CC BY
70
Камалудин Гаджиев, доктор исторических наук (ИМЭМО РАН) ЭТНОНАЦИОНАЛЬНАЯ И ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ КАВКАЗА
С точки зрения обеспечения национальных интересов и национальной безопасности России наиболее проблемным регионом является Кавказ, где в сложнейший узел сплетено множество трудноразрешимых социально-экономических, национально-территориальных, конфессиональных, геополитических и других проблем. Кавказ представляет собой специфический регион, обладающий особым обликом, своими особенностями территориально-географического, исторического, социально-экономического, этно-национального, социокультурного и конфессионального характера. Этим объясняется тот факт, что в отечественной политической науке еще не дан научно обоснованный ответ на вопрос: можно ли говорить о Кавказе как о единой для представителей всех народов региона кавказской идентичности? Если да, то в чем состоит ее сущность?
Как известно, любое человеческое сообщество, имеющее более или менее сформировавшуюся идентичность, основывается на общей для всех его членов единой интегрирующей идее или идеале. Существуют ли ключевые социокультурные, этнонациональ-ные, конфессиональные, цивилизационные и иные составляющие такой идеи Кавказа, и как эту идею сформулировать? Говорят, например, о некоей «общекавказской культуре», «кавказском менталитете», а в годы перестройки и постсоветский период в России в лексикон вошел используемый с негативным оттенком термин «лица кавказской национальности». Здесь по аналогии с понятием «европейскость» мы вправе поставить вопрос о «кавказскости» и, естественно, вопрос о том, в чем именно состоит эта «кавказ-скость» и возможно ли ее рассматривать как базисную составляющую единой кавказской идентичности. Несомненно, существует некий комплекс критериев и признаков, на основании которых коренные народы региона относятся к определенной общности, отличающейся от сообществ других народов и регионов. Тем более, что представители каждого из кавказских народов сознают себя именно кавказцами, а не, например, славянами, арабами и пр. Но это весьма трудно поддается верификации. Зачастую «кавказскость» отождествляется с такими действительно характерными для мно-
гих кавказских народов особенностями, как гостеприимство, куначество, мужественность и т.д., хотя в последние десятилетия они подвергаются существенной эрозии, особенно у городских жителей. Как отмечала профессор А.Ю. Шадже, «кавказскость - супер-этническо-специфический феномен, составляющий то "особенное", что определяет "лицо кавказца"». Она включает кавказский образ жизни, обычаи и общие духовные ценности, идеи диалога, толерантности, гуманизма, добра и пр., которые в совокупности формировали кавказский менталитет и духовное бытие кавказца. По словам Шадже, «кавказскость» отождествляется с такими ценностными категориями, как «истина» и «честь», «справедливость» и «мудрость», формирует особое отношение человека к достоинству, правде и свободе. Г. Нодия писал, что «кавказскость» интуитивно отождествляется с древними традициями гостеприимства, высоко-ритуалистичным поведением, культом воинственной мужественности. Основываясь на подобных рассуждениях, некоторые авторы говорят о существовании некой единой кавказской цивилизации. Так, З. Жвания подчеркивал, что «кавказское единство - не только политическая концепция. Фактически Кавказ - это разнообразный и в то же время гомогенный мир, феномен, формировавшийся на протяжении веков и тысячелетий, в котором существуют четко определенные аутентичные социальные и культурные институты. Это дает основание говорить о феномене единой кавказской цивилизации. Ее создатели - кавказские народы, - несмотря на религиозные и этнические различия, объединены общими ценностями и мен-тальностью». «Мы, кавказские народы, - отмечал В. Асатиани, -являемся одной целостностью - исторически и геополитически, мы, в сущности, родственные народы по психофизическому складу, "кавказскому характеру", внешности, темпераменту, нравственным идеалам». В этом же духе рассуждал Р.Г. Абдулатипов, который утверждал, что кавказская цивилизация основывается на «целостности и культурной близости армян и азербайджанцев, грузин и абхазцев, осетин и ингушей», ее главной характерной чертой является «интенсивнейшее взаимодействие многих уникальных культур и почти всех мировых религий».
