми, 167982, Россия А.О.Подоплёкин
Федеральный исследовательский центр комплексного изучения Арктики
Российской академии наук,
ул. Садовая, 3, г Архангельск, 163000, Россия
Статья посвящена анализу социальных и демографических процессов, происходящих в последние десятилетия в регионах Европейского Севера РФ, и тому, каким образом эти процессы учитываются при формировании региональных моделей этнополитики. Показано, что регион, который к началу ХХ в. стали именовать «Русский Север», переживает глубокий демографический кризис, который вызван утратой его культурной и социальной привлекательности. Фактически речь идет о далеко зашедших процессах деколонизации Русского Севера. Чтобы исправить ситуацию, необходимо принимать решения на общенациональном уровне. Эти решения должны касаться создания стимулов для закрепления населения на Севере и создания здесь более комфортных условий для развития бизнеса.
Ключевые слова: деколонизация, этнополитика, русские, Русский Север, кризис, этнические меньшинства.
введение
Вопросы этнополитического развития в России традиционно регулируются в неразрывной связи с приоритетами государственного строительства и национальной безопасности. Защита граждан от межэтнических конфликтов является основой Концепции общественной безопасности РФ 2013 г, а Стратегия национальной безопасности 2015 г определяет, что межнациональное согласие есть ключевой инструмент предотвращения угроз безопасности страны, а его укре-
1 Статья подготовлена в рамках Комплексной программы УрО РАН на 2017 г, проект № 1515-6-39 «Социально-культурные процессы и социальные риски в Арктических и Субарктических регионах Русского Севера»; разделы 2 и 3 подготовлены также в рамках Программы фундаментальных научных исследований УрО РАН, проект № 15-15-7-25 «Научно-методические основы формирования системы комплексного управления прибрежными территориями Арктической зоны РФ как инструмента сбалансированного социально-экономического развития».
© Санкт-Петербургский государственный университет, 2017
пление — один из главных национальных интересов. Российская Стратегия государственной национальной политики РФ на период до 2025 г устанавливает, что ее реализация обеспечивается непрерывной и согласованной деятельностью федеральных и региональных органов власти, органов местного самоуправления (МСУ) с использованием целевых программ субъектового и муниципального уровней (Концепция общественной безопасности; Указ Президента РФ от 31.12.2015; Указ Президента РФ от 19.12.2012).
Однако, как показывает анализ политических практик, на муниципальном уровне в данной сфере осуществляется лишь трансляция решений федеральных и региональных органов власти. К тому же финансовое обеспечение, выработка концепций и законов, определение приоритетов являются прерогативой первых двух уровней этнополитики. Очевидно при этом, что федеральная эт-нополитика имеет преимущественно доктринальный, стратегический характер. На уровне субъектов федерации стратегические решения и доктрины, связанные с регулированием отношений между государством и этническими группами (и между самими группами), дополняются выработкой механизмов их реализации и практическими действиями, направленными на оптимизацию межэтнических отношений и поддержку культурного многообразия РФ.
Между федеральным и региональными уровнями наблюдается очевидный дисбаланс, который отчасти объясняется тем, что единые подходы возможны тогда, когда не только будут выработаны (и приняты на местах) общие доктри-нальные основания этнополитики, но созданы единые институты, единая система финансирования и единые механизмы и способы реализации государственной национальной политики / этнополитики. В полной мере сегодня этого не происходит (Шабаев, 2015, с. 112-130). При этом количество органов власти, ответственных за ее реализацию, — более десяти, а качество и эффективность взаимодействия между ними и со структурами в регионах и муниципалитетах, а также с научно-экспертным сообществом вызывает обоснованную критику (Стенограмма выступления Президента РФ).
Помимо отсутствия институционального единства, не менее значимым является отсутствие понимания реальной сущности этнополитики. На наш взгляд, важнейшие составляющие федеральной и региональной этнополитики — два направления деятельности. Первое связано с интеграционными усилиями государственных институтов, направленных на формирование и укрепление общероссийской идентичности, гражданской солидарности россиян за счет принятия ими общих ценностей и норм, на основе которых и строится гражданская нация. Иными словами, процесс нациестроительства — это первая важнейшая цель этнополитики, о чем, собственно, и заявляют национальные лидеры (Путин, 2012).
Вторым важнейшим направлением этнополитики является поддержание социальной стабильности в местных сообществах, создание условий для их гармоничного экономического, социального и культурного развития.
И, наконец, третьим направлением нужно считать поддержание и пропаганду культурного многообразия страны и ее регионов, оптимизацию межкультурного взаимодействия на общенациональном и региональном уровнях. Именно это направление, однако, часто становится главным в регионах, причем вместо
пропаганды культурного многообразия упор нередко делается на пропаганду культурных отличий.
При этом если первое из указанных направлений не отрицается в регионах, хотя на практике чаще всего остается лишь декларацией о намерениях, то второе просто выпадает из поля зрения политических менеджеров. Например, упомянутая Стратегия государственной национальной политики в число приоритетных направлений включает обеспечение сбалансированного, комплексного и системного социально-экономического развития территорий как основания ее эффективной реализации. Однако соответствующий раздел принятого во исполнение указанной стратегии правительственного «Плана» содержит всего четыре «мероприятия», причем ни одно из них не направлено на решение собственно экономических вопросов (Распоряжение Правительства). Риски и угрозы, провоцируемые пренебрежением к социально-экономическим аспектам эт-нополитики, очевидны на примере ситуации, складывающейся на Европейском Севере России, который является важной исторической провинцией страны и потому не случайно назван в свое время Русским Севером.
1. культурное значение европейского СЕВЕРА РФ
Фактически территория, именуемая еще и сегодня Русским Севером, стала первым географическим пространством, которое средневековая русская государственность включила в свои границы в результате колонизации. В новгородских летописях это пространство именовалась Заволочьем, а ее основным населением тогда была «чудь заволочская», т. е. финские племена. Славянская колонизация Европейского Севера, начавшаяся в XI столетии, привела к изменению восприятия данной территории и характера ее культурного маркирования. Уже в XV в. появляется новый географический термин «Поморье», а население Европейского Севера (или его часть) начинают именовать поморцами. За несколько столетий произошло превращение северных территорий из Заво-лочья в новгородское владение Поморье, а затем и во владение Московского государства. Но фактически произошла не просто смена названия и характера вассальной зависимости. Кардинально изменился культурный облик территории и этнический состав ее населения. Место двинян и других территориальных и этнических определителей прочно заняли поморцы, поморяне, т. е. некое новое сообщество, имевшее обобщенное название, которое тем не менее подразумевало и этнический подтекст.
Огромное значение для культурной консолидации населения края имели формирование в XV-XVI вв. новых опорных поселений России в непосредственной близости к побережьям Белого и Баренцева морей, в первую очередь города Архангельска (1584 г.), и превращение Европейского Севера в один из самых экономически значимых районов страны. Этому способствовало также то, что в XVI в. английские купцы открыли для себя северный путь в Московию, между Англией и Московским царством был заключен торговый договор, и устье Северной Двины стало естественными воротами как на Запад, так и на Восток, ибо именно Европейский Север стал базой, с которой начиналось движение
в Сибирь и ее колонизация (Булатов, 1999). К тому же важную роль в экономике страны того периода играли северное солеварение, добыча золота и жемчуга, но в первую очередь морское рыболовство и промысел морского зверя, продукция которого сбывалась в Архангельске, где русское население побережий Белого моря и получило свое этническое наименование «поморы» или «русские поморы».
