CC BY
131
Антохина Алёна Борисовна
преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Невинномысского государственного гуманитарно-технического института
(тел.: +79188885883)_
Эволюция мер уголовно-правового характера в российском законодательстве XI-XVIII веков
В статье рассматривается первоначальная эволюция норм о принудительных мерах медицинского характера и конфискации имущества в российском законодательстве (XI-XVIII вв.).
Ключевые слова: меры уголовно-правового характера, история государства и права России, принудительные меры медицинского характера, конфискация имущества.
A.B. Antokhina, Teacher of a Chair of Criminal Law and Criminology of the Nevinnomyssk State Humanitarian-Technical Institute; tel.: +79188885883. The evolution of measures of criminal law in the Russian legislation of the XI-XVIII centuries
The article discusses the initial evolution of norms for compulsory measures of a medical nature and confiscation of property in the Russian legislation (XI-XVIII centuries).
Key words: measures of criminal law, history of state and law of Russia, compulsory measures of medical nature, confiscation of property.
Несмотря на то, что институт мер уголовно-правового характера, альтернативных наказанию, получил законодательное закрепление только в 2006 г. (Федеральным законом от 27 июля 2006 г. действующее уголовное законодательство впервые в истории российского права было дополнено новым самостоятельным разделом VI «Иные меры уголовно-правового характера»), можно утверждать, что он не так уж молод и начал формироваться довольно давно.
Анализ древнейших и средневековых правовых памятников (Русская Правда, Судебники 1497 и 1550 гг., Соборное уложение 1649 г. и др.) показывает, что в Российском государстве на протяжении многих столетий применение наказания являлось единственной формой реализации уголовной ответственности и никаких иных, альтернативных ему мер не предусматривалось. Причем следует отметить, что конкретные виды наказаний, назначаемые преступникам, преимущественно были членовре-дительными или позорящими (вырывание ноздрей, клеймение, колесование, публичное битье кнутом и т.д.).
Подобный подход законодателя обосновывался тем, что, во-первых, в соответствии с религиозными догмами кара для преступника считалась богоугодным делом, а во-вторых, само преступление с позиции карательного права рассматривалось, прежде всего, как «посягательство на авторитетную волю государства»
[1, с. 336] и требовало самых суровых мер для устрашения преступников. Очень точно социально-правовую сущность и характер наказания в предшествующие исторические эпохи раскрыл профессор П.Д. Калмыков, который писал следующее: «Наказание в обширном смысле, есть зло и страдание, которое виновник преступления терпит за свое деяние; это понятие обнимает собою всю сферу бытия человека и относится одинаково к миру религиозному, миру нравственному и миру общественному. Наказание, в тесном смысле, есть страдание, налагаемое на преступника верховной властью государства» [2, с. 145].
В указанный период уголовное преследование виновных и их наказание осуществлялись только в соответствии с требованиями государственной власти, без учета интересов общества и совсем не предусматривали проявления гуманизма к преступнику. Соответственно, каких-то иных по сравнению с наказанием уголовно-правовых мер в российском законодательстве существовать просто не могло.
Уже ст. 7 Пространной редакции Русской Правды, помимо основного наказания, содержала предписание о конфискации в казну князя всего имущества преступника, совершившего убийство в разбое (при отягчающих обстоятельствах): «Будетъ ли стал на разбой без всякой свады, то разбойника люди не пла-тятъ, но выдадятъ и всего с женой и с детми на поток и разграбление» [3, с. 64].
60
Следующее упоминание конфискации имущества связано с Новоторговым уставом 1667 г. Появление этого нормативного акта было вызвано развитием в России во второй половине XVII в. внутренней и внешней торговли. Устав содержал правовые требования, предъявляемые к предпринимательской деятельности отечественных и зарубежных «торговых гостей», и был ориентирован на защиту интересов российского купечества. Так, ст. 41 и 42 носили сугубо протекционистский характер и запрещали иностранным купцам беспошлинную и розничную торговлю на территории Московского государства под страхом конфискации их товаров, а ст. 74 предусматривала конфискацию тайно ввезенных в Россию золотых монет [4, с. 124, 129].
На наш взгляд, данные статьи стали прототипами уголовно-правовых норм о незаконном предпринимательстве, уклонении от уплаты налогов и контрабанде валюты в современном их понимании и защищали финансовую сферу Российского государства.
Первые упоминания в российском праве о том, что государство начинает смягчать свою карательную политику, относятся к концу XVII в. Так, в Новоуказных статьях о татьбах, разбойных и убийственных делах 1669 г. впервые нормативно было закреплено положение о недопустимости привлечения к уголовной ответственности лиц, совершивших убийство в состоянии психического расстройства («аще бесный убъет, неповин есть смерти»). Но, как отмечается в специальной литературе, данный памятник права «...не содержит каких-либо указаний на меры, которые могли быть применены к данным лицам» [5, с. 133].
Г.В. Назаренко указывает, что психически больные лица, совершившие преступление, помещались в монастыри, которые служили для них местом изоляции, где «колодники» содержались под крепким надзором, закованные в кандалы и цепи, под охраной солдатского караула [6, с. 11]. В подтверждение этого он приводит конкретные жизненные примеры из дореволюционных научных трактатов.
