CC BY
41
о О О
А. А. Анискин A. A. Aniskin
тш w w ww
Евразиискии дискурс российской внешней политики: концептуальные ценностно - правовые составляющие
Eurasian Discourse of the Russian Foreign Policy: Conceptual Valuable and Legal Components
g Анискин Анатолий Алексеевич Aniskin Anatoly Alekseevich
s Северо-Западный институт управления — North-West Institute of Management — branch
ш филиал РАНХиГС (Санкт-Петербург) of the Russian Presidential Academy of National
^ Доцент кафедры международных отношений Economy and Public Administration (Saint-Petersburg)
Кандидат философских наук, доцент Associate Professor of the Chair of International
^ aniskin.anatoliialexeevich@yandex.ru Relations
o PhD in Philosophy, Associate Professor
aniskin.anatoliialexeevich@yandex.ru
« КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
^ СНГ, гуманитарные интервенции, право на мир, сплочение евразийского простран-ш ства
KEY WORDS
the CIS, humanitarian intervention, the right to peace, the unity of the eurasian space РЕФЕРАТ
В статье анализируются ценностные и правовые факторы укрепления ^дружества Независимых Государств, перспектива и последствия провозглашения права на мир фундаментальным приоритетом этого международно-политического региона.
ABSTRACT
The article analyses the values and legal factors of strengthening of the commonwealth of independent states, the prospect and consequences of the proclamation of the rights to peace fundamental priority of the international-political region.
Важным условием эффективной защиты национальных интересов российского государства в современных условиях выступает формирование системы адекватных реальности представлений об основных проблемах внешней политики страны. Утверждение в ней евразийского направления как ключевого фактора превращения Российской Федерации в самостоятельный полюс современной модели многополярного мира1 требует выработки нового дис-
1 Путин В. Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается
курса российской внешней политики. Это предполагает выход за рамки концептуальной зависимости от западных наработок и окончательный разрыв с идеологемами советского времени, большей частью эклектически соединявшими конъюнктурные интерпретации текстов Маркса и Ленина с прагматическими соображениями, отражавшими интересы тех или иных групп властвующей элиты СССР.
сегодня // Известия. 3 октября 2011 г. [Электронный ресурс]. URL: http://izvestia.ru/ news/502761 (дата обращения: 29.06.2013).
Наиболее существенным аспектом выработки адекватного дискурса российской внешней политики представляется обращение к духовным истокам, которые формировали представления о российской идентичности как определенной совокупности самобытных цивилизаци-онных признаков, синергетически усиливающих друг друга и объективно противостоящих унифицирующему влиянию гегемонов современной модели глобализации.
Среди них особое место занимают представления о сущностных характеристиках православной цивилизации и теоретические наработки, обусловившие появление в русской философии концепта евразийства.
Последний из перечисленных факторов играет в формировании нового дискурса российской дипломатии особую роль. Крушение атеистическо-материалистиче-ских идеологий в принципе не может отменить тот положительный опыт сотрудничества народов, населяющих евразийское пространство, который был накоплен в досоветское и советское время и нашел свое отражение в историософском концепте евразийства.
Как известно, концепт евразийства родился как результат интеллектуального поиска выдающихся представителей русской духовной культуры вследствие Октябрьского переворота выброшенных из процесса модернизации российского социума, но сохранивших способность к научному осмыслению и адекватной артикуляции подлинных национальных интересов постимперской российской государственности.
Концептуальные основы теории евразийской цивилизации были заложены представителями социально-философской и культурологической школы евразийцев, ведущую роль в которой играли Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, Г. В. Вернадский, П. Н. Савицкий, Н. Н. Алексеев, Л. П. Карсавин, существенным образом модернизировавшие историософские наработки Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева.
Высокий эвристический потенциал, заданный концепту евразийства ее соз-
дателями, обеспечил его актуальность вплоть до наших дней. Обращение к их наследию оказывается весьма продуктивным при разрешении вопроса о ци-вилизационной идентичности России, осознании ее национальных интересов в условиях становления плюралистической многополярности.
