CC BY
55
ФИЛОСОФИЯ. СОЦИОЛОГИЯ. ЭКОНОМИКА
Ф.С. Файзуллж, А.А. Свириденко СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ ЕВРАЗИЙСТВА
В последние годы в общественном мнении все больше утверждается идея о необходимости учета национальных традиций в государственном устройстве и при разработке политики социально-культурного развития страны. В этом плане особо подчеркиваются концепции, которые разрабатывались крупными представителями такого направления российской общественной мысли как евразийства. Проблема возможности реализации евразийского проекта в наши дни в современной исследовательской литературе трактуется по-разному. Среди сторонников евразийского проекта можно назвать А.Г. Дугина, В.В. Кожинова, В.В. Малявина, А.С. Панарина, Г.Д. Чеснокова и ряд других авторов. Эта группа исследователей выступает против прозападнического развития России и против атлантизма. Они провозглашают необходимость восстановления целостного постсоветского пространства, создания славяно-тюркской интеграции и евразийской сверхдержавы. По мнению Г.Д. Чеснокова, идея евразийства сегодня имеет тот же смысл, который она имела в период своего возникновения. На сегодняшний день евразийская идея выступает в качестве ответной реакции на попытки навязать России политический курс, отвечающий интересам Запада.
Идея общего союза европейских и азиатских народов зародилась в пределах российского государства. И это уникальный пример объединения в рамках единого государства совершенно не похожих друг на друга народов [I, с. 34]. Современный отечественный геополитик А.Г. Дугин считает, что евразийский импульс действует в современной России так же объективно, как он
действовал на протяжении всей русской истории, на разных этапах выражаясь по-разному [2, с. 16]. Именно в единстве геополитического вектора и заключается осевая реальность, объединяющая между собой такие далекие явления как Русь Киевская, Московское царство, Романовская Россия или Советский Союз [2, с. 16].
Мнение этой группы авторов сводится к тому, что евразийская концепция актуальна и в современной исторической ситуации, когда вновь поднимаются вопросы обустройства общежития народов, выработки принципов межнациональной политики, поиска «путеводной нити», ведущей народы единой страны к достойному будущему. Жизнеспособность евразийского союза народов России подтверждена долгими годами проживания на общей территории и событиями Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., в которой все народы Советского Союза защищали единое Отечество. Стремление разделить эти народы не только политически ошибочно, но и глубоко безнравственно, поскольку является надругательством над памятью тех поколений, которые в свое время создавали и укрепляли уникальный евразийский союз народов России. По мнению этих авторов, утрата единства не сулит никаких обнадеживающих перспектив ни одному из этих народов. Современное российское общество лишилось общей идеологии и оказалось под мощнейшим идеологическим воздействием Запада. В этих условиях только сплочение евразийских народов вокруг спасительной евразийской идеи, евразийская идентичность способны противостоять гегемоническим устремлениям западной ци-
Файзуллин Фаниль Саитович, доктор философских наук, профессор, академик АН РБ, заведующий кафедрой философии УТАТУ
Свириденко Андрей Арьевич, кандидат философских наук, профессор, заведующий кафедрой гуманитарньх дисциплин УТАТУ
©Файзуллин Ф.С., Свириденко А.А., 2009
вилизации, объявляющей различные регионы Евразии сферой своих жизненных интересов, воздействующей на принятие важнейших политических и экономических решений, разлагающей духовный остов евразийской культурно-исторической системы: многонациональную общность и притяжение народов друг к другу, собственные ценностно-нормативные механизмы, приоритеты, национальные традиции [3, с. 108].
К сожалению, сегодня многие делают ставку на «европеизацию» и «американизацию» нашей жизни, утверждают, что решение наших проблем связано с движением по пути, проложенному Западом. При этом начисто забывается тот факт, что западные страны в своем развитии опирались на укоренившиеся там национальные культурные традиции. Россия никогда не была мононациональным государством, государством одного этноса, всегда рассматривалась как полиэтническая общность, тем самым она отторгала модель национального государства. Россия — государственное образование, она — страна духовной традиции, изливающейся в мир цивилизации. Конфликты в России возникают, прежде всего из-за того, что абсолютные ценности данной духовной традиции не имеют механизма адаптации к условиям цивилизации. По мнению В.В. Малявина, мы в настоящий момент являемся очевидцами гибели зрелищной цивилизации. Вместе с тем возникновение новой незрелищной цивилизации может произойти только в случае осознания необходимости реальности внутреннего опыта, она должна быть представлена в виде исторического тела [4].
