CC BY
98
ции - в социальный и культурный институт, на равных участвующий в процессе продуцирования оперативной, фундаментальной и структурной информации для решения задач по обеспечению устойчивости социального организма и выработке целей его развития. В связи с этим, складывающиеся в данном коммуникативном пространстве отношения социальных субъектов и культурные процессы не всегда поддаются объяснению и прогнозированию средствами частных гуманитарных наук.
Результаты исследований этих наук, в силу предметной ограниченности, носят чаще локальный характер, оставляя не решенными и неохваченными новые социокультурные реалии, а это приводит к однозначным выводам, что чревато серьезными социальными, культурными, политическими и экономическими последствиями. Как следствие - сложившаяся к настоящему времени коммуникативная картина мира объективно нуждается в привлечении к исследованиям своей проблематики социально-философского инструментария.
Следующим фактором является изменение научной парадигмы в исследовании коммуникативного пространства, связанное с тем, что к началу XXI века в современном социуме сложилась принципиально новая социокоммуникативная картина мира, созданная исследователями на основе различных межцивили-зационных, межкультурных, межэтнических, межконфессиональ-ных, межорганизационных, межгрупповых и межличностных коммуникаций. Однако проникновение в тайны коммуникативного пространства осуществляется и в наши дни давно отработанными методами.
Продуктивную основу исследований коммуникации, оправдавшую себя в ХХ веке, составляла общенаучная методология системно-кибернетического подхода, широкого использования его моделей и технологий. В то же время за пределами данного подхода, а, следовательно, исследовательского интереса оставались новейшие коммуникативные методики, разработанные в рамках психологического, социологического, социально-психологического, лингвистического знания, ядром которого является личностно-деятельная составляющая. Социально-философский подход позволит объединить наработанное в единую системную теорию, учитывающую не только коммуникативные методики, но и их влияние на личность и социум в целом.
Развитие в современном социуме новых коммуникативных феноменов, таких как информационные войны, паблик-рилей-шенз, скрытое социальное манипулирование, реклама, Иегпе^ коммуникации и др., приводит к тому, что человек становится не личностью, а объектом манипулирования и конструирования. Функционирование данных феноменов приводит и привело к определенным трансформациям в культурном процессе, к росту технизации, межгенерационного отчуждения, возникновению новых культурных форм, разобщенности культурных взаимосвязей.
Библиографический список
Неоднозначность этого процесса, его стремительный характер и мера воздействия на личность и общество настоятельно диктуют необходимость глубокого и всестороннего исследования феномена коммуникации на всех его уровнях, особенно уровня воздействия средств массовой коммуникации на культурные процессы и формирования массового и индивидуального сознания.
Как показывает анализ научных публикаций, сегодня можно с достаточной степенью достоверности констатировать, что коммуникативная проблематика стала составной частью фундаментальных общественных наук - социологии, психологии, социальной психологии, культурологии. Она также освоена различными прикладными учениями от документалистики и журналистики до теории рекламы и PR. Однако, на наш взгляд, целостная, в известном смысле обобщающая теория коммуникации еще не сформировалась. К настоящему времени в науке сложилась картина исследовательской мозаичности или полипара-дигмальности, когда каждый отдельный исследователь освещает тот или иной аспект коммуникативных процессов. В то же время общая структура коммуникативного процесса скрыта в гносеологической неопределенности. Мы согласны, что очаговое познание коммуникации вполне оправдано для начального периода этого феномена, но современные масштабы и объем деятельности и последствий коммуникативных процессов, на наш взгляд, требует продуцировать общую теорию коммуникации, ключевыми моментами которой должны стать следующие положения: коммуникативная деятельность - это изменяющийся в пространстве и времени системный инновационный процесс передачи информации от одного человека к другому, или между группами людей в различных коммуникативных средах. Она формируется и развивается на основе существующих в социуме коммуникативных потребностей и мотивов. Структурно коммуникативная деятельность включает в единую концептуальную модель следующие компоненты: личность - коммуникация -общество - культура, так как именно культурное бытие человека, понимаемое нами как его совместное бытие с другими, предполагает в качестве своего атрибута способность и потребность к коммуникации и выстраиванию на её основе культурного социального бытия. Одной из наиболее главных черт современной эпохи является нарастание осознанного стремления глобального сообщества к построению мира, основанного на принятии практически всех культурных форм, развивающихся в нем. Это стремление ориентирует на формирование новых культурных и социальных навыков реального взаимопонимания и взаимоуважения между культурами, уровнями культуры. Актуализация коммуникативной деятельности в современном мире в единстве с глобальными культурными процессами способствует созданию предпосылок для реального формирования такого социокультурного пространства, которое позволило бы связать воедино исторически чуждые друг для друга культуры.
