CC BY
57
* * *
В каждой стране идеология и концепция социально-экономического развития должны ответить на вопросы: какой будет предпочтительная институциональная структура экономики с учетом совокупности общественных и частных интересов; какое отражение должны найти исторический опыт и сложившийся менталитет общества; какая производственно-отраслевая структура лучше обеспечит экономический рост и социальное благополучие; в чем должна выражаться роль государственного управления экономикой и т.д. От ответа на эти вопросы зависит успешность движения страны к экономической и социальной эффективности, насколько ее народное хозяйство будет отвечать критериям рыночной свободы, социальной ориентации, открытости миру и выгодности такой открытости, наконец, критериям нравственности. Для страны, переживающей переходный период, важно определить, когда и по каким критериям можно считать завершенным переходный период и исчерпавшими себя его закономерности. Какие новые движущие силы надо осваивать, чтобы войти в верхнюю группу среднеразвитых стран.
«Общество и экономика», М., 2008 г., № 7, с. 97-111.
А. Бакустин,
политолог
Центра изучения Центральной Азии и Кавказа ИСАА им. М.В. Ломоносова ЕВРАЗИЙСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ТУРЕЦКОЙ РЕСПУБЛИКИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
За годы, прошедшие после распада Советского Союза, многое изменилось. Россия вышла из перманентного экономического кризиса 1990-х годов и стремится восстановить свое влияние на постсоветском пространстве, исходя из собственных национальных приоритетов. Безусловно, Россия имеет существенные интересы в обширном евразийском регионе, и то, что они сохранятся в будущем, - не вызывает сомнения. «Отношения со странами СНГ являются главным приоритетом российской внешней политики. Здесь концентрируются наши интересы в сфере безопасности и экономики, отсюда исходят серьезные вызовы, включая нелегальную им-
109
миграцию и организованную преступность. Россия заинтересована в том, чтобы по периметру ее границ были дружественные, процветающие, демократические и стабильные государства», - отмечается в ежегодном обзоре внешней политики Российской Федерации.
Сегодня Центральная Азия и Кавказ притягивают к себе не только сильные геополитические центры мира - Россию, США, Европейский союз, но и других крупных геополитических игроков, таких как Иран, Пакистан, Индия, Турция. В этой связи хотелось бы более подробно осветить некоторые черты евразийского направления внешней политики Турции.
Основное место во внешнеполитической деятельности Турции традиционно занимают западное направление и ее стремление стать полноправным членом ЕС. Усиление политики Турции в обширном евразийском регионе можно рассматривать как дополнительный фактор европейской политики, а турецкие аналитики отмечают, что в ближайшие годы основным союзником для Турции в продвижении своих интересов в Центрально-Азиатском регионе (ЦАР) останутся США. Евразийское направление внешнеполитической деятельности Турции занимает одно из центральных мест в ее политике, начиная с первых лет после обретения независимости бывшими советскими республиками Центральной Азии и Кавказа. Оно представляет собой одну из важнейших черт, отражающих геополитическую стратегию Турции, ее региональную политику и поведение в международных отношениях. Термин «Евразия» в политической и идеологической интерпретации современных руководителей Турции содержит в себе довольно политизированное значение, нежели качественное научное определение. Политические деятели, ученые и исследователи Турции подразумевают под ним территориальную область, географически охватывающую непосредственно территорию - Турция, Балканы, часть Южного Кавказа, бывшие советские республики Центральной Азии, Поволжье и Северный Афганистан, - на которой проживают тюркские народы. Очевидно, что такой подход представляет собой современную интерпретацию пантюркистской идеологии, широко распространенной в различных политических кругах турецкой элиты, особенно в период нахождения у власти в Турции младотурок, а также применительно ко времени, пришедшемуся на первые годы после распада Советского Союза.
Пантюркизм, в основе которого находится этнолингвистический принцип, потерял свое первостепенное влияние на внешнюю
110
политику Турции в середине 90-х годов после того, как турецкие политические и академические деятели осознали, что государства тюркского мира имеют между собой серьезные политические разногласия. В аналитическом исследовании, разработанном турецкими экспертами Евразийского центра стратегических исследований (Л8ЛЫ) касательно внешней политики Турции по отношению к тюркоязычным государствам, отмечается, что при становлении межгосударственных отношений важно учитывать условия каждой страны и применять наиболее приемлемые варианты. «Необходимо признать, что тюркский мир не способен за короткое время проявить себя в практических действиях, и, начиная с середины 1996 г., Турция отказалась от объединительных устремлений с тюркскими государствами, политика которых доказала, что между ними имеются глубокие политические разногласия».
