CC BY
18
ЭВОЛЮЦИЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ: ЕВРАЗИЙСТВО, АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПОСТМОДЕРНИСТСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
Халина Наталья Васильевна
Докт. филол.н., профессор кафедры русского языка как иностранного и восточного языкознания, г. Барнаул
Эволюция лингвистического знания предопределяется не только развитием естественного языка, точнее множества этнических языков, но и эволюцией философской систематики, которая в конце второго тысячелетия обрела вид парадигмальных установок постмодернизма, во многих аспектах продолжающих и завершающих традиции модернизма.
Первоначально термин «постмодернизм» был введен в 30-е годы для обозначения течений в искусстве, пришедших на смену модернизму 10-20-х гг. В языковедении этот период отмечен расцветом Пражского лингвистического кружка, идейным предшественником которого является Ф. де Соссюр, оформившем представление о языке как частном случае семиотических систем. Многие положения Пражского лингвистического кружка были связаны с собственно чешской лингвистической традицией и высказывались до опубликования «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра. С наибольшей последовательностью структурно-функциональная концепция Пражской лингвистической школы, как отмечает Т.В.Булыгина, воплощена в исследованиях звуковой стороны языка; понятия и методы разработанные на фонологическом материале были применены представителями этой школы к другим областям лингвистического исследования [5].
Центральное место в фонологической концепции Пражской лингвистической школы, систематизированной в работе Н.С.Трубецкого «Основы фонологии» (1939), занимает понятие оппозиции, которое предполагает разложимость членов оппозиции на частично общие, частично различные элементы. «Оппозиционная» систематизация фонологического материала продолжила стандартную метафизическую бинарную практику объяснения реальности, декларирующую в качестве основополагающего принцип асимметрии. Категория симметрии-асимметрии позволяет выявить и охарактеризовать качественно-количественные сдвиги, являющиеся признаком изменения системы [10]. В случае фонологической концепции Пражской лингвистической школы выявляются изменения естественного языка, или в систематизации К.Бюлера [6], дескриптивной функции языка, функции характеризующей язык человеческий, идеальным прообразом которого признается структурно-семантическое множество «индоевропейский языковой союз».
Теория-идея индоевропейского союза, подкрепленная фонологической концепцией Пражской лингвистической школы, восстановила недостающий, в силу объективных обстоятельств, сегмент в греко-римской лингвистической традиции, если ее сравнивать с индийской и арабской лингвистическими традициями. Импульсом к развитию индийского и арабского языкознания было обнаружение расхождения между языком священных текстов (Вед) и живыми разговорными языками, в первом случае, и между языком священной книги мусульман (Ко-
раном) и современными живыми языками, а также диалектами арабского языка. И.А.Бодуэн де Куртене, соединяя в целостный дискурс культуры, оказавшие влияние на развитие лингвистики, предшествующую «грекам» культуру обозначает как «?» [4]. При анализе греко-римской языковедческой традиции обычно отмечают ее роль в развитии языковой культуры и языкового поведения этносов Европы и Евразии (системы письма, риторика, поэтика, стилистика, грамматика - праматерь всех европейских грамматик). Особо отмечается, что в философских греко-римских трактатах оформляется философия языка, которая в других традициях, прежде всего в индийской и китайской, связывается с теорией именования: за именем признается магический, творящий, орудийный характер; имя предстает не просто как условное название предмета, а как то, что содержит правила обращения с предметом. Однако не обращается внимание на наличие некой асимметричности между исходными обстоятельствами, мотивировавшими «восточный» и «европейский» тип описания языка. В составе исходного «положения дел» греко-римской языковедческой традиции отсутствует «дом бытия» языка - текст: текст как сакральная секвенция (Веды), текст как священная Книга (Коран).