1. Винер, Н. Кибернетика или управление и связь в животном и машине. - М., 1983.
Bibliography
1. Viner, N. Kibernetika ili upravlenie i svyazj v zhivotnom i mashine. - M., 1983.
Статья поступила в редакцию 11.02.13
УДК 304.4
Klubkov A.A. EURASIAN CIVILIZATIONAL IDENTITY RUSSIA: THE PHILOSOPHICAL-CULTURAL AND GEOPOLITICAL ASPECTS. This paper describes the formation of religious and ethnic identity in Eurasia, and the main trends of the cultural disintegration of the Eurasian space, the necessity of the formation of the Eurasian civilization in Russia.
Key words: Eurasian identity, Russian civilization, eurasianism.
А.А. Клубков, аспирант АГУ, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
ЕВРАЗИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ РОССИИ: ФИЛОСОФСКО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
В работе описан процесс формирования конфессиональной и этнической идентичности в Евразии, выделены основные тенденции культурной дезинтеграции евразийского пространства, обоснована необходимость формирования евразийской цивилизационной России.
Ключевые слова: евразийская идентичность, российская цивилизация, евразийство.
О поисках национальной идеи и духовных основах объединения всех народов России в единое целое сегодня говорят и пишут многие эксперты. Острая необходимость текущего момента побуждает нас обратиться к многовековому опыту социокультурного и цивилизационного объединения пространств Евразии и на основе этого опыта и существующих современных тенденций создать применимую на практике теоретическую конструкцию познания своего национального бытия.
Обратимся к истории трансформации геополитического пространства России - Евразии. Экспансия России осуществлялась несколько иначе, чем империями Запада. Множество народов добровольно вошли в состав России. Этносы, ставшие частью России, сохраняли свою идентичность. Несмотря на то, что Российская империя считалась православным государством, традиционные конфессии народов евразийского пространства не подвергались гонениям. При Екатерине II представители народов мусульманского вероисповедания получили возможность свободно торговать на территории всей страны. Проводились общероссийские съезды мусульман. В 1904 году было решено построить мечеть в имперской столице - Санкт-Петербурге.
Толерантная государственная политика касалась не только мусульман, но и приверженцев других религий. Например, воинская присяга в армии носила религиозный (не только православный) характер. Каждый подданный клялся в верности Царю и Отечеству, совершая обряды своей веры. Присягу принимали в соответствии со своей религией: мусульмане, лютеране, католики, иудеи и даже язычники. Сын командира 3-го гренадерского полка описывает присягу язычников следующим образом: «В то же самое время к последнему столику подходит мой отец, командир полка, и я вижу удивительную вещь, которая могла произойти только у нас, в России. Оба новобранца вынимают из карманов маленькие сверточки и тщательно разворачивают тряпочки. Развернув, оба вынимают из свертков двух маленьких деревянных «Божков», выструганных из дерева и смазанных салом. Оба деревянных «божка-идола» водворяются на столик между моим отцом и двумя новобранцами, и только тогда мой отец как высший в их глазах начальник приводит обоих гренадер к присяге служить «верой и правдой» Царю и Отечеству» [1, с. 123]. Армия - это административная структура, в которой можно было провести насильственное насаждение православия, но этого не происходило даже в отношении к народам с самыми архаичными верованиями. Единственное, что не поддерживалось на государственном уровне - «совращение православия в другую веру».
