CC BY
16
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2005. № 1
МЕЖДУ ЕВРОПОЙ И АЗИЕЙ
А.Т. Горяев
ЕВРАЗИЙСКОЕ НАСЛЕДИЕ О БУДУЩЕЙ СТРУКТУРИЗАЦИИ МИРА
Modern phase of the world development is characterized by global tendencies and linked with the appearance of new guiding lines, new values, and is linked with the new socio-cultural subjectivity coming into being. The ideas of an open society are coming into reality and global mutually dependent economy is forming, the 'world net' connects different cultures and nations.
In this context the ideas of Eurasian movement are worth paying attention to. They are closely connected with those civilization transformations that are being experienced now by mankind as a whole.
It reveals itself, first of all, in the involvement of the nations of different countries and continents into common process of interaction which leads to growing realization of their belonging to a single all-planetary civilizations. Eurasian ideas concerning the correlation of what is common to all mankind and what is national, naturally taking into account the time and the place and thus, with modernization, they stay current, also, in modern philosophical and world-outlook debates on the ways of the development of Russia.
Современный этап мирового развития, с его глобальными тенденциями, сопряжен с возникновением новых ориентиров, новых ценностей, становлением новой социально-культурной субъективности. Воплощаются в реальность идеи открытого общества, формируется глобальная взаимозависимая экономика, "всемирная паутина" связывает различные культуры и народы.
Происходящие изменения нашли отражение в разнообразных теориях и концепциях. Например, в недавнем прошлом в философии достаточно широкое распространение получили теории конвергенции и дивергенции. В отечественной науке проблема ставилась в контексте "развития и сближения народов". Сегодня на первый план вышли вопросы "глобализации" и "локализации". Различные концепции развития современной цивилизации способствуют углублению представлений о сущностной природе
человечества, его перспективах, будущем. Разностороннее влияние они оказали и на международные отношения.
Однако при всей основательности этих идей, они несут на себе печать своего времени и не всегда отражают глубинные процессы взаимодействия государств и народов, имеющих социокультурные различия. Самая главная трудность состоит в объяснении истинной природы этих изменений, с трудом поддающейся объяснению с помощью тех теоретических моделей, которые базируются на эмпирии наших дней.
Сегодня можно выделить две точки зрения относительно природы и динамики глобальных процессов. Главный интерес первой — политическая составляющая глобализации. С этой точки зрения важны два момента: 1) процессы глобализации — продукт новейшей истории, а точнее — последней четверти XX и начала XXI в.; 2) источник их зарождения и развития — комплекс глобальных проблем, затрагивающих интересы всего человеческого сообщества.
Такой подход определяет логику политической стратегии и тактики, основанной на необходимости решения проблем глобального характера. Он обращается к чувству самосохранения, здравому смыслу и разуму. При этом выдвигается тезис о примате общечеловеческих ценностей над региональными, национальными, этническими и т.д.
Вторая точка зрения не совпадает с вполне объяснимыми прагматическими целями политиков. Она базируется на положениях определенной социальной концепции, согласно которой главные причины наблюдаемых ныне процессов сближения и взаимосвязи различных народов и наций коренятся в изначальных, глубинных, свойствах человечества. С этой точки зрения находит подтверждение известная мысль В.И. Вернадского о единстве человечества. Сторонники данной социальной концепции, не соглашаясь с объяснениями политиков относительно существа рассматриваемых процессов, предлагают свою стратегию их поддержания и развертывания. По их мнению, необходимо:
— «акцентировать внимание прежде всего на повсеместно идущем на Земле процессе становления единой мировой культуры;
— в практике международных отношений сосредоточивать главные усилия на максимальном развитии всех видов обмена культурой, опытом, накопленным различными отрядами человечества с целью дальнейшего сближения субъектов, принадлежащих к различным социокультурным структурам;
— всячески утверждать мысль, что решение глобальных проблем должно рассматриваться не в качестве самоцели, затемня-
ющей истинный смысл движения истории, а в качестве естественного следствия этого движения, направленного на дальнейшее развитие сущностных сил всех "видов" гомосапиенс, а стало быть, и установления всеобщих связей между ними»1.