Уникальность и позитивный характер досоветского, равно как и советского опыта продуктивного сосуществования различных культур и народов, осмысляется в евразийском концепте не только через призму «примирения метафизических антитез», противоположностей Востока и Запада. Этот опыт подвергается философской рефлексии конкретных форм политического устройства и хозяйственной жизни России, а культурологически интерпретируется как специфический этнопсихологический евразийский тип, сложившийся исторически под воздействием духовных практик российского православия.
Фундаментальность базовых оснований евразийского концепта обуславливает его продуктивность не только в историческом аспекте, но и применительно к современным реалиям, отражающим специфику вхождения народов бывшего СССР в геополитические реалии XXI в.
Основоположники теории евразийства много сделали для того, чтобы показать уникальную, евразийскую природу самого русского народа. Евразийцы полагали, что русские должны избавиться от плена западнических идей, осознать, что, по сути, они не являются европейцами и никто в Европе их таковыми и не считает, принять свою близость к восточным народам и исходить из нее во внутренней и внешней политике.
Реалии современного состояния отношений России, США и Евросоюза прибавили к этому постулату евразийства ряд существенных нюансов. Однако современность не только не опровергла, но лишь усилила основной посыл евразийского концепта российской идентичности, заключающийся в осознании уникально-
о О о
т <
^ сти и непреходящей ценности историче-
^ ских, духовных и культурных форм бытия
™ населяющих евразийское пространство
< народов, их продуктивность как ответа
з на вызовы XXI в.
Осознание этого аспекта евразий-V ского опыта совместного исторического 1= бытия народов, представляющих раз" личные исторические, религиозные и != культурные идентичности, представля-х ет императив восприятия современной
ш
х международной реальности подлинными элитами независимых государств
° бывшего СССР.
о Само понятие «евразийство» в этих
° условиях выходит за рамки историософ-
о ского концепта. Оно превращается в ба-
^ зовый термин внешнеполитического дис-
£ курса, ориентированный исторически
х и географически на весь мир за исклю-
^ чением западного сектора мировой ци-
>х вилизации, а духовно-практически — на
т необходимость сохранения и развития
£ органичных национальных, этнических,
ш
ш религиозных и культурных традиций, адаптированных к угрозам и вызовам современной модели глобализации.
В унифицирующих реалиях вестер-незированной глобализации евразийство предполагает сознательный выбор, сочетающий стремление сохранить традиционные формы бытия со стремлением к свободному творческому развитию государств и народов. «Поэтому, евразийцы — это не только представители народов, населяющих континент Евразия. Евразийцами являются все свободные творческие личности, признающие ценность традиции, культуры, богатого духовного наследия. Евразийцы считают, что каждый народ земли — от тех, что создали великие цивилизации, до самых малочисленных, бережно сохраняющих свои традиции — бесценен»1.
В условиях реализации интеграционных процессов в рамках Содружества Неза-
1 Евразийство: история вопроса, круг исследуемых тем и проблем // Тюркско-татар-ский мир: [Электронный ресурс]. URL: www. tataroved.ru (дата обращения: 13.06.2013).
висимых Государств современное прочтение смыслов, заложенных в концепте евразийства, становится важной стороной языка внешней политики России. Тем более важной в условиях, когда содержательное богатство идей и воззрений на природу и характер интегративных процессов на территории бывшего СССР исследователи сосредотачивают на экономических и производных от них аспектах сотрудничества. В этой логике сама интеграция воспринимается как начальный этап сближения, а главной целью экономического сотрудничества государств — участников СНГ является «использование преимуществ межгосударственного разделения труда, специализации и кооперирования производства, взаимовыгодной торговли для достижения своих стратегических и текущих интересов» [3, с. 56].
Вместе с тем такого рода подходы ограничивают проблемное поле исследования интеграционных процессов стран СНГ. Ориентация исключительно на ближайшие и среднесрочные экономические результаты при решении проблем, имеющих выраженную геополитическую природу, концептуализированную в евразийском дискурсе, делает такого рода политику избыточно затратной и, как представляется, стратегически бесперспективной.
