ЭВОЛЮЦИЯ ТЕХНОЛОГИЙ, ПРАВОВЫХ И МОРАЛЬНЫХ НОРМ: ПОСЛЕДСТВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ МОЛЕКУЛЯРНО-ГЕНЕТИЧЕСКИХ ТЕСТОВ НА ОТЦОВСТВО Текст научной статьи по специальности «Право»

ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

2024 PERM UNIVERSITY HERALD. JURIDICAL SCIENCES Выпуск 1(63)

II. ЧАСТНОПРАВОВЫЕ (ЦИВИЛИСТИЧЕСКИЕ) НАУКИ

Информация для цитирования:

Болдырев В. А., Сварчевский К. Г. Эволюция технологий, правовых и моральных норм: последствия распространения молекулярно-генетических тестов на отцовство // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2024. Вып. 1(63). C. 30-54. DOI: 10.17072/1995-4190-2024-63-30-54.

Boldyrev V. A., Svarchevsky K. G. Evolyutsiya tekhnologiy, pravovykh i moral'nykh norm: posledstviya rasprostrane-niya molekulyarno-geneticheskikh testov na ottsovstvo [Evolution of Technologies, Legal and Moral Norms: Consequences of the Spread of Molecular Genetic Paternity Tests]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2024. Issue 1(63). Pp. 30-54. (In Russ.). DOI: 10.17072/19954190-2024-63-30-54.

УДК 347.63+392.3

DOI: 10.17072/1995-4190-2024-63-30-54

ЭВОЛЮЦИЯ ТЕХНОЛОГИЙ, ПРАВОВЫХ И МОРАЛЬНЫХ НОРМ: ПОСЛЕДСТВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ МОЛЕКУЛЯРНО-ГЕНЕТИЧЕСКИХ ТЕСТОВ НА ОТЦОВСТВО

В. А. Болдырев

Российский государственный университет правосудия, Северо-Западный филиал E-mail: vabold@mail.ru

Статья поступила в редакцию 27.10.2023

К. Г. Сварчевский

Российский государственный университет правосудия, Северо-Западный филиал E-mail: svarchewsky@yandex.ru

Введение: использование человеком новых технологий приводит и будет приводить к изменению содержания норм права и морали. Сохранение легальной презумпции отцовства супруга в условиях существования возможности проведения молекулярно-генетических исследований позволяет говорить о выражаемом доверии женщине и институту семьи со стороны государства. Цель: с привлечением междисциплинарных знаний из областей антропологии, когнитивистики, репродуктивной психологии, биологии, генетики определить факторы и направления эволюции права и морали в случае, если субъективное право мужчины на бесплатное геномное исследование при рождении ребенка в браке будет отражено в законе. Методы: индуктивный и дедуктивный методы, метод аналогии, метод юридической догматики, феноменологический метод, метод сравнительного правоведения, общенаучный метод диалектики, метод прогнозирования, метод моделирования. Результаты: злоупотребление доверием супруга в браке находится под риском раскрытия - к тому располагает все более широкое использование современных технологий. Откладывая дискуссию о введении в закон субъективного права мужчины на бесплатное молекулярно-генетическое исследование при рождении ребенка, общество и государство проявляют сомнительный гуманизм по отношению к ребенку, его социальным и биологическим родителям. Раскрытие обмана в дальнейшем может быть сопряжено и с невозможностью для мужчин, которые не оставили своего генетического потомства, иметь детей, и с психологическими травмами для членов семей, между которыми возникла привязанность. Возможные результаты широкого использования технологии моле-кулярно-генетического исследования для подтверждения отцовства должны анализироваться

© Болдырев В. А., Сварчевский К. Г., 2024 @ ®

вкупе с последствиями распространения средств контрацепции и методов искусственного оплодотворения. Выводы: рост стабильности семей может быть следствием возрастающего доверия к избранному партнеру и формирования представления о неприемлемости адюльтера. Отдаленные последствия повсеместного применения технологий исследований генома станут видны по мере смены поколений и способны привести к полному отрицанию необходимости в этой сфере строгих норм права и морали, поскольку функция контроля за половым поведением окажется делегирована обществом машинам. Значительная роль социальных норм в данной области может и сохраниться: использование обществом возможностей просвещения в итоге окажется решающим в эволюции человека, нравственности и права.

Ключевые слова: традиционные ценности; генетическая экспертиза; дилемма Коллингриджа; полногеномное секвенирование; семейное право; брак; беременность; биологическое отцовство;

социальное отцовство; адюльтер

EVOLUTION OF TECHNOLOGIES, LEGAL AND MORAL NORMS: CONSEQUENCES OF THE SPREAD OF MOLECULAR GENETIC PATERNITY TESTS

Received 27 Oct 2023

Introduction: human use of new technologies leads and will lead to changes in the content of legal and moral norms. Today, despite the possibility of molecular genetic research, there remains legal presumption of paternity of the spouse, which indicates the expressed trust in the woman and the institution of family on the part of the state. Purpose: using interdisciplinary knowledge from the fields of anthropology, cognitive science, reproductive psychology, biology, genetics, to determine the factors and directions of the evolution of law and morality if the subjective right of a man to free genomic research at the birth of a child in a marriage becomes reflected in the law. Methods: inductive and deductive methods, analogy, legal dogmatics, phenomenological method, comparative law method, general scientific method of dialectics, forecasting, modeling. Results: abuse of a spouse's trust in a marriage is at risk of being discovered, which is due to the increasing use of modern technologies. By postponing the discussion on the introduction into law of a man's subjective right to free molecular genetic research at the birth of a child, society and the state are showing dubious humanism in relation to the child, his social and biological parents. Disclosure of the deception in the future may be associated with the inability for men who have not produced their genetic offspring to have children, and with psychological trauma for family members between whom attachment has formed. The possible results of the widespread use of molecular genetic testing technology to confirm paternity must be analyzed in conjunction with the consequences of the spread of contraception and artificial insemination. Conclusions: increased family stability may be a consequence of increasing trust in the chosen partner and the formation of the idea that adultery is unacceptable. The long-term consequences of the widespread use of genome research technologies will become visible as generations change and can lead to a complete denial of the need for strict rules of law and morality in this area, since the function of controlling sexual behavior will be delegated by society to machines. However, the significant role of social norms in this area may continue: the use of educational opportunities by society will ultimately prove decisive in the evolution of man, morality, and law.

Keywords: traditional values; genetic testing; Collingridge dilemma; whole genome sequencing; family law; marriage; pregnancy; biological fatherhood; social fatherhood; adultery

V. A. Boldyrev

Russian State University of Justice, North Western Branch E-mail: vabold@mail.ru

K. G. Svarchevsky

Russian State University of Justice,

North Western Branch

E-mail: svarchewsky@yandex.ru

Введение

Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей говорят о важности для российского социума института семьи, а при внимательном прочтении - об озабоченности государства его состоянием. Данный официальный документ, являясь продуктом и инструментом стратегического планирования, может стать фундаментом многих правовых норм.

«Право и мораль, безусловно, имеют различную природу и генезис и не могут отождествляться как единое целое. Однако явно неконструктивной является искусственная изоляция этих социальных явлений, которая не соотносится с единой основой и общностью тех целей, которым подчинено их существование» [10, с. 11]. Попытка навязать нормы поведения сверху может иметь обратный эффект -их неприятие социумом и игнорирование в правоприменении [10, с. 12].

Вопрос о том, насколько проникновение государства и права в различные сферы частной жизни может вызвать отторжение со стороны общества, весьма сложен. Создание государством юридических предпосылок для проведения геномных исследований с целью подтверждения отцовства для тех мужчин, которые испытывают в этом необходимость, может быть воспринято как посягательство на интимную сферу, а значит, движение в соответствующем направлении должно быть острожным, сопровождаться исследованием общественного мнения.

Современные технологии могут не только разрушать традиции, характерные для социума, но и способствовать их сохранению. Важно взвешенное, осторожное их использование, которому бы сопутствовала популяризация технических решений и идей по их применению, а также корректное, не перегруженное деталями описание процедур.

Нравственные дилеммы, вытекающие из легкомысленного принятия на себя обязанностей родителей, попадают в поле зрения молодежи, становятся предметом всестороннего осмысления [34, с. 141]. Понимание людьми, имеющими наибольший репродуктивный потенциал, сути проблемы, принятие во внимание основных последствий выбранной модели полового поведения могут влиять на остроту ситуации.

С каждым годом укрепляются связи между мужчиной и родившимся ребенком, а значит, опровержение отцовства в дальнейшем способно нанести тяжелую моральную травму и тому, и другому.

1 Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей: Указ Президента Российской Федерации от 9 нояб. 2022 г. № 809. URL: http://ac-tual.pravo.gov.ru/text.html#pnum=0001202211090019.

В условиях современной медицины и стремительного развития технологий раскрытие данных о том, что социальный отец не является биологическим, -реальная перспектива как по стечению обстоятельств, так и по воле отца или самого ребенка, заинтересовавшегося своим происхождением. Как справедливо отмечают юристы, «в случае смены предполагаемого отцовства в дородовой и послеродовой периоды негативное влияние на благополучие ребенка можно свести к минимуму» [12, с. 156].

Опыт прошедшего столетия, связанный с развитием информационных и медицинских технологий, дает основания полагать, что общедоступность геномных исследований является делом не столь отдаленного будущего. Не готовы утверждать, что соответствующие технологии будут доступны так, как сегодня доступны тесты на беременность, однако полагаем, что значительная часть мужчин, сомневающихся в своем отцовстве, и часть детей, испытывающих неуверенность в своем происхождении, найдет возможность их использования при появлении веского к тому повода психологического, экономического или медицинского характера.

Откладывая на более поздний срок подготовку внятного ответа на весьма неудобный вопрос о необходимости введения в закон норм о праве мужчины на бесплатное добровольное геномное исследование при рождении ребенка, общество и государство проявляют сомнительный гуманизм по отношению к семье, где ложь является частью жизни. Раскрытие лжи в дальнейшем - спустя десятилетия - может повлечь невозможность для того супруга, который не оставил своего генетического потомства, иметь детей, ввиду утраты репродуктивной функции, разочарования в институте брака или просто в силу сознательного нежелания оставить ребенка без заботы в силу своего значительного возраста.

Общество, откладывая на завтра решение проблемы, усугубляет ее и создает дополнительные условия для разрушения института брака, утраты доверия к нему. «Если взрослый может справиться с маргинализацией и непониманием, ребенок, который не может понять дискриминационную ненависть, направленную против него, будет затронут и травмирован, что приведет к самоизоляции, тревоге, страху» [64, р. 110]. Скорее всего, опровержение отцовства в раннем возрасте ребенка, когда привязанность к мужу его матери, не являющемуся биологическим отцом, позволит исключить большие страдания в будущем для всех членов этой семьи.

Удобрение государством социальной почвы удобным до поры молчанием, связанным со сложностью проблемы, способно со временем - по мере более широкого распространения технологии моле-кулярно-генетической экспертизы и возможного прихода портативных геномных сканеров со стра-

ниц фантастических произведений [13, с. 45] в быт -привести к ресентименту, представляющему собой «смесь негодования по поводу своего ущемленного положения и осознания неспособности его сейчас изменить» [57, с. 146].

Большинство решений, касающихся сотрудничества государства и общества, являются достаточно эффективными, если учитывают состояния отношений и изменения, происходящие в смежных областях. В российском законодательстве отсутствует легальное закрепление понятия «геномные исследования», непостоянен законодатель и в использовании терминов «геномный», «генетический», «генный» [3], что само по себе, на наш взгляд, не составляет особой проблемы. В то же время пренатальный скрининг, проводимый до рождения ребенка, - состоявшаяся реальность. Он является мощным инструментом для снижения генетического груза в популяциях человека, уменьшения материальной, психологической и социальной нагрузки на отдельно взятую семью и общество в целом [11, с. 144]. К сожалению, использование возможностей современных пренатальных геномных исследований, охватывающих установление отцовства и определение пола ребенка, могут, накладываясь на особенности культуры, приводить к прерыванию беременности при нежелательном для родителя результате, как следствие, в Китае соответствующие исследования запрещены [78, р. 9]. Вопрос о запрете отечественных геномных исследований, связанных с установлением отцовства на пренатальной или неонатальной стадии, пока в России не ставится.

Расширенный неонатальный скрининг, охватывающий 36 групп заболеваний вместо стандартных пяти, проводящийся в России с 2023 года, помогающий выявить тяжелые болезни на начальной стадии и быстрее оказывать детям необходимую помощь, заставляет думать о том, что идея относительной прозрачности геномной информации для родителей будет формировать в их сознании новое понимание геномных технологий и геномной информации.

По мнению разработчиков Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей, насаждение чуждой российскому народу и разрушительной для российского общества системы идей и ценностей (деструктивной идеологии) включает культивирование эгоизма, вседозволенности, безнравственности. Многие практики, считающиеся западными, действительно разрушают социальный порядок, подрывают мораль (меняют ее нормы),

1 Об утверждении государственной программы Российской Федерации «Развитие здравоохранения»: Постановление Правительства Российской Федерации от 26 дек. 2017 г. № 1640 // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2018. № 1, ч. 2, ст. 373.

однако картина несколько сложнее. Из-за далеко идущих последствий моральных ошибок люди сильно мотивированы защищать свои представления о себе как о нравственных личностях: они пытаются избежать самоосуждения, даже если им не удается соответствовать собственным моральным стандартам [69, р. 334].

Последствия поведения, считающегося обществом сознательным и волевым, в действительности находятся под давлением условий социальной среды и биологической природы. Само поведение очень часто маркируется как аморальное в превентивных целях. Задача развития исследований в области морали состоит в том, чтобы проанализировать сложный и многогранный характер психологических предпосылок и следствий морального поведения и связать различные механизмы, а не рассматривать их изолированно [69, р. 358].

Изучение полового поведения на микросоциальном уровне и связанного с ним принятия решений может служить «катализатором формирования социальных структур, убеждений и общественных норм (которые являются строительными блоками правовой базы современного общества, социальных институтов и государственной политики), изучение сексуального рынка (сексуальной экономики) охватывает нечто большее, чем просто изолированные точки зрения социологии, психологии, эволюционной биологии, политической экономии или поведенческой экономики» [82, р. 10].

Пока моралисты размышляют о возвышенном, психологи-эволюционисты говорят об основных механизмах поведения мужчин, направленных на продление своего рода, гарантирующих уменьшение вероятности измен [81]. Гендерные нормы в браке имеют вездесущие социальные последствия [68], при этом закономерности полового поведения мужчин и женщин связаны со стремлением гарантированно продолжить свой род [73, р. 2].

В традиционной русской сексуальной культуре «парадоксальное сочетание консервативных ценностей и либеральных сексуальных практик усиливалось классовыми и сословными различиями» [58, с. 236]. Гендерный порядок советского общества определяется как этакратический, при нем «основным агентом формирования и контроля тендерных отношений выступает государство» [58, с. 234]. Специфика советского варианта развития общества «заключается в том, что сексуальная, гендерная и семейная революции начались с приходом советской власти, то есть на несколько десятилетий раньше, чем это произошло на Западе» [58, р. 234]. Как следствие, многие результаты такой революции советские и российские граждане увидели значительно раньше, чем это могли сделать жители Европы, Австралии или Северной Америки. Однако вряд ли они были готовы понять и оценить их в процессе

происходящих исторических событий - в условиях замалчивания возникающих проблем, отсутствия открытой и правдивой социальной аналитики.