Таким социальным телом и является Россия. Российскому обществу и народам России следует выполнить следующие задачи: «не европеизировать и не американизировать нашу страну, а учитывать традиции ее народов, исторические, этнические, культурные особенности хозяйственной жизни» [5, с. 15]. Достичь успеха в деле возрождения страны возможно только в том случае, если будут учитываться традиции, склонность русского народа к сотрудничеству, коллективизму, общности. Обращение евразийцев к Востоку нельзя понимать как призыв к «восто-коцентризму». Суть идеи, лежащей в основе всей этнополитической концепции, состоит в учете азиатского фактора в России, в сочетании европейского и азиатского элементов в Евразии. Сам факт осмысления судьбы России, ее истории по-
новому, понимание Евразии как общего дома для всех населяющих ее народов является принципиально важным моментом.
Ряд современных авторов (Л.П. Архименко, В.Я. Пащенко) считают, что воззрения так называемого «последнего евразийца» Л.Н. Гумилева остаются весьма актуальными и в наши дни. Его концепция этногенеза и евразийской общности способна открыть путь к эволюции России в качественно новый межнациональный союз народов. Пока российские народы не поймут смысла своего единства, их национальная жизнь будет под угрозой. Л.Н. Гумилев был противником раздела страны. В отличие от европейских государств, для Евразии, несмотря на большое разнообразие географических условий, объединение всегда оказывалось выгоднее разъединения [6, с. 28]. «Дезинтеграция лишала народы силы, сопротивляемости: разъединение в условиях Евразии значило поставить себя в зависимость от соседей» [7, с. 28].
В современных политических и экономических условиях смысл евразийской идеи для России видится в сохранении и обеспечении выживания российской цивилизации как целостности, в ее активном противостоянии разрушающему влиянию Запада. Борьба за рынок и территорию для грязных производств, за доходы — вот цель технологически развитых стран, однако она не может реализоваться насильно. Это не позволяют осуществить не только современные военно-технологические условия, но и реальные эт-новозрастные способности народов к победам. Запад как цивилизация старше России примерно на 500 лет, в то же время Россия на столько же лет пассионарнее Запада, значительно сильнее духом. По мнению Л.Н. Гумилева, именно в этом заключается причина побед России и СССР в войнах против Наполеона и Гитлера. Победить Россию при таких закономерно существующих условиях практически невозможно.
Зачастую мы сегодня задаемся вопросом: как же так случилось, что нас, по сути своей, отвлекли от самих себя, от своих корней, от своей культуры кич-модой и пестрыми упаковками, как аборигенов каких-нибудь затерянных в океане островов. Ответ на этот вопрос можно найти в концепции Л.Н. Гумилева. Согласно его учению, в крупных масштабах, на популяционном уровне, история регулируется несоциальными импульсами пассионарности и поэтому невнимание к
природным аспектам процессов, протекающих в этнической сфере, недопустимо. Исходя из рассуждений и расчетов Л.Н. Гумилева, можно проследить временную (историческую) последовательность пассионарных импульсов нашего суперэтноса — Московская Русь — Российская империя — СССР — СНГ. Первый такой пассионарный импульс или толчок происходит на рубеже ХП—Х1П веков. Исходя из этого, Гумилев приходит к выводу, что наш этнический возраст — 800 лет. Общая модель этноса свидетельствует, что на этот возраст приходится один из наиболее тяжелых моментов в жизни суперэтноса — фазовый переход от надлома к инерции.
В такие переходные периоды от одной этно-возрастной фазы к другой этнос болеет, меняет душу, то есть происходит ломка и переформирование этновозрастных императивов, стереотипов повеления, психологии народа. Таким образом, согласно концепции Л.Н. Гумилева, переживаемый нами кризис вполне закономерен. В Российском суперэтносе надлом впервые произошел в период после Отечественной войны 1812 года. Общая продолжительность фазы надлома превышает 200-летний период. Следовательно, советский и переживаемый ныне периоды в нашем государстве совпали с наиболее тяжелой — финальной частью фазы надлома, когда единство суперэтноса возмущают кровавые и другие негативные массовые эксцессы. История свидетельствует о том, что суперэтносы, не пережившие этого фазового периода, прекращали свое существование как самостоятельные культурные ценности. Они распадались и уже частями входили в состав других суперэтносов.