Опыт создания любых версий хозяйственного «сопроцветания» — от колониальных империй до «нерушимого» СССР и мирового социалистического содружества — достаточно убедительно показывает, что расчет исключительно на экономические преимущества объединения носителей разных этносоциальных иден-тичностей в реалиях международного разделения труда оказывается недостаточно прочным связующим элементом межгосударственной интеграции.
Особенно это относится к ситуациям, когда виртуальные преимущества будущей интеграции сталкиваются с конкретными соблазнами, порожденными неустойчивостью рыночной конъюнктуры либо целенаправленной политикой подрыва интеграционных связей, иницииру-
емой третьей стороной извне. Или же реализуются в тех или иных вариантах неэквивалентного экономического обмена, призванных обеспечить на патерна-листско-перераспределительной основе нерушимость геополитических границ.
Сложившиеся в результате распада СССР на территориях стран СНГ элиты и, в первую очередь цементирующие их торгово-криминальные и бюрократические кланы, на первых порах были менее всего ориентированы на объективно обусловленные стратегические интересы новых государств, в том числе экономические и геоэкономические. Тем более что их отстаивание в условиях глобализации представлялось в логике либерально-антикоммунистических воззрений исторически бессмысленным и безнадежным делом. Это порождало готовность к обмену и политических идеалов, и ценностей собственной истории, формировавших ядро национального суверенитета, на те или иные большей частью иллюзорные «выгоды» врастания в «цивилизованные» сообщества, формируемых в геополитических регионах государствами-гегемонами мировой системы современных международных отношений [4].
В этих условиях ценностно-гуманитарные аспекты интеграции стран бывшего СНГ, концептуализированные в дискурсе евразийства, приобретают не только самостоятельный, но и во многом определяющий судьбу их народов характер.
Последнее обуславливается рядом обстоятельств. Важнейшими из них выступают нарастание кризисных проявлений в мировой экономике, деформации валютно-финансовой системы, размывание духовной идентичности стран и народов, выбравших сценарии модернизации на основе «вашингтонского консенсуса», все более масштабное распространение в мировой практике политического феномена несостоятельной государственности.
В этих обстоятельствах для государств бывшего СССР веер возможностей ценностно-гуманитарного выбора вне евразийского вектора сводится к ограничен-
ному набору ориентиров, лишенных стратегической перспективы.
Прежде всего речь идет о врастании в ценностное пространство либеральной суперцивилизации, представленной устоявшимися интерпретациями либеральных свобод и прав человека. Внешне этот путь выглядит наиболее органичным, естественным и адекватным реалиям XXI в. Тем более что бросившая вызов этим ценностям система общественных отношений советского типа потерпела сокрушительный крах.
Вместе с тем предопределенность такого рода выбора наталкивается на ряд препятствий, в том числе онтологического и метафизического характера, порождаемых исторической памятью и традициями национальной культуры. Важнейшими из них выступают те элементы исторической памяти, которые содержат информацию о положительном опыте модернизационного сотрудничества народов в рамках Российской империи и бывшего СССР.
В сочетании с реалиями усиления глобального экономического неравенства, воплощающего ценностный арсенал рыночного фундаментализма, либерализм как гуманитарный ориентир не содержит в себе необходимого интеграционного потенциала как универсальная духовная ценность. Тем более что агрессивно-разрушительное воздействие англо-американской версии либерализма как ценностно-гуманитарного ориентира на национальный опыт, традиции и культуру стран и народов бывшего СССР сделало такой выбор привлекательным лишь для замкнутых меньшинств, ситуационно представленных в национальной политической и экономической элите.
Для демократического большинства населения долговременные результаты духовной ориентации на атлантистскую версию либеральных ценностей становятся все более сомнительными и стратегически бесперспективными. На это указывает как негативный опыт, накопленный в ходе осуществления хозяйственных реформ, так и разнообразные
о О о
т <
о О о
т <
по своему проявлению разрушительные последствия их воздействия на социальную, духовную и интеллектуальную сферы общественной жизни, вызвавшие кризис семейных отношений, деформации правовых представлений, широкое распространение различных форм де-виантного поведения.
