CC BY
59
СОЦИОЛОГИЯ НАУКИ, КУЛЬТУРЫ И ИДЕНТИЧНОСТИ
УДК 316.356.4:130.3
В. В. КИРИЕНКО,
доктор социологических наук, доцент,
Гомельский государственный технический университет им. П. О. Сухого, г. Гомель
ЭТНОНАЦИОНАЛЬНЫЙ МЕНТАЛИТЕТ КАК ФАКТОР И СЛЕДСТВИЕ ОБЩЕСТВЕННОГО РЕФОМИРОВАНИЯ
Процесс разработки и реализации национальной модели общественного устройства осуществляется под влиянием этнонационального менталитета. В свою очередь государственные институты корректируют легенду национальной истории и культуры и таким образом корректируют характеристики этнонационального менталитета.
С обретением национального суверенитета перед Беларусью, как и перед другими постсоветскими и постсоциалистическими государствами, встала проблема построения собственной модели общественного устройства. После прохождения первых шагов в сложном процессе реализации государственной независимости наступило уяснение того факта, что общественная конструкция является работоспособной только в том случае, если она опирается на собственный социокультурный фундамент. Практика общественного реформирования убедительно продемонстрировала, что копирование североамериканских и западноевропейских политических и экономических моделей, без учета собственных национальных особенностей, культуры, обычаев, традиций, мотивационных моделей поведения, приводит к непредвиденным результатам, включая проявления откровенного национализма, шовинизма, жесткого гражданского противостояния, а зачастую - к военным конфликтам.
Опыт построения национальной государственности показал, что процесс разработки и реализации национальной модели общественного устройства в целом и каждого ее фрагмента в отдельности, в особенности на первых этапах, осуществляется под влиянием этнонационального менталитета - своеобразного «зова предков» - сильного, в значительной степени неосознанного, эмоционально насыщенного, идущего от поколения к поколению социокультурного кода. Не случайно категория «менталитет» была реанимирована именно в то время, когда предшествующая публицистическая категория «человеческий фактор», введенная в оборот идеологами перестройки, полностью исчерпала свои эвристические возможности. Будучи научно неопределенным, это понятие стало интенсивно употребляться для выражения самых неотрефлек-сированных реалий в экономике, политике, юриспруденции, в элементарных житейских ситуациях. В результате даже в научных публикациях слово «менталитет» стало использоваться с преимущественно негативной смысловой на-
грузкой. Как правило, особенностями национального менталитета объясняют все просчеты и все неудачи в осуществлении политического, экономического, социального реформирования общества. Анализируя структуру общества, можно выделить три его основных уровня: политический, экономический и социокультурный, или ментальный (см. рисунок).
Верхнюю часть социальной пирамиды образуют политические институты, посредством которых реализуется политическая модель общественного обустройства. Публичность политической составляющей предопределяет такое ее внутреннее качество, как конъюнктурность и быстротечность. События современной истории показывают, что все общественные реформы на постсоветском и постсоциалистическом пространстве начинались с разрушения существующих политических институтов. Идеологи перестроечных событий в Советском Союзе, а затем в Российской Федерации, «бархатных», «розовых», «тюльпановых», «оранжевых» революций в постсоветских республиках декларировали одни и те же цели и проходили по одному и тому же сценарию, под одними и теми же лозунгами «общечеловеческих» демократических реформ: вместо «назначенного» Верховного Совета - выборный на альтернативной основе парламент, вместо однопартийности - многопартийность, вместо партийной закрытости - гласность, вместо назначения руководителей - выборность, вместо жесткого централизма - автономность территорий.
Центральную часть социального организма оформляют экономические институты, посредством которых реализуются экономические интересы индивидов, социальных групп и социальных сообществ. Экономический сегмент социальной модели по сравнению с политическим является более устойчивым и консервативным. В отличие от механизмов формирования и функционирования политических структур, особенно их представительских, парламентских органов, деятельность экономических институтов является достаточно закрытой и консервативной. История, в том числе и новейшая, показала, что
Пошгтігческпе институты
Социокультурный, ментальный компонент
Модель взаимодействия политических, экономических и социокультурных, или ментальных, составляющих общества
Марксово положение - «политика есть концентрированная экономика» - верно только частично. Деятельность экономических структур не в меньшей мере зависит от политических институтов, вследствие чего экономическая элита ищет способы реализации своих интересов через политические структуры. Известно, что после политического Беловежского соглашения в первую очередь подверглись деформации именно экономические структуры.