Отдельная проблема исторического порядка -это последствия чудовищных по масштабам и последствиям войн в XX веке. Гибель на различных фронтах мужского населения и сохраняющаяся потребность государства в рабочих руках, желание молодых женщин заботиться о детях - неизбежно ставили проблему внебрачных связей на особое место. На порочный механизм увеличения рождаемости, использованный в период, близкий к окончанию Великой Отечественной войны (1944), обращает внимание Н. Н. Тарусина: «Именно своеобразная мотивация внебрачных рождений (путем исключения административного признания и судебного установления соответствующего отцовства) явилась основой одного из ключевых политико-демографических решений того времени. В графе "отец" появился императивно обозначенный прочерк ("блуд", конечно, лицемерно осуждался, но главная цель была иная...)» [51, с. 37]. С течением времени привычка закрывать глаза на происходящее по мотиву милосердия неизбежно должна была дать толчок маятниковым процессам в обществе: что можно мужчине для блага общества - можно и женщине. О равенстве полов стало принято говорить широко.

Как известно, «принцип формального равенства - одна из основ юриспруденции - оказывается не всегда "хорош" в том смысле, что в действительности зачастую служит "усилению" "сильного" и "ослаблению" "слабого"» [47, с. 42]. Требовать же равенства в той области, где наблюдается половой диморфизм, оказывается непросто. Свидетельством тому являются множественные исключения и привилегии, установленные по половому признаку законодательством о труде и социальном обеспечении.

Зачастую нет равенства и в содержании социальных норм различных регионов одной страны. Как могут быть приняты жителями регионов, имеющими различные семейные и религиозные традиции, возможные нововведения, связанные со стимулированием использования геномных технологий, - сказать трудно. «...Все наши пророчества выглядят чудовищно жалко: мир намного, намного сложнее, чем нам представляется. Но это еще не беда - беда в том, мало кто догадывается об этом» [50, с. 230], -слова Н. Н. Талеба, заставляющие нас считать высказанные в данной работе предложения требующими междисциплинарной научной дискуссии и обсуждения с общественностью. Однако введению их в законодательство должна предшествовать экспериментальная стадия - апробация в различных регионах. Локальные и национально-культурные ценности, ценности отдельных социальных групп могут отличаться друг от друга [52, с. 47]. Это следует учитывать при разработке правых норм.

Представляется оправданной позиция, согласно которой в техно-футуризм должны быть заложены «процедуры биоконсервативной экспертизы и оценки технологий, предусматривающие самое широкое обсуждение как новых технологий, так и их социальных применений» [29, с. 503].

Вопросы о происхождении ребенка от конкретных родителей и о родительстве как социальном явлении отчасти имеют общую основу, но не совпадают по спектру возможных ответов. Е. Г. Комиссарова справедливо отмечает выход внеправо-вых суждений о родительстве за пределы понятия биологического родительства: «Оно оказалось первым, но не последним в перечне таких разновидностей, как генетическое, установленное, признанное, преднамеренное, разлученное, делегированное, сводное, приемное, одинокое, раздвоенное, мнимое, пробное, альтернативное, множественное, вторичное» [28, с. 212]. Проблематика родительских отношений различного типа в настоящем исследовании не затрагивается. Не исследуется и социальное отцовство, группы последствий (в том числе изменение готовности супругов к усыновлению чужих детей), которые возникнут, если законодательство или складывающаяся практика генетических исследований будет стимулировать мужчин к их проведению. Скорее всего, и правовые, и нравственные нормы, касающиеся социального отцовства, претерпят тогда существенное изменение. Думаем, усыновление будет практиковаться чаще.

В то же время уже сейчас, моделируя развитие ситуации на будущее, стоит определить круг концептуальных положений и принципиальных сложностей, с которыми придется столкнуться обществу, предлагая мужчинам возможность проведения геномных исследований с целью подтверждения отцовства. Какими должны быть условия и границы такого вмешательства в частную жизнь? Какие гарантии, связанные с обеспечением информационной безопасности исследовательских процессов, должны быть установлены? И самое главное: как изменятся наиболее важные социальные нормы -нормы права и морали - при распространении технологий геномных исследований, используемых для установления отцовства?

На эти вопросы мы попробуем ответить в настоящей работе, придерживаясь идеи о важности превенции нарушений социальных норм. Если законодателем будет принято решение о предоставлении гражданам права на бесплатное геномное исследование при рождении ребенка, как мужчины, так и женщины, понимая высокую вероятность разоблачения внебрачных связей после рождения ребенка, будут вынуждены делать при построении отношений с другим полом существенную «поправку на ветер» технологических обстоятельств.

Социальный контроль над технологиями

Создание атмосферы доверия в обществе самыми разными средствами, в том числе и через содержание такого официального обращения государства, как закон, может способствовать укреплению семьи. Само содержание права построено на идее доверия. В силу пункта 2 статьи 48 Семейного кодекса Российской Федерации , если ребенок родился от лиц, состоящих в браке между собой, а также в течение трехсот дней с момента расторжения брака, признания его недействительным или с момента смерти супруга матери ребенка, отцом ребенка признается супруг (бывший супруг) матери, если не доказано иное. Тем самым установлена легальная презумпция отцовства супруга в отношении ребенка, родившегося в браке, и даже после его расторжения (прекращения), когда сам срок рождения и нормальный ход протекания беременности дают веские основания считать отцом ребенка бывшего супруга.

Поскольку презумпция является опровержимой, а технологии не стоят на месте, феномен «квазибрачного ребенка» (англ. quasi-marital child) [79, p. 2] - родившегося в период брака, но от иного биологического отца, - периодически попадает в поле зрения специалистов самых разных категорий: философов и юристов, историков и педагогов, генетиков и биологов-эволюционистов, антропологов и даже приматологов. Они связаны в оценке поступков человека и их последствий принятой методологией и предметом проводимых исследований, но, вероятно, задаются вопросом о глобальных последствиях полноценного, масштабного использования возможностей генетики, становящихся все более широкими и делающими супружескую измену и ее результаты явлением не просто доказуемым, а доказуемым обстоятельно и практически неопровержимо.

Существующая возможность проведения мо-лекулярно-генетических исследований для подтверждения отцовства, если мужчина испытывает неуверенность и по самым различным причинам предпочитает сохранять молчание, пока недооценена. Использование данного инструмента сопряжено с огромными рисками, ибо «неисчерпаемым источником, питающим утопическое мышление наших дней, являются биологические науки, и, прежде всего, - генетика» [63, с. 246].

Технологическая нейтральность законодателя -его стремление не стимулировать своими решениями использование тех или иных технологий -должно иметь разумные границы. Длительное со-

1 Семейный кодекс Российской Федерации: Федер. закон РФ от 29 дек. 1995 г. № 223-ФЗ (ред. от 31.07.2023 г.) // Собрание законодательства Рос. Федерации. 1996. № 1. Ст. 16. Далее - СК РФ.

хранение ситуации, когда значимая технология, имеющая высокий разрушительный или созидательный потенциал, оставляется без внимания законодателем, обусловлено, как правило, тем, что до вхождения технологии в широкое употребление невозможно предвидеть весь спектр отрицательных последствий ее действия. Однако проблема в том, что социальный контроль над технологией возможен, лишь пока эта технология не вошла в широкий оборот. Такое методологическое затруднение, мешающее выбору стратегии социального контроля над технологией, принято называть дилеммой Кол-лингриджа [46, с. 210]. Соответствующая проблема сформулирована Д. Коллингриджем более четырех десятилетий назад в книге «Социальный контроль над технологиями» [65]. Принятие судами в качестве доказательств происхождения ребенка результатов геномной экспертизы относят к этому же периоду [66, р. 180], хотя существуют указания, что результаты генетических исследований использовались в процессе доказывания двумя десятилетиями ранее, но они имели меньшую точность [79, р. 8]. Учет группы крови родителя и ребенка в судебно-медицинской практике РСФСР официально допускался для исключения отцовства начиная с 1929 года [40, с. 33].

Указание в законе на возможность по желанию мужчины провести бесплатное геномно-молекуляр-ное исследование с целью подтверждения отцовст-ва7 может стать фактором, позитивно влияющим на уровень доверия в обществе, стабильность семьи и рождаемость [6]. Это суждение относительно весьма деликатного вопроса подтверждается отдельными аргументами и высказанными позициями специалистов по другим частным проблемам. Выработка стройной теории, в основе которой лежали бы проверенные и, вероятно, большие данные, а также построенные на их основе математические модели - дело будущего.

Дж. Дьюи (1859-1952) и Дж. Х. Тафтс (1862-1942) в своей фундаментальной «Этике» писали: «Любовь родителей к детям, как и любовь мужчины и женщины, имеет инстинктивную основу. Те виды, которые заботились о своем потомстве, имели большое преимущество в борьбе за существование» [67, р. 583]. Говоря об индивидуализме, авторы отмечали, что инстинкты и импульсы самоутверждения «являются вариациями усилий живого существа сначала сохранить себя, а затем подняться к более сложной жизни, вступая в более сложные отношения и осваивая окружающую среду» [67, р. 82].

Как отмечает наш современник Н. Кукушкин, в целом среди млекопитающих моногамия - это самая сложная форма социальности, в рамках которой нужно «каким-то образом заставить мужчину, который по своей эволюционной природе совершенно не расположен ни о ком заботиться, бросить все и на протяжении многих лет помогать женщи-

не» [32, с. 315]. Как это сделать? «Повышая уверенность мужчин в своем отцовстве, мы создаем основу для все большего их вовлечения в заботу о детях» [8, с. 192], - считает приматолог Ф. де Вааль.

Еще в дописьменных обществах существовали особые доказательственные процедуры, направленные, вероятно, именно на то, чтобы успокоить мужчину, заподозрившего возлюбленную, например, «у команчей подозреваемая в измене жена могла отвести обвинения, торжественно поклявшись перед Отцом-Солнцем и Матерью-Землей» [60, с. 43]. Понимание необходимости нормального психологического климата в семье, основанного на доверии, существует у человечества давно. Однако если ранее обстоятельства прошлого было невозможно реконструировать с достоверностью, необходимой для полного устранения сомнений, то теперь неуверенность может быть снята на основе достижений технологий. Даже особые правила исламского права, существенно ограничивающие возможность использования результатов геномных исследований в качестве юридически значимых доказательств, как показывает практика, не удерживают ни мужчин, ни женщин от их проведения [72; 74].

Нейробиолог В. А. Дубынин пишет: «Если перейти к человеку, то по данным довольно большого числа исследований получается, что в среднем в семьях чужих детей около 3 %. Выявляется 3 % семей (в Мехико - 11 %), в которых растет ребенок и отец искренне считает, что это его отпрыск, а на самом деле - не его. Впрочем, если ревнивый муж инициирует установление отцовства, то, уже по юридической статистике, доля чужих детей возрастет до 30 %» [18, с. 289].

«Анализы по группе крови и ДНК, проводимые в западных больницах, показывают, что примерно один из 50 детей не является сыном отца, записанного в документах. В некоторых исследованиях этот процент значительно выше, - отмечает Франс де Вааль, - при всех этих "Мама знает, папа верит" неудивительно, что люди чаще всего подчеркивают именно сходство с отцом. Примечательно, что иногда и сами матери говорят "вылитый отец". Мы все понимаем, кому из родителей нужны такие заверения» [8, с. 172]. Какая-то, и не исключено, что довольно значительная, часть мужчин нуждается и в более веских доказательствах происхождения ребенка, чем заверения его мамы.

Указанные выше цифры в случае, когда дело не дошло до суда, являются результатами работы с базами данных ДНК, формируемыми для борьбы с заболеваниями. К примеру, лейкемия может лечиться путем пересадки клеток донорского костного мозга, а значит, возникает не только необходимость сбора сведений о донорах, в том числе целых семьях, сдающих соответствующий материал, но и возможность работы с этими сведениями [18, с. 289].

Как следствие, установление того, что ребенок произошел отнюдь не от человека, которого он считает своим отцом, может быть простым следствием возникшей необходимости в проведении трансплантаций и даже банальной гемотрансфузии (переливания крови).

В настоящей работе термин «экспертиза» мы используем в специально-юридическом значении -для обозначения исследования, назначаемого на основании постановления суда или следователя. Если говорить о такой категории геномных исследований, как судебные экспертизы, приходим к выводу, что приведенные В. А. Дубыниным данные также вполне согласуются со сведениями, сообщаемыми российскими экспертами. «В настоящее время установление родства является одной из самых распространенных видов экспертиз в работе как государственных, так и частных молекулярно-генетических лабораторий» [2, с. 17], - сообщает нам группа авторов, проанализировавшая результаты 364 геномных экспертиз по установлению отцовства, выполненных в течение четырех лет (20172020) в государственном экспертном учреждении. «Из этих экспертиз в 72 случаях отцовство было исключено» [2, с. 17]. Нетрудно рассчитать, что в анализируемой выборке экспертиза позволила опровергнуть отцовство в 19,78 % случаях.

Наконец, в разных частях мира доля опровергнутых случаев отцовства может меняться в зависимости от культурного фона и социально-экономической обстановки. Так, в Зимбабве эта доля выше, чем в большинстве развитых стран, что подтверждают исследования за период 2014-2019 годов: «Среднее отцовское несоответствие составило 32,8 %, и из этих случаев 83,21 % были выявлены с помощью тестов на душевное спокойствие, а 16,79 % -с помощью тестов, назначенных судом» [71, р. 37]. Авторы проведенного исследования также отмечают: «Последствия того, что ребенок не является ребенком указанного отца, варьируются по степени тяжести в зависимости от культурных условий, в которых это происходит» [71, р. 164]. Они же указывают на феномен злоупотреблений со стороны матерей: женщины стремятся обманом получить средства на содержание детей от нескольких отцов [71, р. 170], что доказывает серьезную связь полового и репродуктивного поведения с объективными условиями существования человека в социальной среде. Социальная сторона проблемы подтверждается симметричным поведением мужчин, идущих на фиктивное признание отцовства для получения гражданства [31, с. 432].

Не нужно думать, что ситуация кардинально отличается в большинстве других стран. Д. Теннис, судья окружного суда во Флориде, отмечая появление легкодоступных, неинвазивных и надежных тестов на отцовство, которые все чаще и чаще прово-

дятся сторонами без постановления суда, заключает: «Было бы намного легче продолжать удерживать предполагаемых отцов от "разрушения" семей, если бы по-прежнему было невозможно окончательно установить личность настоящего биологического отца» [79, р. 8]. Выходит, одним из факторов, делающих брак более уязвимым, по мнению правоприменителя, является возможность найти истинного «виновника» происшедшего - отца биологического.

Подход, наблюдаемый в США, оказывается поразительно похожим на правоприменительную практику их экономического конкурента - Китая, где отказ в удовлетворении иска об оспаривании отцовства даже при отсутствии биологического родства может складываться на различных основаниях, включая учет интересов ребенка и его пожеланий, поскольку «если биологический отец не может быть идентифицирован, ребенок будет без отца с рождения, что противоречит естественному закону» [84, р. 9].

Возможность опровержения отцовства одного мужчины оказывается сопряженной с возможностью установления отцовства другого. Широкое распространение геномных исследований и баз данных, отражающих полученную генетическую информацию, может привести к возможности определения биологического отца в том случае, когда сама мать, желая знать, кто из ее партнеров является отцом ребенка, неспособна ответить на соответствующий вопрос точно.

