CC BY
23Торговля спиртными напитками облагалась акцизами. За ведро спирта по акцизам взималось 3 руб., наливки или настойки - 1 руб. 52 коп., рома или водки - 2 руб. 12 коп.; пива - 30 коп. Эти суммы могли быть дробными: 0,5; 0,25; 0,1 ведра. Меньшие объемы в расчет не принимались.
Можно заключить, что торговля «питиями» на Кубани в XIX веке контролировалась силами станичных общественных институтов. Вместе с тем заведения, организованные частными предпринимателями, юридически подчинялись государственной административной регламентации [7], а владельцам принадлежали на основе посессионного права (условно).
Литература и источники
1. Егоршева Н. Кризис - на дне стакана // Российская газета. 2009. 13 авг.
2. Доклад министра здравоохранения и социального развития России. иИ!. http:/archive.kremlin.ru/ 1ех1/арреате/2009/08/22
3. Государственный архив Краснодарского края. Ф. 352. Оп. 1. Д. 681. Л. 2.
4.Там же.
5. Там же. Л. 1.
6. Там же. Л. 37 об.
6. Там же. Ф. 350. Оп. 2. Д. 1. Л. 39.
7. Сметанин С. И. История предпринимательства в России. М., 2008. С. 97.
T. V. BORDYUZHA. TO THE QUESTION OF THE TRADE OF ALCOHOL DRINKS ON THE KUBAN TERRITORY IN THE 19th CENTURY
The article deals with the questions concerning the business establishment and the forms of regulation of alcohol trade in the villages on the territory of Kuban Cossack Troops.
Key words: struggle with alcoholism, excise duties, regulation of alcohol trade.
н. E. В0Р0НК0ВА
ЭВРИТМИЯ в МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ (Историко-эволюционная сущность)
Известное философское изречение Платона «эвритмия - порядок духовный» во все времена находило свое подтверждение в сфере искусства, воспитания, образования. Автор статьи прослеживает историю реализации феномена эвритмии в музыкальной культуре.
Ключевые слова: эвритмия, духовность, музыкальная культура.
Древнегреческие ориентиры всегда остаются своеобразным маяком творческих проявлений в жизни, науке, образовании. Обращаясь к историческому анализу различных этапов культурного развития, можно осознать интегративный характер проявлений эвритмии как в античном синкретизме, так и в специализировавшихся позже видах искусств и отраслях творческой деятельности человека.
Трактаты греческих и римских философов представляют в качестве высшего проявления блага космос, являющийся образцом соразмерности. Согласно учению Пифагора, верный ритм в пении, игре, танцах, речи, жестах, мыслях и поступках, в жизни и смерти подтверждает тесную взаимосвязь эстетического и этического. Исходя из этого, музыкальная культура древних не была развлекательной по назначению. Она выступала духовным актом, важным жизненным занятием. Философы обращали внимание на то, что эвритмия позволяет вносить свет гармонии с миром и природой во внутренний мир человека, преодолевает диссонансы, пробуждает дремлющие духовные силы, реализует скрытые желания человека в форме фантазий. Она оказывает катар-сическое воздействие, очищает мир от хаоса, по
этой причине греки считали, что музыка, танец, ритм, пение приближают к богам.
Поистине велика роль эвритмии в музыкальной культуре Древней Руси, которая, по словам В. М. Соловьева, обращена к целостности Духа, к «положительному всеединству». В отличие от греческого понимания слитности тела и духа, христианство показывает противоречие плоти и души: духовное начало господствует над телесным.
Ритмика древнерусской музыкальной культуры сохраняла православную основу христианского благочестия и культуру храмового действия (осьмогласие, традиции церковно-певческого искусства, единство общецерковной жизни и истории). Эвритмия средневекового пространства культуры находит вершинное воплощение в православном богослужении, с его чинной и торжественной последовательностью. По учению Святителя Григория Нисского, «музыка наставляет натягивать и отпускать струны в должное время, наблюдая за тем, чтобы наш образ жизни неуклонно сохранял правильную мелодию и ритм (выделено нами. - Н. В.), избегая как чрезмерной распущенности, так и излишней напряженности» [1]. Характеризуя старые каноны храмового пения, Н. А. Герасимова-Персидская отмечает,
что оно «порождено словесным текстом, вместе с ним составляя синкретическое единство, направленное, как и весь ритуал, к созерцательному углублению» [2].