При всей внешней привлекательности различных версий реализации либеральных ценностей как духовного ориентира для стран бывшего СССР внедрение их в национальные культуры народов СНГ не привело ни к нравственному оздоровлению общества, ни к культурному прогрессу населения, ни к повышению творческого, креативного потенциала интеллектуальной элиты. Последнее наглядно проявилось в разрушении национальных научных школ, деградации системы высшего образования, утрате кадрового потенциала для реализации тех или иных программ экономического и социального характера, катастрофическом падении престижа профессий квалифицированного и творческого труда.
Причины этого явления разнообразны и представляют предмет специального исследования. Одна из них видится в стремительном вымывании в ХХ в. духовно-гуманитарной составляющей идеологии либерализма, все более последовательном превращении ее в версию политтехнологического симулякра, призванного обеспечить в определенных пространственных и временных границах всего лишь эффективную манипуляцию массовым и индивидуальным поведением. В этом качестве англоамериканская версия безусловного приоритета либеральных ценностей свободы и прав человека все больше трансформируется в духовную аналогию того «принудительно-научного мировоззрения», которое утверждалось в качестве ценностной основы Союза ССР на этапе «развитого социализма».
Нагляднее всего ценностный кризис современного либерализма проявляется в утрате им духовно-религиозных оснований. Вымывание сакральной составляющей, которая активно использовала как
источник концептуальных представлений о свободе и правах человека религиозную догматику и аксиологию, в условиях современного мирового сообщества становится решающим фактором снижения нравственной привлекательности ценностей либерального сознания.
Для народов бывшего СССР, переживших достаточно негативный опыт господства государственного атеизма и получивших наконец реальную возможность поиска адекватных духовно-нравственных ориентиров, способных соединить религиозный энтузиазм и веру с ценностями свободы, достоинства и человеческой солидарности, воинствующий либерализм современного атлантизма содержит слишком много отталкивающих моментов, которые не сводятся лишь к подмене сакральности деловитостью. Более существенным представляется нигилистическое отношение к ценностям и историческому опыту, воплотившему итоги многовекового поиска и обретение национальной и культурной идентичности народов земного шара, претензии на духовную гегемонию и безальтернативность ценностного выбора, готовность насаждать ее вооруженным путем с помощью гуманитарных интервенций.
Как определенную альтернативу духовной капитуляции под напором либе-рально-атлантистских ценностных стандартов можно рассматривать попытки формирования в реалиях бывшего СССР тех или иных вариантов установления авторитарно-патерналистских политических режимов, ориентированных на использование элементов ценностного потенциала, который сложился в советское время на территории бывшего СССР. Наиболее яркий пример такого рода альтернативы представляет Республика Беларусь, сумевшая не только сохранить и приумножить унаследованный промышленно-производственный потенциал, доставшийся от СССР, но и активно реанимирующая отдельные позитивные составляющие духовного опыта советского времени в качестве основы обретения современной государ-
ственной и национальной идентичности белорусского народа.
Среди них центральное место занимают ценности патриотизма, бережное отношение к собственной истории в единстве ее положительного и отрицательного опыта, авторитет честного добросовестного труда, защита социальных прав населения, забота о подрастающем поколении. Характерным при этом представляется стремление белорусской правящей элиты не просто сохранить историческую память о событиях Великой Отечественной войны, но и превратить ее в действенный резерв воспроизводства и модернизации национальной идентичности белорусского народа. На это, в частности, указывает включение в программу среднего образования как отдельного предмета изучение курса «Великая Отечественная война советского народа (в контексте Второй мировой войны)» [1, с. 15].
Вместе с тем именно гуманитарно-ценностные характеристики авторитарно-популистских и патерналистских режимов делают их не только уязвимыми для критики со стороны лидеров мирового сообщества, но и лишенными стратегической перспективы. Можно сколько угодно восхищаться чистотой и порядком на минских улицах, размахом социальных программ и реалиями их наполнения под руководством администрации А. Лукашенко. Однако тот факт, что его режим не находит общего языка с молодым поколением и опирается преимущественно на жителей старше 45 лет, делает его исторически обреченным даже без вмешательства США и Евросоюза1.
В этих условиях творческое переосмысление концепта евразийства как вектора формирования духовно-гуманитарных основ интеграции стран бывшего СССР в значительной мере превращается в отдельное направление сотрудничества республик бывшего СССР. Без решения этой задачи любые варианты
1 Атака на Беларусь // Завтра. № 28 (921). Июнь 2011. С. 2.