Несколько столетий Европейский Север был благополучным регионом, устойчивость которого обеспечивалась уникальной экономической системой, совмещавшей в себе освоение морских биоресурсов, традиционные формы русского сельского хозяйства, лесопользование и торговлю. Сложившаяся модель в немалой мере стала результатом не только широких возможностей для реализации личной инициативы в отсутствие крепостничества, но и, учитывая природные условия и географическую удаленность от центра страны, особой ответственности жителей как за простое выживание, так и за выполнение обязательств перед страной.
В XVIII в. начинается период экономического упадка, который был вызван переносом морской торговли с Белого моря на Балтику и рядом других причин. Ко второй половине XIX в. регион превратился в периферию Российского государства, и принадлежность некоторых малозаселенных его частей (Кольский полуостров, Новая Земля) Российской империи стала ставиться соседями под сомнение (Федоров, 2009; Нильсен, 1996, с. 43-52). В попытке закрепить население, освоить малонаселенные территории и придать им импульсы для развития правительство стало осуществлять меры, направленные на стимулирование переселения на Кольский Север, создание более благоприятных условий для хозяйственной деятельности старожильческого населения Архангельской губернии (льготные ссуды, налоговые послабления и др.).
Но не меньшую роль в изменении отношения к Северу сыграла деятельность культурной элиты страны. Стараниями историков, этнографов, фольклористов, среди которых А. Ф. Гильфердинг, П. С. Ефименко, П. Н. Рыбников, Е. Н. Барсов, Н. Е. Ончуков, Ф. М. Истомин и Г. О. Дютш, А. В. Марков, А. Д. Григорьев, П. Г. Богатырев, О. Э. Озаровская и многие другие, была рождена концепция культурной кладовой страны, ее культурного ядра. Немалую роль в этом процессе сыграли и писатели, которые вместе с исследователями творили «русский миф».
Их усилиями Европейский Север был представлен российской общественности не как периферия культурного пространства великороссов, а как своеобразный «заповедник русских культурных ценностей», в котором сосредоточено многовековое культурное наследие русского народа, где сохранилась некая «исконная» или «первозданная» русскость. Именно исследователями второй половины столетия, а равно и художественной интеллигенцией была создана концепция культурной кладовой русского народа, сформирован образ Европейского Севера как сугубо русской культурной провинции. В числе первых деятелей, кто стал пропагандировать архетипический образ Европейского Севера, был писатель С. Максимов, который в 1856 г издал свои путевые заметки «Год на Севере». Позднее о Севере писали Н. Надеждин, А. Круглов, А. Чапыгин, Б. Шергин, С. Писахов, Б. Поляков, М. Пришвин, М. Горький и многие другие. Литературный
и фольклорно-этнографический образ дополняли живописцы, ибо для них Север превратился в своеобразный «культурный магнит», куда они ехали писать свои полотна. Тема Севера присутствовала в полотнах И. Левитана, И. Шишкина,
A. Архипова, К. Коровина, М. Нестерова, В. Поленова, И. Грабаря, В. Верещагина,
B. Васнецова, А. Куинджи, В. Серова и др. В 1860-1890-е годы многие художники уезжали работать на Север. Наивысшего расцвета северная тема в русском изобразительном искусстве достигла в 1890-1900-х годах (Скоробогатова, 2008), а с начала ХХ в. в Архангельске стали проводиться художественные выставки «Русский Север» (последняя была организована летом 1917 г.).
Активный научный поиск второй половины XIX в. и его результаты позволили привлечь широкое общественное внимание к Северу, а произведения литераторов и художников помогли выстроить культурный проект «Русский Севера». Кульминацией этих усилий стало создание в 1908 г. Архангельского общества изучения Русского Севера (АОИРС). И совершенно не случайно, что всего за несколько лет это общество превратилось в одно из самых авторитетных в России, а издающийся с 1909 г. журнал «Известия АОИРС» был признан лучшим периодическим изданием по краеведению в провинциальной России.
Деятельность общества еще более способствовала восприятию Европейского Севера как идеального «русского региона», как единой историко-культурной провинции, сыгравшей важнейшую роль в формировании русской ментально-сти. Однако концепция (или миф) «культурной кладовой» русских не могла считаться завершенной до тех пор, пока этой кладовой не дали вполне определенное название, публично маркирующее ее как некую особо ценную коллективную собственность великороссов. И крайне важный вопрос состоит в том, когда это произошло, кто это сделал.
Термин «Русский Север» появился не в трудах историков, этнографов, фольклористов, а впервые был использован лицом официальным, более того, политически значимым. В конце XIX в. губернатор Архангельской губернии А. П. Энгель-гардт совершил двухлетнее путешествие по вверенной ему губернии. Путевые записи губернатора были изданы в Санкт-Петербурге в форме хорошо иллюстрированной книги «Русский Север. Путевые заметки» (Энгельгардт, 1897).
Тот факт, что термин «Русский Север» был введен в публичную сферу официальным лицом, занимавшим высокую государственную должность, делает его содержание политически мотивированным. Этнополитический подтекст концепции Русского Севера должен был, во-первых, убедить, что эта территория или ее отдельные части не могут считаться «ничейной землей». Во-вторых, он символически противостоял культурной доктрине Великой Финляндии, рожденной в конце XIX столетия и не только пропагандировавшей общность происхождения финно-угорских народов, но и провозглашавшей, что их культурное единство сохраняется, а потому необходимо объединить эти народы под культурным патронажем Финляндии, что на практике выразилось в активных попытках «финнизировать» Восточную Карелию и распространять среди карел (включая и карел Беломорья) лютеранство (картографически пространство Русского Севера и пространство Великой Финляндии совпадали). Наконец, позиционирование Европейского Севера как «русской культурной кладовой» вполне укла-
дывалось в концепцию имперской нации, окончательно оформившейся к началу ХХ в. и объявившей русских государствообразующим народом (Размолдин, 2011, с. 153).
В советскую эпоху произошла деконструкция «русского мифа», концепция Русского Севера была предана забвению, единая историко-культурная провинция в соответствии с идеями этнического национализма, которым были привержены большевики (Тишков, 1994), была разделена на этнические анклавы, передававшиеся в символическую собственность этническим меньшинствам, объявленным «коренными народами». Русские теряли свой прежний статус, а «коренные народы», наоборот, становились «главными народами» на «своих» территориях — в Карельской трудовой коммуне (с 1923 г. автономной республике), в Коми автономной области (с 1936 г. — Коми АССР), в Ненецком национальном округе (с 1977 г. — автономном).