А. А. Говзман отмечает, что «современная Европа достаточно озабочена сохранением традиционной семьи, в связи с этим возможность проведения генетических экспертиз, результаты которых могут повлиять на целостность семьи, ограничена законом» [14, с. 180]. Как видится, данная посылка законодателя является ложной: если обозначенный подход, способствующий нахождению мужчины в состоянии неведения, или государственная правовая политика, проводимая в отдельных странах, могут способствовать сохранению семьи, то вряд ли можно говорить о полноценности таких семейных отношений. Более того, автор сообщает нам, что в Германии (с 2008 г.) законодательно установлен запрет на тайный сбор генетического материала человека, а отец, сомневающийся в родстве со своим юридическим ребенком, самостоятельно не имеет права произвести генетическую экспертизу [14, с. 178].

При этом нужно иметь в виду, что любые выводы в этой области без знания национального права будут поверхностными. «В Германии законодатель предусмотрел возможность пересмотра отцовства в рамках различных процедур, в том числе без разрыва правовой связи юридического отца с ребенком, а только для выяснения его происхождения. Таким образом, проверка отцовства не равнозначна его оспариванию» [12, с. 153]. Стоит также

заметить, что в Германии (с 1998 г.) и Швейцарии не действует «широкая презумпция» отцовства, распространяющаяся за период действия брака, и это совершенно логично, поскольку в данных странах основанием расторжения брака является прекращение супружеского сожительства [12, с. 151].

В весьма любопытном решении Европейского суда по правам человека в деле Багневский против Польши (фр. Bagniewski c. Pologne) от 31 августа 2018 г. по жалобе № 28475/14, детали которого мы опустим, за витиевато выстроенными рассуждениями можно увидеть легитимированную данным органом стратегию уклонения одной из сторон от сдачи образцов для исследования. Однако решение интересно тем, что в нем наряду с установленными и обсуждаемыми обстоятельствами описывается и содержание национального права заявителя, позволявшего обратиться с требованием об оспаривании отцовства в течение всего лишь шести месяцев с момента рождения ребенка. Такое положение дел, как кажется нам, говорило о пренебрежении польским законодателем интересами взрослого мужчины, который может получить повод для сомнений значительно позже. Впрочем, в 2019 году ситуация в польском законодательстве изменилась, как думается, в том числе и с учетом позиции Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Сегодня срок составляет один год с момента, когда стало известно, что мужчина не является отцом ребенка, но всегда до момента достижения ребенком совершеннолетия [12, с. 151].

Три десятилетия назад не лучше обстояли дела и в нашей стране. Статья 49 Кодекса о браке и семье РСФСР гласила: «Лицо, записанное в качестве отца или матери ребенка, вправе оспорить произведенную запись в течение года с того времени, когда ему стало или должно было стать известным о произведенной записи. Если к этому времени лицо, записанное отцом или матерью, являлось несовершеннолетним, годичный срок исчисляется со времени достижения им восемнадцати лет». Указанное законоположение даже попало в поле зрения ЕСПЧ, отметившего, что, за исключением некоторого количества государств, в которых законодательно не установлен срок для подачи иска об оспаривании отцовства, в большинстве государств такие сроки действуют и составляют от шести месяцев до одного

3

года, а в некоторых случаях до двух лет .

1 Affaire Bagniewski c. Pologne (Requête no 28475/14) 31 mai 2018. URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng.

2 Кодекс о браке и семье РСФСР: принят Верховным Советом РСФСР 30 июля 1969 г. // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1969. № 32, ст. 1397.

3 Леонид Шофман против России (Shofman v. Russia): Постановление Европейского Суда по правам человека от 25 марта 2004 г. (жалоба № 74826/01). URL: European Court of Human Rihts: Case of Shofman v. Russia (umn.edu)

Не соответствующим норме статьи 8 применяемой Конвенции о защите прав человека и основных свобод , о праве на уважение частной и семейной жизни ЕСПЧ посчитал не сам срок исковой давности, а лишь момент начала течения срока, никак не связанный с моментом, когда заявителю стало известно о нарушении его прав [75, с. 916]. Нас не интересуют в данном случае юридические тонкости исчисления срока, нам важна сама суть - факт его установления в национальных правопорядках. Вопрос о сроке, в течение которого отцу стоило бы озаботиться вопросом об отцовстве в отношении детей, рожденных в браке, чрезвычайно сложен, и, на наш взгляд, хороших решений со стороны законодателя просто не имеет. Рождение ребенка нередко представляет для женщины серьезную психологическую травму. Данное обстоятельство подтверждается содержанием российского уголовного законодательства, относящего убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу же после родов, а равно убийство матерью новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, к числу преступлений средней тяжести. За него статьей 106 УК РФ предусмотрено лишение свободы на срок до пяти лет. В то же время «обычное» убийство является преступлением особо тяжким. За него, в случае отсутствия квалифицирующих признаков, статьей 105 УК РФ предусмотрено лишение свободы на срок от шести до пятнадцати лет.

В условиях, когда существует норма о сокращенном сроке исковой давности по искам об оспаривании отцовства, законодатель подталкивает мужчину к скорейшей подаче иска, увеличивая вероятность возникновения семейного конфликта и невротических расстройств у женщины.

Весьма категоричны выводы специалистов, занимающихся изучением поведения как мужчин, так и женщин, участвовавших в исследованиях, связанных с установлением отцовства: «Результаты исследования показывают, что серьезный аффективный дистресс при оценке и тестировании отцовства приводит к неадаптивному поведению в отношениях между врачом и пациентом, а также к несоответствующему участию и другим связанным с этим формам поведения» [76, с. 292].

Тем не менее, если в законе будет закреплено право мужчины на бесплатное геномное исследование, в котором бы использовались биологические материалы ребенка, полученные при его рождении, срок реализации такого права должен быть ограничен. Вероятно, годичный срок был бы разумным.

1 Конвенция о защите прав человека и основных свобод: заключена в г. Риме 4 нояб. 1950 г. // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2001. № 2, ст. 163.

В дальнейшем мужчина может прибегнуть к исследованию в режиме «инкогнито», о котором будет сказано далее, или судебной процедуре оспаривания отцовства.

Печальная правда заключается в том, что технологический и правовой инструментарий оказывается одинаково непредсказуем в последствиях его применения. Рассуждая о социальном контроле над технологиями, часто забывают о социальном контроле над правом и правоприменением.

Рождая правовые нормы, кардинально противоречащие природе человека или человеческого социума, законодатель разрушает общество сильнее любой технологии. Правовая норма как формула, обличенная в вид закона, не являясь нормой в другом смысле - обычным или приемлемым вариантом поведения, то есть не будучи результатом широкого консенсуса, зачастую становится невидимым средством разрушения порядка в обществе.

Правоприменение, расходящееся с существующими в обществе представлениями о справедливом и должном, может иметь самые непредсказуемые последствия для тех, на защиту кого были направлены соответствующие правовые нормы, способно повлечь десоциализацию одних или необоснованную стигматизацию других. Известно, что «правозащитная деятельность защищает от произвола патриархатной культуры, но затрудняет этническую идентификацию, построенную на соблюдении норм и обычаев» [42, с. 165]. Именно поэтому попытки менять общество на основе правовых норм и правоприменительных практик без использования инструментов пропаганды - того, что Э. Бернейс очень точно назвал «механизмом широкомасштабного распространения идей» и «совокупностью организованных усилий по внедрению в умы того или иного убеждения или теории» [5, с. 21], - обречены на провал. Для решения сложных социальных проблем требуется «коллективная мобилизация правозащитных усилий и медиатизация фактов и свидетельств» [42, с. 169].

Хорошей основой формирования представлений о должном могло бы стать поведение элит, транслирующих образцы поведения в семье широким массам. Научные исследования, проводимые в области нейробиологии, показывают, что группы зеркальных нейронов отвечают за воспроизводство моделей поведения, наблюдаемых в обыденной жизни, в том числе и с экранов телевизоров. Дик Свааб - всемирно известный ученый, в течение тридцати лет возглавлявший Нидерландский институт мозга, - пишет: «Зеркальные нейроны - основа обучения через подражание. Имитирующее поведение происходит большей частью автоматически. Новорожденные уже менее чем через час в состоянии копировать движения губ взрослых людей» [45, с. 338]. Человек - существо биосоциальное [62, с. 90], и об-

разцом для его подражания «часто становится авторитетная фигура - вожак стаи, начальник, лидер, руководитель» [18, с. 331]. Именно поэтому демонстрация стандартов поведения представителями элиты и особенно медийными персонами является чрезвычайно важным для передачи уважения к праву, морали и основанному на них порядку. Крепкий брак, уважительное и бережное отношение к слабому полу со стороны тех, кто обладает политической властью или экономическими возможностями, - важнейшие инструменты стабилизации социальных отношений и увеличения числа благополучных семей на основе современных биологических и информационных технологий.

В то же время зеркальные нейроны составляют нейрофизиологическую основу эмпатии и нередко именно их соотносят с чувством любви: «...На раннем этапе формирования Homo sapiens родилась радикально новая форма отношений: не простое совокупление, а непредсказуемое аффективное соединение с конкретным, уникальным человеком (и эта близость имеет непосредственную связь с рождением детей)» [30, с. 3].

Период технологической нейтральности законодателя [7] в отношении такого комплексного решения, как геномное исследование с целью установления отцовства, нам кажется затянутым. Освещение проблематики, на наш взгляд, искусственно тормозилось самим обществом по целому ряду причин этического и биологического порядка. Знаменитый разработчик концепции гуманитарной экспертизы инноваций Б. Г. Юдин писал: «Я не думаю, что нам следует в очередной раз впадать в крайность и сводить всю природу человека к его биологии - примерно так же, как несколько десятилетий назад было принято трактовать природу человека исключительно через его социальные качества» [63, с. 241]. Тем не менее супружеская измена (адюльтер) - это не только нравственный проступок женщины или мужчины, но и, хотим мы этого или нет, - часть естественного отбора, эволюции таких живых существ, как человек.

Эпизодический выбор полового партнера за рамками сформировавшихся в социуме брачных пар - алгоритм поведения, могущий иметь в своей основе ряд рациональных оснований. Секс как явление не исчерпывается эмоциональной стороной вопроса: «...То удовлетворение, развлечение, которому мы предаемся, помещает нас в рамки определенной логики, причем без нашей воли, без нашего согласия» [24, с. 5].

Рассуждения о том, как способствовать искоренению адюльтера и роли культуры в борьбе с проявлениями биологии еще можно встретить в конкурсной работе студента, получившей высокую оценку [77]. Такой оптимизм способен умилить профессуру, но не подвигнуть на глубокую разра-

ботку научной проблемы. Грубое вмешательство в закономерности полового поведения человека могут иметь самые непредсказуемые последствия для всего общества, ибо «большая часть наследственных эффектов остается необъясненной» [35, с. 166], а «человеческий геном оказался намного сложнее, чем кажется, и понять, как он работает, не получится ни в ближайшие годы, ни вообще в каком-нибудь обозримом будущем» [35, с. 167].

Принятие решений в рамках избранной стратегии полового поведения в отношениях с партнером осуществляется сознательно, но под давлением природных «инстинктов». Не случайно сегодня авторы, занимающиеся проблематикой когнитивной юриспруденции, предлагают обратиться к данным этологической науки (изучающей главным образом генетически обусловленное поведение животных и эволюцию поведения), что позволило бы «обогатиться новым видением инстинктивных, врожденных, природно-обусловленных компонентов человеческого поведения» [26, с. 63]. С учетом сказанного очевидно, что рассматриваемая область может стать предметом междисциплинарных исследований, если, конечно, волна сотрудничества не сойдет на нет и удастся «преобразовать эти междисциплинарные усилия из временной интеллектуальной моды в устойчивую научную традицию» [16, с. 53].

Одни исследователи отмечают, что «консервативные семейные ценности, проверенные столетиями, сохраняют свое значение и смысл для многих наших современников» [36, с. 71], они есть «универсальный клей, призванный обеспечить социальное и моральное воспроизводство» [27, с. 6]. Другие доказывают эволюцию в данной сфере: в доиндустри-альную эпоху «межполовые отношения строились в рамках культуры авраамических религий и были ограничены морально-этическими нормами для подчинения высшим идеалам», а после сексуальной революции конца 1960-х годов секс стал неотъемлемой частью молодежной культуры, интимные отношения от естественно-биологической потребности перешли в сферу социально-статусных [43, с. 145].

Мы видим логику в суждениях тех и других и считаем важным заметить, что грубое вмешательство технологических решений в закономерности полового поведения - состоявшийся факт.

Технологии, изменившие социальные нормы

Предпосылками сексуальной революции являются индивидуализация, ослабление внешнего контроля за сексуальным поведением, появление эффективной и широкодоступной контрацепции [58, с. 224]. Необходимо осознать, что технологии, кажущиеся сегодня передовыми (в том числе генетические), «появились в мире, уже заселенном множеством более ранних артефактов, и каким об-

разом вместо полного замещения новые технологии присоединились к уже существующей сложной смеси, изменяя и изменяясь во взаимодействии с этими артефактами» [16, с. 52].

Относительно новый фактор - возможность проведения геномных исследований, - сдерживающий человека от принятия решения вопреки доминирующей или декларируемой морали, появился не в пустоте. До него действовали факторы, «разрушающие» традиционную мораль, - средства контрацепции и препараты для лечения заболеваний, передающихся половым путем. Думаем, было бы правильно давать оценку самой возможности введения в законодательство правил, которые предоставили бы мужчинам пользоваться правом на проведение бесплатного геномного исследования с целью подтвердить свое отцовство в отношении ребенка, не как средству вывести общество из состояния динамического равновесия, а как средству, возвращающему это равновесие, нарушенное ранее технологическими новшествами.

Отступления от принципа моногамии для многих семейных пар могли быть эволюционно обусловлены действием биологической программы поведения женщины, позволявшей ребенку родиться и расти, получая необходимую заботу, в том случае, когда пара не была способна зачать общего ребенка долгое время. Не стоит забывать, что социальный отец вполне мог иметь своего биологического ребенка на стороне. Вероятно, так достигалась гармония в обществах, где значимость рода и семьи признавалась большинством и доминировала над биологическими аспектами.

Осознание того, что «медицинские биотехнологии могут быть использованы как во благо, так и во зло, а также повлиять на наше общественное устройство, всегда присутствовало» [44, с. 107]. Поведение человека внутри социума обусловлено действием множества факторов, в числе которых фертильность -способность производить жизнеспособное потомство. Исследователями отмечалось снижение фертиль-ности части населения на фоне пандемии коронави-руса, однако до конца последствия распространения заболевания пока не ясны [33, с. 88]. В то же время «достижения медицинской науки отодвинули физиологию на второй план, выдвинув на первый план желания и личный репродуктивный сценарий» [41, с. 263]. Теперь проблема несовместимости супругов как отца и мамы будущего ребенка во многом преодолена за счет современной медицины, в том числе экстракорпорального оплодотворения (от лат. extra - сверх, вне и лат. corpus - тело), или ЭКО, представляющего собой вспомогательную репродуктивную технологию, чаще всего используемую в случае бесплодия. Она предполагает создание эмбриона «в пробирке» и последующую его имплантацию в матку женщины [44, с. 109].

Сохранение семьи, в том числе и брака верующих людей [25] как ячейки общества, в которой общий для мужчины и женщины смысл задается идеей воспитания потомства, сильно упрощается медицинскими технологиями, а значит, поводов для измен становится меньше. Правда, приходится сделать оговорки о неясности последствий широкого применения ЭКО. Первый ребенок, который зачат с использованием данной технологии, появился на свет в 1978 г. в Великобритании, а в СССР - только в 1986 г. и еще не дожил до старости [17, с. 102; 44, с. 110]. Риск врожденных пороков развития ребенка повышен по сравнению с популяцией спонтанных беременностей, хотя исходы эмоционального и умственного развития детей, рожденных после применения репродуктивных технологий, не отличаются от таковых у детей в популяции [37, с. 130].

