CC BY
94
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
История права и государства
Р.К. Гайнутдинов*
Эволюция политико-правовых идей и российская государственность (XVI - первая половина XVIII века)
Сегодня можно часто услышать, что решение проблем России во многом зависит от того, насколько удастся нашему обществу научиться жить по принципам правового государства. Однако все попытки понять верность этой идеи пока доказывают лишь абсолютное отставание теоретического понимания наличия самой проблемы от практических политико-правовых экспериментов и фактически ограничиваются констатацией того, что Россия должна усвоить лучшие формы западного конституционализма и парламентаризма и что это усвоение не должно носить характер механического переноса. Для нас же важно понять, насколько вообще возможно применить эти пресловутые принципы на российской почве. Ответ на этот вопрос лежит, видимо, в исторической плоскости. Отсюда, крайне важно проследить развитие политико-правовых идей и политико-правового опыта в истории России, что и позволит в конечном итоге понять, способна ли Россия стать правовым государством.
Впервые вопрос о месте и роли права в общественной системе был поставлен в эпоху Московского царства.
Уже в представлениях известного публициста XVI в. Ивана Пересветова законность тесно связывалась с идеями о государстве и формах государственного правления. Наилучшей формой правления он считал монархию, но монархию ограниченную, монархию, при которой царь по всем вопросам советуется с аристократией. Только в этом случае власть является законной, гарантирующей даже при сильном государе невозможность произвола с его стороны.
Впрочем, в понятие закона Пересветов вкладывает совершенно иное содержание, нежели мы. Закон для него - это правда, справедливость, в отличие от беззакония - неправды. «Коли правды нет, то всего нет»,- заявляет Пересветов.1 Однако Пересветов не поднимается до широких обобщений, поэтому неправду он видит лишь в действиях отдельных вельмож, которые города и волости держат в Москве, богатея неправедно «от слез и от крови роду христианского», и судят неправильно, и заставляют неправедно целовать крест и истцов и ответчиков и вводят в великий грех людей2. Таким образом, политико-правовые представления Пересветова близки к модели сословно-представительной монархии, которая начинает складываться в это время и противостоит другой тенденции, наиболее ярко выраженной в политической идеологии Ивана IV.
Основное противоречие этого периода в развитии Московского государства определялось альтернативой: «демократическая» организация монархической власти в России со значительной ролью аристократического элемента или «деспотическая монархия» с неограниченной властью самодержца.
Попытка достижения компромисса между монархом и аристократией на основе «пересветовской» программы была предпринята в конце 40-х - начале 50-х гг. в реформах неофициального правительства страны - «Избранной рады». (Роль самого Ивана IV в ней историки оценивают неоднозначно: по мнению одних, он был лишь марионеткой, другие считают его творцом всех мероприятий).
Реформы были направлены на укрепление центральной власти. Уже к середине 50-х гг. они дали плоды: укрепился авторитет царя, были достигнуты военные успехи (присоединение Поволжья). Однако реформы привели не к достижению соглашения политических сил, а к укреплению одной из
* Доцент, директор филиала ИМПЭ им.А.С. Грибоедова (г. Мурманск), кандидат философских наук.
них - царя, который вполне воспользовался результатами эпохи сотрудничества. Избранная рада, столь способствовавшая росту авторитета царя, и стала первой его жертвой.
Отчетливо конфликт царя с его окружением проявился в конце 50-х гг. в связи с вопросом о дальнейшей внешнеполитической ориентации: если представители «Избранной рады» добивались доведения до логического конца «восточной» политики России, то Иван IV склонялся к переориентации внешней политики на Запад. Следствием победы Ивана IV в этом споре стала не только Ливонская война (1558-1583 гг.), но и падение «Избранной рады».
Результатом окончания эпохи компромисса стала знаменитая «опричнина», сопровождавшаяся разделением государственных аппаратов и рядом других изменений в политической системе Московского царства (особенно известна политика террора). Этот период оказался наиболее важен для развития политических процессов в Российском государстве в XVI в. При всем разнообразии взглядов на его причины и последствия большинство сходится на очевидном превращении государя в России в неограниченного монарха. Видимо, в этом и есть главный смысл опричных мероприятий
— установление абсолютной, самодержавной власти царя. Но пока Иван действует явно вопреки сложившимся условиям: старая система государственной власти, хотя и пассивно, сопротивлялась переменам, производимым изнутри. Поэтому ему и пришлось выйти за рамки системы и начать разрушение ее извне, поэтому столь активно применялось насилие: иными мерами поставленную задачу было просто не решить. Насилие, впрочем, тоже не помогло. Хотя Иван IV и сумел стать первым российским самодержцем, но системы самодержавия он так и не создал. С другой стороны, именно его правление обусловило переход развития политической системы России на самодержавнодеспотические рельсы. Таким образом, конфликт между двумя вариантами развития власти в российском государстве был разрешен в пользу самодержавия.