Следующая инерционная фаза — расцвет и благоустроенность. Она у нас впереди, тогда как Запад приближается к выходу из нее, к упрощению системных связей. В силу этих объективных причин и обстоятельств копировать Европу не имеет смысла, поскольку все равно не удастся достичь ее уровня развития и благосостояния. Однако это не означает, по мнению Л.Н. Гумилева, что закономерным следствием фазы разлома является распад страны. Процессу разрушения суперэтноса во многом способствует неграмотная национальная политика.
Весьма интересна точка зрения известного политолога А.С. Панарина, который отмечает, что для восстановления евразийской сверхдержавы должна быть четко сформулирована заявка на
лидерство в решении определенных сверхзадач, реально волнующих людей в наше время [8, с. 15]. В качестве одной из таких задач на передний план выдвигается задача предотвращения глобальной катастрофы. В этой задаче присутствует антизападнический контекст, подразумевающий «развенчание экологически безответственного техноцентризма и неумеренного потребительского гедонизма» [8, с. 19].
Жизненные стандарты и сопровождающий их потребительско-гедонистический комплекс, свойственные сегодняшнему западному миру, выступающему в роли генератора потребительской идеологии, зачастую заимствуются другими континентами без учета возможности своих экономик, угрожающих перспектив экологической катастрофы. Экспансия потребительской психологии может быть остановлена только при помощи мощных идейных реформаций. Основанием новой постиндустриальной аскезы является экологическое самоограничение потребительских обществ. Только решив евразийскую тему в контексте постмодернистской аскезы, утвердив лидерство Евразии в формулировке вселенского ответа на глобальные вызовы, можно говорить о евразийской сверхдержаве. Для реализации проектов по реформированию России необходима мощная «мироспасательная» идея, которая, обеспечивая консенсус православной и мусульманской культур в рамках общей «сверхзадачи», в то же время вписывалась бы в систему ожиданий и приоритетов современной постиндустриальной эпохи [9].
В мировой культуре на рубеже ХХ—ХХІ вв. наметились некоторые тенденции, включающие «новый» культуроцентризм постиндустриальной эпохи, противостоящий одностороннему эконо-микоцентризму, вызов технократизму со стороны гуманитарного знания, утверждающего принципы человеческого измерения, необходимость экологического самоограничения промышленной цивилизации и его духовного обоснования в форме новой аскезы. Такого рода тенденции сегодня, как и в прошлом, в глобальном масштабе должны персонифицироваться в образе носителя определенной цивилизационной альтернативы, делающего их своим знаменем, энергично внедряющего и распространяющего эти тенденции [8, с. 27].
Восстановление России в качестве сверхдержавы неразрывно связано с ее возможностями стать определенной цивилизационной альтернативой. Необходимо тщательное осмысление того, насколь-
ко аскеза государственного сознания совпадает с общими аскезатическими ожиданиями постиндустриальной культуры. «Только интегрируя идею сверхдержавы в контекст постиндустриальной эпохи, решительно отсекая все то, в чем проявляется ретроградное доктринерство или умышленное стилизаторство под «национальнопатриотический дух», мы можем обрести надежду» [8, с. 27]. Таким образом, согласно точке зрения сторонников евразийского проекта, основная функция евразийской идеи как проекта развития России заключается в ее интегрирующей способности.
Казалось бы, все выглядит довольно обоснованно и весьма красиво. Тем не менее, кроме сторонников у евразийской идеи имеются не менее авторитетные противники. Среди противников евразийской концепции мы находим имена таких исследователей как О. Гаман, А. Доронченков, А. Игнатов, К. Мяло, игумен Иоанн (Экономцев) и др. Эти авторы вскрывают и исследуют различные причины, в силу которых евразийский проект не может быть осуществлен. Так, например, К. Мяло считает, что в настоящее время основные посылки, на которые опирались евразийцы, практически исчезли или превратились в свою противоположность [10, с. 98].