Нижнюю, базовую составляющую, на которую опираются политические и экономические институты, организуют социокультурные, ментальные структуры. Отличительной чертой социокультурной, ментальной составляющей является ее изначальная этнонациональность. Менталитет представляет собой «спрессованную память», сильный, в значительной степени неосознанный, эмоционально насыщенный, идущий от поколения к поколению своеобразный «зов предков», вследствие чего он является «скрепом», удерживающим этнос (нацию) от распада в сложных, в том числе и кризисных, социальных условиях, обеспечивает его внутреннюю целостность как в пространстве, ибо его базовые характеристики выстраивают систему идентификационных маркеров, определяющих, где заканчивается территория, на которой живем «мы», и начинается территория, на которой живут «не мы», «другие», так и во времени (какие непреходящие общие ценности для этнонационального образования были «вчера», дороги «сегодня» и останутся духовно-ценностными ориентирами «завтра»). Таким образом, поведение не только отдельного человека, но и нации в целом наряду с экономическими интересами и политическими пристрастиями в значительной степени определяется сформированными на ментальном уровне социокультурными нормами, традициями, обычаями, предрассудками и суевериями. Известная миру практика подтверждает, что этнонацио-нальное образование может какое-то время существовать, не имея собственной государственности и даже собственной территории, но лишившись собственной культуры, утратив свои ментальные характеристики, нация растворяется, погибает.
Политическая, экономическая и социокультурная ментальные компоненты общественного организма находятся в состоянии перманентного взаимодействия. Динамическая устойчивость общества определяется согласованием всех трех элементов. Указывая на деятельную функцию национального менталитета. его взаимосвязь с осуществляемыми социально-экономическими процессами, российский социальный философ А. С. Пантин отмечает, что в этносоциологии, интенсивно развиваемой в последние десятилетия, показано, что при сравнении США и Японии при равных технологиях японский менталитет несравненно более эффективен за счет того, что «японцы сохранили его традиционную структуру, связанную с этикой труда, ответственности, коллективного блага... народ, который их сохраняет, гораздо уютнее себя чувствует в постиндустриальную эпоху, чем тот, кто с ними расстался» [1, с. 37].
Взаимодействие политической и социокультурной ментальной составляющих особенно рельефно проявляется в трансформационные периоды. Практи-
ка общественного реформирования последних десятилетий показала, что на первых этапах построения государственности большинство политиков апеллируют как к реальным, так и мифическим историко-культурным, этнонацио-нальным корням. В свою очередь государственные институты корректируют, а то и просто формируют собственную легенду национальной истории и культуры и таким образом корректируют характеристики этнонационального менталитета. Поскольку непосредственно на менталитет воздействовать невозможно, то осознанному либо неосознанному воздействию подвергаются социокультурные ценности, в которых укоренены ментальные характеристики.
Следует отметить, что в эклектическом соединении элементов иностранных политических, экономических и социальных технологий с отечественной духовно-нравственной культурой вина не только политиков. Под влиянием долгое время монопольно господствовавшей марксистской философско-социологической традиции, органично вытекавшей из гегелевского рационализма, в частности постулата об объективности общественного развития, неизбежно приводящего к внеклассовой и наднациональной общественной структуре, советское обществоведение и развивавшееся в его системе человековедение явно недостаточное внимание уделяли системному анализу национально-специфических социокультурных, в том числе и этнонациональных особенностей общества. Социальная история, в том числе и новейшая, более чем убедительно демонстрирует ошибочность представлений о том, что социальноисторический процесс объективно «переплавляет» этнонациональные образования как пережитки родоплеменных форм человеческого сообщества в наднациональные цивилизационно-региональные сообщества (СССР, ЕС), а затем и в глобальное мировое сообщество. «Новая историческая общность - советский народ», как и народы бывших Югославии, Чехословакии, Молдовы и Грузии, размежевались и продолжают размежевываться не столько по социальноклассовому, социально-стратификационному или политическому, сколько по конфессионально-культурному и этнонациональному признакам.
Активный интерес к этносу и к его базовой характеристике - менталитету на постсоветском и постсоциалистическом пространстве был вызван как объективными, так и субъективными причинами. Объективно ренационализация и реэтнизация явились защитной реакцией на девальвирование и деградацию социальных идеалов и базовых ценностей социально-государственных образований, релятивизацию социальных процессов, усложнение механизмов социальной жизни, деформацию государственно-цивилизационных институтов, не способных обеспечить целостность полиэтничного государственного образования. В такой ситуации этнос, его культура, история, мифы, легенды, предания, кровно-родственные связи и отношения представлялись единственно стабильными образованиями, устойчивыми реперными точками, обеспечивающими социальную устойчивость в пространстве и времени. В условиях системно трансформирующегося общества при выборе стратегических направлений жизнеустройства безобидные бытовые этнонациональные различия не-
редко перерастают в принципиальные, зачастую антагонистические противоречия, появляется острая потребность в ответах на вопросы: «Кто мы?», «Откуда мы?», «Чем мы отличаемся от других?» и, в конце концов, «Кто наши друзья?» и «Кто наши враги?»