В дальнейшем (с XVII века), как отмечают исследователи, произошла потеря эвритмического равновесия, стали усиливаться тенденции дисгармонии, духовной неуравновешенности. Для Нового времени симптоматично появление известной теории аффектов, теории подражания и выражения. Век Русского Просвещения ушел от средневековой целостности древнерусской культуры, основанной на принципах православного христианства; доминировали светские формы культурного развития. Однако музыка этого времени, продолжавшая испытывать влияние отечественной школы Православия, противостояла западноевропейским веяниям.
К началу XIX столетия в основном завершился процесс осознания музыки как самостоятельного вида искусства, свободного от прикладных функций (синкретичной связи музыки со словом, ритуальным действом, танцем). В противоположность мелодической доминанте прошлых времен исторический период от конца XIX века по сегодняшний день выдвинул на передний план ритмическую сторону жизни. Это связано с ускорением жизненных процессов и их отражением в музыкальной культуре, искусстве, воспитании и образовании. Тенденция закрепилась в известных трудах по теории ритма
Э. Жак-Далькроза, Н. Г. Александровой, в творческих показах С. В. Рахманинова, Э. Ансерме, А. Скрябина, Ф. Моттля.
Осознание эвритмии как остова музыкальной культуры все же осталось непосредственно связано с ритмикой слова, звука, движения, с теми формами творческой деятельности, в которых наиболее сильны интонационно-образные стороны и проявления духовной сущности музыкального искусства. Ритмику всеобъемлюще раскрывали как основу различных видов нового искусства. Это затронуло литературу (ритм в поэзии), вокал,
инструментальное исполнительство, различные виды пластики и гимнастики (в том числе греческой и шведской), историю искусств, ритмопластику дирижерского жеста, оперную и театральную режиссуру, балет, актерское мастерство, композиторское творчество. Проблемы эвритмии разрабатывались и в сфере культурно-просветительной работы (организация массовых празднеств и обрядов, олимпиад; художественная самодеятельность; научная организация труда и т. д.). Соответствующий подход отражен во многих публикациях 1930-х годов [3]. Таким образом, признавалось, что эвритмия пронизывает все сферы деятельности человека, является основой гармонии человека с мирозданием.
В современной музыкальной культуре усилились процессы аритмии, вызванные нравственнодуховным опустошением и доминированием технологий в музыке. Призыв поддерживать эвритмию остается на сегодняшний день лишь внешне обозначенным, декларативным. Однако изучение исторических закономерностей развития эвритмии в музыкальной культуре разных эпох выполняет интегрирующую функцию, гармонизирует бытие людей, пробуждает потребность в постижении мира как целого [4].
Литература
1. Букварь школьника. Язык славян. «Сибирская благозвонница». М., 2004. С. 921.
2. Герасимова-Персидская Н. А. Место музыки в отечественной культуре // Музыка. Культура. Человек. Свердловск, 1988. С. 84.
3. Ритмические построения и пляски для школьных и клубных кружков // Муз. сектор: прил. к «Крестьянской газете». М., 1930; Ритмические игры и пляски (Для проведения с молодежью в клубах и кружках) // Там же. М., 1938; Массовые агитпляски. М., 1931; Массовые танцы. М., 1931 и др.
4. Воронкова Н. Е. Эвритмия: сущность и структура духовной организации культурологического пространства // Культурная жизнь Юга России. 2009. № 3. С. 116-118.
N. YE. VORONKOVA. EURHYTHMY IN MUSICAL CULTURE (Historical and evolutionary essence)
The well-known philosophical dictum of Plato «eurhythmy is a spiritual order» at all times has found its historical confirmation in the sphere of art, upbringing, education. The author of the article retraces the history of realization of eurhythmy phenomenon in musical culture.
Key words: eurhythmy, spirituality, musical culture.