Многие исследователи, анализируя процессы глобализации, приходят к выводу, что существование определенных общечеловеческих ценностей — свершившийся факт, конкретная эмпирическая реальность. При этом приводятся факты достижения всеобщего консенсуса по поводу предотвращения ядерной опасности, решения экологических проблем и выработки членами различных социокультурных групп "некоторых единых", признаваемых всеми представлений о добре и зле, идеале и прогрессе.
Признавая обоснованность нравственных интенций тезиса о единстве действий человеческого сообщества, трудно, однако, согласиться с утверждением о примате общечеловеческого над национальным. Рассуждения о безусловном торжестве первого над вторым, возобладании в структуре общественного сознания общечеловеческих моментов над национальным остаются пока скорее теоретической абстракцией, нежели реальностью. Такого рода суждения — попытка ускорить ход истории, выдать желаемое за действительное. Безусловно, процесс становления Всемирной истории, единой мировой культуры идет, но все же это пока еще только начало2.
Анализ противоречивых процессов, происходящих в мире, показывает, что пока человечество не столько единый субъект, сколько совокупность самых разнообразных — в национальном, культурном, идеологическом и других отношениях — субъектов. При объяснении большинства событий разделение человечества на различные типы общностей имеет не менее важное значение, чем принадлежность людей к единому человеческому сообществу. И к процессам, происходящим в условиях глобализации, этот тезис вполне применим. Будучи по своей сути всечеловеческой, культура в ходе исторического развития всегда проявляется в различных частных формах. Проблема в том, что именно эти частные формы признаются их носителями наиболее гармоничными и естественными, отвечающими человеческой природе. Однако в реальной жизни эти притязания нередко порождают открытое противостояние различных народов и социокуль-
1 Трушин Б.А. Общее и особенное в моделях развития мира // Социологические исследования. 1990. № 12. С. 19.
2 Там же.
турных традиций. Противостояние — существенная черта современного мира. Если его недооценивать (в том числе исповедуя примат общечеловеческих ценностей), то возможные ошибки могут привести к серьезным отрицательным последствиям не только в сфере теоретических умопостроений, но и в реальной практике.
Иными словами, даже если предположить, что в каждом субъекте истории заложено стремление к общечеловеческому, то следует признать, что преодоление ограниченных, частных форм его существования ради раскрытия этого общечеловеческого перед всем миром, ради его актуализации, а не просто сохранения в качестве потенциального достояния — дело будущего.
В этом контексте особого внимания заслуживают идеи евразийского движения. Как нам представляется, они тесным образом связаны с теми цивилизационными трансформациями, которые ныне переживает человечество. Сегодня наблюдается все большая вовлеченность народов разных стран и континентов в общий процесс развития, а результатом этого становится растущее осознание принадлежности к единой общепланетарной цивилизации.
В современной ситуации евразийские идеи о соотношении общечеловеческого и национального остаются актуальными в том числе и для философско-мировоззренческих споров о путях развития России. Необходимо учитывать исторический опыт, изучать философские взгляды евразийцев на будущее России, на проблему ее самоидентификации в условиях кризиса. Эта необходимость проистекает из того факта, что и Россия и все человечество переживают один из самых ответственных этапов своего развития. Радикальные социально-экономические и политические реформы первой половины 1990-х гг. привели Россию к ситуации, близкой к катастрофической. Даже работы известных специалистов3 выходили под названием "Есть ли будущее у России?" Именно в эти годы Е. Строев писал: "Сегодня происходит варваризация страны, ее ограбление, разбазаривание интеллектуального потенциала нашего народа"4. Среди множества причин трагедии, постигшей страну, — игнорирование опыта прошлого, специфики национальной психологии, попытка в очередной раз европеизировать страну. Для выхода из кризисной ситуации нужно возвратиться к истокам, заменить неолиберальную идеологию реформ, которая ориентируется только на финансовый ка-
3 См.: Лисичкин Г.Есть ли будущее у России? М., 1996.