поиска собственной идентичности СНГ ^
как международно-политического реги- ^
она представляются бесперспективными. ™
Международно-политический регион <
[3, с. 29] конституирует себя в рамках з
мирового сообщества не только систем- ™
ной целостностью торгово-хозяйственных £
связей, устойчивостью политического с=
взаимодействия в пространстве мировой £
политики, но прежде всего духовно-цен- !=
ностным своеобразием, оказывающим х
ш
реальное влияние на содержание поли- х тических и хозяйственных связей. Нагляд- к нее всего эта сторона региональной ин- ° теграции нашла воплощение в деятель- о ности Евросоюза, для которого ценности ° европейской идентичности оказываются ^ приоритетными по отношению к тем или ^ иным экономическим либо политическим £ соблазнам, либо вызовам.
Способны ли страны бывшего СНГ вы- ^ работать на основе концепта евразийства >х систему стратегических ценностно-гума- т нитарных ориентиров, которая обладала £ бы устойчивым потенциалом интегриро- ш вания народов бывшего Советского Союза? Как представляется, политическая реальность современного СНГ дает достаточно оснований для положительного ответа на этот вопрос. Хотя указанный процесс реализуется в противоречивых и неустойчивых формах, что обусловлено незавершенностью трансформации евразийского дискурса в адекватный современным реалиям политический язык описания угроз, вызовов, стратегий защиты национальных интересов.
Наиболее полно эта функция евразийского дискурса реализована в обосновании необходимости приоритетного утверждения мира как высшей гуманитарной ценности, которая воплощается в достижении устойчивого согласия между народами, гражданами, этносами в противовес любым формам силового утверждения различных версий политической гегемонии модернистского либо контрмодернистского характера.
На первый взгляд, приоритет утверждения мира в качестве высшей ценности, цементирующей функционирование СНГ как международно-политического
^ региона, носит исторически ограничен-^ ный характер и отражает политические ™ обстоятельства распада СССР, вызвав-< шего к жизни процессы территориально ного размежевания и этнической само™ идентификации суверенных территорий. V Именно к такому пониманию подталки-1= вали определенные внешние силы по" литические элиты и народы СНГ, говоря с о Содружестве Независимых Государств х как форме своего рода «цивилизован-х ного бракоразводного процесса». к Вместе с тем такое восприятие СНГ ° в корне противоречит евразийскому кон-о цепту. Подмена интеграционных процес-° сов версиями оптимизации регионально-о го уровня межэтнической конфликтности ^ в государственных и негосударственных £ формах, придание ей вялотекущего и вследствие этого приемлемого для опре-^ деленной части мирового сообщества >х характера оказывает резко деструктивное т воздействие как на повседневную полиса тику в регионе, так и на перспективы
со
ш стратегического позиционирования стран, входящих в СНГ.
При таком подходе СНГ становится одной из устойчивых зон глобального «контролируемого хаоса», обреченной на то, чтобы постоянно использоваться в таком качестве как стратегический ресурс мировой политики. Другими словами, превратиться в разменную монету геостратегических игр нового тысячелетия.
В какой мере утверждение международного и гражданского мира в качестве фундаментального ценностного ориентира СНГ, рассматриваемого в перспективе как самостоятельный международно-политический регион в пространстве мировой политики, требует радикального разрыва с либеральным ценностным майстримом, воплощенным в атлантист-ском понимании приоритета ценностей свободы и прав человека?
Как представляется, для такой постановки вопроса нет ни правовых или веских исторических оснований, ни реальных сценариев осуществления. На неразрывную связь прочного мира, свободы и справедливости с признанием достоин-
ства, присущего всем членам человеческой семьи, их равных и неотъемлемых прав содержится прямое указание в фундаментальном международно-правовом документе нашего времени — Всеобщей декларации прав человека1, других источниках современного международного права, определяющих базовые смыслы его теории и степень их воплощения на практике.