Более глубокий анализ этого вопроса обнаруживает следующие предпосылки:
первая — отталкивание от Запада. Евразийство было реакцией не только на русскую, но и общеевропейскую катастрофу. В этом плане оно было осмыслением крушения Европы, происходившего после Первой мировой войны, воспринимавшегося в связи с этим как самообрушение западной цивилизации;
вторая — это безусловное признание рядом евразийцев факта совершившейся революции в России как положительной ценности или, по крайней мере, ее глубокой обусловленности ус-коренности в событиях и процессах предшествующего периода;
третья — признание как самоочевидности роли русского этноса. Об этом говорил Савицкий, об этом говорил и Вернадский, подчеркивающий, в частности, роль безусловного количественного преобладания русских в России в начале ХХ века [10, с. 102];
четвертая — доминирующая роль православия и понимания Евразии как евразийского мира
развивающейся православной культуры [10, с. 102].
Анализ первой посылки показывает, что в настоящее время в общей социальной и психологической атмосфере кризис Запада не ощущается, напротив, с 1985 года существует ситуация восхождения вестоцентризма. Следовательно, обращение к Западу как к сфере идеальных окончательных решений, с которого началась эпоха, датируемая 1985 годом, — несомненный факт, определивший очень многое в дальнейшем развитии процессов на территории России-Евразии. Политически детонированный из Москвы весто-центризм был подхвачен не только западными республиками Союза, но и среднеазиатскими республиками и азиатскими народами, входящими в состав России-Евразии. В отечественной интеллектуальной и политической среде довольно широко распространено мнение, что сам по себе развал Союза, того, что называлось СССР или Россией-Евразией, произошел вследствие событий в Беловежской пуще, в результате некоего славянского сговора. Таким образом, вина за распад Союза ложится на Россию. В результате чего она полностью утратила свою харизму в качестве исторического и культурного лидера, в качестве системообразующего начала на евразийской территории.
С приведенной позицией можно поспорить. С 1985 года, как говорится, много воды утекло. И стрелка политического барометра зримо отклонилась в другую сторону. Более того, на Западе все явственней просматриваются пессимистические веяния, крах надежд и все более и более вырисовывается шпенглеровский закат Европы [11, с. 153—310]. Анализ событий межгосударственных отношений между Россией и государственными образованиями Средней Азии показывает, что они носят чисто прагматический характер, обусловлены эти отношения проблемами экономики и важной ролью русских специалистов в этих республиках. К сожалению, Россия утратила у среднеазиатских и туранских народов роль посредника, связующего звена между Европой и Азией, из которой исходило классическое евразийство. Реалии сегодняшнего дня свидетельствуют, что подавляющая часть среднеазиатских республик таким посредником видят Турцию. Русский эфир, русская пресса в этих республиках практически сведены к нулю. В то же время увеличивается турецкий эфир,
происходит замена кириллицы на латиницу, то есть на алфавит турецкого языка. Наблюдается резкое изменение направления кулыурно-циви-лизационного вектора, а следовательно, уходит из-под ног любимая для евразийцев почва сла-вянотуранства.
Вторая посылка — признание революции 1917 года как некоей ценности сегодня является несколько странной, поскольку официальный политический курс характеризует эту революцию как трагедию не только русского, но и всех народов, населяющих Российскую империю. Дата совершения Октябрьской революции изъята даже из официального списка праздничных дат, оценка революционных событий 1917 года в современном российском обществе весьма неоднозначна.
Что касается третьей посылки о государствообразующем и культурообразующем факторе русского этноса, то и здесь наблюдаются серьезные изменения негативного характера. Русский этнос сейчас переживает не лучшие времена. Демографический кризис русской нации сейчас уже ни для кого не является секретом. Тот небольшой подъем рождаемости, который наблюдается с 2006 года, погоды пока, увы, не делает. В России коэффициент жизнеспособности нации, оценивающейся в мире по пятибалльной шкале, равен 1,4 — это равносильно смертному приговору. В этом коэффициенте оценивается возможность сохранения генофонда, а также — физического и интеллектуального развития нации [10, с. 105]. Ситуация с самоопределением наций, сложившаяся на постсоветском пространстве, свидетельствует, что способностью России быть соборной организацией некоей единой общности народов и культур другие субъекты Евразии не обладают. В таких условиях войти в предлагаемый Евразийский союз России невыгодно и даже опасно. В таком союзе она нужна как источник сырья, финансовый донор, т.е. ей отводится та же роль, что и в свое время Советскому Союзу, но на условиях гораздо более для нее неприемлемых. Россия перестает быть хозяйкой своих ресурсов и финансов. Поэтому евразийский проект сегодня может привести к окончательному закреплению у власти туранских политических элит за счет российского налогоплательщика и окончательному уничтожению русского этноса и России в целом [10, с. 106].