Главная ценность для него - неограниченная самодержавная власть: «жаловать своих холопов мы всегда были вольны, вольны были и казнить»3. Но здесь выражена суть деспотизма, а не абсолютной монархии. Для абсолютной монархии характерно уважение к законности. Хотя воля монарха безгранична, ибо он - источник законов, но пока закон не отменен, ему подчиняется и государь. Монарх же Ивана IV — это деспот. Не он действует для блага подданных, а подданные -для его блага. Самодержавие Грозный считал единственно возможной формой правления. Презрение вызывают у него «безбожные» государи, которые «царством своими не владеют». Даже английскую королеву он порицал за ограниченность ее власти: «.. .у тебя мимо тебя люди владеют»4.
Таким образом, самодержавие в понятии Ивана IV означало абсолютное бесправие его подданных, что вело к нарушению естественного баланса во взаимоотношениях власти и общества. Тем самым нарушался сложившийся правопорядок, и цена этого оказалась весьма высокой: разорение страны, дестабилизация социально-политической системы, дезорганизация государственного аппарата. Именно в методах правления Ивана IV кроются истоки Смуты начала XVII в.
Смута стала тяжелейшим испытанием для России, периодом политической и социальной дестабилизации, «запустошения земель», упадка культуры.
Причину такой ситуации в государстве многие публицисты того времени усматривали в последствиях опричного режима, приведшего не только к разрухе, но и к повсеместному падению нравов и закононепослушанию «рабов и господ». Потрясенное гражданской войной и нашествием интервентов (поляки и шведы) общество долго обсуждало причины и последствия Смуты в русском государстве. Общим для всех был анализ причин Смуты и рецепты преодоления ее последствий. И вновь активно разрабатывалась тема, касающаяся правовых гарантий личной и имущественной безопасности подданных. В деятельности правителей этого периода авторы усматривают нарушения законности, которым они не находят оправдания. Особо подчеркивается безнаказанность верхушки общества, члены которой замечены в изменнических действиях против суверенности и целостности государства. Поиски выхода из подобной ситуации традиционно приводят к выводу о необходимости изменений в правовой сфере; все чаще слышатся требования об обязательности соответствия тяжести преступления размеру наказания.
Так, в «Ином сказании» разрабатывается концепция, согласно которой все несчастья, в т.ч. и нашествия самозванцев, обрушились на Россию «нечестия ее ради», попрания авторитета верховной власти и законо не послушания. В «Извете старца Варлаама», анализирующем успехи Лжедмитрия I, выясняются причины, по которым люди «отлагались» от законных царей и присоединялись к «ворам», причем не только «простецы», но и воеводы5. Автор «Новой повести» скорбит о пресечении династии и недостойном поведении высших кругов русского общества. Правителей-бояр он называет «землесьедцами и кривителями» и призывает всех русских людей объединиться и постоять за свое отечество6.
В «Плаче о пленении и конечном разорении Московского государства» осуждаются властители, забывшие «слово правды», доверяющие «волшебству и чародейству». В результате их пагубных действий была пролита кровь многих неповинных, и Бог послал на Россию такую казнь, какая ни над одним царем или князем ранее не совершалась; в великой стране скипетр царской власти принял самозванец. Но все же окончательно Бог не оставил Россию, и в 1613 г. был законно избран «всей землей» царем Михаил Романов, которому подчинилась вся страна, и беззакониям, грабежам и кровопролитиям пришел конец7.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
История права и государства
Практика выборов царя «всей землей», при которой активно обсуждались характеры и качества претендентов на престол, получила теоретическое обоснование в литературе. Идея надзаконности статуса монарха и неподсудности его действий человеческому суду представлялась теперь несостоятельной. Вновь в качестве наилучшей формы государственной власти рассматривается система сословно-представительной монархии, т.е. продолжается политико-правовая линия, начатая И.Пересветовым, А.Курбским. Не менее отчетливо эту мысль проводит и Авраамий Палицын.