Была высказана также мысль о существовании северокавказской цивилизации. Некоторые исследователи пишут о кавказской горской цивилизации. В. Черноус определяет кавказскую горскую цивилизацию «полиэтничностью, религиозным синкретизмом (синтезом местного язычества с элементами христианства и раз-
личными течениями ислама), сочетанием высокогорья, предгорий и равнин, которое определяет взаимосвязь террасного земледелия, альпийского скотоводства и наездничества, закрепленных в своеобразных этических горских кодексах, психологических чертах, преобладанием негосударственных форм самоорганизации». Более того, отдельные ученые, используя этнографический подход, посчитали возможным говорить о наличии цивилизаций у отдельных северокавказских народов, например, у адыгов. В основе этих и подобных им построений лежит довольно вольная трактовка самого понятия «цивилизация». Здесь напрашивается сакраментальный вопрос: можно ли такие составляющие, как кавказский этикет, гостеприимство, куначество и пр., рассматривать в качестве критериев определения понятия «цивилизация» в целом и «кавказская цивилизация» в частности? Приходится согласиться с теми авторами, которые убеждены в «умозрительности и неконкретности» этих концепций. Хотя такие разработки интересны как попытки построения политических мифов, они носят, скорее, паранаучный характер и представляют незначительную ценность для понимания реального положения вещей в вопросе кавказской идентичности.
Базовые характеристики Кавказа в большей степени определяются фактором месторасположения, физико-географическими, территориально-пространственными, климатическими и иными особенностями, которые на протяжении всей истории оказывали и продолжают оказывать глубокое влияние на его этнонациональный состав, исторические судьбы народов и стран, конфигурацию политической карты и т.д. Крайне рассеченная топография, создающая барьеры на пути интеграции различных народностей и племен, во многом помогает объяснить резко бросающиеся в глаза этническую разнородность Кавказа, заметную фрагментацию и локализацию этнической идентификации. Этому способствовал и тот факт, что многочисленные войны и конфликты составляли одно из основных занятий населяющих регион народов, не всегда живущих в мире и согласии и имеющих друг к другу немало претензий территориального и иного характера. Исторически они формировались в постоянной борьбе за выживание. Зачастую общинные, племенные, местные, региональные идентичности (например, в Грузии - мегрельская, кахетинская, имеретинская, аджарская и др.) приобретают не меньшую значимость, чем просто политико-гражданская идентичность. Это в свою очередь создавало условия для сохранения весьма широкого спектра разнообразных культур и языков, что
стало естественной основой консервации традиционного образа жизни и оказало значительное влияние на формирование особого менталитета народов Кавказа. Во многом этим объясняется тот факт, что большинство из них очень ревностно относятся к традиционным, социокультурным и духовным составляющим общественной жизни.
Кавказ в широком его понимании, включая степное Предкавказье, всегда был и остается очень сложным регионом как по разнообразию естественно-географических условий, так и по многонациональному и поликонфессиональному составу населения. Он находится почти в самом центре евразийского континента, занимая весьма выгодное экономико-географическое положение на одном из оживленных перекрестков мировых коммуникаций. Северный Кавказ входит в состав РФ, а весь Кавказ, в том числе Закавказье, связан с Украиной, Болгарией и Румынией (через Чёрное море), Центральной Азией (через Каспий), Ираном, Турцией и далее с арабским миром. Здесь соприкасаются разные культуры, конфессии, проживает множество народов и этнонациональных групп. В регионе сошлись ведущие мировые религии, прежде всего христианство и ислам, Запад и Восток, Европа и Азия, Север и Юг. Расположенный на стыке Европы и Азии, Кавказ представляет собой удобный плацдарм для продвижения вглубь Среднего и Ближнего Востока, а также в бассейны Каспийского и Чёрного морей.
На протяжении всей своей истории Кавказ пережил бесконечное множество войн и конфликтов между различными воинственными кланами, ордами, племенами, религиозными конфессиями, государствами и империями. Борьба за стратегически важный регион сталкивала здесь интересы Византии, Персии, Османской империи, России и Ирана. Причем сами кавказские народы, не в последнюю очередь закавказские страны, были обречены на поиск геополитических партнеров как гарантов своей безопасности. Этническое и конфессиональное многообразие региона создавало соседним державам благоприятные условия для подчинения тех или иных территорий Кавказа по известной формуле «разделяй и властвуй». Каждая держава могла найти здесь приемлемого сателлита по этническому или религиозному признаку. Поэтому естественно, что «история каждого из народов Кавказа, - как справедливо отмечал Е. Рашковский, - есть история жизни в экстремальных ситуациях рубежа, в ситуациях природных, культурно-исторических, лингвистических и государственных пограничий. В рубежности,
разломности - экоисторическая константа жизни кавказских народов. Жизни в экстремальных условиях природы, истории и культуры. Эта константа наложила несомненный отпечаток на характерный облик любого из кавказских народов».