Начался процесс не только символического завоевания титульными этническими сообществами территорий новых субъектов, но и «коренизации» культурных и политических институтов этих «национально-государственных образований», вытеснение со статусных позиций иноэтничных специалистов. Однако для развития созданных большевиками новых этнических провинций экономических и культурных стимулов было недостаточно, и главным инструментом, обеспечивавшим их социально-экономический прогресс, стало государственное насилие, в результате которого сюда для возведения предприятий и дорог были направлены сотни тысяч спецпереселенцев и заключенных сталинских лагерей, а Европейский Север превратился в один из центров ГУЛАГа, окончательное разрушение которого произошло только в начале 1960-х годов.
Хрущевская «оттепель» и рост популярности писателей-деревенщиков, противопоставлявших колхозную деревню традиционному крестьянскому образу жизни (Партэ, 2004), позволили в 1960-х годах ревитализировать культурную архаику, пробудить интерес общественности к народным традициям и вернуть термин «Русский Север» в публичное пространство. Он вновь стал использоваться интеллектуальной элитой, но приобрел очень узкое фольклорно-этнографиче-ское значение, суть которого (если упростить) состоит в том, что фольклорный слой культуры населения Европейского Севера имеет много общих элементов как у северных русских, так и у карел, вепсов, коми. Понимание границ Русского Севера также сузилось, ибо национальные республики были исключены исследователями из пределов исторической провинции (Витов, 1997, с. 174).
Новое, узкое понимание термина (и границ) не позволило взять его на вооружение во время так называемого «этнического ренессанса» 1990-х годов, когда на Европейском Севере, как и в других регионах страны, стали массово создаваться этнополитические организации и этнонациональные движения, призванные отстаивать интересы различных этнических групп. Идейные позиции этих организаций, как правило, противопоставляли этничность гражданству, а сама этничность служила политическим ресурсом для узкой группы лиц, делавших себе карьеру (Шабаев, Садохин, 2014).
Практическая этнополитика превратилась в регионах Европейского Севера в перманентную манифестацию этничности (культурной отличительности) и си-
стематическую демонстрацию лояльности властей по отношению к представителям этнических меньшинств.
Как в республиках, так и областях местные власти, как правило, не учитывали, что государственная национальная политика — это политика, адресованная всем этническим группам населения страны, включая и русских. Причем применительно к Европейскому Северу «русский вектор» в этнополитке должен быть особенно значимым, поскольку, говоря словами Д. С. Лихачева: «Самое главное, чем Север не может не тронуть сердце каждого русского человека, — это то, что он самый русский. Он не только душевно русский — он русский тем, что сыграл выдающуюся роль в русской культуре» (Лихачев, 1983, с. 9).
Действительно, на Европейском Севере расположены области, где доля русских среди всего населения наивысшая в стране и при этом удельный вес русских в последние десятилетия неизменно возрастает, как в «русских» областях, так и в национальных республиках и округах (см. табл. 1). Последнее обстоятельство означает лишь то, что чисто статистически Европейский Север действительно является преимущественно русским регионом.
Таблица 1. Изменение доли русских в составе населения регионов Европейского Севера по данным переписей населения, в %
1970 1979 1989 2002 2010
Архангельская обл.2 92,1 92,4 92,2 95,2 95,6
Вологодская обл. 97,6 97,2 96,4 96,6 97,3
Мурманская обл. 84,6 83,8 82,9 85,3 89,0
Ненецкий АО 64,5 65,8 65,6 62,4 66,1
Республика Карелия 68,2 71,3 73,5 76,6 82,2
Республика Коми 53,1 56,7 57,7 59,6 65,1
В связи с этим полезно еще раз обратить внимание на программную статью общенационального лидера — Президента РФ, в которой он указал: «Когда речь заходит о том, что в России, а в особенности на исторических русских территориях, ущемляются права русских, это говорит о том, что государственные структуры не выполняют своих прямых задач — не защищают жизнь, права и безопасность граждан. И поскольку большинство этих граждан — русские, то возникает возможность паразитировать на теме "национального угнетения русских"» (Путин, 2012).
Сегодня развитию исторической провинции, именуемой Русским Севером (территории бывших Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерний), уделяется явно недостаточное внимание властей всех уровней, что потенциально
2 Здесь и далее статистические данные по Архангельской области приводятся без учета Ненецкого автономного округа.
чревато серьезными социальными и политическими проблемами. О глубоком кризисе региона свидетельствуют многие явления и процессы, о которых будет сказано ниже.
2. ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ КРИЗИС, ДЕКОЛОНИЗАЦИЯ
В первую очередь необходимо отметить, что в регионе наблюдается устойчивая тенденция к резкому снижению численности населения практически во всех субъектах Федерации, которые были здесь созданы в советские годы. При этом надо заметить, что масштабы снижения численности в ряде регионов превышают те, что отмечены за аналогичный период в Дальневосточном федеральном округе, где демографическая ситуация официально признана кризисной (см. табл. 2).
Основным фактором снижения численности населения в североевропейских регионах остается миграционный отток. Например, в Архангельской области в 2010-2015 гг. его вклад в депопуляцию региона достигал 85 %. Как показывают данные массовых опросов населения, его миграционные настроения таковы, что снижения оттока ожидать не стоит. К примеру, данные опроса, проведенного нами в Мурманске, Архангельске и Сыктывкаре в 2010 г., показали, что треть жителей этих региональных центров хотела бы выехать за пределы своего региона, а среди молодежи в возрасте 18-25 лет таковых был 51 %. Социологическое исследование в прибрежных сельских поселениях Архангельской области в 2015 г показало чрезвычайно высокий уровень миграционной готовности лиц трудоспособного возраста. Переезд планируют или не исключают почти 25 %. В группах 18-29 и 30-39 лет «однозначно планируют уехать» свыше 30 и 11 % соответственно. За три предшествующих года коэффициенты естественного и миграционного прироста по всем поселениям только отрицательные, доля граждан трудоспособного возраста среди выбывших составляла около 70 %, а в отдельных селах — в пределах 85-100 %.
Таблица 2. Изменение численности населения регионов Европейского Севера
Субъект РФ Численность, тыс. чел. Убыль, %3
1989 г. 2010 г. 2015 г. * 1989-2010 гг. 1989-2015 гг.
Мурманская область 1146,8 795,4 766,4 -30,6 -33,2
Республика Коми 1268,2 901 864,2 -28,9 -31,9
Архангельская область 1570,3 1227,6 1183,5 -21,8 -24,6
Ненецкий авт. округ 54,8 42,1 43,3 -23,2 -20,9
Республика Карелия 790,2 645,2 632,7 -18,4 -19,9
Вологодская область 1353,9 1202,4 1191,0 -11,2 -12,1
Примечание. * Оценка по данным ТОГС соответствующих субъектов РФ.
3 Рассчитано авторами на основе данных ТОГС соответствующих субъектов РФ.
Естественный прирост в последние годы был отрицательным во всех регионах Европейского Севера, за исключением Мурманской области и Республики Коми (см. табл. 3), но и здесь в 2016 г прирост существенно снизился, стремясь к нулю, а в последующие годы ожидается, что он будет отрицательным. Отрицательные значения, вероятнее всего, окажутся очень высокими, поскольку население быстро стареет, а уровень брачности резко сокращается.