Его взгляды на характер власти, на форму государственного строя вполне отражают обычные для XVII в. представления. Согласно этим представлениям, законная царская власть выдвигается и утверждается божественным промыслом. Говоря об избрании на престол Михаила Федоровича. Палицын подчеркивает, что это был царь, «богом дарованный, благоверный и благородный, прежде рождениа его от бога избранный и из чрева материя помазанный»8. Божественное происхождение является основой святости и нерушимости законной царской власти.
В то же время Палицын подчеркивает, что царская власть, пусть даже и освященная божественным предопределением, должна одновременно находить признание всех слоев населения, «всего царьского синклита», «всего воиньства» и «множества народа всех чинов». Воля всего народа, являющаяся выражением воли божьей, - так представляет Авраамий причины крепости самодержавия9. Тем самым эта идея несет в себе черты нового представления о взаимоотношениях власти и народа.
Он предостерегает от избрания монарха не по божьему повелению, а лишь «людским хотением», утверждая, что это таит в себе серьезнейшую опасность. Неправильное «крестоцелование» (Борису Годунову, Василию Шуйскому) естественным образом влекло за собой «гневобыстрое наказание от бога», не говоря уже о «безумном крестном целовании» Лжедимитрию I («розстриге»), которое само вызвало божию кару10.
Государственный строй мыслится Палицыну в виде тесного союза царя с «болярами» и «всим чином воинствующих», поэтому он осуждает самовластие самодержца: «отьят бо Борис от всех власть, и никто же отнюдь не токмо еже вопреки глаголати ему не смеюще, но ни помыслити нань зла». Палицын считает обязательным участие в царском «синклите» бояр и порицает «истребление... разумниих» и гонение на «сильниих в разсуждении»11.
Но, отрицая царское самовластие, Авраамий Палицын еще более остро возражает против самовластия народа, которое не в силах преодолеть «бояре и воеводы и прочий иже от царьского синклита суще».
Палицын считает незыблемыми основы существующего порядка, при котором господствующее положение занимают «боляре» - «царьский синклит», дворянское «воиньство» -«весь чин воинствующих», а подчиненное - «всякая чернь». Поэтому даже вполне демагогическая попытка Бориса Годунова изменить этот порядок12 вызывает его раздражение. Нарушение порядка не угодно богу. Именно отсюда все несчастья страны: они - «божие наказание» за такого рода «грехи»13.
Таким образом, политико-правовые взгляды Авраамия Палицына можно рассматривать как отражение сформировавшегося к XVII в. в среде боярской аристократии стремления выработать стабильную систему взаимоотношений с монархом и вновь занять утерянные при Иване IV позиции.
Однако дальнейший ход развития России и наиболее яркие политико-правовые идеи показывают устойчивое усиление тенденции к утверждению абсолютизма в стране.
С особой силой это проявилось во взглядах Ю.Крижанича, который продолжил обсуждение этих проблем и подверг критике различные стороны жизни современного ему общества, выдвинув программу преобразований в Московском государстве. В своей государственно-правовой концепции Крижанич отталкивается от известной теории божественной сущности верховной власти, согласно которой «все законные короли поставлены не сами собой, а Богом», и утверждает, что цель государства определяется «общей пользой»14.
Самой лучшей формой правления, в том числе и для России, он считает неограниченную наследственную монархию («совершенное самовладство»), которая, по его мнению, предпочтительней выборов, приносящих много смут, злодеяний и обманов. Но монархия «становится тиранством, когда какой-нибудь один правитель алчно и беспощадно притесняет и грабит свой народ»15.
Чтобы этого не случилось, Крижанич предлагает определенные гарантии, которые, как он считает, могут предотвратить превращение «совершенного самовладства» в тиранию. Прежде всего это наличие на троне монарха-философа. К числу таких людей он относит царя Алексея Михайловича, которого характеризует как мудрого и ученого человека и выражает надежду, что под «благородным правлением этого благочестивого царя и великого государя» Россия сможет отбросить «плесень древной дикости. завести похвальные отношения и достичь счастливого состояния»16.
Другой гарантией против тирании являются хорошие законы и контроль за их исполнением. Если в государстве действуют такие законы, а люди знают свои права и обязанности, то «все подвластные довольны», но королевская власть превращается в тиранство не столько из-за лютого мучительства, сколько из-за грабительских законов17. Грабительские законы всегда и везде порождают непорядки. При этом Крижанич рисует ужасающую картину политического состояния
России, разоренной податями, когда царские чиновники «грабят несчастных подданных и не опускают ни одного способа для их ограбления». В России процветает взяточничество, чиновники «продают правду». Здесь свирепствуют суды. «Нигде на всем широком свете короли не получают ни корысти никакой, ни дохода от судов, только здесь на Руси возник этот безбожный, людодерский и уничтожающий справедливость закон». Все это создает русской монархии «худую славу жестокости или тирании и отпугивает людей нашим правлением»18.