В настоящее время в мире получили распространения другие концепции определения границ понятия «Евразия», основанные исключительно на географических или на политических подходах. На интернет-сайте Министерства иностранных дел Турции не дается четкого определения термина «Евразия», указывается лишь, что это «огромный ландшафт, простирающийся от Европы до Центральной Азии». В свою очередь, нынешний президент Турции Абдуллах Гюль дает осторожную оценку этого понятия, определяя его, как «континент, состоящий из Европы и Азии». Получается, что, используя подобную осторожную трактовку термина «Евразия», современная правящая политическая элита Турции делает попытку избежать дополнительной политизации этого термина. Другие политические круги Турции дают более детальные определения понятия «Евразия». Так, девятый президент Турции Сулей-ман Демирель (1993-2000) отмечал, что «понятие Евразии включает в себя Балканы, Кавказ, Центральную Азию, Средний Восток, Турцию, Иран и Ирак», а лидер националистической партии ПНД Девлет Бахчели, являющейся на сегодняшний момент третьей силой в парламенте Турции, включает в понятие Евразии Балканы, Кавказ и Средний Восток. Несмотря на подобные подходы к определению границ Евразии необходимо подчеркнуть, что в целом внешнеполитическая концепция Турции, используя термин «Евразия», ограничивает его развитием отношений с государствами Южного Кавказа (Азербайджан, Грузия, Армения) и Центральной Азии (Казахстан, Киргизстан, Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан). Подобная трактовка такого термина находит своё под-
111
тверждение в словах все того же С. Демиреля в то время, когда он занимал пост премьер-министра Турции (ноябрь 1991-июнь 1993): «С распадом СССР на свет появилась Евразия». В настоящее время проблема определения границ Евразии получила широкое развитие в политических и научных кругах Турции и оказывает серьезное воздействие на принципы ее внешней политики. Исходя из этого, в данной статье под термином «Евразия» будут пониматься вышеперечисленные три государства Южного Кавказа и пять республик Центральной Азии.
Евразийская концепция, являющаяся одним из центральных направлений в геополитической науке, стало исследоваться в Турции в результате произошедших геополитических трансформаций, связанных с распадом Советского Союза и образованием новых независимых государств на Кавказе и в Центрально-Азиатском регионе. Используя классические западные геополитические подходы относительно Евразии (Х. Маккиндер, Н. Спайкман, З. Бжезин-ский), турецкие исследователи попытались обозначить свой подход при решении этой проблемы. В своих исследованиях они используют устоявшиеся понятия геополитики, такие как Центр-Неайап^ Внутренний полумесяц и Внешний полумесяц, однако заключения, к которым они приходят, отличаются от принятых на Западе. Самую полную и наиболее осмысленную концепцию геополитического видения Турции в Евразии предложил профессор университета Мармары Рамазан Озей. В своей работе под названием «Теория доминирования турок» он рассматривает Анатолию (часть территории современной Турции) в качестве Центра в классическом понятии геополитики, благодаря чему Турция получает возможность взять под свой контроль области Внутреннего круга. Далее Озей говорит о том, что «Турция - это Балканы и Евразия, и в будущем именно она будет управлять миром (Внешний полумесяц, по концепции Х. Маккиндера)». Таким образом, исследователь узаконивает право Турции на доминирование на Балканах и в Евразии, подчеркивая при этом, что это возможно благодаря ее естественному географическому положению. Основной акцент делается на то, что господство Турции в регионе Евразии позволит ей вскоре достигнуть максимальной цели - мирового господства.