Таблица 3. Естественный прирост в регионах Европейского Севера
Субъект РФ Значение показателя
1990 Ср. за 19952000 Ср. за 20012009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 Ср. за 20102015
КОЭФФИЦИЕНТ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРИРОСТА
РФ в целом 2,20 -6,15 -4,80 -1,70 -0,90 0,00 0,20 0,20 0,30 -0,31
Респ. Карелия 3,10 -7,85 -7,16 -4,10 -2,80 -2,80 -2,70 -2,30 -3,10 -2,96
Респ. Коми 6,10 -3,5 -2,75 -0,20 0,70 1,80 2,20 2,00 1,30 1,36
Арханг. обл. 3,70* -6,8* -5,35* -2,30 -1,90 -1,20 -0,70 -0,90 -1,40 -1,40
Волог. обл. 1,40 -7,45 -6,82 -4,20 -2,70 -1,10 -1,20 -1,20 -1,10 -1,91
Мурм. обл. 5,40 -3,1 -2,71 -0,20 -0,07 0,50 0,90 0,30 0,30 0,28
Примечание. * С учетом Ненецкого автономного округа. Источник: Банк готовых документов «Статистика России» Росстата (gks.ru/free_doc/new_site/rosstat/FGIS/bgd.htm) и ТОГС соответствующих субъектов РФ (gks.ru/wps/ wcm/ connect/ rosstat_main/ rosstat/ ru/ about/ territorial/site).
Архангельская и Мурманская области, а также Республика Коми составляют тройку регионов Европейского Севера России с наибольшей убылью населения в 1989-2015 гг. (24,6 %, 33,2 % и 31,9 % соответственно). Согласно прогнозу Росстата (март 2016 г), в 2016-2030 гг. снижение численности населения в североевропейских субъектах РФ составит (к 2015 г): в Республике Карелия — 8,16 %, а в Архангельской, Вологодской и Мурманской областях — 19,51%, 3,59 % и 14,68 % соответственно4.
Один из угрожающих аспектов демографического тренда на Европейском Севере заключается в опережающих, в сопоставлении со среднероссийской динамикой, темпах утраты населения руральных (негородских) территорий. Сеть постоянных сельских сообществ и поселений для Севера представляет собой основу социально-экономического каркаса, утрата которого, учитывая географические масштабы макрорегиона, может привести как к невозможности освоения его природных ресурсов, так и к потере физического присутствия государства на сухопутных и прибрежных морских пространствах. Сопоставление
4 Рассчитано авторами на основе данных ТОГС соответствующих субъектов РФ. Данные ТОГС по Республике Коми отсутствуют.
показывает, что во всех регионах североевропейской части РФ (за исключением исторически индустриальной Мурманской области) динамика снижения численности сельского населения значительно превышала не только среднее значение по РФ и СЗФО, но даже по кризисному Дальнему Востоку и Сибири (табл. 4).
Таблица 4. Сравнительная динамика удельного веса сельского и городского населения в североевропейских субъектах РФ в 2005-2015 гг. (% от общей численности населения)
Значение показателя
2005 2015 Изменение
Российская Федерация 26,8 25,9 -0,9
Северо-Западный ФО 17,4 15,8 -1,6
Республика Карелия 23,8 20,1 -3,7
Республика Коми 24,2 22,1 -2,1
Ненецкий автономный округ 34,7 27,6 -7,1
Архангельская область 26,0 22,4 -3,6
Вологодская область 31,4 28,0 -3,4
Мурманская область 7,7 7,5 -0,2
Сибирский ФО 28,8 27,1 -1,7
Дальневосточный ФО 25,6 24,4 -1,2
Центральный ФО 19,6 18,0 -1,6
Приволжский ФО 29,6 28,4 -1,2
Уральский ФО 20,4 18,9 -1,5
Южный ФО 37,7 37,1 -0,6
Северо-Кавказский ФО 50,6 50,9 0,3
Источник: данные ТОГС соответствующих субъектов РФ (gks.ru/wps/ wcm/ connect/ ros-stat_main/ rosstat/ ru/ about/ territorial/ site).
Фактически сегодня идет процесс деколонизации Русского Севера, который приобрел устойчивый и долговременный характер. Этот процесс будет активно развиваться, поскольку Север утратил сегодня культурную, социальную, экономическую привлекательность как для трудовых мигрантов, так и для местного населения.
Очевидным следствием этого процесса стало не только разрушение исторически сложившейся поселенческой сети, но и резкое снижение масштабов традиционной хозяйственной деятельности. Если в целом по России удельный вес занятых в сельском хозяйстве, рыбоводстве и рыболовстве в 2010-2015 гг. снизился на 2,02 %, то падение по регионам Европейского Севера в тот же период составило: в Карелии — 5,03 %, в Коми — 2,82 %, в Архангельской и Воло-
годской областях — 2,54 % и 3,01% соответственно (рассчитано авторами). Поголовье крупного рогатого скота и производство молока сократились в несколько раз с 1989 г (табл. 5), хотя Европейский Север является традиционным производителем мясо-молочной продукции (вологодское масло) и объективно должен быть ориентирован на развитие этой сферы аграрного производства.
Таблица 5. Поголовье коров и производство молока по регионам Европейского Севера (сокращение масштабов традиционной хозяйственной деятельности)
Регион Поголовье, тыс. голов Производство, тыс. тонн
1990 2015 1990 2015
Республика Карелия 46 11 176 68
Республика Коми 61 9 207 56
Архангельская обл. 142 21 392 120
Вологодская обл. 207 68 755 469
Мурманская обл. 17 3 82 19
Источник: (Романюк и др.).
Резкое сокращение масштабов традиционной хозяйственной деятельности связано, с одной стороны, с тем, что она стала экономически невыгодной для сельских домохозяйств, а с другой — с прогрессирующим опустыниванием Европейского Севера. Негативным фактором становится также действие федеральных законов в области рыболовства, сельского хозяйства и лесопользования, содержание которых ни в какой мере не учитывает интересов коренного русского населения Севера и нюансов местной руральной экономики (Поморская деревня; Федералы губят).
3. благосостояние населения и проблемы экономического развития
Движение населения с Севера объясняется прежде всего экономическими причинами. С одной стороны, переход к рыночной экономике в 1990-х годах привел к тому, что многие предприятия стали нерентабельными и обанкротились. Особенно сильно переход к рынку сказался на лесной отрасли, которая играла важную роль в большинстве регионов Европейского Севера. Объемы заготовки древесины сократились в несколько раз, и многие леспромхозы разорились. Упадок лесной отрасли негативно сказался на экономическом положении жителей лесных поселков, а в них проживала значительная часть сельского населения Карелии, Коми, Вологодской и Архангельской областей.