Приближение к исходной данности компонентного состава античной лингвистической традиции осуществляется для греко-римского языкознания (в отсутствии оппозиции «сакральный текст - профанная реальность») поэтапно: 1) происходит постижение на основе схемы «риторика-поэтика-стилистика» существа формообразующих процессов, четко отличающих все живое от всего неживого; реальные механизмы функционирования в живом формообразующих процессов обеспечиваются когерентными логиками [2]; 2) признается единство (когерентность) сознательного отношения к творчеству, воплощенного в теоретической рефлексии, и ориентации на стабильные правила, теоретически кодифицированные [3]; 3) декларируется в качестве оптимально приемлемого принцип грамматического описания и истолкования природы человеческого языка; 4) признается существование более, чем одного формообразующего процесса: наравне с формообразующим процессом, кодифицируемым латинским языком, выделяется формообразующий процесс, регулируемый санскритом, как следствие, констатируется факт существования «санскритизированных народностей», реальность которых моделируется языковой системой текста; 5) оформляется самостоятельный раздел языкознания «индоевропеистика»; 6) создается фонологическая концепция Пражской лингвистической школы, доминирующим мотивом которой становится принцип асимметрии (Н.С.Трубецкой); 7) формулируется идея индоевропейского языкового союза (Н.С.Трубецкой), единство (когерентность) которого конституируется сетью изоглосс (В.Пизани).
Принципиально значимой семиологической концепцией идеократического и геополитического толка, развивающей «поворотные» постулаты концепции Ф. де Сос-сюра, становится социально-философское учение «феноменологически обостренного восприятия времени» - учение о России-Евразии как особом географическом и культурно-историческом мире (Н.С.Трубецкой, Г.В.Фло-ровский, П.Савицкий). В соответствии с позициями евразийства народы Евразии в процессе экспансии восточнославянской культуры обретают целостность, геополитическое самосознание и государственность. Принципиально значимой аксиологической надстройкой евразийского базиса представляется формирование идеи о перспективном этнопсихологическом евразийском типе.
Семиологическая евразийская концепция по экспансионистскому мотиву является идеологическим продолжением процесса латинизации мира (отождествляемой и с модернизаций, и с унификацией), по мотиву этнопсихологического типа повторяет позицию немецкой романтической школы XIX в., выделившей арийский психотип. Концепция индоевропейского языкового союза становится для Н.С.Трубецкого, одного из идеологов евразийства и пропагандиста принципа асимметрии в развитии естественного языка как живого организма, логическим завершением целостного учения о тектонике человеческого общества как сообщества языкового. Организующими моментами этой социолингвистической теории общества следует признать: 1) признаки изменения языковой системы, качественно-количественные сдвиги могут быть выявлены с помощью категории симметрии-асимметрии. Признание подобной категории в качестве интерпретирующей влечет за собой признание того, что преобразования системы могут происходить во времени и пространстве, сопровождаясь изменениями «мотива»; 2) по степени совмещения объектов по отношению к заданному классу преобразований все явления симметрии подразделяемы на цветной (асимметрия) и нецветной (симметрия) типы. Если для языковой системы признается цветной тип, то для геополитической - нецветной. Нецветная симметрия, связанная с парными образами и парными сценами, сопряженными по сходству, в концепции Н.С.Трубецкого представлена парным эйдосом «Россия - Евразия»; 3) единство индоевропейского языкового союза обеспечивается сетевой структурой его самого и «санкритизированных народностей», внутренней формой санскрита, содержащей основные черты мыслящей материи индоевропейского союза, и кириллической графической системой, моделирующей пропорции взаимодействия в слове сакрального (истины) и профанного (повседневной реальности).
Оформление концепции индоевропейского языкового союза совпадает по времени с воскрешением в 60-е годы XX в. американским литературоведом И.Хассаном термина «постмодернизм» для описания некоторых новых веяний в американской литературе: в прозе - У.Берроуз, Дж.Барт, Т.Пинчон, в художественной критике -Н.О.Браун, С.Зонтаг, Дж.Кейдж. Концепции постмодернизма в некоторых ее вариантах сближается с концепциями постиндустриального общества. Ф.Джеймисон, классифицируя позиции завязавшегося в 70-е годы XX в. спора о постмодернизме, исходил из того, что этот термин
обозначает эпоху истории западной цивилизации, идущей на смену так называемому «новому времени». Таким образом, в 60-70-е гг. ХХ в. на смену логике языкового рационализма «нового времени» приходит логика языкового союза, или логика сетевой культуры ментальной коммуникации, на смену нарративу Просвещения и нарративу духу - господствующих нарраций модернизма - приходят стратегии «деконструкции».