д. А. ГОРЬЕВ
СОВЕТСКОЕ СУДЕБНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО НА КУБАНИ В 1918 ГОДУ
в статье рассматривается строительство революционных судов на территории Кубани в марте-июле 1918 года, в первый период установления советской власти. раскрываются свойственные региону особенности деятельности советских судебных органов.
Ключевые слова: революционные трибуналы, народные суды, советское судебное строительство на Кубани.
Истории создания советских судебных органов в нашей стране, их деятельности в условиях сложной социально-политической ситуации первых послереволюционных лет посвящен ряд крупных исследований середины - конца прошлого века [1]. Наиболее значительный, на наш взгляд, вклад в изучение развития советской судебной системы принадлежит Ю. П. Титову, который в 1980-е годы на основе архивного материала выявил важнейшие закономерности советского судебного строительства [2]. Однако в его работах практически не отражены особенности возникновения и деятельности судебных органов на территории Кубанской области, что существенно обедняет представление о развитии данного региона в контексте становления общероссийской судебной системы. Мы попытаемся частично восполнить этот пробел.
Как известно, политические события в регионе в конце 1917 года были связаны с решительным сопротивлением Кубанской казачьей администрации установлению советской власти [3]. Это замедлило процесс «большевизации» на Кубани и, соответственно, возникновения советских судебных органов. Парализация деятельности Совета рабочих и солдатских депутатов в Екатеринодаре привела к тому, что создание советских судов прошло сначала на периферии, а затем в областном центре.
Особенности становления советских судебных органов на территории Кубанской области связывают также и с тем, что опорой большевиков, проводниками советской идеологии выступали солдаты, прибывшие с фронтов Первой мировой войны в начале 1918 года [4]. Революционно настроенные большевистские отряды являлись инициаторами осуществления на Кубани пролетарского правосудия. По свидетельству работника отдела юстиции Кубано-Черноморской области Мысовского, при этих отрядах стихийно возникали следственные, конфликтные, судебные комиссии, в которых рассматривались дела, требовавшие судебного разбирательства. Это подтверждают и архивные материалы [5]. «Пестрота» судебных органов в послереволюционные месяцы, как мы полагаем, объяснялась отсутствием единой практики и высокой активностью революционно настроенных солдат, недостаточно осведомленных в области нормативно-правовых основ.
С начала 1918 года на Кубани появились и органы, закрепленные декретом № 1 «О суде».
- народные суды и революционные трибуналы. Их деятельность можно проследить на примере Лабинского отдела. После установления советской власти в течение января - февраля 1918 года здесь предпринимались попытки создания института народных судей. В 18 станицах Лабинского района были образованы местные народные суды. Однако фактически они не выполняли свою задачу: в ходе судебных заседаний не было разрешено ни одного дела [6]. По всей вероятности, условия военного времени, многочисленные локальные военные действия не способствовали популярности данного органа и не позволили создать работоспособную систему судов мирного времени. Определенную роль сыграло и отсутствие квалифицированного состава судебных служащих. При организации судебных учреждений местные советские органы отказались от «буржуазных специалистов», судьями назначали людей с жизненным опытом, но без юридического образования
- портных, сапожников, слесарей, столяров [7].
Наряду с организацией судов общей подсудности в начале 1918 года предпринимались шаги по созданию специальных судов для рассмотрения наиболее важных дел. Так, в Армавире, административном центре Лабинского отдела, в январе 1918 года был организован Отдельский военный революционный трибунал [8]. Подобные органы работали также в ст-цах Родниковской и Владимировской Лабинского отдела [9]. К сожалению, нам не удалось обнаружить статистических данных о составе и деятельности этих ревтрибуналов. Есть сведения о работе аналогичных судебных органов в других станицах Кубанской области. Например, в ст-це Брюховецкой Кавказского отдела в этот период функционировал военнореволюционный трибунал [10], а на территории Белореченского узла Майкопского отдела при штабе по ликвидации контрреволюционных банд
- полевой революционный трибунал [11].
Установление советской власти в Екатерино-даре в марте 1918 года стало решающей предпосылкой создания централизованной системы советских судов на Кубани. Тот же Мысовский, работавший тогда местным народным судьей в Кавказском отделе, указывает, что целенаправленное создание судов общего звена началось в ап-