Процессы деиндустриализации отразились практически на всех отраслях местного хозяйственного комплекса: закрывались рудники и шахты, геологоразведочные экспедиции, механизированные колонны, заводы по ремонту и производству лесозаготовительной техники, предприятия легкой и пищевой промышленности. Яркой иллюстрацией названных процессов могут служить
п. Амдерма в Ненецком автономном округе и угольная столица Севера («Заполярная Кочегарка») Воркута. Амдерму называли «Воротами Арктики», и здесь в советские годы работали морской порт, аэропорт, метеостанция, мерзлотная лаборатория, геологоразведочная экспедиция, СМУ, размещался военный гарнизон. Для нужд военных здесь была сооружена самая длинная в Арктике ВПП. Население поселка достигало в отдельные периоды 10 тыс. человек, а в 1989 г. оно составляло 5,3 тыс. жителей (Корепанова, 2001, с. 59). Сегодня общая численность жителей — 550 человек, никакой активной деятельности в поселке не ведется: бездействуют морской порт и аэродром, закрыты метеостанция, геологоразведочная экспедиция, СМУ и т. д. В Воркуте вместе с поселками по ее периферии в 1986 г. проживали 220 тыс. человек (Республика Коми, 1986, с. 16). Сегодня численность населения города и поселков — около 83 тыс. человек, из одиннадцати шахт, работавших в 1990-е годы (Сегаль, 1997, с. 318-320), в настоящее время открыты только четыре, прекратили существование пивоваренный и цементный заводы, швейная фабрика и т. д.
Помимо процессов деиндустриализации, свое влияние на социально-экономическую ситуацию оказала и демилитаризация Севера, закрытие целого ряда военных объектов.
В совокупности названные процессы привели не только к значительному сокращению рынка труда, но и к его радикальному переформатированию. Север показал существенное отклонение от общероссийской динамики численности занятых во всех отраслях экономики в 2005-2015 гг.: если в РФ этот показатель увеличился почти на 2,5 %, то в Карелии, Коми, Архангельской, Вологодской и Мурманской областях он упал на 16,18, 8,61, 3,12, 5,58 и 8,15 % соответственно. Доля занятых в добыче полезных ископаемых в республиках Карелии и Коми, Мурманской области в 2005-2015 гг. уменьшилась на 0,39, 1,80 и 1,77 %, тогда как в общем по стране снижение не превысило 0,11 %. За те же годы удельный вес занятых в обрабатывающих производствах в общей структуре занятости упал в Карелии на 5,07 %, в Коми — на 0,24 %, в Архангельской, Вологодской и Мурманской областях — на 0,86, 4,83 и 1,45 % соответственно5. При этом важно, что доля граждан, занятых в сферах транспорта и связи, сервисных отраслях, а также в области социальных услуг, как в региональном измерении, так и в сопоставлении с общероссийскими тенденциями существенных изменений не претерпела. Доля высокооплачиваемых вакансий, требующих специальной подготовки, существенно сократилась, и возросла доля низкооплачиваемых рабочих мест, не требующих высокой квалификации работников. В итоге произошло существенное снижение уровня жизни северян.
Заметим, что в советские годы трудовая миграция стимулировалась «северными надбавками» к заработной плате, которые обеспечивали значительно более высокий уровень доходов жителям северных регионов по сравнению с остальным населением СССР. Сегодня доходы жителей Европейского Севера (за исключением НАО и Мурманской области), если иметь в виду заработную
5 Рассчитано авторами на основе данных ТОГС соответствующих субъектов РФ.
плату и душевой доход, практически не отличаются от среднероссийских (см. табл. 6).
Таблица 6. Показатели уровня жизни населения Европейского Севера в 2015 г.
Регион Показатель, руб. Реальная заработная плата, в % к 2014 г.
Прожиточ. минимум в IV кв. / место по РФ Сред. размер начисл. з/п Сред. душевой доход в мес. Потребит. расходы в мес. / место по РФ
РФ в целом 9452 34 030 30 474 21 636 91,0
СЗФО 37 931 32 388 22 330 / 4 91,7
Архангельская область 12 880 / 12 35 592 31 145 21 727 / 19 92,4
Вологодская область 9678/ 28 27 445 25 602 15 418 / 61 89,0
Республика Карелия 11 569 / 16 30 704 25 734 18 422 / 37 91,4
Республика Коми 12 069 / 15 41 365 33 328 20 892 / 23 89,2
Мурманская область 13 582 / 9 45 989 36 875 24 903 / 12 92,0
Ненецкий авт. округ 18 711 / 1 71 230 70 924 24 139 / 14 94,4
Источник: (Регионы России, 2016).
При этом потребности в качественном и сбалансированном питании, одежде, полноценном отдыхе здесь выше, чем в средней полосе России или в южных областях, а цены на продукты питания и товары повседневного спроса на 20, 30, 50 и более процентов выше, чем в средней полосе. Цены на услуги нередко в два-три раза выше. Не случайно, что население северных регионов закреди-товано существенно больше, нежели в среднем по РФ (Мы такие разные; Карелия оказалась лидером Северо-Запада). Также не случайно, что в большинстве регионов Европейского Севера уровень бедности выше (см. табл. 7), чем по стране в целом, даже с учетом того, что прожиточный минимум устанавливается в регионах произвольно и чаще не на основе реальных потребностей жителей, а исходя из возможностей местных бюджетов.
В соседних регионах с одинаковыми природными и экономическими условиями установленная величина прожиточного минимума очень заметно различается. Скорректировать административно определяемый уровень бедности могут в определенной мере самооценки граждан. Так, данные наших массовых опросов показывают, что субъективная бедность выше официальных показателей не менее, чем вдвое. Это свидетельствует о том, что на Европейском Севере люди очень остро воспринимают свое экономическое неблагополучие.
Если оценить всю совокупность представленных данных, то получается, что житель Европейского Севера сегодня беднее, чем среднестатистический россиянин, хотя логика развития страны требует, чтобы ситуация была обратной. Пока это положение не изменится, исход населения с Севера остановить не удастся.
Таблица 7. Доля населения с доходами ниже прожиточного минимума
в 2012-2015 гг., %
Регион Значение показателя
2012 г. 2013 г. 2014 г. 2015 г.
РФ в целом 10,7 10,8 11,2 13,3
Республика Карелия 13,6 14,1 14,2 16,4
Республика Коми 13,4 13,7 14,3 14,6
Архангельская область 13,0 13,9 13,8 15,5
Вологодская область 13,2 13,0 12,9 14,2
Мурманская область 11,1 10,8 10,9 12,7
Ненецкий авт. округ 6,5 7,9 9,0 9,7
Источник: ежегодные сборники Росстата «Регионы России. Социально-экономические показатели» за 2013-2016 гг.
Очевидное противоречие между уникальным геоэкономическим положением, ресурсным и промышленным потенциалом, с одной стороны, и, с другой стороны, затяжной стагнацией, удручающим состоянием социально-экономической сферы и соответствующим качеством жизни населения регионов Европейского Севера РФ отражается на позициях этих территорий в общенациональных рейтингах (см. табл. 8).
Таблица 8. Позиции североевропейских субъектов РФ, по данным Росстата и агентства «РИА-Рейтинг» в 2012-2015 гг., %
Субъект РФ Показатель Росстата, позиция среди субъектов РФ в 2013-2014-2015 гг. (по убыванию) Наименование рейтинга «РИА-Рейтинг», позиция региона в 2013-2014-2015 гг.