4 Строев Е. Возродить истоки духовной культуры // Центральная Россия на рубеже XXI века. IV т. М., 1996. С. 11.
питал, новой идеологией, способной активизировать социальные факторы экономического роста5. Активизация социального фактора включает в себя опору на самосознание народа, учет его особенностей, отказ от парадигмы европеизации, поскольку, как справедливо отметил И.А. Исаев, "примеривание к России западных культурных, государственных и правовых моделей начиная с Петра I и чуть раньше никогда не кончалось добром, вело к смутам и революциям"6. Исторический опыт, проанализированный евразийцами, оказывается концептуально востребованным в условиях поиска Россией своего места в глобализирующемся мире.
В нынешней кризисной для всего мира ситуации обновление России может стать звеном в цепи обновлений всей современной цивилизации, которая под влиянием глобальных проблем ищет новые ценностные основания. При этом речь идет не о мессианской роли России, а о кризисе техногенной цивилизации, не имеющей экологических ограничителей, игнорирующей духовные, нравственные ценности, которые непосредственно не связаны с экономической выгодой. Поэтому в новой системе ценностей нуждается вся современная цивилизация, пытающаяся ответить на многочисленные фундаментальные вызовы. При этом сам процесс глобализации является противоречивым. Он может иметь не только позитивные, но и отрицательные последствия для будущей цивилизации, которые могут при определенных условиях оказаться для нее "западней"7. В этих условиях актуализируются проблема "Запад — Восток" и возможности использования опыта России в решении этой вечной проблемы, опыта ее философского осмысления выдающимися представителями отечественной гуманитарной культуры вообще и особенно евразийцами. Важно считаться с тем, что "только в направлении примирения, взаимного оживления и оплодотворения следует искать разрешения великого вопроса. Никто из партнеров (Запада и Востока. — Прим. А.Т.) не может подчинить себе другого, они могут лишь друг друга дополнить. Ни-
5 Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. М., 1999.
6 Исаев И.Евразийство: идеология государственности // Общественные науки и современность. 1994. № 4. С. 42.
7 См.: Мартин Г.-П, Шуман X. Западня глобализации. Атака на процве-
тание и демократию. М., 2001; Панарин A.C. Искушение глобализмом. М., 2000;
Уткин А.И. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2001; Мунтян М.А., Ур-
сул А.Д.Глобализация и устойчивое развитие. М., 2003; Грани глобализации. Трудные вопросы современного развития. М., 2003; Многогранная глобализа-
ция / Отв. ред. К.Х. Делокаров. М., 2003; и др.
12 ВМУ, социология и политология, № 1
когда еще Европа, даже во времена Рима цезарей, не была так далека от Востока и его души, как ныне в прометеевскую эпоху. Противоположность между Востоком и Западом достигла своего высшего напряжения, но столь огромно и стремление к его изживанию"8. В условиях нарастающей глобализации очень важно это стремление использовать. Задача в том, чтобы учесть прошлое, его уроки, проанализированные евразийцами в критический период развития цивилизации, поскольку на новом витке цивилизационного развития "Россия стоит перед необходимостью смены культурно-исторической парадигмы"9. Подобная задача стояла перед Россией и в период возникновения евразийской концепции. Не случайно, что сегодня исследователи вновь ставят те же вопросы, в частности, вопрос о "здоровом национализме": "...после нескольких веков существования империи и мессианского сознания Россия остро нуждается в нормальном, здоровом национализме..."10. Все это свидетельствует об актуализации в нынешней кризисной ситуации идей евразийства. Поучительны в этой связи концептуальные положения из статьи неизвестного евразийского автора о том, что личное, национальное, общечеловеческое — все вышесказанное не должно быть понимаемо, как полнейшее отвержение понятия, — правда, логически смутного, но психологически целостного, — человечества. Для нас человечество есть некое сверхличное единство, в котором, однако, начало единства не уничтожает множественности. Оно проявляется в национальностях, как личностях особого рода, через которые в пространстве и времени его идея достигает возможного разнообразия, возможности многосторонности осуществления. В этом же смысле мы признаем и всечеловеческую культуру, состоящую из совокупности всех национальных культур, во всех местах и временах существующих и имеющих право существовать11.