В данном контексте нельзя не затронуть следующий вопрос. В дискуссиях, развернувшихся сегодня по всему Кавказу (да и не только), многие их участники для обоснования неких исторических прав на те или иные территории часто используют неприемлемые с научной точки зрения аргументы, произвольно трактуя исторические события, которые не могут быть подкреплены достоверными фактами и документами. Например, Карабах объясняет свое стремление к независимости, ссылаясь на историю, а Азербайджан, со своей стороны, в попытках вернуть Карабах также апеллирует к истории. Аргументами о восстановлении исторической справедливости Тбилиси обосновывает свои претензии на территории Абхазии, отмечая якобы неабхазский характер последней до XVII в. При такой постановке вопроса получается, что грузины как титульный народ - хозяева, а абхазы - просто гости на территории, на которой они в настоящее время живут. В то же время абхазы, не желающие возвратиться под юрисдикцию Грузии, могут использовать тот факт, что территория нынешней Абхазии была некогда попеременно частью Древнего Рима, Византии и Персии. В разное время ею с большим или меньшим успехом пытались завладеть арабы и генуэзские колонисты. Они могут обосновать свои претензии на суверенитет ссылками на Абхазское царство, существовавшее в 1Х-Х вв. Однако с конца XV до начала XIX в. Абхазия была под властью Турции. Могут привести и тот довод, что зависимость Абхазии от грузинских царств и княжеств была эпизодической и зачастую формальной. В этой связи уместно напомнить, что в Георгиевском трактате 1783 г. речь шла о «признании верховной власти всероссийских императоров над царями карталинскими и кахетинскими». Что касается Абхазии, то она вошла в состав Российской империи в 1810 г. Подобная историческая аргументация используется во всех других спорах и конфликтах, определяющих облик современного Кавказа. Результатом такого подхода стало произвольное, не всегда соответствующее реальному положению вещей разделение народов региона на автохтонных и пришлых, хозяев и гостей, титульных и не титульных.
Экскурсы в дебри истории являют собой весьма шаткую конструкцию доказательства древности одних народов и отказа в этом
праве другим народам, тем более невозможно построение на этом зыбком фундаменте идеологии государства так называемой титульной нации. Суть в том, что право народа на территорию проживания определяется не историческими прецедентами, а самим фактом его проживания на этой земле.
В целом можно сказать, что реальное объединение кавказских народов в составе единого государства произошло лишь в рамках Российской империи. До этого многие народы Кавказа либо вовсе не имели государственности, либо потеряли ее. Иначе говоря, ни Кавказ, ни Южный Кавказ, ни Северный Кавказ в отдельности никогда не были политическими понятиями. Контуры политической карты Кавказа почти всю его историю зависели от исхода борьбы между различными сопредельными с ним империями. Нельзя отрицать, что регион действительно обладает определенными, исторически обусловленными устойчивыми чертами политического, социокультурного, языкового характера, типологически отличающими его от соседних регионов. Это, прежде всего, близость исторических судеб, национально-культурных традиций, менталитета, путей эволюции населяющих его народов. Свою специфику имел в регионе процесс консолидации и образования этно-национальных групп. Одна из важнейших его особенностей состояла в том, что формирование и выживание этих групп и народов не всегда напрямую были связаны с государственными образованиями.
На Кавказе в силу комплекса факторов медленно изживались феодальные, патриархальные, клиентелистские и иные элементы социокультурной матрицы, существенно тормозившие развитие экономики и политической системы. Народы региона значительно позже, чем большинство народов Европы, вступили на путь капиталистической модернизации. Живучесть позиций полуфеодальных групп и аристократии в политической жизни, устойчивость консервативных ценностей, конфессионального начала в общественном сознании обусловили особую противоречивость и затянутость процесса утверждения ценностей, институтов отношений гражданского общества, рыночной экономики и правового государства. Немаловажную роль в формировании политического ландшафта и менталитета народов Кавказа сыграли существовавшие во все исторические периоды сложные, запутанные проблемы и противоречия, которые слишком часто становились причиной ожесточенных споров, кровавых конфликтов и войн между странами региона.