Координирующая языковедческая дихотомия - бинарная оппозиция - «диахрония - синхрония» становится неактуальной, поскольку а) реальность признается не реальностью бытия, а результатом определенных философских практик; б) история мыслится как логическая схема, прилагаемая к реальности «задним числом»; в) любой предмет воспринимается как «продукт времени и случая»; г) центральными оказываются понятия изменения, ситуа-тивности, сингулярности единичного явления. Господствующей формой власти в современных западных обществах, по утверждению М.Фуко, является биовласть [9]. Биовласть функционирует посредством исповедальных и дисциплинарных практик, посредством которых человек «очеловечивается». Подобные практики вводят в коммуникативный обиход общества сакральный текст (книгу), а текстологическая версия постмодернистской философии становится одной из доминирущих, оперируя такими постмодернистскими концептами, как «письмо» и «текст».
Сопоставление текстологической версии постмодернистской философии с индийской и арабской лингвистическими традициями позволяет сделать предположение о движении греко-римской традиции к некоему идеальному соотношению сакрального (знания законов языкового performance священного текста) профанного (здравого смысла, регулирующего использование знания сакрального в ситуациях повседневной реальности), что, видимо, и должно содействовать обретению западным обществом статуса цивилизации.
Постмодернистская философия формирует особую философию языка, в чем она формально возвращается к истокам греко-римской языковедческой традиции. Язык трактуется как проявление человеческой сущностной экзистенции; признается, что языковые структуры наполняются бытием в интеллектуално-волевом человеческом усилии; принимается, что текст прежде всего представляет собой «сеть» генерации значений и «множественность смысла», принципиальную открытость. Таким образом, постмодернистская философия синтезирует японскую, арабскую и еврейскую лингвистические традиции, тем самым потенциально декларируя, меньшую ценность для синхронного состояния лингвистического разума знаний индийской и китайской цивилизации. Однако кое-что перенимается из последних: правила непротиворечивого размещения знаков (звуков) в последовательности, наделяемые некоторым значением (индийская лингвистическая традиция) и опосредованная содержательная связь между знаком и его озвучиванием/артикулированием (китайская лингвистическая традиция)
Языковедение в условиях постмодернистской парадигмы ориентировано соотношением лингвистического разума и лингвистического знания. Диахрония в рамках
такого языкознания скорее связана с использованием в качестве интерпретативных стратегий лингвистических традиций как стратегий накопления лингвистического знания, чем с исследованием история развития системы этнического языка. Синхрония преимущественно коррелирует с ментальными состояниями познающего субъекта и лингвистическими кодами, дешифрующими активность человеческого мозга как особой разновидности живой системы. Дихотомия «язык - речь» деконструируется в оппозицию «язык - власть», в связи с чем становится неизбежным возвращение к герменейи - рассуждающему суждению, влекущее за собой активацию греко-римской лингвистической традиции в ее риторическом сегменте.
История «постмодернистского» языковедения включает три центрирующих момента: лингвистический поворот, лингвистический поворот второй волны, последствия лингвистических поворотов. Первая составляющая постмодернистского языковедения фиксирует сдвиг в познавательной матрице человечества: момент перехода от классической философии к философии неклассической, от рассмотрения сознания в качестве исходного пункта философствования к признанию языка в качестве альтернативы картезианского cogito (первая треть - середина ХХ в.).
Вторая волна лингвистического поворота (40 - 50-е ХХ в.) отличается тем, что проекты улучшения языка заменяются исследованием и описанием различных типов языка в его обыденном функционировании. Дихотомия «диахрония - синхрония» утрачивает свою первую составляющую, что делает актуальным и значимым только положение дел «здесь и сейчас». История не только в философии постмодернизма, но и концептуальных описаниях языка становится открытым пространством бесконечных трансформаций, интерпретаций.