На первый взгляд, изложенный выше материал, может показаться идеализированным. Автор данной статьи вовсе не пытается идеализировать историю Российской империи и игнорировать, существующие в прошлом, межэтнические противоречия. Одна из задач статьи заключается в том, чтобы описать условия, благодаря которым многие народы России, сохранив свою этнокультурную самобытность, повлияли на последующие тенденции геополитической трансформации евразийского пространства в ХХ веке.
Дореволюционная государственная политика способствовала сохранению религиозной и этнокультурной идентичности народов евразийского пространства. Это существенным образом повлияло на то, что в период великих потрясений в начале ХХ века произошла этнокультурная дифференциация евразийского пространства.
Общественно-политическая жизнь России начала ХХ века характеризовалась крайней нестабильностью и социально-экономическим хаосом. При неустойчивости современных структур общества массовое сознание находит основания самоидентификации в более архаичных элементах, которые в сложившейся ситуации служат резервами идентичности. Единственным резервом идентичности в условиях разрушения современных структур общества является этничность. Пробуждение этноцентричного самосознания народов Российской империи явилось одним из факторов дезинтеграции геополитического пространства.
Именно в этот период в русской эмиграции возникло философское течение евразийства. Несомненно, евразийцы были душой в Российской империи, а разумом в суровой реальности 20-х годов. Основоположник евразийства Николай Трубецкой в статье «Общероссийский национализм» изложил свой проект преобразования постимперской России, который обсуждают эксперты и в наши дни.
Трубецкой считал, что Российская империя была спаяна в единое целое принадлежностью всей территории «единому хозяину - русскому народу, возглавляемому своим русским царем» [2, с. 90]. После революции этот фактор единения был
утрачен. А основой консолидации советской России стал общий социальный идеал. Евразийцы считали эту основу не прочной и временной. Трубецкой в качестве «субстрата государственности» выдвинул идею «евразийской нации». Структура идентичности евразийской нации устроена следующим образом: «Каждый гражданин евразийского государства должен сознавать не только то, что он принадлежит к такому-то народу (или к такой-то разновидности такого-то народа), но и то, что самый этот народ принадлежит к евразийской нации» [2, с. 93]. Таким образом, российская идентичность состоит из двух «этажей»: этническая идентичности и надэтническая (национальная) идентичность.
Если для неоевразийца Льва Гумилева идентичность, обеспечивающая целостность этнической конструкции, - это объективный фатальный процесс, обусловленный воздействием космической активности на антропосферу, то для основоположников евразийства российская идентичность могла быть сознательно создана интеллектуальной элитой, на основе «фундамента» народной культуры. Трубецкой в выше цитируемой статье по этому поводу писал: «Необходимо, чтобы те отдельные люди, которые уже сейчас ясно и ярко осознают единство многонародной евразийской нации, проповедовали это свое убеждение, - каждый в той евразийской нации, в которой он работает. Здесь - непочатый край работы для философов, публицистов, поэтов, писателей, художников, музыкантов и для ученых самых разных специальностей. С точки зрения единства многонародной евразийской нации надо пересмотреть целый ряд наук и построить новые научные системы в замену старых, обветшавших» [2, с. 93].
Конструирование идентичности современной России по евразийской модели «многонародной нации» является не реалистичным. Недостижимость идеи Трубецкого в классическом виде обусловлена теми изменениями в национальном сознании, которые произошли в советский период.
Так же как в эпоху европейского модерна на пространстве бывшей Российской империи стали образовываться нации-государства (республики). Согласно исследованиям Ф. Хирш в деятельном (искусственном) процессе преобразования «полиэтнической империи» в «империю наций» большую роль сыграли эксперты и ученые [3]. Наличие множества национальных республик на евразийском пространстве затрудняет реализацию идеи единой многонародной (полиэтнической) нации.