Кроме того, последний был в определенной степени яблоком раздора между соперничающими великими державами, граничащими с ним на западе, востоке и юге.
Тысячи лет Кавказ составлял либо буферную зону между конкурирующими империями, либо составную их часть. В разные времена Византия, Парфия, арабы, монголы, тюрки, Персидская, Османская и Российская империи, христианство и ислам, суннизм и шиизм, народы, принадлежащие к кавказско-иберийской, тюркской, семито-хамитской семьям, различным ответвлениям индоевропейской семьи, сталкивались здесь, порождая почти неразрешимые противоречия и конфликты. В результате регион стал рубежом военного противостояния сначала Византии и Персидской империи, затем Византии, арабов и тюрков, а в Новое время России, Османской Турции и Сефевидского Ирана, театром многочисленных войн между ними.
Что касается непосредственно нынешнего положения Кавказа, то нельзя не обратить внимание на тот факт, что само понятие «Кавказ» не имеет четкого определения, тем более, что на его территории этнонациональные границы не совпадают с государственными и даже с государственно-административными границами. Большой Кавказ включает несколько подпространств - географическое, культурно-языковое, историческое, этнонациональное, конфессиональное, экономическое и политическое. Они, налагаясь и дополняя друг друга, создают многомерное, сложное, обремененное противоречиями, конфликтами и нестабильностью геополитическое пространство, соприкасающееся на юге с Ближним и Средним Востоком, на востоке с прикаспийской Центральной Азией, на западе с Причерноморским регионом.
В политическом контексте Кавказ разделен на две части: Северный Кавказ, входящий в состав Российской Федерации, и Южный, включающий три независимых государства - Азербайджан, Армению и Грузию. Необходимо учесть и то, что с Кавказом теснейшим образом связано Предкавказье, поэтому нет единого понимания границ Северо-Кавказского региона. В этом вопросе существует несколько подходов. Ряд авторов считают, что в данный регион входят как территории, занимаемые северокавказскими национальными республиками РФ, так и территории Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев. Другие же, исходя лишь из этнодемографических критериев, ограничивают его территориями, заселенными коренными горскими народами, поли-
тически оформленными в национальные республики. Как правило, от собственно Северного Кавказа отделяют Южно-Русский регион, составляющий Предкавказье, в которое включают Краснодарский и Ставропольский края, Ростовскую область, а иногда также Волгоградскую, Астраханскую области и Республику Калмыкия. Это в некотором роде переходная зона, по одним признакам тяготеющая к «коренной» России, по другим - к Северному Кавказу.
Все же весьма трудно, если не невозможно, провести четкую линию разграничения между Предкавказьем и Северным Кавказом, если исходить, например, из такого критерия, как ареалы расселения русских и кавказских этносов. Эта связь станет особенно очевидной, если учесть этнодемографический состав населения этих регионов. Как указывалось выше, территории Предкавказья и Северного Кавказа в течение XVII-XIX вв. интенсивно заселялись русскими, украинцами и представителями других народов. Одновременно в Предкавказье шли миграционные потоки представителей как закавказских народов (армян, грузин, азербайджанцев), так и горских народов Северного Кавказа. В Ставропольском и Краснодарском краях значительную часть населения составляют выходцы из северокавказских национальных республик и Закавказья, сохраняются этнические анклавы автохтонного населения, которые в начале 90-х годов преобразованы в Республику Адыгея и Карача-евско-Черкесскую Республику. В четырех субъектах РФ - Ставропольским крае, Дагестане, Чечне и Карачаево-Черкесии - расселены ногайцы. Вместе с тем в северокавказских республиках довольно большая русская диаспора. Более того, в Карачаево-Черкесии и Адыгее русские численно превосходят автохтонное население.
Северный Кавказ служит как бы своего рода связующим звеном между Закавказьем и Предкавказьем. Все три зоны с севера на юг и с юга на север плавно переходят друг в друга, стирая существующие между ними границы и обеспечивая единство основополагающих характеристик, таких как тесные многовековые экономические, культурные, политические связи, общность исторических судеб и т.д. Вместе с тем есть и довольно широкий диапазон различий между населяющими Кавказ народами и отдельными его государствами с точки зрения как природно-географических условий, наличия тех или иных ресурсов, факторов и видов хозяйственной деятельности, транспортной инфраструктуры, так и интеллектуального потенциала, качества рабочей силы.