В связи с развитием репродуктивных технологий следует упомянуть и о суррогатном материнстве. Правила о нем, отраженные в статье 51 Семейного кодекса Российской Федерации, построены на идее «приоритета биологического происхождения над происхождением генетическим» [28, с. 214]. Это, на наш взгляд, говорит о весьма острожном и взвешенном отношении правотворца к оценке вклада человека в рождение ребенка. Фактор генетики в определенных обстоятельствах просто не может быть решающим. Думаем, данная концепция с течением времени может получить продолжение как в правотворчестве, так и в правоприменении.

А. Н. Тетиор ведет речь о «негативной эволюции человека», указывая в числе ее свидетельств: постепенный выход человека из поля естественного отбора с переносом «сексуального отбора из области физического соревнования в новую область -интеллектуального, экономического и иерархического соревнования», а также искусственную поддержку «жизни людей с различными наследственными болезнями и возможность появления у них потомства» [54, с. 17]. Примечательно, что сам автор критикует эмоциональную оценку отбора как положительного или отрицательного: «Если согласиться с действием всеобщего закона бинарной множественности предметов и явлений и с разветвляющимся развитием, то можно предположить, что полностью прогрессивной эволюции вида не существует, кажущееся отсутствие ее негативной ветви может быть вызвано либо недостаточностью времени наблюдения, либо упрощенным анализом» [54, с. 25]. Ставя тем самым под вопрос свои прежние слова о «негативной эволюции человека», автор заставляет задуматься и о том, насколько вообще корректно говорить об эволюции и деволюции человека или природы, а главное - насколько правильно рассматривать человека и его технику как противоположность природы, а не новую ее часть?

Не стоит думать, что техника мирно ждет своего времени. Чтобы просочиться в общество, стать частью техно-социальных организмов, ей не нужно особое разрешение в виде правовых норм. Свидетельством тому является практика проведения генетических исследований с целью подтверждения отцовства в режиме «инкогнито» уже сейчас. Желание мужа быть уверенным в том, что он является отцом рожденного сына или дочери, далеко не всегда может быть транслировано вовне, в том числе и по причинам, носящим этический характер. Недоверие, проявленное мужем по отношению к жене, в форме предложения провести геномное исследование с целью подтвердить отцовство родившегося ребенка может стать поводом не только для ухудшения отношений между супругами, но и для расторжения брака. В таких условиях один из супругов, терзаемый сомнениями, будет вынужден или смириться с существующим положением дел и оставаться в неведении, или прибегнуть к тайному сбору образцов тканей ребенка и обратиться к специалистам-генетикам, чтобы побороть сомнения. Соответствующий режим получил название «инкогнито».

Группа российских экспертов сообщает по этому поводу следующее: «Вся процедура обычно выглядит следующим образом. Инициатору исследования выдаются специальные аппликаторы для не-инвазивного взятия образцов щечного эпителия и инструкция об их применении. Инициатор исследования самостоятельно получает ДНК-содержащие образцы, маркирует их и передает в генетическую лабораторию. При передаче оформляется заявление о проведении исследования, в котором инициатор ставит вопрос примерно следующего содержания: "может ли ДНК-соде ржа щи й материал - щечный эпителий, находящийся на предоставленных мной двух аппликаторах с надписями 'папа' и 'ребенок' происходить от биологических родственников -отца и ребенка, соответственно?"» [59, с. 55].

Казалось бы, существующая и используемая мужчинами сегодня возможность проведения платного исследования способна поставить под удар идею о праве на проведение бесплатного исследования в ближайшие после рождения ребенка сроки. Однако это не так. Часть мужчин просто не сможет себе позволить такое исследование по экономическим причинам, другая - будет считать оскорбительным для себя, недопустимым собирать биологические образцы ребенка.

Мужчина, сомневающийся в своем отцовстве, имеет альтернативу исследованию в режиме «инкогнито»: (1) поставить в известность о своей инициативе мать ребенка и обеспечить ее согласие, заявленное при личном посещении генетической лаборатории либо удостоверенное нотариусом; (2) перенести выяснение вопросов, связанных с биологическим родством, в плоскость судебного

разбирательства; (3) дождаться достижения ребенком предусмотренного законодательством пятнадцатилетнего возраста, после чего он сможет сам без участия матери дать согласие на проведение в отношении него генетического исследования [59, с. 56].

Тайна инициирования исследования, сохранение образцов и данных

Появление режима «инкогнито» в российской практике геномных исследований не случайно: высказанные мужчиной сомнения в своем отцовстве, когда они сообщены женщине, могут стать причиной серьезной размолвки, а то и распада семьи. Следовательно, возможность проведения бесплатного исследования с целью подтверждения отцовства, если соответствующее правило закрепить в законе, должна сопровождаться целым рядом процедур, исключающих или уменьшающих сопутствующий негативный эффект. Было бы правильно установить норму о тайне обращения мужчины с целью проведения исследования, а само обращение могло бы осуществляться не только в медицинское учреждение, где проходили роды, но и в другие медицинские учреждения, имеющие техническую возможность принятия образцов для проведения исследования.

Анализ российского законодательства приводит юристов к выводу, что сведения, полученные в результате секвенирования генома, можно относить к специальным категориям персональных данных либо к биометрическим персональным данным. А большинство российских ученых солидарны с тем, что геномная информация требует применения отдельного порядка их охраны и защиты в сфере персональных данных и в сфере здравоохранения [4, с. 644].

«Геном человека включает информацию о возможной болезни человека, его родословной и родстве в целом. Следует полагать, что независимо от цели согласие на раскрытие этой информации должно быть полностью добровольным» [4, с. 644]. На наш взгляд, тайна частной жизни, личная и семейная тайна, связанные с отцовством, точнее, его опровержением в отношении новорожденного, должны ограничиваться специальными нормами федерального закона. Соответствующую информацию следует сообщать официально только матери ребенка и ее супругу, причем сначала - матери, а потом - ее мужу. Такая последовательность необходима, чтобы уменьшить вероятность домашнего насилия. При этом заблаговременное извещение матери ребенка могло бы осуществляться через систему «Госуслуги» в виде предложения явиться с ребенком для повторной сдачи образцов с целью проведения повторного исследования.

Обязанность сохранения в тайне информации об опровержении отцовства не следует устанавливать законе. Причины, по которым мужчина отказывается, чтобы общество продолжало считать его отцом соответствующего ребенка, чаще всего вполне уважительны и не требуют отдельного комментария.

Следует определить, каким будет срок хранения образцов тканей ребенка и образцов для проведения исследований, полученных от отца. Хранение таких материалов может быть довольно затратным. Исследователями отмечается затруднительность выработки общих дефиниций и норм, определяющих этапы жизненного цикла биообъектов, находящихся в биоколлекциях [39, с. 27]. Вероятно, если вопрос о проведении бесплатных геномных исследований с целью подтверждения отцовства будет решен, принципы и процедуры формирования соответствующей биоколлекции должны получить подробное нормативное регулирование.

Биологические коллекции следует отличать от банков биоданных: в первых хранятся образцы биологических объектов, во вторых - информация о названных объектах. С. Ю. Миролюбова на основе анализа действующих правовых актов делает вывод о том, что в России планируется создание трехуровневой системы генетической информации, в которой «генофонд народов России и генетический профиль населения должны быть деидентифициро-ваны (обезличены), а генетические (геномные) паспорта людей - персонифицированы» [38, с. 74]. Автор формулирует целый ряд вопросов, на которые следует найти ответы, прежде чем приступить к правовому регулированию создания генетического паспорта новорожденного ребенка и сбора геномных данных новорожденных, к числу которых относятся следующие: 1) какими правами должны обладать родители при использовании геномных данных новорожденных; 2) какими правами может обладать ребенок в будущем применительно к его биологическому образцу и данным, полученным в результате секвенирования его генома при рождении; 3) могут ли частные компании секвенировать весь геном (секвенировать ДНК) новорожденных детей, проводить генетические исследования и каким образом будет осуществляться контроль за образцами и оборотом таких данных и услуг?

Приведенные нами в настоящей работе статистические данные о случаях, когда социальные отцы не являлись отцами биологическими, являются следствием исследовательской работы с биоколлекциями и биоданными. Гарантировать сохранность соответствующей информации, не допустить ее утечки, травли или стигматизации тех, кто сдавал соответствующие образцы, чрезвычайно важно и далеко не так просто, если подходить к решению данного вопроса без знания дела.

Хранение сведений о геноме человека, когда оно осуществляется централизованно, может нести риски разглашения охраняемой законом тайны и причинения существенного вреда интересам человека [35, с. 166]. Информация, полученная в результате полногеномного секвенирования, может служить поводом дискриминации родственников в сфере занятости, образования или страхования [55, с. 64].

Исследователями сообщается: «преимуществом геномной регистрации населения на основе разработок отечественных ученых-генетиков является то, что для создания баз данных ДНК будет использоваться только нейтральная информация о ДНК-снипах конкретного человека для исключения в ней любых сведений личного характера, например о болезнях и о предрасположенности к ним - будет содержаться минимальная оцифрованная информация только для идентификации человека» [53, с. 180]. Однако высказываются обоснованные опасения: существующие средства защиты конфиденциальности не гарантируют сохранность данных о частной жизни гражданина, ввиду возможности вторичного использования наборов больших данных, позволяющих осуществить реконструкцию сведений [70, р. 5]. Применительно к большим данным, накапливаемым в медицинской сфере, сделан вывод о необходимости проявлять большую осторожность при заявлениях о связанных рисках или отсутствии таковых, ввиду быстрого развития методов работы с информацией и представлений о том, какая информация является анонимизированной [83, р. 231].

Государственная геномная регистрация - это осуществляемая государственными органами и учреждениями деятельность по получению, учету, хранению, использованию, передаче и уничтожению биологического материала и обработке геномной информации в целях идентификации личности человека. Сегодня круг лиц, в отношении которых проводится обязательная геномная регистрация, довольно узок - это лица, осужденные и отбывающие наказание в виде лишения свободы за совершение тяжких или особо тяжких преступлений, а также всех категорий преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности, неустановленные лица, биологический материал которых изъят в ходе производства следственных действий, и неопознанные трупы. Существует предложение [15, с. 107] о расширении числа оснований обязательной геномной регистрации до тех пределов, ко-

1

торые установлены законом применительно к государственной дактилоскопической регистрации.

1 О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации: Федер. закон от 25 июля 1998 г. № 128-ФЗ // Собрание законодательства Рос. Федерации. 1998. № 31, ст. 3806.

Расширить основания обязательной геномной регистрации действительно стоит, и глубинная причина необходимости такого расширения кроется в области психологии. Причина сомнений мужчины в своем отцовстве может крыться не в поведении женщины, давшей соответствующий повод, а в негативном опыте мужчины, полученном в весьма отдаленном прошлом, или переносе закономерностей своего поведения - проекции собственных добрачных поступков на жизнь в браке. Любое частное решение должно мыслиться в системе с наступающими последствиями. Как видится, мужчины, которые воспользовались своим правом знать о происхождении ребенка, рожденного женой, если их отцовство подтвердилось, должны понимать, что следствием их стремления устранить неопределенность (то есть следствием подозрительности) будет пожизненное хранение геномной информации. Для этого, конечно, необходимо будет уточнить перечень случаев обязательной геномной регистрации. Тем самым оказанная государством бесплатная услуга сможет гарантировать раскрытие в будущем преступлений, другими словами - способствовать охране общественного спокойствия. Решение будет справедливым и рациональным, ибо подозрительность есть свойство ревнивца, а ревность способна толкнуть человека на преступление и часто сочетается с другими негативными свойствами человеческой натуры, располагающими к правонарушающе-му поведению.

Сегодня цели сбора, хранения и использования генетических данных имеют криминалистический характер, хотя международные стандарты позволяют использовать соответствующие данные, например, для проведения медицинских, антропологических, археологических и других научных исследований [19, с. 36]. И это обстоятельство следует иметь в виду: генетические данные излишне подозрительных отцов могли бы использоваться для более широких целей, что также стоит переосмыслить. Мы не являемся сторонниками тотальной проверки и повсеместного использования инструмента геномных экспертиз для подтверждения отцовства ввиду того, что данное обстоятельство может привести к кардинальному изменению представления о моральном и аморальном поведении в сексуальной сфере.

Неизбежные сложности

Возможности генетических исследований с годами значительно расширяются, но они требуют высокотехнологичного дорогостоящего оборудования и реактивов [61, с. 43]. Правильная оценка информации, заложенной в ДНК человека, возможна лишь при понимании того, что «значимость любого выполненного не исключающего исследования необходимо оценивать численно, с использованием средств теории вероятностей и математической ста-

тистики» [22, с. 50], и существует ряд факторов, в том числе наследственных заболеваний, которые затрудняют расчет индекса отцовства.

В гражданском судопроизводстве при рассмотрении дел о расторжении брака, взыскании алиментов, оспаривании отцовства, наследовании довольно часто возникает необходимость установления истинного биологического отцовства граждан в отношении детей, и возможности молекулярно-генетической экспертизы позволяют решить эту задачу с высоким уровнем достоверности - не менее 99,9999 % [9, с. 178]. Для того чтобы установить, является ли мужчина истинным биологическим отцом заявленного ребенка, зачастую проводится сравнительный анализ ДНК матери, ребенка и предполагаемого отца. Например, в тюменском экспертном учреждении из 72 экспертиз, исключивших отцовство, в 68 случаях образцы для исследования были взяты у матери, предполагаемого отца и ребенка, так называемой «тройки», в 4 случаях - у ребенка и предполагаемого родителя, так называемой «двойки» [2, с. 17]. Конкретные обстоятельства дела дают основания для проведения исследований с использованием образцов как отца, так и отца и матери. Скорее всего, в случае, если в результате исследования образцов ребенка и мужа его матери (исследование «двойки») будет опровергнуто отцовство, для окончательного подтверждения результата может оказаться необходим материал матери (исследование «тройки»). Авторы другого исследования утверждают: «Анализ образца, взятого у матери, повышает уровень достоверности теста, но не является обязательным» [76, с. 293].

Можно получить довольно убедительные, но, конечно, далеко не оптимальные результаты исследования, используя образцы тканей родственников мужчины по восходящей линии и даже его братьев, например, когда мужчина умер или исчез (например, в конкретном деле - 97,386 %) [66, с. 193].

Когда тот или иной исследовательский процесс ставится на поток, выясняются новые обстоятельства и детали, дающие основания для уточнения используемых методик исследований. Исключение ошибок, точнее, уменьшение вероятности их совершения, рационализация процесса, связанная с оптимизацией времени и трудозатрат, использованием иных ресурсов, - неизбежное следствие промышленного освоения технологии, предложенной наукой. Увеличение распространенности геномных исследований позволит выявить сложные и нестандартные ситуации, требующие особого подхода к их проведению.

К примеру, специалистами делается вывод, что биологический материал от лица, которому была проведена процедура гемотрансфузии (переливания крови), может использоваться в качестве образцов сравнения для проведения генетической экс-

пертизы отцовства [1, с. 47]. Однако делается оговорка: «Для повышения достоверности выполненных исследований и исключения возможных ошибок, рекомендуется проводить дополнительные генетические сравнительные исследования с генотипом ближайших родственников исследуемого» [1, с. 47]. Такие оговорки дают основания полагать, что до проведения забора образцов крови у взрослого пациента предстоит выяснить ряд обстоятельств, относящихся к его здоровью и медицинским процедурам, которым он подвергался. Это означает, во всяком случае, необходимость подробного анкетирования, которое носит декларативный характер.