Отчуждение языка от субъекта, декларируемое аналитической философией и философией постмодернизма, ведет к отчуждению имени от предмета, и как следствие, к утрате знания «правильного» имени (ключа к познанию предмета) и правил обращения с предметом, объясняющих его поведение. Актуальным становится понятие «нулевой степени», использованное датским глоссематиком В.Брендалем для обозначения нейтрализованного члена какой-либо оппозиции, знаменующее переориентацию лингвистических исследований от изучения бытия к описанию становления.
Аналитическая философия допускает возможность узрения «внутренности» видимого мира посредством совершенного логического языка, отождествляя ее с совершенно отраженной реальностью, что создает предпосылки для истолкования последней в парадигме постмодернизма как результата определенных философских практик. Каждая реальность является текстовой по своей структуре, т.е. обладающей многосмысловой структурой, которая способствует порождению новых смыслов.
Языкознание в условиях постмодернистской парадигмы обретает, таким образом, свойства и функции, которые позволяют сопоставить его с экзегезой: языкознание должно понять текст реальности, «исходя из его интенции, понять на основании того, что он хотел бы сказать» [8, с.3]. Реальность, которая должна быть понята
языкознанием конца ХХ - начала XXI вв., по сути своей двоична: в ней представлен прежде всего третий мир К.Поппера, или мир возможных объектов мысли (мир объективного содержания мысли) [7], постижение которого осуществляется на основе картезианской методологической схемы, и мир состояний внутреннего напряжения, точнее, состояний, возникающих как результат, согласно Плотину, постоянного движения вверх-вниз между отдельными уровнями внутреннего напряжения. Подобное движение приближает человека к обретению места в иерархии реальностей, которая, по Плотину, распространяется от высшего уровня Бога, до предельного уровня - материи [1]. В данной работе представлены наброски к методологическому описанию мира состояний внутреннего напряжения субъекта, размещающего себя «на» или «между» уровнями иерархии реальности, мира, репрезентированного в языковой contemporary (современности). По жанру представленные аналитические материалы в некотором смысле аналогичны аристотелевской гер-менейи - выражению рефлектирующей мысли, которая соединяет и разъединяет. В них предпринимается попытка соединения парадигмальных установок постмодернизма, лингвистической традиции (философия языка), аналитической философии (лингвистическая философия) и языковой реальности, репрезентированной текстовыми данными. В итоге мир мысленных состояний (или второй мир, по К.Поппер [7]) естественного (природного) человека, располагающего себя в структуре постмодернистской парадигмы разрезается, разъединяется на три составляющие: историческое размышление, деконструкция, реальность.
Список литературы:
1. Адо П. Плотин, или простота взгляда. - М. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А.Шичалина, 1991. -142 с.
2. Акчурин, И.А. Причины телеономические и формообразующие: первые шаги в рациональном понимании // Причинность и телеоно- мизм в современной научно-естественной парадигме /. - М. Наука, 2002. - С. 39-51.
3. Античная поэтика. - М.: Наука, 1991. - 228 с.
4. Бодуэн де Куртенэ И.А. Очерки истории языкознания или лингвистики (глоттологии) // Теория и история языкознания: Рефер. Сб. - М., 1974. - 101291.
5. Булыгина Т. В. Пражская лингвистическая школа// Основные направления структурализма. - М; Наука, 1964. С.46-126.
6. Бюлера К. Теория языка. Репрезентативная функция языка - М.: ИГ «Прогресс», 2001. - 504 с.
7. Поппер К. Эволюционная эпистемология. - М.: Эдиториал УРСС, 2002. — 384 с.
8. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике - М.: Академический Проект, 2008. - 695 с.
9. Фуко М. Слово и вещи.- М.: Прогресс, 1977. - 285 с.
10. Узоры симметрии - М.: Мир 1980. - 275 с.