В свете всего изложенного, возникает вопрос: можно ли считать Кавказ особой цивилизацией или неким единым культурно-цивилизационным ареалом и можно ли говорить об особой кавказской цивилизации? Чтобы дать адекватный ответ, необходимо определить, что именно понимается под цивилизацией применительно к Кавказу. Выяснение этой проблемы тем более необходимо, если учесть ту неразбериху и то злоупотребление понятием «цивилизация», которые стали характерны для нашей научной и околонаучной литературы после введения во второй половине 80-х годов минувшего века в обиход пресловутого «цивилизационного подхода». Выводя за скобки дискуссии и споры по данному вопросу, которые получили дополнительный стимул после выхода в свет известных работ ныне покойного С. Хантингтона, целесообразно отметить, что в современном употреблении трактовка понятия «цивилизация», при всей его распространенности и общепринятости, характеризуется крайней неопределенностью и расплывчатостью. В настоящее время существует множество противоречащих, а то и исключающих друг друга дефиниций данного феномена. В 1952 г. американские культурологи А. Кребер и К. Клакхон выделили 164 определения «культуры», указав при этом, что в большинстве случаев данное слово употребляется как синоним слова «цивилизация». Это свидетельствует не только о разбросе подходов к разработке определений цивилизации, но и об их нечеткости, неструктурированности и некой зыбкости.
Необходимо подчеркнуть, что сами авторы теорий цивилизации, получивших наибольшую популярность, прекрасно понимали это и не всегда претендовали на завершенность своих теорий. Так, например, что у Ф. Броделя цивилизация - это «пространство», «культурный ареал», «собрание культурных характеристик и феноменов», у А. Кребера - модели культуры, основанные на высших ценностях, у П. Сорокина - большие культурные суперсистемы, обладающие центральным смыслом или ментальностью. Дж. Тойнби, идеи и концепции которого во второй половине XX в. получили большую популярность, характеризовал цивилизацию как наднациональное «постигаемое поле исторического исследования», как движение, а не состояние, странствие, а не убежище. Однако на этом основании было бы не совсем корректно делать вывод, что цивилизация есть некий миф, искусственная конструкция, лишенная какого бы то ни было позитивного содержания и смысла. При всей неопределенности, дифференцированности и внутренней
противоречивости, цивилизация и культура, как справедливо отмечал А. Боузмен, представляют собой понятия, относящиеся к самому образу и стилю жизни народов, цивилизация - это культура в широком смысле слова. Оба понятия включают в себя «ценности, нормы, институты и способы мышления, которым сменяющие друг друга поколения придают первостепенное значение». Действительно, в любом сообществе народов, обозначаемом как цивилизация, можно обнаружить некий комплекс идей, идеалов, ценностей и норм, составляющих в совокупности некую духовную ось, к которой тяготеют, особенно в центре, важнейшие компоненты данного сообщества. Речь, в сущности, идет об основополагающей парадигме или системе мировоззрения данной цивилизации, определяющей параметры самосознания, жизненный уклад, стереотипы поведения людей, всю систему их социальной регуляции. Ключевую роль в большинстве исторических цивилизаций играла религия. В совокупности все эти элементы составляют некую базовую инфраструктуру, способствующую преодолению приверженности местническим, родовым, племенным, этнонациональным и иным партикулярным началам и обеспечивающую универсальность общественных связей.
Представляется, что в данном контексте исторический Кавказ (вынося Предкавказье, с некоторыми оговорками, за скобки) можно рассматривать как некий культурно-цивилизационный круг, состоящий из множества в чем-то взаимосвязанных, а в чем противоречащих, конфликтующих друг с другом субкультур, этнонацио-нальных, конфессиональных, лингвистических, национально-культурных, региональных и иных элементов и пластов, каждый из которых включает множество групп с собственной специфической для нее индивидуальностью. Здесь при общей численности населения не более 30 млн. человек проживают не просто разные этносы и народы, а относящиеся к разным языковым семьям: грузины, горские народы Дагестана, вайнахской и адыгской групп и др. принадлежат к иафетической, или кавказско-иберийской семье; азербайджанцы, кумыки, ногайцы, карачаевцы, балкарцы и др. - к тюркской; осетины, талыши и др. - к иранской ветви индоевропейской семьи; армяне - к индоевропейской; таты - к семито-хамитской и т.д. Народы Кавказа исповедуют большинство существующих в мире религиозных конфессий: грузины - православие, армяне - монофизитскую ветвь христианства, горские народы Да-
гестана и народы вайнахской и адыгской группы - суннизм, азербайджанцы - шиизм, таты - иудаизм, и т.д.