ВРП/душу населения, (2013-2014 гг.) Ср.-душевые денежные доходы/ мес. Ср.-мес. номинальная з/п «Рейтинг соц.-экон. положения субъектов РФ» «Рейтинг регионов РФ по качеству жизни»
Карелия 38-42 34-41-39 24-25-25 70-72-70 61-64-70
Коми 10-9 15-15-15 11-12-12 24-28-26 50-62-60
Арх. обл. 30-35 21-20-20 18-17-17 42-47-45 64-71-74
Вол. обл. 33-32 43-42-40 34-36-38 45-41-37 58-63-64
Мурм. обл. 15-16 9-12-12 10-10-10 37-43-32 45-51-49
НАО 1-1 1-1-1 3-3-3 47-51-47 62-68-71
Источник: ежегодные сборники Росстата «Регионы России. Социально-экономические показатели» за 2013-2016 гг.; данные агентства «РИА-Рейтинг» (http://riarating.ru/regions_ rankings).
Важно также то, что складывающаяся на Европейском Севере социальная ситуация сильнее всего отражается не столько на положении доминантных этнических групп, сколько на этнических меньшинствах. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что между переписями населения 2002 и 2010 гг. численность вепсов сократилась на 28 %, карел — на 34,8 %, коми — на 22,2 %, что вдвое выше общего сокращения численности населения Карелии, Коми и Архангельской области, где названные этнические группы исторически проживают. Этнические меньшинства уступают доминантной группе по уровню образования, доходам и некоторым другим показателям.
Неуклонное уменьшение численности, а также доли титульных этнических групп в составе населения республик и автономных округов служит аргументом, с помощью которого этнические организации и их лидеры пытаются обосновать алармистские сценарии развития народов, и инструментом давления на региональные власти с целью получения преференций для отдельных этнических групп и противопоставления интересов этих групп общим интересам территориальных сообществ.
Исправить ситуацию с помощью увеличения количества фольклорных фестивалей, этнических съездов и конструирования новых «этнических» праздников, фестивалей, спортивных турниров, пропагандой языка меньшинств, как это делается ныне, не получится. Реальные сдвиги возможны, на наш взгляд, лишь в социально благополучной среде.
Но для того, чтобы сформировать такую среду, необходимо существенно ускорить темпы экономического развития северных территорий, увеличить доходы как граждан, так и местных бюджетов. Но этого можно достичь, лишь создав условия для более быстрого экономического развития северных территорий, более комфортных, чем в других регионах страны, условий ведения бизнеса. Собственный исторический опыт и опыт других северных стран показывает, что именно этот путь наиболее продуктивен.
Сегодня таких условий не создано, и, более того, экономические агенты, осуществляющие свою деятельность в регионах Европейского Севера, находятся в менее выгодных условиях, нежели те, что действуют в других регионах страны. Если в целом по РФ доля убыточных предприятий, по данным текущей статистики, в 2015 г. составляла 29,7 %, то во всех регионах Европейского Севера она существенно выше: в Карелии — 44,5 %, НАО — 43,1 %, Мурманской обл. — 40,7 %, Архангельской обл. — 42,4 % и т. д. При этом доля убыточных предприятий в традиционных отраслях региональной экономики — в сельском хозяйстве и лесозаготовках — еще выше. Связано это прежде всего с тем, что издержки производителей на Севере существенно выше, чем в среднем по России. При этом в общем объеме издержек сегодня уровень заработной платы существенно менее значим, нежели транспортные расходы и логистика.
Становится очевидным, что решение проблем Европейского Севера требует комплексного подхода и тесной увязки государственной национальной политики с решением социальных и экономических проблем макрорегиона.
заключение
Очевидно, что стабильность социальных сообществ и культурных групп на Европейском Севере сегодня нарушена. Процессы депопуляции и деколонизации на Европейском Севере, который в конце XIX в. интеллектуальная элита России назвала культурной кладовой русского народа (Русским Севером), приобрели устойчивый и глубокий характер. Массовая миграция населения за пределы макрорегиона вызвана тем, что он утратил экономическую, социальную и культурную привлекательность для его жителей и воспринимается ими как забытая периферия. По совокупности социально-экономических показателей человек, живущий на Севере, оказывается сегодня менее обеспеченным (беднее), чем среднестатистический россиянин. Происходит ускоренное разрушение сложившейся за несколько столетий поселенческой сети и опустынивание обширных территорий, включая пограничную зону по берегам арктических морей. Разрушаются и деградируют традиционные отрасли хозяйства: аграрная сфера и лесная отрасль, поскольку условия хозяйствования на Севере связаны с большими издержками, чем по стране в целом. Нарушение стабильности северных сообществ особенно сильно сказывается на положении этнических меньшинств региона. Критически важно и то, что государственная политика по-прежнему не учитывает потребности в особых, адаптированных под северные условия мерах по обеспечению социально-экономической устойчивости сообществ коренного русского населения в периферийных районах России как основе устойчивого этнополитического развития страны в целом.
Ситуацию, складывающуюся на Европейском Севере в целом, невозможно изменить за счет каких-то локальных/региональных мер. На наш взгляд, необходима выработка макрорегиональной этнополитической стратегии. Применительно к Северу РФ это означает, что в рамках программы развития Арктической зоны (куда основная часть территории Русского Севера не входит) целесообразно подумать о разработке подпрограммы «Русский Север». В настоящее время единственный действующий государственный документ, оперирующий данным понятием, — это Государственная программа Архангельской области «Культура Русского Севера (2013-2020 годы)», утвержденная в 2012 г. (Постановление, 2012).
Что касается общей стратегии для Русского Севера, то эффективным направлением его устойчивого развития может стать не принятие программных документов или учреждение центров стратегического планирования и управления, а создание реальных стимулов для развития этой территории. При этом следует предусмотреть как стимулы для развития бизнеса, так и стимулы для населения, направленные на превращение его в выгодоприобретателя от использования ресурсов региона. Безусловно, реализация приоритетных направлений политики развития Арктической зоны РФ и Севера России в целом имеет смысл и возможна только при сохранении постоянного населения и его устойчивой жизнедеятельности.
В числе стимулов очевидно должны быть меры налогового характера, в частности для аграрных предприятий нужно отменить или резко снизить налог на
землю, для рыболовецких кооперативов отменить плату за квоты на вылов рыбы и пересмотреть саму практику распределения квот. Для всех других экономических агентов необходимо общее и значительное снижение налоговой нагрузки (в частности, НДС, страховых выплат), как это делается в других странах, где есть арктические территории. Собственный российский опыт также показывает эффективность названных мер, поскольку со второй половины XIX в. царское правительство использовало экономические стимулы (льготные ссуды, налоговые послабления и др.) для закрепления населения и стимулирования его экономической активности на Кольском полуострове и в Беломорье.
Исходя из приоритетов, декларированных в российских стратегиях развития Арктической зоны и Дальнего Востока, представляется также целесообразной программа регионального брендинга «Северов» — своеобразной «реновации» образа Европейского Севера как «культурного магнита», привлекательного для российского общества, как это и было во второй половине XIX в., а также формирование в восприятии молодежи имиджа Севера (равно как и Арктики и Дальнего Востока) как территории здорового авантюризма, возможностей для приложения ее амбиций, энергии и талантов, раскрытия интеллектуальных и предпринимательских способностей.
Литература
Булатов В. Н. Русский Север. Книга третья. Поморье. Архангельск: Изд-во Поморского госуниверситета, 1999. 472 с.
Витов М. В. Этнография Русского Севера. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1997. 174 с.