Другие турецкие авторы, специализирующиеся на вопросах геополитики, не делают столь далеко идущих выводов о месте Турции в Евразии и в основном поддерживают идею о доминировании Турции в Центрально-Азиатском регионе, но выражаются в
112
более умеренных и мягких формах. Например, профессор университета Ходжеттепе Мустафа Йылмаз описывает Турцию, как страну, географически расположенную на Балканах, Кавказе и Среднем Востоке, что дает ей возможность использовать множество альтернативных экономических, политических и военных методов для достижения поставленных целей. В начале 90-х годов известный турецкий историк и политолог Орал Сандер, для того чтобы подчеркнуть значимость Турции в сложившихся новых геополитических условиях, выдвинул концепцию, согласно которой «Турция, уступая многим государствам в формах воздействия на окружающие ее страны и международные отношения, в то же самое время оказывает первостепенное значение на мировую политику благодаря статусу центрального, или стержневого, государства». Другой известный турецкий исследователь международных отношений, профессор Мустафа Айдын не отрицает факта принадлежности Турции к евразийскому региону, но уделяет пристальное внимание последствиям турецкой внешней политики в странах этого региона. Айдын в большей степени указывает на очевидные минусы, которые были допущены руководством Турции при выстраивании отношений с государствами Евразии. В одной из своих последних работ под названием «Турецкая авантюра в Евразии» он приходит к выводу, что появление у границ Турции новых независимых государств сформировало в умах ее высшего руководства чувство эйфории и возможности стать новой силой, новым «старшим братом» для этих государств, что непосредственным образом оказало влияние на развитие отношений между Турцией и новыми евразийскими государствами. «Турция оказалась не готова к столь стремительным изменениям геополитической картины мира и появлению у своих границ большого количества новых государств. Несмотря на все громкие заявления своих высших чиновников, она так и не смогла стать для них достойным партнером. Причинами этого стали непомерные требования и завышенные ожидания со стороны руководителей Турции в отношении этих государств. Несмотря на все очевидные успехи и неудачи внешней политики Турции, весь первоначальный период, который охватывает ровно десятилетие, начиная с официального признания Турцией новых независимых государств региона, можно охарактеризовать как крушение надежд и ожиданий».
В первые годы после распада СССР турецкие политические деятели и исследователи разных политических направлений, так же
113
как и представители происламских и пантюркистских кругов, разрабатывали своеобразную концепцию евразийской политики Турции, которая стала совершенно полной альтернативой традиционного прозападного направления внешней политики Турции. Изменение внешнеполитического курса Турецкой Республики было вызвано серьезными преобразованиями в системе международных отношений. Конец «холодной войны» изменил решительным образом не только международную обстановку, но и привел к трансформации традиционных ориентиров внешней политики Турции и ее политики региональной безопасности. Турецкое правительство предприняло огромные усилия для того, чтобы приспособить внешнюю политику к новым геополитическим условиям и международной обстановке. «Период самоограничения и сохранения сдержанной позиции больше, кажется, не является признаком внешней политики Турции». Более того, среди турецких чиновников в большей степени стало укрепляться мнение, что Турция «несёт в себе особую специфическую роль, которая будет иметь важное значение в современных международных отношениях».
Отказ Европейского союза в 1989 г. удовлетворить ходатайство Анкары, где в итоговом заявлении отмечалось что «по общему признанию комиссия ЕС пришла к мнению, что на данном этапе рассмотрение вопроса о принятии Турции в ЕС является преждевременным», а также итоги Копенгагенского саммита 1993 г., где говорилось о странах Восточной Европы и сроках принятия этих государств в полноправные члены ЕС, стали следствием появления новых ориентиров. Подобные события ускорили в Турции процесс зарождения альтернативных направлений внешней политики. Именно таким образом взоры Анкары были обращены на Восток, где Турция могла компенсировать относительные неудачи своей политики. И в политическом контексте евразийские государства представляли определенную ценность для Турции: Турция, наконец, осознала, что стоять перед дверью ЕС и беспомощно ждать приглашения - не самое лучшее решение. Становясь же своего рода лидером и представителем тюркских государств, страна, несомненно, могла укрепить свои позиции в глазах Европы. Как отмечает американский политолог Збигнев Бжезинский, «европейцы нехотя одобрили идею присоединения Турции к Европейскому союзу, в основном ради того, чтобы не допустить серьезного регресса в политическом развитии этой страны».