Жизненная ситуация, реконструированная при расследовании обстоятельств преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности конкретной несовершеннолетней, показывает другую грань проблемы геномных исследований с целью установления отцовства. Молекуляр-но-генетическая экспертиза, проведенная в рамках уголовного дела, показала, что вероятность отцовства мужчины, на которого и указала несовершеннолетняя потерпевшая, не ниже 99,93 %. Однако дальнейшее, более глубокое экспертное исследование [48], проведенное ввиду получения оперативно-розыскных данных о наличии у мужчины несовершеннолетнего брата, позволили установить вероятность отцовства несовершеннолетнего с вероятностью не ниже 99,99994 %. Сказанное ставит перед вопросом: можно ли использовать в будущем для определения правовых последствий результаты внесудебного исследования или они должны иметь только ориентирующее значение?

И еще один важный момент, демонстрирующий сложности, связанные с проведением внесудебных геномных исследований с целью подтверждения отцовства. Установлено, что люди, состоящие в немоногамных отношениях по обоюдному согласию, сообщают о меньшей ревности по сравнению с моногамными людьми; соответствующие отношения «представляют собой романтическую/ сексуальную стратегию, которая может принести эволюционные преимущества, такие как ресурсы и изменчивость потомства от нескольких партнеров» [80, р. 2]. Существование риска возникновения беременности замужней женщины в паре не от мужа ставит вопрос в совершенно новой плоскости: как оценивать ситуации, когда супруг, настаивавший на таких формах интимных отношений или согласившийся на них, заявит иск об оспаривании отцовства? По-видимому, невозможно обойтись без оставления ряда вопросов на усмотрение суда, которому позволялось бы учитывать интересы ребенка и цели предъявления иска [56, с. 667], а также обстоятельства, связанные с зачатием. Нельзя забывать о праве лица на защиту от последствий его противоречи-

вого, непродуманного и непоследовательного поведения - соответствующая максима «явилась первоосновой формирования таких правовых механизмов и принципов, как эстоппель, отказ от права, злоупотребление правом, обход закона, заблуждение и многие другие» [23, с. 99]. В то же время значительную роль должна играть воля людей, в частности, готовность отца и ребенка считаться состоящими в семейно-правовой связи вопреки данным геномных исследований1.

Согласие человека считаться родителем ребенка оказывается ключевым моментом в решении о происхождении ребенка. «Актуальной представляется концепция интенционного родительства, согласно которой законным родителем ребенка должно быть лицо, признающее себя его родителем с согласия матери. Данная концепция основана на единодушном желании родителей принять ответственность за воспитание ребенка и поэтому не зависит от семейного положения матери и биологического происхождения ребенка» [12, с. 153].

Изменение поведения на уровне отдельных случаев медленно меняет практики на уровне социума, внося коррективы в представление о самой социальной норме. Не все такие изменения могут быть полезны для общества, а часть из них критически снижает внутривидовую конкуренцию, желание и готовность к ней, приводит к ослаблению общества, неспособности к противостоянию окружающей среде. Социальные нормы - мораль и право - несомненно, претерпят изменения по мере того, как будет распространяться технология молекулярно-генетических исследований. Поиск биологических отцов, по-видимому, станет проще, а значит, несовершеннолетний ребенок сможет рассчитывать на материальное содержание от биологического отца при успешном оспаривании отцовства мужем его матери. Но что это будет означать для социума, в котором контроль полового поведения осуществляют машины?

Ответ на данный вопрос мы попробует дать, использовав метод аналогии. Замечено, что пользование современными гаджетами с «дружелюбным» для пользователя, интуитивным интерфейсом влечет неразвитость алгоритмического мышления [49, с. 73], снижение памяти на образы и слова, ухудшение воображения [20, с. 137]. То же можно сказать и о других устройствах: «...Калькулятор подменяет способности считать в уме, пульт дистанционного управления делает ненужным "излишние" телодвижения, автоматическая проверка орфогра-

1 Назаренко (Nazarenko) против Российской Федерации: Постановление ЕСПЧ от 16 июля 2015 г. (жалоба № 39438/13). URL: https://e-ecolog.ru/docs/4Ymebm026G 4RXsKWjeTIg?ysclid=ltx661vet8505648649.

фии и исправление грамматических ошибок в современных текстовых редакторах порождает небрежное отношение к соблюдению правил написания, миниатюрные микрофоны, прикрепленные к телу артистов театра, делают ненужным усилия по озвучиванию зала, презентация PowerPoint, если не убивает практику устного доклада, то существенно трансформирует ее в иную плоскость. Компьютерные приставки убили смысл культуры игры, GPS навигация фактически делает ненужными способности ориентироваться на местности, мобильный телефон свел на "нет" тактильность общения, а встроенная в него записная книжка сделала ненужными ряд функций памяти» [21, с. 63]. Стремление и желание, а в итоге и навык человека, позволяющий контролировать определенную область действительности своими волевыми и интеллектуальными усилиями, находится в прямой зависимости от того, насколько эта область свободна от технологий, позволяющих упростить жизнь, сделать ее более приятной и легкой. Нейробиологи изучают программы экономии энергии, а специалистам в социально-гуманитарной области приходится иметь дело с последствиями работы таких программ.

Неконтролируемое распространение технологии молекулярно-генетической экспертизы может иметь целый ряд негативных последствий. Возможность установить отца путем получения образцов тканей для проведения исследования у широкого круга мужчин или путем обращения к базам данных, содержащих геномную информацию, может привести к утрате контроля над данной сферой со стороны человека. Моральные и правовые нормы будут под ударом ввиду того, что не они, не юридические и экономические последствия, не стыд, а техника и технологии окажутся инструментом управления поведением человека. Зачем контролировать то, что контролируют другие?

Негативные последствия можно смягчить, проводя работу с молодым поколением: изучая мнение и сообщая тем самым о потенциале технологий и предпосылках их более широкого применения в самом ближайшем будущем. Мы верим в то, что геномные исследования, их будущее и эволюция человека и социальных норм не предопределены -они зависят от множества факторов, среди которых научная прогностика.

Расширенный неонатальный скрининг приучит людей к мысли, что приватность геномной информации ограничена, а образцы тканей ребенка доступны для изучения. При этом мужчине, желающему устранить существующую в его сознании неопределенность относительно отцовства в отношении конкретного ребенка, в любом случае будет необходимо сдать образцы для проведения исследования.

В какой закон поместить правовую норму о праве мужчины на геномное исследование, если предположить, что общество нуждается и готово к такой новелле? Вероятно, не стоит сопоставлять или противопоставлять право на проведение исследования легальной презумпции отцовства, содержащейся в семейном законодательстве. Норма о возможности обратиться в медицинскую организацию и провести исследование за счет государства может быть помещена в Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»1. Правильная локализация правовых норм во многом предопределяет понимание членами общества задач, которые ставит перед собой законодатель.

Конечно, важно обеспечить прозрачность выбора медицинских организаций, которые получат право проводить геномные исследования, поскольку «поддержание процессуальной ценности прозрачности может способствовать повышению материальной ценности справедливости, позволяя проводить тщательную проверку со стороны третьих сторон, которые могут указать на потенциальные несоответствия в исследованиях» [83, р. 244]. В то же время регулирование деталей процедуры может быть отдано на подзаконный уровень нормотворчества.

Выводы

Социальные последствия широкого применения технологии молекулярно-генетического исследования для подтверждения (опровержения) отцовства трудно прогнозируются. Увеличению психологического комфорта одних мужчин, получивших подтверждение отцовства в отношении детей, рожденных в браке, будет сопутствовать разочарование других - тех, чье отцовство опровергнуто. Рост стабильности семей может быть следствием возрастающего доверия к избранному партнеру и формирования представления о неприемлемости адюльтера. Отдаленные последствия повсеместного применения технологий исследований генома станут видны по мере смены поколений и способны привести к полному отрицанию необходимости в этой сфере строгих норм права и морали, поскольку функция контроля за половым поведением окажется делегирована обществом машинам. Значительная роль социальных норм в данной области может и сохраниться: использование обществом возможностей просвещения в итоге окажется решающим в эволюции человека, нравственности и права.

1 Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации: Федер. закон от 21 нояб. 2011 г. № 323-ФЗ // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2011. № 48, ст. 6724.

Библиографический список

1. Абдулина Е. В., Зыков В. В., Мальцев А. Е., Товкач И. А. Посмертное установление отцовства после гемотрансфузии // Вятский медицинский вестник. 2019. № 4(64). С. 45-47. DOI: 10.24411/ 2220-7880-2019-10034.

2. Бевза А. Л., Ермолаева А. А., Чернова А. Л., Чернов И. А. Аутосомные локусы STR, вовлеченные в исключение при экспертизе родства в популяции Тюменской области // Медицинская наука и образование Урала. 2021. Т. 22, № 2(106). С. 17-19. DOI: 10.36361/1814-8999-2021-22-2-17-19.

3. Белая О. В. Результаты геномных исследований как объекты гражданского права // Юридические исследования. 2020. № 7. С. 54-61. DOI: 10.25136/2409-7136.2020.7.33796.

4. Берг Л. Н., Голубцов В. Г. Направления правового воздействия в сфере геномных исследований: российский и международный опыт // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2020. Вып. 50. C. 638-649. DOI: 10.17072/1995-41902020-50-638-649.

5. БернейсЭ. Пропаганда. СПб.: Питер, 2022.

224 с.

6. Болдырев В. А. Легальная презумпция отцовства: время спросить молодежь // Пермский юридический альманах. 2022. № 5. С. 148-161.

7. Болдырев В. А. Период технологической нейтральности законодателя и цифровые технологии // Правосудие на современном этапе. Новые вызовы времени: сб. материалов нац. науч.-практ. конф. / отв. ред. Н. А. Киселева; Забайкал. гос. ун-т. Чита: ЗабГУ, 2022. С. 47-50.

8. Вааль де. Ф. Наша внутренняя обезьяна: Двойственная природа человека: пер. с англ. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. 404 с.

9. Ветринская А. А., Лейман Т. С. Реконструкция генотипа как методический подход при проведении молекулярно-генетической экспертизы некоторых случаев спорного отцовства // Вопросы криминологии, криминалистики и судебной экспертизы. 2013. № 1(33). С. 178-182.

10. Виноградов В. А., Ларичев А. А. Индекс этичности права как прикладной инструмент оценки соотношения права и морали // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2022. T. 15, № 5. С. 4-23. DOI: 10.17323/2072-8166.2022.5.4.23.

11. Волков А. Н., Начева Л. В. Цитогенетиче-ские методы в практике современных медико-биологических исследований. Часть I: История и теоретические основы цитогенетики человека // Фундаментальная и клиническая медицина. 2021. Т. 6, № 4. С 142-150. DOI: 10.23946/2500-0764-2021-6-4142-150.

12. Вударски А., Ульянова М. В. Правовой статус биологического отца в случае множественности отцовства: европейский сравнительный анализ // Lex russica. 2022. Т. 75, № 1. С. 147-163. DOI: 10.17803/ 1729-5920.2022.182.1.147-163.

„ 1

13. Глуховскии Д. А.1 Будущее. М.: АСТ, 2021. 480 с.

14. Говзман А. А. Некоторые проблемы установления отцовства по законодательству Германии и США // Междисциплинарный вектор развития современной науки: теория, методология, практика. сб. ст. III Междунар. науч.-практ. конф. Петрозаводск, 2020. С. 175-180.

15. Грибунов О. П. Совершенствование правового регулирования геномной регистрации в контексте предупреждения преступности // Всероссийский криминологический журнал. 2022. Т. 16, № 1. C. 101-110. DOI: 10.17150/2500-4255.2022.16(1)

16. Деланда М. Новая онтология для социальных наук // 2017. Логос. Т. 27, № 3. С. 35-56. DOI: 10.22394/0869-5377-2017-3-35-54.

17. Долгов А. Ю. «На этом пути возможны разные неприятности»: что специалисты говорят о медицинской генетике в России (по результатам экспертных интервью) // ПРА1НМА. Проблемы визуальной семиотики. 2021. № 3(29). С. 97-115. DOI: 10.23951/2312-7899-2021-3-97-115.

18. Дубынин В. Мозг и его потребности: От питания до признания. М.: Альпина нон-фикшн, 2022. 572 с.

19. Дьяков В. Г. Защита прав человека при использовании генной информации // Актуальные вопросы развития государственности и публичного права: материалы V междунар. науч.-практ. конф. (Санкт-Петербург, 27 сентября 2019 г.). Т. 2. СПб.: С.-Петерб. ин-т (филиал) ВГУЮ (РПА Минюста России), 2019. С. 29-37.

20. Елшанский С. П. Когнитивная неэффективность школьного обучения в условиях цифровиза-ции // Сибирский психологический журнал. 2021. № 79. С. 130-152. DOI: 10.17223/17267080/79/8.

21. Емелин В. А. Киборгизация и инвалидиза-ция технологически расширенного человека // Национальный психологический журнал. 2013. № 1. С. 62-70.

22. Ефремов И. А., Кожемяко В. Б. Молеку-лярно-генетические экспертизы спорного родства по полиморфным маркерам хромосомы Х человека: особенности интерпретации результатов и расчетов индекса отцовства // Сибирский медицинский журнал. 2011. Т. 106, № 7. С. 49-55.

23. Зайцева Н. В. Поведенческие стандарты в системе частноправовых отношений // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2023. Вып. 1(59). C. 97-120. DOI: 10.17072/1995-4190-202359-97-120.

24. Зупанчич А., Фишзон А. Что такое секс? // Логос. 2018. Т. 28, № 4(125). С. 1-26.

25. Иванченко А. В. Экстракорпоральное оплодотворение в современном богословском дискурсе // Государство. Религия. Биоэтика. Право. 2022. № 1. С. 60-70.

1 Признан иностранным агентом.

26. Ильченко В. Н. Когнитивный подход в юридической психологии // Когнитивные исследования в образовании: сб. науч. ст. VII Междунар. науч.-практ. конф. (Екатеринбург, 27 марта 2019 г.) / под науч. ред. С. Л. Фоменко; под общ. ред. Н. Е. Поповой. Екатеринбург: [б. и.], 2019. С. 60-64.

27. КомароффД. По ту сторону голой жизни: СПИД, (био)политика и неолиберальный порядок // Логос. 2021. Т. 31, № 1(140). С. 3-34. DOI: 10.22394/ 0869-5377-2021-1-3-31.

28. Комиссарова Е. Г. Доктрина непосредственного (фактического) родительства в российском и зарубежном семейном праве // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2022. Вып. 56. C. 208-238. DOI: 10.17072/1995-4190-2022-56-208-238.

29. Копцева Н. П., Замараева Ю. С. Техно-футуризм в современных социальных исследованиях // Журнал Сибирского федерального университета. Гуманитарные науки. 2023. Т. 16, № 3. С. 494-504.

30. Космарский А. Всемирная история как приближение к любви и отказ от нее // Логос. 2022. Т. 32, № 5(150). С. 1-36. DOI: 10.22394/0869-53772022-5-1-35.

31. Краснова Т. В., Алексеева Е. В. Отцы и дети: проблемы приобретения родительских прав мужчинами (на примере законодательства России) // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2016. Вып. 34. C. 426-439. DOI: 10.17072/ 1995-4190-2016-34-426-439.

32. Кукушкин Н. Хлопок одной ладонью. Как неживая природа породила человеческий разум. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. 542 с.

33. Кызласов П. С., Коршунов М. Н., Коршунова Е. С., Плясова П. Д., Мустафаев А. Т., Помеш-кин Е. В., Волокитин Е. В. Влияние вируса COVID-19 на мужскую фертильность и эректильную функцию // Экспериментальная и клиническая урология 2022. Т. 15, № 2. С. 88-94. DOI: 10.29188/2222-8543-202215-2-88-94.