Считаем, что абсолютно прав В.А. Рогов, который, анализируя развитие отечественного уголовного права в XV-XVII вв., приходит к выводу, что все же вопрос о значении психического состояния преступника в данную эпоху не может быть рассмотрен с достаточной глубиной, поскольку мы не располагаем достоверной информацией об отношении к психическим заболеваниям даже в XVII столетии [7, с. 260].
Дальнейшее развитие российского уголовного права в интересующем нас аспекте связано с принятием Воинского Артикула 1716 г. В нем содержались нормы как об освобождении от уголовной ответственности душевнобольных, так и о конфискации имущества.
В частности, в артикуле 195 предусматривалась возможность смягчения наказания или вообще освобождения от него в случае совершения кражи психически больным лицом («кто воровство в лишении ума учинит») [4, с. 363].
В ст. 5 Воинского Артикула устанавливалась уголовная ответственность за недоносительство о преступлениях против веры. Наказывались указанные действия соучастников весьма сурово: смертной казнью с конфискацией имущества [4, с. 329].
В артикулах 117 и 118 также предусматривалось наказание в виде смертной казни с конфискацией имущества за измену государю путем сдачи воинской части в плен или за сдачу крепости неприятелю [4, с. 348-349]. Правда, применялась конфискация имущества в этом случае только в отношении офицеров.
В 1722 г. Петр I издал указ, в котором повелел всех душевнобольных преступников содержать в монастырях. После его смерти монастыри как единственное место содержания психически больных преступников были названы и в указе Сената «Об отсылке беснующихся в Святейший Синод для распределения их по монастырям».
В период царствования Екатерины II происходит существенное смягчение наказания. Своим указом она отменила смертную казнь и целый ряд жестоких наказаний. Что же касается душевнобольных преступников, то их предписывалось содержать в Суздальском монастыре нескованными и обращаться с ними по-человечески. Однако, как считает М.Н. Голоднюк, принятие этого указа вовсе не означало, что в действительности отношение к душевнобольным преступникам стало соответствовать требованиям гуманности [8, с. 43].
Несомненно, важным шагом в улучшении содержания психически больных преступников стало создание в 1775 г. Приказов общественного призрения, в задачу которых, в том числе, входила организация деятельности смирительных домов для умалишенных.
Устав благочиния или полицейский, принятый в 1872 г., закрепил принудительные меры для хронических алкоголиков и также предписал направлять их в смирительные дома для исправления, но не лечения. Как указывалось в ч. 2 ст. 256 Устава, «...буде же кто злообы-
61
чен в пьянстве, безпрерывно пьян или более времени в году пьян нежили трезв, того отдать на воздержание в смирительный дом, дондеже исправится» [9, с. 377].
Подводя итог, можно сделать вывод, что меры уголовно-правового характера на протяжении предшествующих столетий постепенно получали закрепление в российском праве и наполнялись новым содержанием.
Перечень деяний, за совершение которых лица, страдающие психическими расстройст-
вами, не подлежали уголовной ответственности, по мере развития уголовного законодательства увеличивался. Уже тогда государство пришло к пониманию того, что таких лиц нужно подвергать принудительной изоляции, но вопрос о необходимости их лечения, к сожалению, законодателем не рассматривался.
Что же касается конфискации имущества, то она назначалась в качестве дополнительного наказания, и сфера ее применения в указанный период также была значительно расширена.
1. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: лекции. Часть Общая: в 2 т. М., 1994. Т. 2.
2. Калмыков П. Д. Учебник уголовного права. Часть Общая. СПб., 1866.
3. Российское законодательство Х-ХХ вв.: в 9 т. М., 1984. Т. 1.
4. Российское законодательство Х-ХХ вв.: в 9 т. М., 1986. Т. 4.
5. Костюк М.Ф. и др. Понятие и виды иных мер уголовно-правового характера: учеб. пособие. М., 2011.
6. Назаренко Г.В. Принудительные меры медицинского характера: учеб. пособие. М., 2003.
7. Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве в ХУ-ХУН веках. М., 1995.
8. Голоднюк М.Н. Развитие российского законодательства о принудительных мерах медицинского характера // Вестн. МГУ. Сер. 11 «Право». 1998. № 5.
9. Российское законодательство Х-ХХ вв.: в 9 т. М., 1987. Т. 5.
1. Tagantsev N.S. Russian criminal law: lectures. General part: in 2 vol. Moscow, 1994. Vol. 2.
2. Kalmykov P.D. Textbook of criminal law. General part. St. Petersburg, 1866.
3. Russian legislation of the X-XX centuries: in 9 vol. Moscow, 1984. Vol. 1.
4. Russian legislation of the X-XX centuries: in 9 vol. Moscow, 1986. Vol. 4.
5. Kostyuk M.F. et al. Concept and types of other measures of criminal law: study aid. Moscow, 2011.
6. Nazarenko G.V. Compulsory measures of a medical nature: study aid. Moscow, 2003.
7. Rogov V.A. History of criminal law, terror and repression in the Russian state in the XV-XVII centuries. Moscow, 1995.
8. Golodnyuk M.N. Development of Russian legislation on compulsory measures of medical character // Bull. of Lomonosov Moscow State University. Ser. 11 «Law». 1998. № 5.
9. Russian legislation of the X-XX centuries: in 9 vol. Moscow, 1987. Vol. 5.
62