114
Американский историк и политолог турецкого происхождения Кемаль Карпат довольно точно указал на новые ориентиры внешней политики Турции: «Неожиданный распад Советского Союза нанес сокрушительный удар по принципу построения устойчивых отношений Турции с Западом. В период "холодной войны" евроатлантическое сообщество придавало Турции роль форпоста НАТО в регионе, но дезинтеграция СССР положила конец устойчивым связям Турции и Запада, обусловленным стратегической, экономической, политической и военной значимостью Анкары, к тому же еще более затруднила процесс полноправного вступления Турции в Европейский союз». Другой турецкий политолог и исследователь современных проблем внешней политики Турции Зия Онис в одной из своих работ прямо указал на то, куда обратятся взоры Турции в новых геополитических условиях: «Появление новых независимых государств Центральной Азии и Кавказа предоставило Турции уникальную возможность стать крупной региональной державой. Турция обладала этническими и лингвистическими связями с пятью государствами - Азербайджаном, Казах-станом, Узбекистаном, Киргизстаном, и Туркменистаном, - которые, как казалось, давали Анкаре твердые основания для ее воздействия на процесс формировании экономического, политического, культурного развития новых независимых государств. Представление Турции как современного, светского и ориентированного на Запад государства было частью нового пути развития или альтернативной моделью для этих государств в посткоммунистическом мире. В свою очередь, высшие чиновники Турции надеялись, что новая геополитическая ценность страны увеличит важность Турции в глазах Запада, после того как её старая роль периода "холодной войны" полностью исчезла».
Что касается геополитической точки зрения представителей высшего военного командования (Генштаба) Турции по вопросу ее места в Евразии, то их подходы постепенно сместились от превалирующей односторонней прозападной ориентации Турции к более многосторонней и многовекторной политике, в том числе в сторону рассматривания Турции в качестве полноценного евразийского государства. Официальные документы военного ведомства Турции дают наглядные этому свидетельства и представляют Турцию, как «страну Евразии, которая должна увеличивать свои отношения, как с Западом, так и Востоком». Так, в 1998 г. министр обороны Турции Хикмет Сами подчеркнул, что «Турция не только повернулась
115
лицом к Западу, но также традиционно поддерживает тесные отношения с исламским миром. Это страна, корни которой тянутся из Центральной Азии, Средней Азии, Анатолии и Европы. Турция -это евразийское государство». Военная элита Турции традиционно рассматривает Евразию, в частности, три южно-кавказские республики Армению, Грузию и Азербайджан, как неспокойный регион, угрожающий национальным интересам Турции. Они убеждены, что влияние России и ее военное присутствие в регионе представляют для Турции источник угрозы. Хотя в последнее время среди многих военных деятелей Турции укрепляется мнение о том, что «Турция находится в середине мира», поэтому они рассматривают Евразию уже не как источник нестабильности, а как важный регион для реализации геополитических целей Турции. На современном этапе, считает начальник Генштаба Турции генерал Яшар Бююка-ныт (30 августа 2008 г. новым начальником Генштаба Турции назначен Илькер Башбуг. - Прим. автора), «Евразийский регион представляет для Турции, занимающей ключевое географическое положение между Востоком и Западом, важное стратегическое значение, прежде всего, с точки зрения ее обеспеченности энергетическими ресурсами. Поэтому для нашей страны важно, чтобы в этом огромном регионе процветали мир, спокойствие и стабильность, а развитие тесных отношений с расположенными здесь республиками будет играть важнейшую роль для и развития всего Евразийского региона в целом». Однако необходимо подчеркнуть, что в настоящее время политическая, военная и интеллектуальная элиты Турецкой Республики по-прежнему остаются приверженцами «кемалистского» направления внешнеполитической идеологии, которое сохраняется и оказывает решающее воздействие на поведение Анкары в международных отношениях. Эта концепция, следуя заложенному в ней принципу прагматизма, постепенно меняет риторические приемы, язык и средства выражения, оставаясь рациональной, западнической и национально-ориентированной. Последователи этой концепции прекрасно осознают, что Турция не готова стать доминирующим государством в Евразии без соответствующей политической и экономической поддержки стран Запада, в особенности США