Безусловно, все вышеназванные процессы очень сложны, поскольку происходит слияние разнородных культур, движение к некоему единству "радужной сети" культур различных наций и народностей. Подлинное сближение, основанное на учете сущностных, глубинных свойств разных народов и национальностей, их взаимосвязи, требует много времени и сил, сил всех народов и всех стран.
8 Шубарт В. Европа и душа Востока // Общественные науки и современность. 1993. № 1. С. 112.
9 Хорос В.Г.Русская история в сравнительном освещении. М., 1996. С. 162.
10 Там же.
11 ГАРФ. Ф. 5783. Ед. хр. 262. Л. 2.
Современные социальные процессы ставят новые вопросы о будущем национальных государств. Например, в ходе европейской интеграции возникает ряд политических по своей природе проблем, выходящих, однако, далеко за пределы повседневной политики. Идея европейского единства вступает в противоречие с концепцией национального государства. С одной стороны, история не знала примеров образования федераций, поглощавших национальные государства с собственной длительной историей. С другой стороны, на протяжении веков именно нации-государства (nation-state), национальные государства, были единственной известной формой воплощения демократического гражданского общества. Следовательно, Европейский союз в нынешнем его виде не воспринимается как социальная структура, адекватная демократическому устройству, но и превращение его в федеративное сверхгосударство вызывает законное опасение у функционирующих государственных национальных систем. Уникальность Европейского союза в значительной мере состоит в том, что возникающее государственное образование является скорее не сверхнациональным государством, каким его сегодня многие считают, а своего рода постнациональным государством доселе неизвестным и основанным на "постнациональном гражданстве" (postnational citizenship). Формирующееся европейское государство будет единым, но не обязательно федеративным, что обусловит как преимущества, так и недостатки этого типа политической структуры12. Это совершенно новое явление в истории национальных государств и мировой практике, которое требует глубокого научного осмысления. С подобных позиций можно исследовать и перспективы российской национально-государственной идентичности. Выделим для этого следующие основные модели цивилизационной организации евразийского пространства России13.
Во-первых, модель гегемонии с той или иной "сердцевинной" цивилизации, стремящейся распространить свое влияние на различные части региона. Такая модель малопривлекательна для XXI в., когда возросло национальное самосознание периферийных цивилизаций, которые стремятся сохранить свою культуру, традиции, обычаи. В целом эта модель уязвима своими имперскими амбициями.
12 См.: Иноземцев В., Кузнецова Е. Объединенная Европа на пути к лидерству в мировой политике // МЭиМО. 2002. № 4.
13 См.: Ерасов Б.С. Социокультурные и геополитические принципы евразийства // Полис. 2001. № 5.
Во-вторых, модель промежуточных ("лимитрофных") этнокультурных образований, способных менять ориентации и оказывать предпочтение то одной, то другой из входящих в "ядро" цивилизаций, сохраняя при этом свое периферийное положение. Очевидно, что всякий выбор так или иначе соотносится с циви-лизационной обстановкой в регионе и корректируется возможной перспективой "поглощения" периферийных культур более сильной "большой традицией".
В-третьих, модель общего цивилизационного поля, основанная на признании равных прав за различными цивилизацион-ными и периферийными образованиями. Такая структура обеспечивает максимальное сохранение самобытности и возможность структурной адаптации народов к процессам глобализации. Данная модель межцивилизационных отношений в "промежуточном" геокультурном пространстве предполагает выявление конструктивных принципов взаимодействия различных этнонацио-нальных, конфессиональных и социокультурных групп, в ходе которого и возникает определенная степень взаимопонимания и принятия другого.