34. Ларионова А. Ю. Концепт «мужчина» в студенческих граффити: разнообразие номинаций и социумно специфичная маркированность // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2008. № 84. С. 135-147.

35. Ларцева А. От генома до поведения: некоторые проблемы когнитивной генетики // Логос. 2014. № 1 (97). С. 155-170.

36. Македонская В. А., Швец Т. Д. Семейные ценности и брак: история и современные реалии // Образование личности. 2015. № 1. С. 63-72.

37. Малинина Е. И., Мокшина Д. В., Мази-тов А. Д., Рычкова О. А., Хвощина Т. Н. Вспомогательные репродуктивные технологии и здоровье детей: отдаленные результаты // Вопросы гинекологии, акушерства и перинатологии. 2021. Т. 20. № 6. С. 129-134. DOI: 10.20953/1726-1678-2021-6-129-134.

38. Миролюбова С. Ю. Генетический паспорт, генетический профиль населения и генофонд народов в сфере обеспечения национальной безопасно-

сти Российской Федерации // Вестник Сургутского государственного университета. 2022. № 2(36). С. 70-80. DOI: 10.34822/2312-3419-2022-2-70-80.

39. МоховА.А. К вопросу о биоресурсных центрах и биоколлекциях // Бизнес, менеджмент и право. 2021. № 1(49). С. 26-30.

40. Мун В. А. Медико-биологические основания трансформации семейного права в России в 1917-1920-е гг. // Вестник Омского университета. Серия: Право. 2022. Т. 19, № 4. С. 28-37. DOI: 10.24147/1990-5173.2022.19(4).28-37.

41. Мун В. А. Роль исторической демографии в изучении репродуктивного поведения // Города России: проблемы строительства, инженерного обеспечения, благоустройства и экологии: сб. ст. XXV Междунар. науч.-практ. конф. (Пенза, 30-31 марта 2023 г.). Пенза: Пенз. гос. аграр. ун-т, 2023. С. 261-264.

42. Рождественская Е. Феномен тахарруш как коллективное сексуальное насилие // Логос. 2018. Т. 28, № 4(125). С. 157-186. DOI: 10.22394/0869-53772018-4-157-186.

43. Ростовская Т. К., Калиев Т. Б. Постиндустриальное общество: ценностный аспект // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2019. № 3. С. 134-148.

44. Саввина О. В. Дискурс о моральной оправданности и регулировании медицинских биотехнологий (на примере экстракорпорального оплодотворения) // Этическая мысль. 2019. Т. 19, № 1. С. 104-117. DOI: 10.21146/2074-4870-2019-19-1-104-117.

45. СваабД. Мы - это наш мозг: От матки до Альцгеймера / пер. с нидерл. Д. В. Сильверстова. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2021. 544 с.

46. СередкинаЕ. В. Оценка технологий: история становления, эволюция, новые вызовы // Социально-гуманитарные знания. 2021. № 4. С. 202-211. DOI: 10.34823/SGZ.2021.4.51632.

47. Скурко Е. В. Юридическое мышление в конструктах современной когнитивной психологии // Ленинградский юридический журнал. 2011. № 3(25). С. 19-57.

48. Спульник С. В., Перельман М. В. К вопросу об установлении отцовства при экспертизах, связанных с преступлениями против половой неприкосновенности и половой свободы личности // Актуальные вопросы судебной медицины и права: сб. науч.-практ. ст. Вып. 12. Казань: Республ. бюро суд.-мед. экспертизы Мин-ва здравоохранения Республики Татарстан, 2021. С. 161-168.

49. Старцев М. В, Хлебников В. В., Джабраи-лов М. А. «Цифровое слабоумие» молодежи как проблема современного образования // Психолого-педагогический журнал «Гаудеамус». 2021. № 20(2). С. 69-75. DOI: 10.20310Д810-231Х-2021-20-2(48)-69-75.

50. Талеб Н. Н. Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости: пер. с англ. 2-е изд., доп. М.: КоЛибри: Азбука-Аттикус, 2021. 736 с.

51. Тарусина Н. Н. Отцовство: технологии юридической фиксации // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Право. 2020. № 1(61). С. 37-47.

52. Тарусина Н. Н. Семейные ценности под эгидой права: новое в традиции и традиция в новом // Lex russica. 2023. Т. 76, № 1. С. 33-52. DOI: 10.17803/1729-5920.2023.194.1.033-052.

53. Терехов А. А., Чернышов В. В. О преимуществах отечественных методов геномной регистрации // Теория и практика фундаментальных и прикладных исследований в сфере судебно-экспертной деятельности и ДНК-регистрации населения Российской Федерации: Всерос. науч.-практ. конф. с междунар. участием (Уфа, 23-24 сентября 2021 г.). Уфа: Баш. гос. ун-т, 2021. С. 178-181.

54. Тетиор А. Н. Сложности возвращения природы и человека в поле естественной эволюции // Sciences of Europe. 2019. Vol. 2. № 44. С. 16-26.

55. Троицкий А. В., Суранова Т. Г., Суворов Г. Н., Алтынник Н. А., Зенин С. С. Проблемы хранения, доступа и защиты данных полногеномного секвени-рования в России и зарубежных странах: практический аспект // Образование. Наука. Научные кадры. 2019. № 3. С. 60-66. DOI: 10.24411/2073-3305-201910133.

56. Ульянова М. В. Пределы осуществления семейных прав // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2022. Вып. 58. C. 658-682. DOI: 10.17072/1995-4190-2022-58-658-682.

57. ФишманЛ. Г. Наследник и бастард (заметки о социальном генезисе ресентимента) // Поли-тия: Анализ. Хроника. Прогноз (Журнал политической философии и социологии политики). 2021. № 4(103). С. 145-162. DOI: 10.30570/2078-5089-2021103-4-145-162.

58. Чернова Ж. В. Незавершенная гендерная революция // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2019. № 2. С. 222-242. DOI: 10.14515/monitoring.2019.2.10.

59. Швед Е. Ф., Коршунов Н. В., Стаханова О. Ю., Полюн Т. М, Швед Л. А., Скипина М. В. Опыт разрешения организационно-правовых проблем при производстве генетических экспертиз и исследований по вопросу установления спорного отцовства // Проблемы экспертизы в медицине. 2011. Т. 11, № 3-4 (43-44). С. 53-57.

60. Шепталин А. А. Об истоках права с позиций юридической антропологии // Журнал российского права. 2022. Т. 26, № 3. С. 35-47. DOI: 10.12737/ jrl.2022.027.

61. Шорохова Д. А., Гурец О. И., Удовенко Ю. Д. Случай проведения экспертизы спорного отцовства в отношении лица с синдромом Клайнфельтера // Вестник судебной медицины. 2014. Т. 3, № 1. С. 41-43.

62. Шпека К. А. Осознание необходимости права и уровень правосознания // Когнитивные исследования в образовании: сб. науч. ст. VII Междунар. науч.-практ. конф. (Екатеринбург, 27 марта 2019 г.) /

под науч. ред. С. Л. Фоменко; под общ. ред. Н. Е. Поповой. Екатеринбург: [б. и.], 2019. С. 90-92.

63. Юдин Б. Г. О человеке, его природе и его будущем // Человек^. 2018. № 13. С. 235-250. DOI: 10.32691/2410-0935-2018-13-235-250.

64. Ion C. The Right of the Adopted Child to Establish and Preserve his Identity // Acta Universitatis Danu-bius. Juridica. 2022. Vol. 18. Issue 3. Pp.105-115.

65. Collingridge D. The social control of technology. New York: St. Martin's Press, 1980. 200 р.

66. Coppo L. New missing persons identification methods and paternity disputes // BioLaw Journal -Rivista di BioDiritto. 2022. Issue 1S. Special Issue. Pp. 173-193. DOI: 10.15168/2284-4503-2315.

67. Dewey J., Tufts J. H. Ethics. New York: Henry Holt and company. London: George Bell and sons, 1908. 618 p.

68. Drea K., Brown M., Sacco D. F. Functional perceptions of relational success and infidelity concerns for violators of gendered naming conventions in marriage // Journal of Social and Personal Relationships. 2021. Vol. 38. Issue 11. Pp. 3142-3155. DOI: 10.1177/02654075211025090.

69. Ellemers N., Van der Toorn J., Paunov Y, Van L. T. The Psychology of Morality: A Review and Analysis of Empirical Studies Published From 1940 Through 2017 // Personality and Social Psychology Review. 2019. Vol. 23. Issue 4. Pp. 332-366. DOI: 10.1177/1088868318811759.

70. Hasselbalch G. Making sense of data ethics. The powers behind the data ethics debate in European policymaking. In: Internet Policy Review // Journal on Internet Regulation. 2019. Vol. 8. Issue 2. Pp. 1-19. DOI: 10.14763/2019.2.1401.

71. Jonhera C, Nyabadza G., Masimirembwa C, Thelingwani R. DNA paternity testing in Zimbabwe -Emerging paternal discrepancy trends and demographic patterns // Lwati: A Journal of Contemporary Research. 2021. Vol. 18. Issue 1. Pp. 163-175.

72. Korbatieh S. Evidence Rules in Sharia and the Impact of Modern Technology and DNA Testing // Australian Journal of Islamic Studies. 2020. Vol. 5. Issue 3. Pp. 4-29.

73. Lopes G. S., Holub A. M., Savolainen J., Schwartz J. A., Shackelford T. K. Sex differences in cognitive and moral appraisals of infidelity: Evidence from an experimental survey of reactions to the petraeus affair // Personality and Individual Differences. 2020. Vol. 156. Article 109765. DOI: 10.1016/j.paid.2019. 109765.

74. Obalowu I. A., Abdul Rahim A. B. Marital Infidelity and Paternity Dispute in Nigeria: an Islamic Perspective // Al-Hikmah International Journal for Islamic Studies & Human Sciences. 2022. Vol. 5. Issue 5. Pp. 116. DOI: 10.46722/hikmah.v5i5.299.

75. Pylina K. V. Balance of Interests in Protecting the Children's Rights: Legal Positions of the ECtHR and National Courts // Journal of Siberian Federal University. Humanities & Social Sciences. 2017. Vol. 10. Issue 6. Pp. 913-921. DOI: 10.17516/1997-1370-0098.

76. Siserman C., Delcea C., Matei H. V, Vica M. L. Major affective distress in testing forensic paternity // Romanian Journal of Legal Medicine. 2019. Vol. 27. Issue 3. Pp. 292-296. DOI: 10.4323/rjlm.2019.292.

77. Skelley S. The Crisis of Infidelity (Third Place). Cincinnati: Xavier University, 2021. 12 p.

78. Song W, Xiao N., Zhou Sh., Yu. W, Wang N., Shao L., Duan Y, Chen M, Pan L., Xia Y, Zhang L., Liu M. Non-invasive Prenatal Paternity Testing by Analysis of Y-chromosome Mini-STR Haplotype Using Next-Generation Sequencing // PLoS ONE. 2022. Vol. 17. Issue 4. Pp. 1-11. DOI: 10.1371/journal.pone.0266332

79. Tennis D. Paternity and the Quasi-Marital Child // Child and Family Law Journal. 2019. Vol. 7. Issue 1. Pp. 1-28.

80. Valentova J. V., de Moraes A. C, Varel-la M. A. C. Gender, sexual orientation and type of relationship influence individual differences in jealousy: A large Brazilian sample // Personality and Individual Differences. 2020. Vol. 157. Article 109805. DOI: 10.1016/j.paid.2019.109805.

81. Vance G, Zeigler-Hill V,, Shackelford T. K. Sperm Competition Risk: The Connections that Partner Attractiveness and Infidelity Risk have with Mate Retention Behaviors and Semen-Displacing Behaviors. Oakland University, 2023. 31 p.

82. Whyte S., Brooks R. C., Torgler B. Sexual economic theory & the human mating market // Applied Economics. 2019. Vol. 51. Issue 57. Pp. 6100-6012. DOI: 10.1080/00036846.2019.1650886

83. Xafis V., Schaefer O. G., Labude M. K., Bras-sington I., Ballantyne A., Yeefen L. H., Lipworth W, Ly-saght T., Stewart C., Sun S., Laurie G. T., Tai E. Sh. An Ethics Framework for Big Data in Health and Research // Asian Bioethics Review. 2019. Issue 11. Pp. 227-254. DOI: 10.1007/s41649-019-00099-x.

84. You W. Parent-Child Relationship in the Civil Code of China // Laws. 2023. Vol. 12. Issue 1. Pp. 1-16. DOI: 10.3390/laws12010001.

References

1. Abdulina E. V., Zykov V. V., Mal'tsev A. E., Tovkach I. A. Posmertnoe ustanovlenie ottsovstva posle gemotransfuzii [Postmortem Paternity Examination After Hemotransfusion]. Vyatskiy meditsinskiy vestnik -Medical Newsletter of Vyatka. 2019. Issue 4 (64). Pp. 45-47. DOI: 10.24411/2220-7880-2019-10034. (In Russ.).

2. Bevza A. L., Ermolaeva A. A., Chernova A. L., Chernov I. A. Autosomnye lokusy STR, vovlechennye v isklyuchenie pri ekspertize rodstva v populyatsii Tyumenskoy oblasti [Autosomal STR Loci Involved in Exclusion During Kinship Expertise in the Population of the Tyumen Region]. Meditsinskaya nauka i obrazovanie Urala - Medical Science and Education of Ural. 2021. Vol. 22. Issue 2 (106). Pp. 17-19. DOI: 10.36361/1814-8999-2021-22-2-17-19. (In Russ.).

3. Belaya O. V. Rezul'taty genomnykh isledovaniy kak ob"ekty grazhdanskogo prava [Results of Genomic

Research as the Objects of Civil Law]. Yuridicheskie issledovaniya - Legal Studies. 2020. Issue 7. Pp. 54-61. DOI: 10.25136/2409-7136.2020.7.33796. (In Russ.).

4. Berg L. N., Golubtsov V. G. Napravleniya pra-vovogo vozdeystviya v sfere genomnykh issledovaniy: rossiyskiy i mezhdunarodnyy opyt [Areas of Legal Impact in the Field of Genomic Research: Russian and International Experience]. Vestnik Permskogo univer-siteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2020. Issue 50. Pp. 638-649. DOI: 10.17072/1995-4190-2020-50-638-649. (In Russ.).

5. Bernays E. Propaganda. St. Petersburg, 2022. 224 p. (In Russ.).

6. Boldyrev V. A. Legal'naya prezumptsiya ottsovstva: vremya sprosit' molodezh' [Legal Presumption of Paternity: Time to Ask Young People]. Permskiy yuridicheskiy al'manakh - Perm Legal Almanac. 2022. Issue 5. Pp. 148-161. (In Russ.).

7. Boldyrev V. A. Period tekhnologicheskoy neytral'nosti zakonodatelya i tsifrovye tekhnologii [The Period of Technological Neutrality of the Legislator and Digital Technologies]. Pravosudie na sovremennom etape. Novye vyzovy vremeni: sbornik materialov natsional'noy nauchno-prakticheskoy konferentsii [Justice at the Present Stage. New Challenges of the Time: Proceedings of the National Scientific and Practical Conference]. Chita, 2022. Pp. 47-50. (In Russ.).

8. Waal de F. Nasha vnutrennyaya obez'yana: Dvoystvennaya priroda cheloveka [Our Inner Ape: The Best and the Worst of Human Nature]. Transl. from English. Moscow, 2021. 404 p. (In Russ.).