Если посмотреть на развитие евразийского направления внешнеполитической концепции Турецкой Республики на современном этапе, то в ней можно выделить три характерных периода:
116
1. Первый этап 1991-1994 гг. - можно обозначить как время наибольшего сближения Турции и государств Кавказа и Центральной Азии практически по всем ключевым позициям сотрудничества. Этот временной отрезок характеризуется максимальной насыщенностью отношений на высшем уровне, частотой визитов глав государств и внешнеполитических ведомств, как со стороны Турции, так и со стороны евразийских государств. Подобное развитие событий можно объяснить, исходя из нескольких факторов:
- во-первых, распад Советского Союза создал для Турции возможность проводить разновекторную внешнюю политику, в орбиту которой попали государства Центральной Азии и Кавказа;
- во-вторых, взаимное желание этих стран и Турции к установлению тесных контактов во всех сферах развития: политической, экономической, культурной, привело к тому, что на данном этапе за основу государственного развития этих стран была взята «турецкая модель». В своих выступлениях по отношению к Турции руководители евразийских государств четко давали понять, каким образом будут развиваться их страны. Так, президент Узбекистана Ислам Каримов выступил с наиболее яркой речью: «Мы пойдем вашим путем. Пусть весь мир знает: мы выбираем ваш путь и не свернем... принципы Ататюрка должны быть претворены в Узбекистане. Я восхищаюсь Ататюрком»;
- в-третьих, способность самой Турции, в силу своего географического, политического, экономического положения в мире, стать ведущим государством в регионе Центральной Азии и Кавказа и тем самым, посредством межгосударственного общения, воплотить в жизнь свои собственные цели.
2. Второй этап - с 1994 - по октябрь 2001 г. - можно рассматривать как период появления разногласий между Турцией и государствами региона по ряду вопросов внутреннего и внешнего развития. Этому способствовали события, произошедшие как во внутренней политике евразийских государств (перестройка политической и экономической инфраструктуры, проблема границ и возникающие в связи с этим пограничные и приграничные конфликты и.т.д., авторитарный характер политических режимов, этнические разногласия), так и в самой Турции. Касаясь турецкого государства можно отметить влияние ситуации внутри страны середины 1990-х годов, когда на политической сцене в Турции находилась происламская партия Рефах во главе с премьер-министром Наджемитином Эрбаканом. Направления её деятельности, как во
117
внутренней, так и на внешнеполитической арене (выстраивание тесных отношений с исламским миром в противовес кемалисткому направлению), вызывали раздражение и недовольство у руководителей евразийских государств. Помимо этого, череда экономических кризисов в Турции (1994, 1998, 2001) вызывала сомнения со стороны евразийских государств в правильности выбора экономической модели для развития. Все же конец этого этапа характеризовался достижением внутренней стабильности, которая пришлась на деятельность премьер-министра Бюлента Эджевита. В период 1999-2002 гг., время правления коалиционного правительства Б. Эджевита, лидера Демократической левой партии (ДЛП), внешнеполитическая деятельность Турции зависела от целей и задач, которые перед собой ставила партия. В целом во время этого периода Турция поддерживала прозападную стратегию турецкой внешней политики, однако с некоторыми оговорками. Например, в 1995 г. лидер ДЛП поддерживал концепцию «регионально-ориентированной» внешней политики Турции. Он полагал, что, сочетая в себе европейские и азиатские черты, Турция будет способна установить тесные и доверительные отношения со странами евразийского региона. Он использовал термин «Луга8уа1а§ша» - что на русский язык можно перевести, как «Евразийство» - для того, чтобы показать процесс интеграции между Европой и Азией, согласно которому Турция занимает в нем центральное место. Министр иностранных дел Турции в период нахождения у власти правительства Б. Эджевита и член ДЛП Исмаил Джем публично высказывался о предполагаемых евразийских планах Турции. Во время одного из таких выступлений он заявил следующее: «Мы, несомненно, присоединимся к Европейскому союзу, но наше видение политики представляется намного шире. Наша цель состоит в том, чтобы стать центром принятия решения в регионе Евразии».