Из всех приведенных выше моделей последняя — наиболее приемлема в той ситуации, которая сложилась в России после распада СССР. Подобная модель предполагает идею строительства полинациональной, поликультурной сообщности на основе двойной и не взаимоисключающей идентичности (культурно-этнической и государственно-гражданской), что представляется нам наиболее конструктивным и перспективным в решении задачи строительства российского государства. Вспомним формулу "симбиоза" народов И.А. Ильина: "я римлянин, и притом галл", "я русский, и притом калмык". Эта формула сложной, многомерной этнической и политической идентичности предусматривает стратегию постепенной деэтнизации государственности и деэтатизации этничности, не ставя под сомнение существующий институт этнотерриториальных автономий. При этом подразумевается не становление некой обезличенной, по существу, над-национальной общности, а обретение такого духовно-психологического состояния народов России, при котором их принадлежность к гражданам единого российского государства будет играть все большую роль. При этом в соответствии со сложной полиэтничностью России необходимо формирование качественно иной общенациональной многогранной ментальности, что воскресит в российском сознании, говоря словами известного русского философа-эмигранта Г.П. Федотова, "духовный облик всех народов России, то, что в них ценно,
что вечно, что может найти место в системе вселенской куль-туры"14.
Еще одно важное обстоятельство связано с тем, что некорректно сводить весь современный философско-мировоззренче-ский контекст только к событиям, происходящим в России. Следует помнить, что евразийство "как философия развития", как "философия ускорения общественного прогресса на основе взаимообогащения цивилизаций Востока и Запада" получает довольно широкую популярность в бывших союзных республиках СССР, а ныне суверенных государствах. Возрождаются и другие концепции, на формирование которых в свое время оказало влияние евразийство.
В данном контексте достаточно интересна близкая евразийству по культурологическим и геополитическим основаниям доктрина Испанидад, возникшая в 30-х гг. прошлого столетия и переживающая ныне ренессанс15. Л.В. Пономарева, сопоставляя доктрину Испанидад, творцом которой был испанский религиозный философ-богослов, известный языковед Рамиро де Маэсто (1874—1936), и евразийскую концепцию пишет: "И в первом, и во втором случае характеризуются отдельные культурные миры (Евразия и Испанидад). Внимание русских евразийцев устремлено при этом на проблемы единения с многочисленными народами российской Азии; в центре внимания Р. де Маэсто и его последователей — народы Латинской Америки, составная часть "разобщенного" (после отделения Испании) мира Испанидад. Авторы обеих концепций избегают называть очерченные ими миры цивилизациями — с тем, очевидно, чтобы не вызывать ассоциативного уравнивания с образом Европы. Более приемлемым для них является понятие культуры. Охотно и часто говорится о народах Евразии и испанских народах"16.
По утверждению Р. де Маэсто, испанская общность составлена из людей белой, черной, индейской и малайской рас и их различных слияний, поэтому попытки применения к анализу подобной общности методов этнографии выглядят упрощенными и, более того, недопустимыми. Все эти народы составляют "испанскую расу", на принадлежность к которой "не влияют ни
14 См.: Шъин И.А. Россия есть живой организм // Наши задачи. М., 1992.
15 На Всемирном социальном форуме в Порт-Алегро во многих выступлениях лидеров Латиноамериканских стран открыто звучали призывы к солидарности на основе идей Р. де Маэсто, чтобы противостоять глобализации.
16 Пономарева Л.В. Типология евразийства // Русская эмиграция в Европе в 20—30 гг. XX в. М., 1996. С. 58.
цвет кожи, ни анатомические особенности, ни иные биологические показатели"17. Эти идеи созвучны евразийству, поскольку подобная толерантность и открытость ко всем народам Евразии содержится и в евразийской концепции. Н.С. Трубецкой в известной статье "Вавилонская башня и смешение языков" придавал особый метафизический смысл сохранению многообразия языков и культур. Доктрина Испанидад и концепция Евразии противостоят национализму и расизму и их формам, распространявшимся в 30-х годах XX в. в Германии, Италии и Испании.
Обе концепции подчеркивали значение для этих культур испанского и русского языков (соответственно). Потому вполне закономерным выглядит тот факт, что творцом испанской доктрины был академик Королевской академии языка Р. де Маэсто, а одним из главных теоретиков евразийства — один из выдающихся специалистов в области отечественного языкознания Н.С. Трубецкой. "Русский язык есть основная стихия евразийской культуры", — писал Г.В. Вернадский18, а Р. де Маэсто говорил, что "раса для нас образуется языком и верой"19.