Карелия оказалась лидером Северо-Запада РФ по уровню закредитованности населения. URL: http://vesti.karelia.ru/news/kareliya_okazalas_liderom_severo-zapada_rf_po_urovnyu_ zakreditovannosti_naseleniya (дата обращения: 16.04.2017).
Концепция общественной безопасности в РФ. URL: www.kremlin.ru/ acts/ news/ 19653 (дата обращения: 16.04.2017).
Корепанова Л. Ю. Амдерма // Ненецкий автономный округ. Энциклопедический словарь. М.: Дом Книги «Аванта+», 2001. С. 58-59.
Лихачев Д. С. Предисловие // Гемп К. П. Сказ о Беломорье. Архангельск: Поморский университет, 2004. С. 3-4.
Мы такие разные: как берут и отдают кредиты в российских регионах. URL: http://www. banki.ru/news/daytheme/?id=8013281 (дата обращения: 16.04.2017).
Нильсен Й. П. Новая земля — ничейная земля? // Народы и культуры Баренцева региона. Тромсе: Университет Тромсе, 1996. С. 4-17.
Партэ К. Русская деревенская проза: светлое прошлое. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2004. 204 с.
Поморская деревня против федеральных законов. URL: https://region29.ru/2016/11/03/581 349132817cafd4200834d.html (дата обращения: 16.04.2017).
Постановление Правительства Архангельской области от 12.10.2012 № 461-пп «Об утверждении государственной программы Архангельской области «Культура Русского Севера (2013-2020 годы)». URL: http://portal.dvinaland.ru/docs/pub/15b948afcb7ee57cc4d561891891ac 8a/461-pp.doc (дата обращения: 16.04.2017).
Путин В. В. Россия: национальный вопрос // Независимая газета. 23.01.2012.
Размолодин М. Л. О разности фундаментальных основ черносотенной и националистической доктрин в России начала ХХ века // Клио. 2011. № 2 (53). С. 153-167.
Распоряжение Правительства РФ от 15.07.2013 № 1226-р об утверждении «Плана мероприятий по реализации в 2013-2015 гг. Стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 г». URL: http://gov.garant.ru/ document?id= 70317548&byPara=1 (дата обращения: 16.04.2017).
Регионы России. Социально-экономические показатели 2016. М.: Росстат, 2016. URL: www. gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat/ru/statistics/publications/catalog/doc_1138623506156 (дата обращения: 10.06.2016).
Республика Коми. Справочник. Сыктывкар: Коми книж. изд-во, 1986. 208 с. Романюк Р., Скляренко М., Даниелян Ш., Подплетько К. Как субсидии посеешь, так они и прорастут // Эксперт Северо-Запад. 05.09.2016. № 36-37 (737).
Сегаль А. Воркута // Республика Коми. Энциклопедия. Сыктывкар: Коми книж. изд-во, 1997. Т. 1. С. 318-320.
Скоробогатова Е. А. Искусство Русского Севера. М., 2008. 304 с.
Стенограмма выступления Президента РФ на заседании Совета по межнациональным отношениям в г. Астрахани 31.10.2016. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/53173 (дата обращения: 16.04.2017).
Тишков В. А. Национальности и национализм в постсоветском пространстве (исторический аспект) // Этничность и власть в полиэтнических государствах. М.: Наука, 1994. С. 9-34.
Указ Президента РФ от 19.12.2012 № 1666 «О Стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 г.». URL: www.kremlin.ru/acts/bank/36512 (дата обращения: 16.04.2017).
Указ Президента РФ от 31.12.2015 № 683 «О Стратегии национальной безопасности РФ». URL: www.kremlin.ru/acts/bank/40391 (дата обращения: 16.04.2017).
Федералы губят поморскую деревню. URL: http://pravdasevera.ru/society/-25j6kp8b (дата обращения: 16.04.2017).
Федоров П. В. Северный вектор в российской политике. Центр и Кольское Заполярье в XVI-XX вв. Мурманск: Мурманский педагогический университет, 2009. 380 с.
Шабаев Ю. П. Нерешенные проблемы государственной национальной политики в региональном ракурсе // Этнополитическая ситуация в России и сопредельных странах в 2014 году. Ежегодный доклад Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов: в 2 т. / отв. ред. В. А. Тишков, В. В. Степанов. М.; Симферополь: Антиква; ИЭА РАН, 2015. Т. 1. С. 112-130.
Шабаев Ю. П., Садохин А. П. Региональный национализм: экспертный анализ идеологии этнических движений финно-угорских народов России. М.: DirectMEDIA, 2014. 409 c.
Энгельгардт А. П. Русский Север. Путевые записки. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1897. 258 c.
Шабаев Юрий Петрович — доктор исторических наук, профессор; shabaevv@online.ru, yupshabaev@mail.ru
Подоплёкин Андрей Олегович — кандидат исторических наук, доцент; podoplekin@fciarctic.ru
Статья поступила в редакцию: 11 января 2017 г.; рекомендована к печати: 10 февраля 2017 г.
Для цитирования: Шабаев Ю. П., Подоплёкин А. О. Европейский Север России: этнопо-литика и кризис местных сообществ // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2017. Т. 13, № 1. С. 103-122.
EUROPEAN NORTH OF RUSSIA: ETHNOPOLITICS AND THE CRISIS OF LOCAL
COMMUNITIES
Yury P. Shabaev
Institute of History, Language and Literature of the Komi Scientific Center of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences,
Russia, 167982, The Republic of Komi, Syktyvkar, ul. Kommunisticheskaya, 26; shabaevv@online.ru, yupshabaev@mail.ru
Andrey O. Podoplekin
Federal Research Center for Comprehensive Arctic Studies of the Russian Academy of Sciences,
Russia, 163000, Arkhangelsk, Sadovaya St.; podoplekin@fciarctic.ru
The article is devoted to the analysis of social and demographic processes occurring in the last decades in the regions of the European North of the Russian Federation and the way in which these processes are taken into account in the formation of regional models of ethnopolitics. It is shown that the region which, by the beginning of the 20th century, Began to be called the "Russian North", is experiencing a deep demographic crisis, which is caused by the loss of its cultural and social attractiveness. In fact, we are talking about the far-gone processes of decolonization of the Russian North. To remedy the situation, it is necessary to make decisions at the national level. These decisions should concern the creation of incentives for consolidating the population in the North and creating more comfortable conditions for business development in these conditions for business development. The article is devoted to the analysis of social and demographic processes occurring in the last decades in the regions of the European North of the Russian Federation and the way in which these processes are taken into account in the formation of regional models of ethnopolitics. It is shown that the region which, by the beginning of the 20th century.
Keywords: decolonization, ethnopolitics, Russian, Russian North, crisis, ethnic minorities.