Поэтому все чиновники должны строго следовать закону, который у Крижанича тождественен справедливости. Один лишь монарх имеет право стоять над законом. «Король не подвластен никаким людским законам и никто не может осудить его или наказать... Две узды связывают короля и напоминают об его долге: это правда или заповедь Божия и стыд перед людьми». «Король выше всех человеческих законов»19.
Таким образом, политико-правовые взгляды Крижанича, основанные на соединении европейского опыта и прекрасного знания российских традиций, явно отражают растущие самодержавные тенденции в развитии российского государства.
Окончательную победу абсолютистская линия в политико-правовом развитии России одержала уже при Петре I. Сам он не был слишком активен в теоретических обоснованиях своего абсолютизма, однако в его окружении нашлось немало апологетов, попытавшихся подкрепить практику теорией. Это, впрочем, не означает полного сходства идеологических изысканий. Даже здесь можно выделить по крайней мере две линии. Наиболее отчетливо расхождения проявились в работах И.Т. Посошкова и Ф.Прокоповича.
И.Т. Посошков считал первопричиной всех неправд в стране отсутствие единого общегосударственного свода законов. При этом, выдвигая идею создания нового Уложения, он предлагал Петру I поручить его составление «народосоветию», в состав которого были бы привлечены представители всех сословий, включая и крестьян. При всем несомненном демократизме предлагаемых Посошковым мер вряд ли следует видеть в «народосоветии» зародыш будущего «буржуазного парламентаризма». Правильнее, по-видимому, отождествлять его с традиционной для Московской Руси формой Земского собора. Как раз для них не являлось чем-то исключительным участие крестьян. Последних, кстати, Посошков рассматривал лишь как временно переданных государством во владение дворян в вознаграждение за службу - взгляд, также характерный для ХУІ-ХУІІ вв.
Из того же XVII в. ведут свое происхождение заботы о «правде судейской». Жесткая регламентация процесса судопроизводства была одной из важнейших задач того же Соборного Уложения 1649 г., да и более ранних судебников. Можно было бы, конечно, увидеть в идее равного и правого суда «буржуазное равенство». Однако обоснование равенства здесь совершенно иное: «В суде у царя, яко у бога, нет лица ни богату, ни убогу, ни силну, ни маломочну, всем суд един, и то стал быть суд божий».
Таким образом, в XVIII в. большинство идей крестьянина-самоучки уже явно не соответствовало тем целям и задачам, которые ставила перед собой имперская власть. Отсюда очевидное противоречие между формальной приверженностью Посошкова новым ценностям политико-правового строя петровской империи и его рассуждениями, явно выходящими за рамки представлений эпохи абсолютизма.
Напротив, взгляды Ф.Прокоповича можно рассматривать как наиболее полное обоснование абсолютистской практики Петра. Он первым аргументировал правомерность абсолютизма, предложив стройную концепцию происхождения, сущности и форм государства. Являясь поклонником новой европейской науки, Прокопович выступал с резким отрицанием всякого авторитета духовенства, требуя свободного, критического отношения ко всем научным и жизненным вопросам и последовательно опровергал старую теорию о первенстве духовной власти над светской и вообще о первенстве духовенства над всеми прочими общественными классами. Подобные взгляды на значение и положение духовенства в государстве сделали его сторонником сильной светской власти и реформ церкви и государства.
Рассуждения его строятся по методу школы естественного права, согласно которому источник власти следует искать в «природе» человека, а государство создано «договором».
Однако понятия «естественного права», «естественного состояния» Прокопович использует не для обоснования прав личности, а лишь для подчеркивания достоинств абсолютизма перед хаосом, произволом, междоусобицами и т.д.
Договорившись между собой об образе правления, народ обращается к верховной власти: «Согласно все хотим. да ты к общей нашей пользе владевши нами. и мы все совлекаемся воли нашей и тебе повинуемся не оставляя нам себе самим никакой свободности...»20.
Для решения вопроса о происхождении и сущности государства и права Прокопович считает недостаточной лишь теорию естественного права и дополняет ее ссылками на исторические примеры, органическую теорию, на географические условия и народонаселение.