Еще одной точкой, которая была принципиальной и для евразийской концепции и для доктрины Испанидад, было отношение к Европе: "Для евразийцев Европа предстала, во-первых, как эгоистическая и экспансивная культура германо-романских народов, превратно выдающих свои бытовые нормы за общечеловеческие ценности; во-вторых, в качестве территориального соседа "Евразии"; в-третьих, как источник идей секуляризации и революции, которые унаследовали большевики. Со своей стороны, Р. де Маэсто, развивая мысли Менендеса и Нелайо, утверждал, что корни революции в Испании надо искать с XVIII века в заимствовании из-за границы вредных идей. Подобно Н.С. Трубецкому Р. де Маэсто видел в подражательной европеизации угнетение национальной культуры и опасность общего упадка. Эти... чуждые идеи он называл плющом, обвивающим дуб (Испанию)"20. Таким образом, обе доктрины исходят из идей целостности данных исторических миров. Концепция Евразии создавалась в годы революции и кровопролитной гражданской войны. Предчувствуя сложную эволюцию страны, евразийцы опасались нового центробежного процесса, вследствие недостаточной силы евразийского самосознания и в условиях отсутствия соответствующей идеологии. Доктрина Испанидад создавалась Р. де Маэсто,
17 Там же.
18 Вернадский Т.В. Начертания Русской истории. 4.1. Прага, 1927. С. 231.
19 Цит. по: Пономарева Л.В. Испанский католицизм. М., 1989. С. 37.
20 Там же. С. 59, 60.
когда в начале 30-х гг. XX в. в связи с провозглашением второй испанской республики и последовавшей затем гражданской войны Испания переживала серьезный внутренний раскол.
Безусловно, между евразийством и концепцией Испанидад имеются и различия. Они прежде всего связаны с несовпадением конфессиональных оснований, а также с трактовкой сущности понятия месторазвития и представлениями будущего обустройства мира Испанидад и мира Евразии. Но в главном, а именно в вопросе о несводимости различных культурно-исторических миров (в данном случае Испанидад и Евразии) к одному из составляющих, в подчеркивании негативного воздействия романо-германской культуры, которая пыталась трактовать мировой процесс как всеобщий процесс европеизации, оба эти движения идейно близки. Именно идейная общность позволяет рассматривать их как "две близких формы ответа — русскую и испанскую — христианской культуры на разрушительные тенденции первой трети XX века"21.
Идея Испанидад стала реально работающим компонентом политической практики и выступает основой сотрудничества различных испаноязычных регионов. В наши дни она переживает ренессанс, помогая народам испаноязычных стран найти свое место в глобализирующемся мире. К сожалению, этого нельзя сказать о евразийской идее. Она пока недостаточно востребована.
Особого внимания в связи с обсуждаемым вопросом заслуживает идея Евразийского союза, выдвинутая в 1994 г. Президентом Республики Казахстан Н. Назарбаевым. Идея создания ЕАС — экономического союза независимых государств с сохранением территориальной целостности, политического суверенитета и других атрибутивных характеристик государства, — направлена на создание качественно нового межнационального союза22.
Другим независимым государством, образовавшимся на постсоветском пространстве и проводящим политику интеграции, является Киргизская Республика. Так, например, доктрина "Дипломатии Шелкового пути", выдвинутая президентом Киргизской Республики, явилась одной из тем на Давосском всемирном экономическом форуме 2000 г., где проблема возрождения транспортных коммуникаций и культурных связей по историческим традиционным маршрутам Шелкового пути рассматривалась через
21 Пономарева Л.В. Типология евразийства // Евразийская перспектива. М., 1994. С. 66.
22 См.: Назарбаев Н. Евразийский Союз: идеи, практика, перспективы. 1994—1997. М., 1997.
призму возрождения Евразийской цивилизации при решающей объединительной роли России23.