Таким образом, естественно, что установки, ориентации, ценности в отношении тех или иных аспектов жизни, например, у азербайджанца из Баку, грузина из Тбилиси, армянина из Еревана, лезгина из Дербента, могут существенно расходиться, равно как и установки, ориентации, ценности самих представителей каждого из этих народов, проживающих в разных районах. Этим объясняется тот факт, что, как уже говорилось выше, для Кавказа в течение почти всей его истории было характерно наличие весьма сложного и запутанного клубка проблем и противоречий, которые слишком часто становились причиной ожесточенных споров и кровавых конфликтов между населяющими его народами. Тем не менее нельзя сказать, что на Кавказе существует две, три, четыре, множество цивилизаций. Длительный опыт совместного проживания, общая историческая судьба подвергли нивелировке многие различия сугубо цивилизационного характера. На протяжении всей своей истории кавказские народы испытывали разнообразные влияния, но, впитывая их и по-своему перерабатывая, не теряли своей специфики, возможно, даже еще больше ее усиливали. В этом смысле сообщество кавказских народов отличается, скажем, от ближневосточного или центральноазиатского культурно-исторических сообществ. Причем, его следует характеризовать, скорее, как фраг-ментированное и конфликтное, нежели единое и целостное. В отличие от западной христианской или восточной конфуцианской цивилизаций, многообразие и разломы коренятся в самой инфраструктуре кавказского культурно-цивилизационного круга. Этим, по-видимому, определяется преобладание в регионе конфликтных, центробежных, дезинтеграционных, сепаратистских начал над кон-сенсусными, центростремительными, интеграционными началами.
Проанализировав особенности географической среды обитания, системы экономических и политических отношений, религиозных и духовных ценностей, можно утверждать, что ни Кавказ, ни Северный Кавказ никогда не составляли единого целого, поскольку в основном вели обособленный друг от друга образ жизни. В этом вопросе нельзя не согласиться с Н. Чиковани, который пришел к выводу, что «идея достижения единства Кавказа (или хотя бы одной из его частей) существует и, скорее всего, может существовать как идеал, к которому стремятся кавказские народы. Но достаточно даже беглого взгляда на историю, особенно почти десяти послед-
них столетий, чтобы убедиться в беспочвенности рассуждений о наличии такого единства и гармонии интересов... Поэтому представление Кавказа как политической или культурной целостности относится больше к сфере мечты и желания, нежели к исторической или современной реальности».
Кавказ, будучи трансграничным пространством, где веками протекали сложные процессы диффузии культур, обычаев, традиций, ценностей многих народов мира, пограничной зоной между различными мирами, сформировал при этом свойственную только ему уникальность. В течение длительных исторических периодов он выступал в качестве контактной зоны нескольких региональных цивилизаций. Горные хребты послужили этническими и политическими границами. Природно-географическая изоляция, трудности дорожного сообщения препятствовали развитию торговых, хозяйственно-экономических и политических связей между жителями гор, равнин и предгорий. Обособленность общин делала чужим даже жителя соседнего села. При таком образе жизни любые посторонние, будь то культурные, технические или религиозные влияния, с большим трудом приживались в горах Кавказа. Здесь география народов, этносов, конфессий, интересов не совпадает с политической географией, или географией государственных границ. Эта ситуация дополняется несовпадением геополитических интересов южнокавказских государств, которое проявляется, в частности, в том, что они, помимо всего прочего, расколоты в военно-политической сфере: если Армения входит в ОДКБ, то Грузия настойчиво, а Азербайджан несколько завуалированно стремятся в НАТО.
В настоящее время Кавказ характеризуется политической дискретностью, мозаичностью и нестабильностью. Здесь множество реальных и потенциальных этнонациональных, территориальных и конфессиональных противоречий и конфликтов проявляется в наиболее запутанной форме, чреватой далеко идущими непредсказуемыми негативными последствиями для всех стран и народов региона. В сложный узел сплетены весьма острые и трудноразрешимые социально-экономические, национально-территориальные, конфессиональные, геополитические и иные проблемы. Дополнительную лепту в дестабилизацию обстановки в регионе вносит активизация политического ислама, а также радикальных движений, в том числе исповедующих терроризм.