Четвертая посылка — доминирующая роль православия, к сожалению, тоже не может быть
осуществлена сегодня на практике. Ведущая, приоритетная роль православия в России доказана самой историей, однако в сознании многонационального и многоконфессионального современного общества этот факт, увы, не находит повсеместного отражения. Взаимоотношения православия с другими религиями не могут строиться однозначно [12, с. 55].
Евразийство стало ложной альтернативой ат-лантистским концепциям геополитики и геостратегии, а также социально-политической идеологии. Многие исследователи сегодняшнего дня, например, А. Игнатов, считают евразийство опасным идеологическим мифом. Конечно, некоторые позитивные моменты в этом учении есть, например, представление об азиатском влиянии на Россию, на ментальность ее народов, политические традиции, попытки консолидироваться по-новому с иными народами, их религиями [13]. В то же время евразийское толкование истории, связанное с идеализацией и даже прославлением азиатского влияния, приводит к лицемерной политической программе.
Среди черт евразийства, которые привлекают представителей интеллектуальной элиты и политической общественности, можно выделить:
— «компенсаторную функцию», снимающую чувство неполноценности по отношению к Западу. Все предыдущие попытки (петровский, советско-коммунистический периоды) сравняться с Западом заканчивались, как правило, глубоким разочарованием;
— поскольку евразийство стремится дать оформление мультинациональному пространству, в котором Россия должна выступить первой среди равных, оно (евразийство) предлагает некоторый эрзац для распавшейся империи. Таким образом, идею евразийства можно рассматривать как политико-терапевтическое средство;
— евразийство пересматривает прежнюю господствовавшую ценностную ориентацию на Запад и определяет для славянского этноса мисси-онерски-мотивированную роль;
— евразийская идея может служить легити-мационным средством для консервативной политики, что дает возможность под прикрытием евразийских лозунгов отстаивать не только авторитарные, но и диктаторские формы правления. Кроме того, в современных условиях евразийство может выступать как реставраторская идеология.
Таким образом, современное евразийство представляет собой спектр различных мнений. В современной интерпретации евразийства можно выделить пять моделей его развития. Причем модели эти весьма различны по своим теоретическим, идеологическим и геополитическим установкам [14, с. 5].
Первая форма представляет собой модель русско-имперского евразийства, возникшая в ответ на образование СССР и предчувствием близкого и неизбежного краха. Основой этой модели выступал русско-тюркский союз, исходящий из априорного приоритета имперской доминанты в создании евразийской империи.
Вторая модель основана на убеждении в исторической и культурной преемственности России по отношению к Золотой Орде, рассматриваемой в качестве эталона при создании нового евразийского государства. Этот вариант имеет несколько модификаций от исторически-конст-руктивного (Л.Н. Гумилев) до интерпретации, выступающей как аргумент в пользу исторической отсталости, неправильности, дефектности культурных кодов и принципиальной нереформируе-мости российской цивилизации как наследницы Золотой Орды в соответствии с идеями и принципами объединений европейского типа. В качестве промежуточных модификаций здесь выступают варианты, исходящие из необходимости монголо-буддийской или тюркской доминанты евразийского союза.
Третья модель предполагает конструирование евразийского пространства по типу соединенных штатов Европы и Азии (СШЕА), по типу плавильного котла Соединенных Штатов Америки. Данная модель основывалась на принципах равноправия народов, объединенных на основе федерализма. Право на выход из союза исключалось.
Четвертый вариант выступает в качестве жесткой формы неофашистского евразийства, основанной на противопоставлении атлантизма и конти-нентализма. Все существующие и потенциальные идеологические и геополитические конфликты рассматриваются через призму этого противостояния. Данная модель предполагает последовательное поглощение России четырьмя империями: Китайской, Японской, Германской, Единой Исламской.