References
Bulatov V. N. Russkii sever. Kniga tret'ia. Pomor'e [Russian north. 3-d book. Pomorie]. Arkhangelsk, Publishing house of Pomor State University, 1999. 472 p. (In Russian)
Engelhardt A. P. Russkii Sever. Putevye zapiski [Russian North. Travel notes]. St. Petersburd, Publ. A. S. Suvorin, 1897. 258 p. (In Russian)
Federaly gubiat pomorskuiu derevniu [Federals destroy the Pomeranian village]. Available at: http://pravdasevera.ru/society/25j6kp8b (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Fedorov P. V. Severnyi vektor v rossiiskoi politike. Tsentr i Kol'skoe Zapoliar'e v XVI-XX vv. [Northern vector in Russian politics. Center and the Kola Arctic in the 16th-20th centuries]. Murmansk, Murmansk Pedagogical University Press, 2009. 380 p. (In Russian)
Kareliia okazalas' liderom Severo-Zapada RF po urovniu zakreditovannosti naseleniia [Karelia has become the leader of the North-West of Russia in terms of the level of population crediting]. Available at: http://vesti.karelia.ru/news/kareliya_okazalas_liderom_severo-zapada_rf_po_urovnyu_ zakreditovannosti_naseleniya (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Kontseptsiia obshchestvennoi bezopasnosti v RF [The concept of public safety in the Russian Federation]. Available at: www.kremlin.ru/acts/news/19653 (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Korepanova L.Yu. [Amderma]. Nenetskii avtonomnyi okrug. Entsiklopedicheskii slovar' [Nenets Autonomous District. Encyclopedic Dictionary]. Moscow, Avanta+ Publ., 2001, pp. 58-59. (In Russian) Likhachev D. S. [Foreword]. Gemp K. P. Skaz o Belomor'e [Tale of the White Sea coast]. Arkhangelsk, Pomor University, 2004, pp. 3-4. (In Russian)
My takie raznye: kak berut i otdaiut kredity v rossiiskikh regionakh [We are so different: how do they take and give loans in the Russian regions?]. Available at: www.klerk.ru/bank/articles/420191 (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Nielsen J. P. [Is the new earth a no man's land?]. Narody i kul'tury Barentseva regiona [Peoples and cultures of the Barents Region]. Troms0, University of Troms0, 1996, pp. 4-17.
Parte K. Russkaia derevenskaia proza: svetloe proshloe [Russian rural prose: a bright past]. Tomsk, Tomsk University Publishing House, 2004. 204 p. (In Russian)
Pomorskaia derevnia protiv federal'nykh zakonov [Pomeranian village against federal laws]. Available at: https://region29.ru/2016/11/03/581349132817cafd4200834d.html (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Postanovlenie Pravitel'stva Arkhangel'skoi oblasti ot 12.10.2012 № 461-pp "Ob utverzhdenii gosudarstvennoi programmy Arkhangel'skoi oblasti "Kul'tura Russkogo Severa (2013-2020 gody)" [Decree of the Government of the Arkhangelsk region of 12.10.2012 № 461-pp "On the approval of the state program of the Arkhangelsk region "Culture of the Russian North (2013-2020)"]. Available at: http://portal.dvinaland.ru/docs/pub/15b948afcb7ee57cc4d561891891ac8a/461-pp. doc (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Putin V. V. Rossiia: natsional'nyi vopros [Russia: the national question]. Nezavisimaia gazeta, 23.01.2012. (In Russian)
Rasporiazhenie Pravitel'stva RF ot 15.07.2013 № 1226-r ob utverzhdenii "Plana meropriiatii po realizatsii v 2013-2015 gg. Strategii gosudarstvennoi natsional'noi politiki RF na period do 2025 g." [Plan of measures for implementation in 2013-2015. The strategy of the state national policy of the Russian Federation for the period up to 2025 (approved by the decree of the Government of the Russian Federation of July 15, 2013 No. 1226-r)]. Available at: http://gov.garant.ru/ document?id=7 0317548&byPara=1 (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Razmolodin M. L. O raznosti fundamental'nykh osnov chernosotennoi i natsionalisticheskoi doktrin v Rossii nachala KhKh veka [On the difference in the fundamental foundations of the Black-Hundred and nationalist doctrines in Russia at the beginning of the twentieth century]. Klio, 2011, no. 2 (53), pp. 153-167. (In Russian)
Respublika Komi. Spravochnik [Komi Republic. Directory]. Syktyvkar, Komi book publishing house, 1986. 208 p. (In Russian)
Segal A. [Vorkuta]. Respublika Komi. Entsiklopediia [The Republic of Komi. Encyclopedia], vol. 1. Syktyvkar, Komi book publishing house, 1997, pp. 318-320. (In Russian)
Shabaev Yu. P. [Unsolved problems of state national policy in the regional perspective]. Etnopoliticheskaia situatsiia v Rossii i sopredel'nykh stranakh v 2014 godu. Ezhegodnyi doklad Seti etnologicheskogo monitoringa i rannego preduprezhdeniia konfliktov: V 2 t. [Ethnopolitical situation in Russia and adjacent countries in 2014. Annual report of the Network for Ethnological Monitoring and Early Warning of Conflicts. In 2 vols]. Eds. V. A. Tishkov and V. V. Stepanov. Vol. 1. Moscow, Simferopol, Antiqua; IEA RAS, 2015, pp. 112-130. (In Russian)
Shabaev Yu. P., Sadokhin A. P. Regional'nyinatsionalizm: ekspertnyianaliz ideologii etnicheskikh dvizhenii finno-ugorskikh narodov Rossii [Regional nationalism: expert analysis of the ideology of ethnic movements of the Finno-Ugric peoples of Russia]. Moscow, DirectMEDIA, 2014. 409 p. (In Russian)
Skorobogatova E. A. Iskusstvo Russkogo Severa [Art of the Russian North]. Moscow, 2008. 304 p. (In Russian)
Stenogramma vystupleniia Prezidenta RF na zasedanii Soveta po mezhnatsional'nym otnosheniiam v g. Astrakhani 31.10.2016 [Transcript of the speech by the President of the Russian Federation at the meeting of the Council on Interethnic Relations in Astrakhan on October 31, 2016]. Available at: http://kremlin.ru/events/domain/news/53173 (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Tishkov V. A. [Nationalities and Nationalism in the Post-Soviet Space (Historical Aspect)]. Etnichnost' i vlast' v polietnicheskikh gosudarstvakh [Ethnicity and Power in Polyethnic States]. Moscow, Nauka Publ., 1994, pp. 9-34. (In Russian)
Ukaz Prezidenta RF ot 19.12.2012 N 1666 "O Strategii gosudarstvennoi natsional'noi politiki RF na period do 2025 g." [Decree of the President of the Russian Federation of December 19, 2012 No. 1666 "On the Strategy of the State National Policy of the Russian Federation for the period until 2025"]. Available at: www.kremlin.ru/acts/bank/36512 (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Ukaz Prezidenta RF ot 31.12.2015 N 683 "O Strategii natsional'noi bezopasnosti RF". [Decree of the President of the Russian Federation of December 31, 2015 No. 683 "On the National Security Strategy of the Russian Federation"]. Available at: www.kremlin.ru/acts/bank/40391 (accessed: 16.04.2017). (In Russian)
Vitov M. V. Etnografiia Russkogo Severa [Ethnography of the Russian North]. Moscow, Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences, 1997. 174 p. (In Russian)
For citation: Shabaev Yu. P., Podoplekin A. O. European North of Russia: Ethnopolitics and the crisis of local communities. Political Expertise: POLITEX, 2017, vol. 13, no. 1. pp. 103-122.