Вместе с тем основанием для того, чтобы переосмыслить содержание этих правовых норм, стала практика гуманитарных интервенций, вызванная глобальной геополитической катастрофой — распадом СССР. Важно отметить, что на практике эта форма миротворческой деятельности все активнее используется для реализации тех или иных эгоистических национальных интересов США.
Как отмечает в связи с этим профессор политических наук Свосторского колледжа США Дж. Куц: «достижение США статуса единственной супердержавы породило два подхода к политической оценке института гуманитарной интервенции. Сторонники первого подхода, неоконсерваторы и неолибералы, призывают к установлению американской империи, которая, осуществляя военно-гуманитарные интервенции, стремилась бы к глобализации, распространению либеральной демократии, свободных рынков и открытых обществ во всем мире. Сторонники другой точки зрения, особенно активисты движения за права человека, призывают к созданию «глобального управления» на базе международных институтов, стоящих на защите универсальных прав человека, в противовес государствам, злоупотребляющим правами своих граждан. Авторы данной концепции призывают к массовым гуманитарным интервенциям через международные организации» [5, с. 142143].
Таким образом, в духовно-ценностном арсенале современной правозащит-
1 Преамбула Всеобщей декларации прав человека. Цит. по: Ш_: ИП:р://\ммм.Ь|итапШе8. edu.ru/db/mgs/60102.
ной версии атлантизма на практике воплощается идея бывшего министра обороны США А. Хейга, еще в 1970-е гг. утверждавшего, что «есть вещи поважнее, чем мир». Более того, сторонники атлантистской версии защиты прав человека «настаивают на том, что гуманитарные интервенции в сочетании с активными действиями вооруженных сил США являются стержнем эффективной защиты прав человека в международном масштабе. Директор центра по правам человека Гарвардского университета Мишель Игнатьев выдвинул концепцию «американской империи», согласно которой США вменяется обязанность внедрить идеи прав человека во всем мире» [Ibid., р. 146].
В этих условиях введение в концептуальный арсенал евразийского дискурса, артикулирующего содержание экономических и социально-политических процессов в СНГ, в качестве правовой новеллы права на мир как высшей универсальной ценности народов, населяющих государства Содружества, и их субъективного права выступает как актуальное направление духовно-ценностной консолидации государств региона. Через осуществление такого рода политического шага, согласованного всеми членами содружества, представляется возможным не только усилить в облике СНГ черты самостоятельного международно-политического региона, но и преодолеть ценностный разрыв с положительным духовным опытом, накопленным народами в период совместного существования в границах СССР.
Актуализация приоритета права на мир в единстве международных и гражданских составляющих позволяет также укрепить ценностно-правовой фундамент, на котором строится практика урегулирования конфликтов и содержание миротворческих акций в пространстве СНГ.
Поможет эта мера и решению такой актуальной в современных реалиях проблемы Содружества Независимых Государств, как обеспечение информационной безопасности его народов.
Провозглашение права на мир в каче- ^
стве универсального приоритета СНГ как ^
самостоятельного международно-поли- ™
тического региона создаст правовую ос- <
нову для ограничения в его границах з
различного рода информационных войн. ™
В современных реалиях эти войны вы- £
ходят за рамки идейно-политического !=
противостояния элит и контрэлит, пре- £
вращаются в источник не только угроз !=
гражданскому миру и социальной ста- х
бильности, но и при определенных усло- х
виях создают реальную основу для раз- к
вязывания войны в регионе. °
Как отмечалось в связи с этим в за- о
явлении глав государств — членов ШОС °
по международной информационной без- ^
опасности от 15 июня 2006 г., «в насто- ^
ящее время появляется реальная опас- £
ность использования ИКТ (информаци- >х
онно-коммуникационных технологий) в ^
целях, способных нанести серьезный >х
ущерб безопасности человека, общества со
и государства в нарушение основопола- £
со
гающих принципов равноправия и вза- ш имного уважения, невмешательства во внутренние дела суверенных государств, мирного урегулирования конфликтов, неприменения силы, соблюдения прав человека. При этом угрозы использования ИКТ в преступных, террористических и военно-политических целях, несовместимых с обеспечением международной безопасности, могут реализовываться как в гражданской, так и в военной сферах и привести к тяжелым политическим и социально-экономическим последствиям в отдельных странах, регионах и в мире в целом, к дестабилизации общественной жизни государств»1.