3. И третий этап можно выделить, начиная с октября 2001 г. по настоящее время. С одной стороны, данный временной отрезок можно охарактеризовать периодом налаживания контактов между Турцией и государствами Центральной Азии и Кавказа, произошедших в первую очередь в результате событий 11 сентября 2001 г. Так, необходимо подчеркнуть усилившуюся роль в мировом сообществе, и в Центрально-Азиатском регионе в частности, таких стран, как США, Россия, Китай. Одним из главных компонентов политического сотрудничества вышеназванных стран стала сфера обеспечения безопасности. Именно эта область взаимоотно-
118
шений в регионе Евразии стала доминирующей в развитии двусторонних отношений Турции и новых евразийских государств. Важным показателем этого этапа является налаживание процесса взаимодействия в евразийском регионе между двумя ключевыми региональными игроками - Россией и Турцией, связанное с подписанием между главами МИД России (И. Иванов) и Турции (И. Джем) «Плана по сотрудничеству в Евразии» в ноябре 2001 г. На его основании была создана Совместная рабочая группа высокого уровня (СРГВУ), которая позволяет открыто и конструктивно обсуждать наиболее актуальные региональные проблемы, а также намечать пути практического взаимодействия Турции и России на евразийском пространстве. С другой стороны, этот этап связан со стабилизацией внутриполитической обстановки в Турецкой Республике и ассоциируется с правлением партии Справедливости и развитии (ПСР) под руководством Реджепа Таипа Эрдогана, которая в результате выборов осенью 2002 г. одержала уверенную победу и повторно победила на парламентских выборах в июне 2007 г. Это первая в истории современной Турции партия, которая уделяет наиболее пристальное внимание отношениям со странами евразийского региона. Перед приходом к власти ПСР отмечала в своей программе, что одним из приоритетов внешнеполитического курса партии будет расширение евразийского направления. В программе подчеркивалось, что «благодаря своему геополитическому положению, Турция обладает всеми необходимыми средствами для того, чтобы осуществлять многостороннее сотрудничество с государствами Центральной Азии и Кавказа. В значительной степени снизилось значение военных блоков и союзов, которые являлись определяющими элементами международных отношений, и усилилось межгосударственное сотрудничество, основой которого является взаимоучет желаний и интересов государств. Наша партия, перед лицом меняющегося мира, осознает необходимость нового понимания преимуществ и потенциала турецкой внешней политики, и формирует новый порядок, основанный на международном взаимодействии. Важно отметить, что Турция и Россия - как главные региональные державы, не являются соперниками за влияние в евразийском регионе».
Политика Турции по отношению к региону Евразии показывает важную тенденцию, наметившуюся в турецкой внешней политике в последние годы: появление на политической арене большого числа международных акторов, которые определяют ход и направ-
119
ление внешней политики Турции. Сегодня внешняя политика больше не является исключительной прерогативой Министерства иностранных дел или Вооруженных сил Турции. Внутренние факторы начинают играть все более важную роль в формировании турецкой внешней политики. Различные министерства, например, культуры и энергетики, и неправительственные организации оказывают определяющее влияние на политику Турции к Евразии, что свидетельствует о том, что МИД Турции, кажется, в значительной степени теряет инициативу в определении политики по отношению к государствам Центральной Азии и Кавказа. Кроме того, этнические лобби продолжают осуществлять большое влияние на внешнюю политику Турции. Приведем несколько показательных примеров:
а) В середине 1990-х годов приблизительно 5 млн. турецких граждан проживали на территории Северного Кавказа. Они активно себя вели во время двух чеченских войн. Например, в январе 1996 г., турецкие граждане этого региона похитили турецкий паром, чтобы предать гласности тяжелое положение чеченцев. Их действия получили значительную симпатию среди граждан Турецкой Республики. Дальнейшее развитие событий усложнило отношения между Турцией и Россией. Москва настаивала на том, чтобы турецкое правительство предприняло конкретные шаги, чтобы управлять действиями прочеченских групп в Турции.
б) С 1997 г. националистически-ориентированная партия ПНД во главе с Д. Бахчели стала более осторожно высказываться об отношении к тюркским гражданам Центральной Азии и Кавказа, несмотря на свои призывы усилить связи Турции с тюркскими государствами. Хотя волнение относительно возможности возобновления пантюркистской риторики в отношении евразийских государств, связанное с вхождением ПНД в новое коалиционное правительство после выборов, состоявшихся в апреле 1999 г., и парламентских выборов в Турции в июне 2007 г., когда партия по итогам голосования заняла третье место, не оправдалось. В настоящее время заявления и деятельность партии оказывают удивительно небольшой эффект на турецкую политику к тюркским государствам в Центральной Азии, которая продолжает быть характеризуемой прагматизмом и реализмом, а не поощрением пантюрки-стской доктрины.