Верховная власть наделяется им такими чертами, как неограниченность, независимость, надзаконность, безответственность. Прокопович, анализируя формы правления в государстве,
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (25) 2005
История права и государства
обосновывает свое негативное отношение к демократии и аристократии, заявляя, что если демократия
- это безвластное, аналогичное «естественному», состояние, при котором царят хаос и произвол, то аристократия слишком печется о своих интересах в ущерб государству.
Согласно ему, эти формы правления могут существовать только в малых народах и государствах. Иными словами, Прокопович выдвинул положения в духе географического детерминизма раньше, чем это сделал В.Н. Татищев, которого традиционно считают основоположником этих идей в России. Считая, что мир, безопасность и благо людей могут быть обеспечены только монархией, Прокопович всячески обосновывает и оправдывает любые дела монарха, порой даже отказываясь от своих ранних убеждений. Так, например, отстранение царевича Алексея от престола заставило Феофана пересмотреть свою концепцию о безусловных преимуществах наследственной монархии.
Прокопович пишет свой знаменитый трактат (в самом названии которого подчеркивает законность и истинность деяний монарха - «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей.»), где обосновывает право монарха распоряжаться престолом ссылками даже на нормы частного наследования, регулирующими отношения между родителями и детьми21.
Лучшей формой правления, по утверждению Прокоповича, является абсолютная наследственная монархия с правом царствующего «государя» назначить себе наследника.
Интересы государства, с точки зрения автора, требуют безусловного подчинения всех подданных монарху. Исключения не может быть даже для церкви. Он указывает на абсурдность претензий церкви на самостоятельное существование «государства в государстве», ибо законы верховной власти обязательны и для мирян и для церковных лиц.
Петр I не обманывает его надежд на дальнейшее подчинение церкви государственной власти и в 1721 г. публикует манифест об учреждении Духовной коллегии. Этот манифест окончательно лишил церковную власть ее политического влияния, превратив церковь в часть государственного аппарата. С этого времени, как заметил Г.В. Плеханов, «ни о каких столкновениях светской власти
с духовной не могло быть и речи. С этих пор церковным иерархам, склонным к теоретическим
22
упражнениям, оставалось доказывать лишь правду воли монаршей »22.
Таким образом, эволюция политико-правовых идей привела к торжеству концепции абсолютизма в России в первой четверти XVIII в. Ее становление происходило в длительной и упорной борьбе двух основных линий, ведущих свое начало от противоборства «Избранной рады» и Ивана IV, было закреплено сближение с европейской традицией во II половине XVII в. в работах Ю.Крижанича и получило свое окончательное завершение в апологетике Ф.Прокоповича. Противоположное направление, выраженное в идеях И.Пересветова, А.Курбского, Авраамия Палицына и до некоторой степени И.Посошкова, оказалось явно слабее, всегда стараясь найти компромисс с самодержавной идеологией.
Тем самым, учитывая последующий очевидно абсолютистский опыт государственности, можно говорить и о слабости традиций антисамодержавного направления в общественной мысли России вообще, и о вполне понятной тяге к «сильной руке».
1 См.: Пересветов И.С. Сочинения. М.; Л., 1956. С. 63.
2 См. там же. С. 98.
3 Послания Ивана Грозного. М.; Л., 1951. С. 378.
4 Там же. С. 437.
5 См.: Антология мировой правовой мысли в 5 т. Т. IV. Россия. вв. М., 1999. С. 221-222.
6 См.: Новая повесть о преславном российском государстве // Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI - начало XVII веков. М., 1987. С. 33.
7 См.: Плач о пленении и конечном разорении Московского государства // Там же. С. 135.
8 Сказание Авраамия Палицына / Под ред. Л.В. Черепнина. М., 1955. С. 217.
9 См. там же. С. 217.
10 См. там же. С. 109.
11 Там же. С. 146.
12 Палицын имеет в виду слова, сказанные во время венчания на царство: «Бог сведетель сему, никто же убо будет в моем царствии нищ или беден».
13 См. там же. С. 211.
14 Крижанич Ю. Политика. М., 1997. С. 274.
15 Там же. С. 295.
16 Там же. С. 137.
17 См. там же. С. 308.
18 См. там же. С. 321.
19 Там же. С. 297.
20 Прокопович Ф. Правда воли монаршей во определении наследника державы своей // Антология мировой правовой мысли. Т. IV. С. 314.
21 См. там же. С. 316.
22 Плеханов Г.В. Соч. Т. XX. М.; Л., 1925. С. 151.