9. Vetrinskaya A. A., Leyman T. S. Rekonstruk-tsiya genotipa kak metodicheskiy podkhod pri pro-vedenii molekulyarno-geneticheskoy ekspertizy neko-torykh sluchaev spornogo ottsovstva [Genotype Reconstruction as a Methodological Approach in Conducting Molecular Genetic Examination of Some Cases of Disputed Paternity]. Voprosy kriminologii, kriminalistiki i sudebnoy ekspertizy - Issues of Criminology, Criminalistics and Forensic Examination. 2013. Issue 1 (33). Pp. 178-182. (In Russ.).

10. Vinogradov V. A., Larichev A. A. Indeks etichnosti prava kak prikladnoy instrument otsenki sootnosheniya prava i morali [The Index of Ethicality of Law as an Applied Tool for Assessing the Relation Between Law and Morality]. Pravo. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki - Law. Journal of the Higher School of Economics. 2022. Vol. 15. Issue 5. Pp. 4-23. DOI: 10.17323/2072-8166.2022.5.4.23. (In Russ.).

11. Volkov A. N., Nacheva L. V. Tsitogeneti-cheskie metody v praktike sovremennykh mediko-biologicheskikh issledovaniy. Chast' I: Istoriya i teore-ticheskie osnovy tsitogenetiki cheloveka [Cytogenetic Techniques in Current Biomedical Research. Part I: History and Theoretical Basis of Human Cytogenetics]. Fundamental'naya i klinicheskaya meditsina -Fundamental and Clinical Medicine. 2021. Vol. 6. Issue 4. Pp. 142-150. DOI: 10.23946/2500-0764-20216-4-142-150. (In Russ.).

12. Wudarski A., Ulianova M.V. Pravovoy status biologicheskogo ottsa v sluchae mnozhestvennosti ottsovstva: evropeyskiy sravnitel'nyy analiz [The Legal Status of the Biological Father in the Case of Multiple Paternity: a European Comparative Analysis]. Lex Russica. 2022. Vol. 75. Issue 1. Pp. 147-163. DOI: 10.17803/1729-5920.2022.182.1.147-163. (In Russ.).

13. Glukhovskiy D. A.1 Budushchee [The Future]. Moscow, 2021. 480 p. (In Russ.).

14. Govzman A. A. Nekotorye problemy usta-novleniya ottsovstva po zakonodatel'stvu Germanii i SShA [Some Problems of Establishing Paternity Under German and US Law]. Mezhdistsiplinarnyy vektor razvitiya sovremennoy nauki: teoriya, metodologiya, praktika. Sbornik statey III Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii [Interdisciplinary Vector of Development of Modern Science: Theory, Methodology, Practice. Collection of Articles of the III International Scientific and Practical Conference]. Petrozavodsk, 2020. Pp. 175-180. (In Russ.).

15. Gribunov O. P. Sovershenstvovanie pravo-vogo regulirovaniya genomnoy registratsii v kontekste preduprezhdeniya prestupnosti [Improving the Legal Regulation of Genomic Registration in the Context of Crime Prevention]. Vserossiyskiy kriminologicheskiy zhurnal - Russian Journal of Criminology. 2022. Vol. 16. Issue 1. Pp. 101-110. DOI: 10.17150/2500-4255. 2022.16(1). (In Russ.).

16. DeLanda M. Novaya ontologiya dlya sotsial'-nykh nauk [A New Ontology for the Social Sciences]. Logos. 2017. Vol. 27. Issue 3. Pp. 35-56. DOI: 10.22394/ 0869-5377-2017-3-35-54. (In Russ.).

17. Dolgov A. Yu. «Na etom puti vozmozhny raznye nepriyatnosti»: chto spetsialisty govoryat o meditsinskoy genetike v Rossii (po rezul'tatam ekspert-nykh interv'yu) ['Different Troubles Are Possible on the Way': What Specialists Say About Medical Genetics in Russia (Based on Results of Expert Interviews)]. Praksema. Problemy vizual'noy semiotiki - nPAIHMA. Journal of Visual Semiotics. 2021. Issue 3 (29). Pp. 97-115. DOI: 10.23951/2312-7899-2021-3-97-115. (In Russ.).

18. Dubynin V. Mozg i ego potrebnosti: Ot pitaniya do priznaniya [Brain and Its Needs: From Nutrition to Recognition]. Moscow, 2022. 572 p. (In Russ.).

19. D'yakov V. Zashchita prav cheloveka pri ispol'zovanii gennoy informatsii [Human Rights Protection in the Use of Genetic Data]. Aktual'nye voprosy razvitiya gosudarstvennosti i publichnogo prava: Materialy V mezhdunarodnoy nauchno-prak-ticheskoy konferentsii, Sankt-Peterburg, 27 sentyabrya 2019 goda [Topical Issues in the Development of Statehood and Public Law: Proceedings of the V International Scientific and Practical Conference, St. Petersburg, 2019, September 27]. St. Petersburg, 2019. Vol. 2. Pp. 29-37. (In Russ.).

1 Recognized as a foreign agent.

20. Elshanskiy S. P. Kognitivnaya neeffektivnost' shkol'nogo obucheniya v usloviyakh tsifrovizatsii [Cognitive Inefficiency of School Education in the Context of Digitalization]. Sibirskiy psikhologicheskiy zhurnal - Siberian Journal of Psychology. 2021. Issue 79. Pp. 130-152. DOI: 10.17223/17267080/79/8. (In Russ.).

21. Emelin V. A. Kiborgizatsiya i invalidizatsiya tekhnologicheski rasshirennogo cheloveka [Cybor-gization and Disability of Technologically Extended Human]. Natsional'nyy psikhologicheskiy zhurnal -National Psychological Journal. 2013. Issue 1. Pp. 6270. (In Russ.).

22. Efremov I. A., Kozhemyako V. B. Moleku-lyarno-geneticheskie ekspertizy spornogo rodstva po polimorfnym markeram khromosomy X cheloveka: osobennosti interpretatsii rezul'tatov i raschetov indeksa ottsovstva [Molecular Genetic Expertises of Disputed Kinship Using Human X Chromosome Poli-morphic Markers: Features of Interpretation of Results and Calculations of Paternity Index]. Sibirskiy me-ditsinskiy zhurnal - Siberian Medical Journal. 2011. Vol. 106. Issue 7. Pp. 49-55. (In Russ.).

23. Zaytseva N. V. Povedencheskie standarty v sisteme chastnopravovykh otnosheniy [Behavioral Standards in the System of Private Law Relations]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki -Perm University Herald. Juridical Sciences. 2023. Issue 1 (59). Pp. 97-120. DOI: 10.17072/1995-4190-2023-5997-120. (In Russ.).

24. Zupanchich A., Fishzon A. Chto takoe seks? [What is Sex?]. Logos. 2018. Vol. 28. Issue 4 (125). Pp. 1-26. (In Russ.).

25. Ivanchenko A. V. Ekstrakorporal'noe oplodot-vorenie v sovremennom bogoslovskom diskurse [In Vitro Fertilization in Modern Theological Discourse]. Gosudarstvo. Religiya. Bioetika. Pravo - State. Religion. Bioethics. Right. 2022. Issue 1. Pp. 60-70. (In Russ.).

26. Il'chenko V. N. Kognitivnyy podkhod v yuri-dicheskoy psikhologii [Cognitive Approach in Legal Psychology]. Kognitivnye issledovaniya v obrazovanii: Sbornik nauchnykh statey VII Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii, Ekaterinburg, 27 marta 2019 g. [Cognitive Research in Education: Collection of Scientific Articles of the VII International Scientific and Practical Conference, Yekaterinburg, 2019, March 27]. Yekaterinburg, 2019. Pp. 60-64. (In Russ.).

27. Comaroff J. Po tu storonu goloy zhizni: SPID, (bio)politika i neoliberal'nyy poryadok [Beyond Bare Life: AIDS, (Bio)Politics, and the Neoliberal Order]. Logos. 2021. Vol. 31. Issue 1. Pp. 3-34. DOI: 10.22394/ 0869-5377-2021-1-3-31. (In Russ.).

28. Komissarova E. G. Doktrina neposredst-vennogo (fakticheskogo) roditel'stva v rossiyskom i zarubezhnom semeynom prave [The Doctrine of de facto Parenthood in Russian and Foreign Family Law]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki -Perm University Herald. Juridical Sciences. 2022. Issue 56. Pp. 208-238. DOI: 10.17072/1995-4190-202256-208-238. (In Russ.).

29. Koptseva N. P., Zamaraeva Yu. S. Tekhno-futurizm v sovremennykh sotsial'nykh issledovaniyakh [Techno-Futurism in Contemporary Social Studies]. Zhurnal Sibirskogo federal'nogo universiteta. Gumani-tarnye nauki - Journal of Siberian Federal University. Humanities & Social Sciences. 2023. Vol. 16. Issue 3. Pp. 494-504. (In Russ.).

30. Kosmarskiy A. Vsemirnaya istoriya kak priblizhenie k lyubvi i otkaz ot nee [World History as the Approach to and the Rejection of Love]. Logos. 2022. Vol. 32. Issue 5 (150). Pp. 1-36. DOI: 10.22394/08695377-2022-5-1-35. (In Russ.).

31. Krasnova T. V., Alekseeva E. V. Ottsy i deti: problemy priobreteniya roditel'skikh prav muzhchinami (na primere zakonodatel'stva Rossii) [Fathers and Sons: Problems of Acquiring Parental Rights by Men (a Case Study of the Russian Legislation)]. Vestnik Permskogo Universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2016. Issue 34. Pp. 426-439. DOI: 10.17072/1995-4190-2016-34-426-439. (In Russ.).

32. Kukushkin N. Khlopok odnoy ladon'yu. Kak nezhivaya priroda porodila chelovecheskiy razum [Clap with One Hand. How Inanimate Nature Gave Rise to the Human Mind]. Moscow, 2021. 542 p. (In Russ.).

33. Kyzlasov P. S., Korshunov M. N., Korshu-nova E. S., Plyasova P. D., Mustafaev A. T., Pomesh-kin E. V., Volokitin E. V. Vliyanie virusa COVID-19 na muzhskuyu fertil'nost' i erektil'nuyu funktsiyu [The Effect of COVID-19 Virus on Male Fertility and Erectile Function]. Eksperimental'naya i klinicheskaya urologiya - Experimental and Clinical Urology. 2022. Vol. 15. Issue 2. Pp. 88-94. DOI: 10.29188/2222-8543-2022-152-88-94. (In Russ.).

34. Larionova A. Kontsept «muzhchina» v studen-cheskikh graffiti: raznoobrazie nominatsiy i sotsiumno spetsifichnaya markirovannost' ['Man' Concept in Student Graffiti: Variety of Nominations and Socially Specific Markedness]. Izvestiya Rossiyskogo gosudarst-vennogo pedagogicheskogo universiteta im. A. I. Ger-tsena - Izvestia: Herzen University Journal of Humanities & Sciences. 2008. Issue 84. Pp. 135-147. (In Russ.).

35. Lartseva A. Ot genoma do povedeniya: neko-torye problemy kognitivnoy genetiki [From Genome to Behavior: Some Problems of Cognitive Genetics]. Logos. 2014. Issue 1 (97). Pp. 155-170. (In Russ.).

36. Makedonskaya V. A., Shvets T. D. Semeynye tsennosti i brak: istoriya i sovremennye realii [Family Values and Marriage: History and Current Realities]. Obrazovanie lichnosti - Personality Formation. 2015. Issue 1. Pp. 63-72. (In Russ.).

37. Malinina E. I., Mokshina D. V., Mazitov A. D., Rychkova O. A., Khvoshchina T. N. Vspomogatel'nye reproduktivnye tekhnologii i zdorov'e detey: otdalennye rezul'taty [Assisted Reproductive Technologies and Children's Health: Long-Term Outcomes]. Voprosy ginekologii, akusherstva i perinatologii - Gynecology, Obstetrics and Perinatology. 2021. Vol. 20. Issue 6. Pp. 129-134. DOI: 10.20953/1726-1678-2021-6-129134. (In Russ.).

38. Mirolyubova S. Yu. Geneticheskiy pasport, geneticheskiy profil' naseleniya i genofond narodov v sfere obespecheniya natsional'noy bezopasnosti Rossiyskoy Federatsii [The Population's Genetic Passport, Genetic Profile and the Peoples' Gene Pool in the Field of Ensuring National Security of the Russian Federation]. Vestnik Surgutskogo gosudarstvennogo universiteta- Surgut State University Journal. 2022. Issue 2 (36). Pp. 70-80. DOI: 10.34822/2312-34192022-2-70-80. (In Russ.).

39. Mokhov A. A. K voprosu o bioresursnykh tsentrakh i biokollektsiyakh [On the Issue of Bio-resource Centers and Biocollections]. Biznes, menedzh-ment i pravo - Business, Management and Law. 2021. Issue 1 (49). Pp. 26-30. (In Russ.).

40. Mun V. A. Mediko-biologicheskie osnovaniya transformatsii semeynogo prava v Rossii v 1917-1920-e gg. [Medical and Biological Grounds for the Transformation of Family Law in Russia in the 19171920]. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya: Pravo -Herald of Omsk University. Series: 'Law'. 2022. Vol. 19. Issue 4. Pp. 28-37. DOI: 10.24147/1990-5173. 2022.19(4).28-37. (In Russ.).

41. Mun V. A. Rol' istoricheskoy demografii v izuchenii reproduktivnogo povedeniya [The Role of Historical Demography in the Study of Reproductive Behavior]. Goroda Rossii: problemy stroitel'stva, inzhe-nernogo obespecheniya, blagoustroystva i ekologii: Sbornik statey XXV Mezhdunarodnoy nauchno-prakti-cheskoy konferentsii, Penza, 30-31 marta 2023 g. [Cities of Russia: Problems of Construction, Engineering, Development and Ecology: Collection of Articles of the XXV International Scientific and Practical Conference, Penza, 2023, March 30-31]. Penza, 2023. Pp. 261-264. (In Russ.).

42. Rozhdestvenskaya E. Fenomen takharrush kak kollektivnoe seksual'noe nasilie [The Phenomenon of taharrush as a Collective Sexual Violence]. Logos. 2018. Vol. 28. Issue 4 (125). Pp. 157-186. DOI: 10.22394/0869-5377-2018-4-157-186. (In Russ.).

43. Rostovskaya T. K., Kaliev T. B. Postindustrial'-noe obshchestvo: tsennostnyy aspekt [Post-Industrial Society: Value Aspect]. Lokus: lyudi, obshchestvo, kul'tury, smysly - Locus: People, Society, Cultures, Meaning. 2019. Issue 3. Pp. 134-148. (In Russ.).

44. Savvina O. V. Diskurs o moral'noy opravdan-nosti i regulirovanii meditsinskikh biotechnologiy (na primere ekstrakorporal'nogo oplodotvoreniya) [Discourse on Moral Permissibility and Regulation of Medical Biotechnology (Example of In Vitro Fertilization and Assisted Reproductive Technologies)]. Eticheskaya mysl' - Ethical Thought. 2019. Vol. 19. Issue 1. Pp. 104-117. DOI: 10.21146/2074-4870-2019-19-1-104-117. (In Russ.).

45. Swaab D. My - eto nash mozg: Ot matki do Al'tsgeymera [We Are Our Brains: From the Womb to Alzheimer's]. St. Petersburg, 2021. 544 p. (In Russ.).

46. Seredkina E. V. Otsenka tekhnologiy: istoriya stanovleniya, evolyutsiya, novye vyzovy [Technology Assessment: History of Formation, Evolution, New

Challenges]. Sotsial'no-gumanitarnye znaniya - Social and Humanitarian Knowledge. 2021. Issue 4. Pp. 202211. DOI: 10.34823/SGZ.2021.4.51632. (In Russ.).