в) Последователи Фетхулла Гюлена, турецкого лидера религиозного ордена Нурджулар, играют важную неофициальную роль
120
в продвижении турецких интересов в Центрально-Азиатском регионе. Адепты Гюлена основали более 300 школ во всем мире, большинство из которых функционирует в тюркских государствах бывшего Советского Союза. Эти школы продвигают фило-софию, основанную на тюркско-османском синтезе, но не исламе. Они играют важную роль в передаче турецких культурных ценностей в этих странах, и их влияние местами является более широким, чем влияние официальной внешней политики Турции. Вместе с тем представители этого течения непрерывно обвиняются государственными структурами стран их пребывания в пропаганде пантюр-кистских и панисламистских принципов, а также сборе различного рода разведывательной информации о странах, в которых они осуществляют свою деятельность. Так, начиная с 2002 г., проверкой деятельности течения Ф. Гюлена в России активно занялась ФСБ РФ. В ходе уже первых следственных операций выяснилось, что представителями течения «осуществлялся сбор информации о происходящих на Северном Кавказе процессах, велась пантюрки-стская и панисламистская обработка российской молодежи, изучались кандидаты на вербовку в целях формирования протурецкого лобби в местных властных структурах, проникновения в правоохранительные органы и общественные объединения. Только в этом году органами безопасности была пресечена деятельность более 50 функционеров секты Нурджулар, которые действовали в Башкирии, Дагестане и Карачаево-Черкесии». Одним из последних фактов активной деятельности течения «Нурджулар» может служить постановление Верховного суда РФ, в котором он «признал экстремистской деятельность религиозной организации «Нурджулар» и запретил ее деятельность в России»
Таким образом, события начала 1990-х годов стали главными факторами, повлиявшими на формирование внешней политики Турции на евразийском континенте. Отказ Анкаре в полноправном членстве в Европейском союзе вызвали у турецких политиков ощущения изоляции и неуверенности, серьезно повлиявшие на механизм выработки внешнеполитической стратегии Турции по отношению к бывшим советским республикам Центральной Азии и Кавказа. С этой точки зрения, Турция рассматривала распад Советского Союза и образовавшийся вакуум на южной периферии как возможность реализовать свои амбиции в регионе. Это в свою очередь, как предполагалось, повысило бы стратегическое значение Турции в глазах Запада. Вовлеченность в дела евразийского регио-
121
на представляло огромные возможности для турецкой экономики: страны этого региона располагают не только огромными запасами углеводородных и полезных ископаемых, но также служат рынком для размещения инвестиций. Главной целью своей политики в Евразии Турция ставила навязывание собственного политического экономического и культурного влияния и тем самым повышение собственного статуса в региональных и международных организациях. Для Турции, которая ищет себе подходящее место в новом мировом порядке, особенно когда ей отказывают во вступлении в ЕС, а ее ощущение нестабильности усиливают конфликты вдоль ее границ (Балканы, Закавказье, Ирак, курдская проблема), появление евразийских независимых государств открыло возможность для повышения геополитической роли Анкары. Турция, используя тот факт, что она является страной с демократическим режимом западного типа, со светской государственной системой, поначалу претендовала на экспорт этих ценностей в евразийские государства. Однако после первоначального успешного старта и периода эйфории 1991-1993 гг., когда Турция действительно могла претендовать на роль лидера обширного региона, и вплоть до 2002 г. ее евразийское
направление внешней политики потерпело неудачу. Несмотря на наличие большой группы внутренних (политические и экономические кризисы, курдский вопрос) и внешних факторов (желание евразийских государств развивать контакты на многосторонней основе), сами турецкие исследователи отмечают, что все-таки одной из главных слабостей евразийской политики Турции является недостаточная координация действий между различными политическими институтами. «Большое количество министерств и разных правительственных и неправительственных организаций, преследуя свои собственную интересы, в полной мере не осуществляют координацию своих действий с руководством страны. Поэтому в отсутствие политического баланса между различными участниками политической борьбы политика Турции по отношению к Евразии строилась на основе личных интересов и была персонифицированной».