Предварительно обобщая все вышеизложенное, следует отметить закономерности изменения идентичности России в геополитических циклах интеграции и дезинтеграции. Объединение евразийского пространства Российской империей осуществлялось путем сохранения идентичности всех народов. Единство территории держалось на административных «скрепах». В советский период единство базировалось не только на административных методах, но и на общей идеи. Общесоветская идентичность, первоначально задуманная как преимущественно идеологическая, сформировалась как цивилизационная. Верхний (общесоюзный) уровень идентичности был цивилизационно-идеологическим, а нижний национальный уровень идентичности базировался на культурно-лингвистических и административных основах.
Запрос на формирование евразийской цивилизационной идентичности в России, на постсоветском пространстве и во «Втором мире» достаточно высок. Разработкой евразийской идентичности в контексте евразийского пространства ведется академическими элитами Казахстана, Монголии и даже Китая. Поэтому для России евразийская идентичность становиться не просто объектом научного изучения, а актуальной задачей сохранения цивилизационных основ. Вестернизированная Россия рискует стать социокультурным анклавом в Евразии. По мнению современного философа Александра Панарина: «Русских хотят отлучить от евразийского отечества и превратить в диссидентов Евразии, считающих себя европейцами в не европейском регионе» [4].
Немаловажным аспектом является российская территориальная идентичность. Сегодня в научной литературе и в массовом сознании Россия идентифицируется в территориальных границах Российской Федерации. Вполне очевидно, что цивилизационное объединение в Евразии значительно масштабнее. Поэтому, в современных условиях Россию (Российскую Федерацию) следует идентифицировать, как евразийскую многонациональную субцивилизацию.
Западная цивилизация гораздо разобщеннее, чем Евразийская цивилизация. Весь западный мир условно можно разделить на две субцивилизации: англосаксонский Запад и континентальная Европа. Континентальна Европа, в свою очередь, состоит из протестантского севера и католического юга.
Евразийская цивилизационная идентичность, и не только евразийская, имеет около трех уровней идентичности: цивилизационный, этно-национальный. Поэтому главная задача творческой элиты («реформаторов культуры») заключается в том, чтобы превратить общероссийское и этно-национальное самосознание из антагонистов во взаимодополняющие друг друга компоненты.
В завершении, следует подчеркнуть, что кризис идентичности России не является локальной проблемой, носящей уникальный беспрецедентный характер. В современном глобальном мире поиск цивилизационной идентичности происходит в Европе, Ближнем Востоке в Азии. Формирование евразийской цивилизационной идентичности стран постсоветского пространства является следствием как локальных, так и мировых тенденций.
Библиографический список
1. Леонов, О. Регулярная пехота 1855 - 1918 / О. Леонов, И. Ульянов. - М., 1998.
2. Трубецкой, Н.С. Общеевразийский национализм // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. - М., 1993.
3. Hirsh, F. Empire of Nations. Ethnographic Knowledge and the Making of the Soviet Union. London, 2005.
4. Панарин, А.С. Стратегическая нестабильность XXI века [Э/р]. - Р/д: http://www.patriotica.ru/books/panar_strategy/index.html
Bibliography
1. Leonov, O. Regulyarnaya pekhota 1855 - 1918 / O. Leonov, I. Uljyanov. - M., 1998.
2. Trubeckoyj, N.S. Obtheevraziyjskiyj nacionalizm // Rossiya mezhdu Evropoyj i Azieyj: Evraziyjskiyj soblazn. - M., 1993.
3. Hirsh, F. Empire of Nations. Ethnographic Knowledge and the Making of the Soviet Union. London, 2005.
4. Panarin, A.S. Strategicheskaya nestabiljnostj XXI veka [Eh/r]. - R/d: http://www.patriotica.ru/books/panar_strategy/index.html
Статья поступила в редакцию 19.03.13