Утверждение права на мир как ценностно-правой основы СНГ не только в виде конкретного содержания межгосударственного взаимодействия, но и в качестве обязывающей юридической
1 Заявление глав государств — членов ШОС по международной информационной безопасности (г. Шанхай, 15 июня 2006 г.): [Электронный ресурс] / Шанхайская организация сотрудничества. URL: http://www. sectsco.org/RU/show.asp?id=107 (дата обращения: 30.05.2011).
о О о
m <
нормы регионального сотрудничества и развития интеграционных связей позволило бы использовать пока еще уникальные примеры мировой конституционно-правовой практики, накопленной рядом государств Азии и Латинской Америки [2, с. 182], и в качестве фактора укрепления международного авторитета СНГ во всем мире.
Пространство экономического и политического сотрудничества Содружества Независимых Государств демонстрирует возможности укрепления интеграционных связей по всем направлениям при использовании различных, в том числе уникальных в силу их инновационности по-
Литература
1. Гладыш C. Рабочая тетрадь «И пусть не думают, что мертвые не слышат, когда о них потомки говорят» // Спецназ России. № 6 (176). Июнь 2011.
2. Конюхова (Умнова) И. А. Мир как высшая ценность. Право мира как новая интегрированная отрасль права в условиях современных угроз человечеству // Международное гуманитарное право и новые вызовы мировому порядку: Сб. обзоров и рефератов / РАН ИНИОН. Центр соц. науч.-информ. исследований. Отдел правоведения; Отв. ред. Е. В. Алферова. М., 2009.
3. Косов Ю. В., Торопыгин А. В. Содружество Независимых Государств: институты, интеграционные процессы, конфликты и парламентская дипломатия: Учеб. пособие для студентов вузов. 2-е изд., доп. М.: Аспект Пресс, 2009.
4. Невоенные рычаги внешней политики России: региональные и глобальные механизмы / Под ред. М. В. Братерского; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Издат. дом Высшей школы экономики, 2012.
5. Kuzth J. Humanitarian intervention after Iraqe: legal ideals vs. military realities // Orbis. Philadelphia, 2006. Vol. 50, N 1. P. 87-101. Цит по: Международное гуманитарное право и новые вызовы мировому порядку: Сб. обзоров и рефератов / РАН ИНИОН. Центр соц. науч.-информ. исследований. Отдел правоведения; Отв. ред. Е. В. Алферова. М., 2009.
литических форм взаимодействия. Расширение пространства применения новых форм сотрудничества, распространение их на ценностно-гуманитарную составляющую взаимодействия призвано стать новым фактором активизации интеграционных процессов. Утверждение права на мир в качестве универсальной ценностно- правовой нормы Содружества Независимых Государств, органически связанной с евразийским дискурсом артикуляции национальных интересов России, может стать эффективным согласованным ответом его народов на гуманитарные вызовы и угрозы современности.
References
1. Gladysh S. Workbook "And let don't think that the dead don't hear when descendants speak about them" // Special forses of Russia. N 6 (176). June 2011.
2. Konyukhova (Umnova) I. A. World as the supreme value. The right of the world as the new integrated branch is right in the conditions of modern threats to mankind // International humanitarian law and new calls to a world order: reviews and papers / Russian Academy of Sciences INION. M., 2009.
3. Kosov Yu. V., Toropygin A. V. Commonwealth of Independent States: institutes, integration processes, conflicts and parliamentary diplomacy: Manual for students of higher education institutions. 2nd edition. M.: Aspect Press, 2009.
4. Not military levers of foreign policy of Russia: regional and global mechanisms / Under edition of M. B. Bratersky; NIU "The Higher School of Economy". M.: Publishing house of the Higher School of Economy, 2012.
5. Kuzth J. Humanitarian intervention after Iraqe: legal ideals vs. military realities // Orbis. Philadelphia, 2006. Vol. 50, N 1. P. 87-101. Cited by: International humanitarian law and new calls to a world order: reviews and papers / Russian Academy of Sciences INION. M., 2009