После прихода к власти в 2002 г. партии ПСР во главе с премьер-министром Эрдоганом и избрания в августе 2007 г. на пост главы государства соратника Эрдогана по партии, бывшего главы МИД Турции А. Гюля, Турция, кажется, постепенно обретает политическое и экономическое спокойствие, внутреннюю стабиль-
122
ность. Это обеспечивает возможность придать импульс развитию евразийского направления внешней политики, которое в настоящее время имеет более реальный план и достижимые цели. Стремительно увеличивающееся за последнее время число взаимных визитов и контактов на различных уровнях (ОЧЭС, саммиты тюрко-язычных государств, двусторонние контакты), а также их программа позволяют вновь говорить о повышении влияния и значимости Турции для стран евразийского региона. Однако в своей «новой» внешней политике по отношению к государствам Евразии Турции следует учитывать следующие обстоятельства.
I. В экономическом плане Турции следует в первую очередь облегчить приток инвестиций от центральноазиатских государств и пересмотреть собственное законодательство в сторону поощрения иностранных инвестиций. Например, уже сейчас казахские, узбекские, азербайджанские бизнесмены, имеющие серьезный бизнес на территории Турции, должны чувствовать поддержку со стороны руководства Турции.
II. Турции следует наладить и развить конструктивный диалог между евразийскими государствами и США, Россией, странами Европы для проведения политических и экономических реформ в регионе. Это один из ключевых вопросов, который требует разработки долгосрочной стратегии и тщательного планирования.
III. Турции необходимо использовать в национальных интересах свое геополитическое положение, с тем чтобы развить и обеспечить транспортировку энергетических ресурсов обширного евразийского региона на мировые рынки, учитывая серьезные экологические проблемы и вопросы обеспечения безопасности. В настоящее время главный энергетический успех Турции последних лет нефтепровод - Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), функционирует всего лишь на 20%. В этой связи Турции необходимо предпринять усилия для вовлечения в проект энергетических ресурсов Казахстана и Туркменистана.
IV. Турции следует больше внимания уделять вопросам обеспечения безопасности и стабильности в обширном регионе, используя любые платформы для регионального сотрудничества, экономического взаимодействия с государствами Евразии.
V. Турции следует избегать политики втягивания в различные международные авантюры и, наоборот, служить переговорной или посреднической платформой для урегулирования конфликтов. Политика Турции должна служить конструктивной основой для
123
того, чтобы развить многоплановые отношения с Россией, поддерживать дружеские отношения с Ираном и Китаем, ключевыми игроками евразийского региона.
Статья предоставлена автором для публикации в бюллетене «Россия и мусульманский мир».
Ю. Лалетин
публицист
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА АФГАНИСТАНА: ВОЗДЕЙСТВИЕ ПЛЕМЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
Трудности формирования новой афганской государственности обусловливают актуальность анализа политической традиции Афганистана, тех оснований, на которые она опирается. В предлагаемой статье впервые в отечественной научной литературе предпринята попытка рассмотреть проявление племенных институтов в политической системе. Речь пойдет, в частности, о местном сообществе, представляющем собой сочетание клана и клиентелы, и его роли в государстве. Помимо этого, исследуется институт хана и роль правителя, статус которого во многом напоминал положение хана. В статье анализируется прямое заимствование государством племенных институтов, в частности джирг, а также воздействие племенной организации на систему налогообложения и Вооруженные силы страны. Создание ханами афганских племен своего государства вело, помимо сохранения у всех этносов, кроме таджиков, племенной организации, к распространению племенных институтов на общенациональном уровне.
Властными центрами в племенах, существующими независимо от государственной власти и параллельно с ней, выступают родственные сообщества, для именования которых французский исследователь О. Руа использует слово «каум» - «племя», «народ». С нашей точки зрения, каум - это специфическое афганское сообщество, которое совмещает в себе черты клана и клиентелы. Вот с этой-то группой в первую очередь и идентифицирует себя человек. Еще М. Эльфинстон отмечал, что афганцы преданы больше сообществу, чем главе его. Как верно подметил О. Руа, все три попытки разрыва с прошлым и образования государства (формирование племенной федерации в 1747 г., переворот 1978 г. и победа моджа-
124