Пятая модель носит социалистическо-коммунистический характер. Предполагается реконструкция СССР в обновленном варианте как альтернативный классическим модернизациям тип
постиндустриального прорыва. Данный проект основан на принципе союза народов — федерации территорий, исключающем право на отделение. В основе его лежит понимание России как своеобразной евразийской цивилизации, объединяющей различные нации и конфессии, обладающей собственными алгоритмами движения в истории. Императивом здесь является необходимость сочетания традиционных социокультурных характеристик этой цивилизации с постмодернистскими социальными технологиями.
По сути своей ни один из вышеперечисленных проектов в «чистом виде» не является оптимальным вариантом построения евразийского общества. Анализ показывает, что первый вариант носит архаичный характер, поскольку не принимает в расчет сложившуюся на протяжении второй половины двадцатого века новую историческую реальность, а, следовательно, представляет собой утопию. Евразия, ориентированная на Золотую Орду в качестве эталона, при всем многообразии вариантов воплощения этого проекта, обречена на превращение в сугубую Азию, утрату в культурном плане половины составляющей Евразии, также это относится к европоцентристской ориентации в ущерб азиатской компоненты. Абсолютизация же в духе неофашизма чревата концом истории, который чуть было не состоялся в середине двадцатого столетия. Строительство Соединенных Штатов Европы и Азии грозит разрушить национальную и культурную самобытность народов, населяющих евразийское пространство и обладающих таким потенциалом культурного и духовного достояния, разрушение которого не может являться залогом политических союзов. Пятая модель содержит продуктивный принцип Союза народов — Федерации территорий на основе жесткой управленческой модели. Однако препятствием в осуществлении данного проекта на практике является жесткая идеология мысли. Евразийцев объединяла антипатия к Западу. Они, в полном смысле слова, были государственниками, опирались в своей теории не столько на славянофильство, сколько на азий-ство.
Таковы взгляды на евразийство сегодняшних его исследователей и представителей. Поскольку евразийские идеи затрагивают духовные, культурологические и религиозные аспекты, это учение естественно привлекает и внимание Православной церкви.
ЛИТЕРАТУРА
1. Чесноков Г.Д. Евразийство и примеры современной России // Социальная теория и современность. Евразийский проект модернизации России: «за» и «против». — М., 1995.
2. Дугин А.Г Евразийская платформа. — М., 2002.
3. Орлова И.Б. Евразийская цивилизация. — М., 1998.
4. Малявин В. Россия после Запада и Востока // Евразийская перспектива. — М., 1997.
5. Бессонов Б.Н. Россия ищет дорогу в будущее // Социальная теория и современность. Евразийский проект модернизации России: «за» и «против». — М., 1995.
6. Архименко Л.П. Евразийские взгляды Л.Н. Гумилева и перспективы развития русского суперэтноса // Социальная теория и современность. Евразийский проект модернизации России: «за» и «против». — М.,1992.
7. Гумилев Л.Н. От Руси к России. — М., 1992.
8. Панарин А.С. Евразийский проект в постиндустриальную эпоху // Социальная теория и современность. Евразийский проект модернизации России: «за» и «против. — М., 1995.
9. Панарин А.С. Евразийство: «за» и «против», вчера и сегодня / Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. — 1995. — № 6.
10. Мяло К. Русский вопрос и евразийская перспектива // Евразийская перспектива. — М., 1994.
11. Патрик Дж. Бьюкенен. Америка против Америки. «Смерть Запада». — Аст.; СПб.: Терра Фантастика, 2004.
12. Игумен Иоанн (Экономцев). Опасности евразийской идеологии // Евразийская перспектива. — М., 1994.
13. Игнатов А. «Евразийство и поиск новой русской культурной идентичности» // Вопросы Философии. — 1995. — № 6.
14. Кургинян С. Содержание нового интеграцио-низма. Модели евразийского содружества и их соответствие интересам России // Независимая газета. — 1994. — 7 июля.
Fanil S. Faizullin, Andrei A. Sviridenko
MODERN APPROACHES TO RESEARCH ON THE CONCEPT OF EURASIA
The article expresses the idea about the need of minding national traditions in the state system and social and cultural politics. In connection with this in the article the essence of the conception of the research on the concept of Eurasia is revealed, which takes into account the ethnic factor in the development of Russia; various approaches of modern researches to the conception are analyzed here.