47. Skurko E. V. Yuridicheskoe myshlenie v kon-struktakh sovremennoy kognitivnoy psikhologii [Legal Thinking in the Modern Constructs of Cognitive Psychology]. Leningradskiy yuridicheskiy zhurnal -Leningradskiy Juridical Journal. 2011. Issue 3 (25). Pp. 19-57. (In Russ.).

48. Spul'nik S. V., Perel'man M. V. K voprosu ob ustanovlenii ottsovstva pri ekspertizakh, svyazannykh s prestupleniyami protiv polovoy neprikosnovennosti i polovoy svobody lichnosti [On the Issue of Establishing Paternity During Examinations Related to Crimes Against Sexual Inviolability and Sexual Freedom of the Individual]. Aktual'nye voprosy sudebnoy meditsiny i prava: Sbornik nauchno-prakticheskikh statey [Topical Issues of Forensic Medicine and Law: A Collection of Scientific and Practical Articles]. Kazan, 2021. Vol. 12. Pp. 161-168. (In Russ.).

49. Startsev M. V., Khlebnikov V. V., Dzhabrai-lov M. A. «Tsifrovoe slaboumie» molodezhi kak problema sovremennogo obrazovaniya ['Digital Dementia' of Youth as a Current Issue in Education]. Psikhologo-pedagogicheskiy zhurnal «Gaudeamus» - Psychological-Pedagogical Journal 'Gaudeamus'. 2021. Issue 20 (2). Pp. 69-75. DOI: 10.20310/1810-231X-2021-20-2(48)-69-75. (In Russ.).

50. Taleb N. N. Chernyy lebed'. Pod znakom nepredskazuemosti [The Black Swan: The Impact of the Highly Improbable]. Transl. from English. Moscow, 2021. 736 p. (In Russ.).

51. Tarusina N. N. Ottsovstvo: tekhnologii yuri-dicheskoy fiksatsii [Fatherland: Legal Fixation Technologies]. Vestnik Tverskogo gosudarstvennogo univer-siteta. Seriya: Pravo - Herald of the Tver State University. Series: Law. 2020. Issue 1 (61). Pp. 37-47. (In Russ.).

52. Tarusina N. N. Semeynye tsennosti pod egidoy prava: novoe v traditsii i traditsiya v novom [Family Values Under the Auspices of Law: The New in Tradition and Tradition in the New]. Lex Russica. 2023. Vol. 76. Issue 1. Pp. 33-52. DOI: 10.17803/17295920.2023.194.1.033-052. (In Russ.).

53. Terekhov A. A., Chernyshov V. V. O preimu-shchestvakh otechestvennykh metodov genomnoy registratsii [On the Advantages of Domestic Methods of Genome Registration]. Teoriya i praktika fundamen-tal'nykh i prikladnykh issledovaniy v sfere sudebno-ekspertnoy deyatel'nosti i DNK-registratsii naseleniya Rossiyskoy Federatsii: Vserossiyskaya nauchno-prak-ticheskaya konferentsiya s mezhdunarodnym uchastiem [Theory and Practice of Fundamental and Applied Research in the Field of Forensic Expert Activity and DNA Registration of the Population of the Russian Federation: An All-Russian Scientific and Practical Conference with International Participation]. Ufa, 2021. Pp. 178-181. (In Russ.).

54. Tetior A. N. Slozhnosti vozvrashcheniya pri-rody i cheloveka v pole estestvennoy evolyutsii [Complexities of Return of Nature and Man in Field of Natural Evolution]. Sciences of Europe. 2019. Vol. 2. Issue 44. Pp. 16-26. (In Russ.).

55. Troitskiy A. V., Suranova T. G., Suvorov G. N., Altynnik N. A., Zenin S. S. Problemy khraneniya, do-stupa i zashchity dannykh polnogenomnogo sekveniro-vaniya v Rossii i zarubezhnykh stranakh: prakticheskiy aspekt [Problems of Storage, Access and Protection of Genome-Wide Sequencing Data in Russia and Foreign Countries: Practical Aspect]. Obrazovanie. Nauka. Nauchnye kadry - Education. Science. Scientific Personnel. 2019. Issue 3. Pp. 60-66. DOI: 10.24411/20733305-2019-10133. (In Russ.).

56. Ulianova M. V. Predely osushchestvleniya semeynykh prav [Limits of the Exercise of Family Rights]. Vestnik Permskogo universiteta. Juridicheskie nauki - Perm University Herald. Juridical Sciences. 2022. Issue 58. Pp. 658-682. DOI: 10.17072/19954190-2022-58-658-682. (In Russ.).

57. Fishman L. G. Naslednik i bastard (zametki o sotsial'nom genezise resentimenta) [Heir and Bastard (Notes on the Social Genesis of Ressentiment)]. Politiya: Analiz. Khronika. Prognoz (Zhurnal politicheskoj filosofii i sociologii politiki) - Politeia: Analysis. Chronicle. Forecast (Journal of Political Philosophy and Sociology of Politics). 2021. Issue 4 (103). Pp. 145-162. DOI: 10.30570/2078-5089-2021103-4-145-162. (In Russ.).

58. Chernova Zh. V. Nezavershennaya gender-naya revolyutsiya [The Unfinished Gender Revolution]. Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomiches-kie i sotsial'nye peremeny - Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes. 2019. Issue 2. Pp. 222-242. DOI: 10.14515/monitoring.2019.2.10. (In Russ.).

59. Shved E. F., Korshunov N. V., Stakha-no-va O. Yu., Polyun T. M., Shved L. A., Skipina M. V. Opyt razresheniya organizatsionno-pravovykh problem pri proizvodstve geneticheskikh ekspertiz i issledovaniy po voprosu ustanovleniya spornogo ottsovstva [Experience in Resolving Organizational-and-Legal Problems in When Conducting Genetic Examinations and Research on the Establishment of Disputed Paternity]. Problemy ekspertizy v meditsine - Problems of Examination in Medicine. 2011. Vol. 11. Issue 3-4 (43-44). Pp. 53-57. (In Russ.).

60. Sheptalin A. A. Ob istokakh prava s pozitsiy yuridicheskoy antropologii [On the Origins of Law from the Legal Anthropology Standpoint]. Zhurnal rossiys-kogo prava - Journal of Russian Law. 2022. Vol. 26. Issue 3. Pp. 35-47. DOI: 10.12737/jrl.2022.027. (In Russ.).

61. Shorokhova D. A., Gurets O. I., Udoven-ko Yu. D. Sluchay provedeniya ekspertizy spornogo ottsovstva v otnoshenii litsa s sindromom Klaynfel'tera [A Case of Examination of Disputed Paternity for a Person with Klinefelter Syndrome]. Vestnik sudebnoy

meditsiny - Bulletin of Forensic Medicine. 2014. Vol. 3. Issue 1. Pp. 41-43. (In Russ.).

62. Shpeka K. A. Osoznanie neobkhodimosti prava i uroven' pravosoznaniya [The Awareness of the Need for Law and the Level of Legal Consciousness]. Kognitivnye issledovaniya v obrazovanii: Sbornik nauch-nykh statey VII Mezhdunarodnoy nauchno-prak-ticheskoy konferentsii, Ekaterinburg, 27 marta 2019 g. [Cognitive Research in Education: A Collection of Scientific Articles of the VII International Scientific and Practical Conference, Yekaterinburg, 2019, March 27]. Yekaterinburg, 2019. Pp. 90-92. (In Russ.).

63. Yudin B. G. O cheloveke, ego prirode i ego budushchem [On Human Being, His Nature and His Future]. Chelovek.RU. 2018. Issue 13. Pp. 235-250. DOI: 10.32691/2410-0935-2018-13-235-250. (In Russ.).

64. Ion C. The Right of the Adopted Child to Establish and Preserve His Identity. Acta Universitatis Danubius. Juridica. 2022. Vol. 18. Issue 3. Pp. 105-115. (In Eng.).

65. Collingridge D. The Social Control of Technology. New York: St. Martin's Press, 1980. 200 p. (In Eng.).

66. Coppo L. New Missing Persons Identification Methods and Paternity Disputes. BioLaw Journal -Rivista di BioDiritto. 2022. Issue 1S. Special Issue. Pp. 173-193. DOI: 10.15168/2284-4503-2315. (In Eng.).

67. Dewey J., Tufts J. H. Ethics. New York: Henry Holt and Company; London: George Bell and Sons, 1908. 618 p. (In Eng.).

68. Drea K., Brown M., Sacco D. F. Functional Perceptions of Relational Success and Infidelity Concerns for Violators of Gendered Naming Conventions in Marriage. Journal of Social and Personal Relationships. 2021. Vol. 38. Issue 11. Pp. 3142-3155. DOI: 10.1177/02654075211025090. (In Eng.).

69. Ellemers N., Van der Toorn J., Paunov Y., Van L. T. The Psychology of Morality: A Review and Analysis of Empirical Studies Published from 1940 through 2017. Personality and Social Psychology Review. 2019. Vol. 23. Issue 4. Pp. 332-366. DOI: 10.1177/1088868318811759. (In Eng.).

70. Hasselbalch G. Making Sense of Data Ethics. The Powers behind the Data Ethics Debate in European Policymaking. Internet Policy Review. Journal on Internet Regulation. 2019. Vol. 8. Issue 2. Pp. 1-19. DOI: 10.14763/2019.2.1401. (In Eng.).

71. Jonhera C, Nyabadza G., Masimirembwa C., Thelingwani R. DNA Paternity Testing in Zimbabwe -Emerging Paternal Discrepancy Trends and Demographic Patterns. Lwati: A Journal of Contempo-rary Research. 2021. Vol. 18. Issue 1. Pp. 163-175. (In Eng.).

72. Korbatieh S. Evidence Rules in Sharia and the Impact of Modern Technology and DNA Testing. Australian Journal of Islamic Studies. 2020. Vol. 5. Issue 3. Pp. 4-29. (In Eng.).

73. Lopes G. S., Holub A. M., Savolainen J., Schwartz J. A., Shackelford T. K. Sex Differences in Cognitive and Moral Appraisals of Infidelity: Evidence

from an Experimental Survey of Reactions to the Petraeus Affair. Personality and Individual Differences. 2020. Vol. 156. Article 109765. DOI: 10.1016/j.paid. 2019.109765. (In Eng.).

74. Obalowu I. A., Abdul Rahim A. B. Marital Infidelity and Paternity Dispute in Nigeria: An Islamic Perspective. Al-Hikmah International Journal for Islamic Studies & Human Sciences. 2022. Vol. 5. Issue 5. Pp. 116. DOI: 10.46722/hikmah.v5i5.299. (In Eng.).

75. Pylina K. V. Balance of Interests in Protecting the Children's Rights: Legal Positions of the ECtHR and National Courts. Journal of Siberian Federal University. Humanities & Social Sciences. 2017. Vol. 10. Issue 6. Pp. 913-921. DOI: 10.17516/1997-1370-0098. (In Eng.).

76. Siserman C., Delcea C., Matei H. V., Vica M. L. Major Affective Distress in Testing Forensic Paternity. Romanian Journal of Legal Medicine. 2019. Vol. 27. Issue 3. Pp. 292-296. DOI: 10.4323/rjlm.2019.292. (In Eng.).

77. Skelley S. The Crisis of Infidelity (Third Place). Cincinnati: Xavier University, 2021. 12 p. (In Eng.).

78. Song W., Xiao N., Zhou Sh., Yu W., Wang N., Shao L., Duan Y., Chen M., Pan L., Xia Y., Zhang L., Liu M. Non-Invasive Prenatal Paternity Testing by Analysis of Y-Chromosome Mini-STR Haplotype Using Next-Generation Sequencing. PLoS ONE. 2022. Vol. 17. Issue 4. Pp. 1-11. DOI: 10.1371/journal.pone.0266332. (In Eng.).

79. Tennis D. Paternity and the Quasi-Marital Child. Child and Family Law Journal. 2019. Vol. 7. Issue 1. Pp. 1-28. (In Eng.).

80. Valentova J. V., de Moraes A. C., Varel-la M. A. C. Gender, Sexual Orientation and Type of Relationship Influence Individual Differences in Jealousy: A Large Brazilian Sample. Personality and Individual Differences. 2020. Vol. 157. Article 109805. DOI: 10.1016/j.paid.2019.109805. (In Eng.).

81. Vance G., Zeigler-Hill V., Shackelford T. K. Sperm Competition Risk: The Connections that Partner Attractiveness and Infidelity Risk Have with Mate Retention Behaviors and Semen-Displacing Behaviors. Oakland University, 2023. 31 p. (In Eng.).

82. Whyte S., Brooks R. C., Torgler B. Sexual Economic Theory & the Human Mating Market. Applied Economics. 2019. Vol. 51. Issue 57. Pp. 6100-6012. DOI: 10.1080/00036846.2019.1650886. (In Eng.).

83. Xafis V., Schaefer O. G., Labude M. K., Bras-sington I., Ballantyne A., Yeefen L. H., Lipworth W., Lysaght T., Stewart C., Sun S., Laurie G. T., Tai E. Sh. An Ethics Framework for Big Data in Health and Research. Asian Bioethics Review. 2019. Issue 11. Pp. 227-254. DOI: 10.1007/s41649-019-00099-x. (In Eng.).

84. You W. Parent-Child Relationship in the Civil Code of China. Laws. 2023. Vol. 12. Issue 1. Pp. 1-16. DOI: 10.3390/laws12010001. (In Eng.).

Информация об авторах: About the authors:

В. А. Болдырев

Доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданского права

Российский государственный университет правосудия, Северо-Западный филиал 197046, Россия, г. Санкт-Петербург, Александровский парк, 5

ORCID: 0000-0002-1454-6886 ResearcherID: H-1270-2016

Статьи в БД «Scopus» / «Web of Science»: DOI: 10.31857/S102694520019230-4 DOI: 10.17223/15617793/482/24 DOI: 10.24412/2079-0910-2023-1-166-185 DOI: 10.24412/2079-0910-2022-3-143-158 DOI: 10.17072/1995-4190-2021-51-57-83

V. A. Boldyrev

Russian State University of Justice, North Western Branch

5, Aleksandrovsky park, St. Petersburg, 197046, Russia

ORCID: 0000-0002-1454-6886 ResearcherID: H-1270-2016

Articles in Scopus / Web of Science: DOI: 10.31857/S102694520019230-4 DOI: 10.17223/15617793/482/24 DOI: 10.24412/2079-0910-2023-1-166-185 DOI: 10.24412/2079-0910-2022-3-143-158 DOI: 10.17072/1995-4190-2021-51-57-83

К. Г. Сварчевский

Кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой гражданского права

Российский государственный университет правосудия, Северо-Западный филиал 197046, Россия, г. Санкт-Петербург, Александровский парк, 5

ORCID: 0000-0003-0376-9096 ResearcherID: AAV-6360-2021

Статьи в БД «Scopus» / «Web of Science»: DOI: 10.31857/S102694520019230-4 DOI: 10.17223/15617793/482/24 DOI: 10.31166/VoprosyIstorii202008Statyi27

K. G. Svarchevsky

Russian State University of Justice, North Western Branch

5, Aleksandrovsky park, St. Petersburg, 197046, Russia

ORCID: 0000-0003-0376-9096 ResearcherID: AAV-6360-2021

Articles in Scopus / Web of Science: DOI: 10.31857/S102694520019230-4 DOI: 10.17223/15617793/482/24 DOI: 10.31166/VoprosyIstorii202008Statyi27