По-своему воспринимаются евразийские идеи в Узбекистане. Как отметил И. Каримов: "У нас была некая эйфория, когда мы обращали внимание на далекие страны, которые якобы должны были заполнить вакуум после распада СССР. Мы убеждаемся в том, что допустили много ошибок из-за этой эйфории"24. Подобное признание одного из авторитетных политиков среднеазиатского региона свидетельствует об изменениях, которые происходят в сознании правящей элиты этого региона. В целом, как пишут А.В. Арапов и Я.С. Уманский, "для Узбекистана евразийство — не абстракция, а устоявшийся в нынешнем веке, признанный общественным мнением и реально действующий механизм делового и культурного сотрудничества народов на самых разных уровнях. Он давно стал нормой государственной политики, основой механизационного согласия. К примеру, обобщенным продуктом политики евразийства в Узбекистане является государственная система: с одной стороны — парламент и местное самоуправление, базирующиеся на законодательстве европейского типа, с другой — характерный для Востока централизованный тип управления с опорой на хакимов — правителей (действующих от имени верховной власти), на самоуправляющиеся соседские общины и городские кварталы — мехалля, на акса-калов"25.
Глобализационные трансформации, которые происходят на всем постсоветском пространстве, ставят перед народами и государствами этого региона сложные вопросы, требующие единой политики.
Вместе с тем понимание евразийства в азиатских государствах СНГ значительно отличается от его понимания российской эмиграцией первой волны. Основой общественного развития здесь мыслится не столько евразийская культура, которая преимущественно была в соответствии с основным этническим субстратом — русской, сколько собственная — азиатская, мусульманская, национальная. Самоидентификация, самоуважение, почтение к собственной истории становятся мощными источниками энергии в критическом освоении всего прошлого опыта.
23 См.: Саанданбеков Ж.Мы необходимы друг другу // Независимая газета. 2000. 23 февраля.
24 Нетреба Т. Азиатский штурм В. Путина // Аргументы и факты. 2003. Авг. № 33 (1190). С. 6.
25 Арапов A.B., Уманский Я.С. Евразийство на постсоветском Востоке (на примере Узбекистана) // Политические исследования. 1992. № 4. С. 102—103.
Особая роль в осознании сути происходящих процессов отводится социальным наукам, которые рассматривают причины интеграционных процессов, взаимодействие субъективного и объективного в них, исследуют механизмы взаимодействия различных народов и культур.
При этом особый интерес представляют различного рода социокультурные явления, в рамках которых появляются многочисленные и разнообразные "неклассические" типы совокупных общностей (субъектов), именуемых суперэтносами или цивили-зационными общностями. Поэтому в качестве особых, отличающихся от классических, социальных субъектов, цивилизационные общности (суперэтносы), которые развиваются на собственных, специфических началах, представляют собой новый объект исследований. Здесь уместно привести слова А. Д. Сахарова из его Нобелевской лекции: "Тысячелетия назад человеческие племена проходили суровый отбор на выживаемость; и в этой борьбе было важно не только умение владеть дубинкой, но и способность к разуму, к сохранению традиций, способность к альтруистической взаимопомощи членов племени. Сегодня все человечество держит подобный экзамен. В бесконечном пространстве должны существовать многие цивилизации... Но все это не должно умалить нашего священного стремления именно в этом мире, где мы, как вспышка во мраке, возникли на одно мгновение черного небытия бессознательного существования материи, осуществить требования Разума и создать жизнь, достойную нас самих и смутно угадываемой нами Цели"26. Не углубляясь в сложные проблемы, поднятые А.Д. Сахаровым в приведенной цитате, отметим, что сложные цивилизационные вызовы, с которыми встретилось человечество в конце XX и начале XXI в., не могут быть решены без взаимодействия различных стран и народов. При этом принципиальным становится уважительное отношение ко всем социокультурным традициям, поскольку многообразие культур является основой дальнейшего развития цивилизаций.
26 Сахаров А.Д.Нобелевская лекция. Мир, прогресс, права человека // Погружение в трясину. М., 1991. С. 564—565.