Как представляется, социально-экономические, этнонацио-нальные, культурные, территориальные противоречия между различными кавказскими народами и государствами делают нереальным в обозримой перспективе формирование жизнеспособного экономического и политического пространства в регионе. Сегодня, в сущности, кроме трубопроводов или так называемого «Нового Великого шелкового пути» не прослеживаются какие-либо иные факторы, играющие в пользу интеграционных тенденций. Например, экономики государств Южного Кавказа и северокавказских республик большей частью не дополняют друг друга, а наоборот, конкурируют между собой. В результате, каждая отдельно взятая кавказская страна, если не брать в расчет маршруты транспортировки углеводородов, больше заинтересована в связях с Россией или любым другим государством ближнего и дальнего зарубежья, нежели в сотрудничестве между собой.
Вполне естественно, что этническое, конфессиональное, культурное пространство Кавказа в результате смешения внутренних и внешних миграционных потоков не имеет четких границ. Оно не заканчивается на южной государственной границе Российской Федерации или северной границе южнокавказских государств, а простирается на территорию как Азербайджана и Грузии, так и РФ. В частности, это пространство включает территории, занятые такими этносами, как абхазы, проживающие в Абхазии, осетины -в Южной Осетии, лезгины - в Азербайджане, и т.д. С точки зрения этнического, традиционного, социокультурного, языкового и др. аспектов они могут быть отнесены к Северо-Кавказскому региону, а с точки зрения юридически-правового и политического - входят в состав разных государств. Для Азербайджана этот факт оборачивается наличием узла напряженности в районе северной границы, где в результате распада СССР лезгинский, а отчасти аварский этносы оказались разделенными между Россией и Азербайджаном, для Грузии - конфликтогенных ситуаций в Южной Осетии и Абхазии. Такое положение привело к тому, что на Южном Кавказе, наряду с тремя суверенными и признанными мировым сообществом государствами - Азербайджаном, Арменией и Грузией, де-факто существуют три непризнанных государственных образования - Нагорный Карабах, Абхазия и Южная Осетия. Однако почти все этносы в условиях взаимопроникновения этнических и даже культурных границ вынуждены уживаться вместе. Тем самым они образуют уникальный многонациональный ареал жизнедеятельности, глубо-
ко инкорпорированный в своеобразную географическую нишу. В условиях глобализации, миграций, расширения связей и т.д. имеет место дальнейший рост подвижности и неопределенности границ, отделяющих различные подпростанства друг от друга.
«Мировая экономика и международные отношения», М., 2010, с. 66-74.
Г. Новрузова,
публицист
(Азербайджан)
АЗЕРБАЙДЖАНЦЫ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Территориальное рассеяние народов было характерно для Российской, а затем и Советской империи. Этническая карта России складывалась в результате как присоединения к славянскому ядру империи земель, населенных другими народами, так и последующих миграций представителей разных этнических общностей внутри страны или за ее пределы. Эти миграции привели к существенному перемешиванию этносов и отрыву многих из них от исторических территорий. С образованием Советского Союза каждая из проведенных советских переписей населения, начиная с 1926 г., среди ряда демографических показателей по населению страны приводит общую численность и национальный состав народов, населяющих СССР, и данные о численности титульных народов, живущих вне своих союзных республик. В своих исследованиях мы рассматриваем проблему расселения и демографических показателей азербайджанцев на территории СССР в целом, в РСФСР и ныне в Российской Федерации - в частности.
По итогам первой Всесоюзной переписи населения 1926 г. в РСФСР проживали 27 987 азербайджанцев. Азербайджанцы были зарегистрированы в Дагестанской АССР - 19 408 человек, в Москве - 224, в Московской области - 246, в Ленинграде - 100 человек. Вторая Всесоюзная перепись населения была проведена 6 января 1937 г. Материалы второй «дефектной» Всесоюзной переписи населения 1937 г. тогда не были опубликованы. Подлинники материалов переписи в 1937 г. были опубликованы в № 7 журнала «Социологические исследования» в 1990 г. Необходимо отметить, что в перечне народностей для разработки материалов Всесоюзной переписи 1937 г. азербайджанцы, так же, как и при переписи