Актуализация этнических процессов и интерес к ментальным характеристикам обусловливались, с одной стороны, необходимостью корректировки негативных последствий ошибочно выбранной стратегии на слияние народов и наций в единую наднациональную социальную общность, с другой - потребностью в восстановлении этнонациональной культуры, этнонациональ-ной самобытности, желанием наций и этносов обустраивать свою жизнь в соответствии с собственными социокультурными алгоритмами, собственным менталитетом. В этом смысле процесс реэтнизации в постсоветских и постсо-циалистических странах явился сколь необходимым, столь и прогрессивным. Но интерес к этнонациональным особенностям был определен не только объективными причинами, но и субъективными факторами: острым стремлением политической, экономической, культурной этнонациональной элиты к собственному самоутверждению и реализации целей, далеко не всегда совпадающих с коренными интересами народа. Коллизии, происходящие на постсоветском и постсоциалистическом пространстве, откровенные спекуляции на этнонациональных чувствах наглядно продемонстрировали, каким образом естественные этнонациональные различия в периоды социального хаоса способны трансформироваться в противоестественное межнациональное, межэтническое противопоставление и противостояние.
Таким образом, в условиях неуклонного возрастания значимости этнич-ности, национальной специфики образа жизни народа - белорусского, украинского, немецкого и других - существенно актуализировалась проблема осмысления содержательного наполнения и корректного применения категории «менталитет». Актуальность исследования истоков, настоящего и перспектив развития белорусского менталитета определяется тем, что системная трансформация белорусского общества, построение собственной государственности, корректировка векторов внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности потребовали инструментально определить как общечеловеческие, так и отличительные особенности менталитета белорусского народа. Процесс этногенеза, формирование белорусской нации и менталитета белорусов осуществлялись в географическом, геополитическом и социокультурном центре Европы, на стыках Востока и Запада, в условиях интенсивного взаимодействия со славянскими этносами - великорусским, малоросским и польским, балтийскими - литовским и латышским, а также с евреями, татарами, цыганами. Белорусский этнос, будучи родственным как восточнославянским - русскому и украинскому, так и западнославянскому - польскому этносам вместе с тем, вне сомнения, является самостоятельным, обладающим собственными оригинальными восточно-западными культурой и менталитетом.
Принципиальным в исследовании менталитета современных белорусов является то, что начиная со второй трети XX в. важнейшие этнообразующие
факторы подверглись качественному изменению. К таковым условиям в первую очередь относятся следующие:
приобретение белорусским народом собственной государственности; принципиальное изменение социально-профессиональной структуры населения; если в 30-е годы прошлого века Беларусь имела ярко выраженный аграрно-натуральный тип хозяйствования, то в XXI век она вступила с индустриально-промышленным типом хозяйствования, высоким научным потенциалом;
урбанизация белорусского населения; если в начале XX в. в сельских населенных пунктах проживало около 90% белорусского населения, то к началу XXI в. сельское население составляет около 30%;
белорусизация городов; в начале XX в. в полиэтничных городах удельный вес белорусского этноса составлял 10-15%, что явно не соответствовало удельному весу белорусского населения; в условиях динамической урбанистической культуры полиэтничные города явились своеобразными «плавильными котлами», в которых во второй половине XX в. осуществлялся интенсивный процесс формирования уникального этногенетического и социокультурного социогенотипа, основу которого наряду с белорусскими составили русские, украинские и польские этногенетические и социокультурные корни.
Вследствие качественного изменения природно-климатических, геополитических, социокультурных, этноконфессиональных условий в течение XX в. произошло формирование социогенотипа современных белорусов, в пределах которого осуществлялся и осуществляется перманентный процесс взаимопроникновения, «переплавления» культур и ментальных характеристик взаимодействующих между собой славянских народов.
Литература
1. Российская ментальность (материалы круглого стола) // Вопросы философии. - 1994. -№ 1. - С. 37.
V. V. KIRIENKO
ETHNONATIONAL MENTALITY AS A FACTOR AND CONSEQUENCE OF SOCIAL REFORMING
Summary
The process of elaboration and implementation of the national model of social order is carried out under the influence of the ethnic and national thinking. The institutes of a State correct the legend of the national history and thus they adjust the characteristics of the ethnic and national thinking.
