CC BY
23
А.И. Саввинов
Б01: 10.25693/Ю1 2218-1644.2018.02.23.003 УДК 391(571.56)
Этнографические материалы А. А. Саввина: одежда и украшения
Изучение традиционной одежды и украшений как уникального этнокультурного наследия народа саха в настоящее время остается одной из актуальных задач современной науки. Как известно, в архивных материалах А. А. Саввина содержится немало ценных записей по традиционной одежде и украшениям якутов, которые были собраны им во время этнографических исследований в 1930-1940-е гг. в ряде центральных, вилюйских и северных районах Якутии. В статье рассматриваются полевые материалы собирателя по изучению архаичных видов якутской одежды и украшений, их территориальных вариантов и традиционных названий. Исследователем впервые были затронуты вопросы происхождения и сравнительного изучения якутской одежды, а также ее религиозно-обрядовых функций. Как собиратель и исследователь, А. А. Саввин внес огромный вклад в дальнейшее научное изучение традиций якутской одежды и украшений, в формирование музейных этнографических коллекций.
Ключевые слова: этнография саха, традиционная одежда, украшения, полевые записи, архивные материалы, музейные коллекции, лексика, термины, обработка материалов, обычаи, обряды.
Чурапчинская земля издавна славится как особый оазис самобытных этнокультурных традиций. Сегодня она по праву считается центром современного возрождения якутских художественных ремесел: ювелирного искусства, шитья берестяной утвари, изготовления циновок из конского волоса, гончарного производства.
Замечательный этнограф, ученый-краевед, музейный собиратель, уроженец Чурапчинского улуса, А. А. Саввин принадлежал к тому поколению представителей якутской интеллигенции начала советской эпохи, которые были одержимы желанием изучать историю и культуру своего народа, считая это своим непреложным долгом. Благодаря самообразованию, он овладел огромными познаниями в области фольклора, этнографии, истории и археологии, свидетельством чему служат собранные им материалы, ко -торые характеризуют его как разностороннего исследователя, патриота и яркую личность. Уни -кальные полевые материалы, неопубликованные рукописи Саввина, отличающиеся особой научной ценностью, - результат его многолетнего подвижнического труда, по праву считаются золотым фондом в изучении историко-культурного наследия народов Якутии.
Как известно, 1930-1940-е гг. характеризуются как активный период развития науки в ре© А. И. Саввинов, 2018
спублике. Открытие Института языка и культуры при СНК ЯАССР, создание академической научной базы способствовали дальнейшему изучению духовной культуры народов Якутии. Сбор материалов по изучению одежды и украшений, в которых сохранились древние пласты культуры народа саха, в то время, безусловно, был продиктован общей задачей изучения якутской старины для дальнейшего комплексного научного исследования проблем древней истории ленских скотоводов. Именно эти годы ха-рактеризируются началом изучения якутской одежды, и прежде всего это было связано с именами местных исследователей Е.Д. Стрелова, М.И. Ковинина, М.М. Носова, С.И. Боло, И. Д. Новгородова. К ним, безусловно, относится и Андрей Андреевич Саввин.
Прикасаясь к научному наследию А.А. Саввина - богатейшему архивному материалу по фольклору и этнографии якутов, вновь и вновь открываешь для себя новое, ранее неизвестное. В этом, видимо, заключается особая ценность его полевого материала, разнообразного по тематике, территориально охватывающего различные группы вилюйских, северных и центральных районов Якутии. Изучая эти материалы, всегда поражаешься огромному труду, проделанному собирателем, его неимоверному та-
ланту как исследователя. К научному наследию А. А. Саввина всегда имеется огромный интерес, об этом говорит и то, что сегодня нет современных работ по якутскому фольклору и этнографии, где не было бы ссылок на его полевые материалы. Именно они позволяют сегодня реконструировать традиции старинной якутской одежды. С его именем в целом связано и ее современное возрождение. Как известно, в настоящее время издана лишь небольшая часть трудов исследователя; основной массив архивного материала, состоящий из множества полевых записей и дневников, остается еще не обработанным. Предстоит огромная работа не только по их изучению и публикации, но и, самое главное, их архивации, реставрации обветшавших документов, обеспечению соответствующих условий для их хранения, переводу на электронные носители и т.д.
Следует отметить, что в последнее время тема изучения якутского традиционного костюма становится весьма разноплановым объектом для широкого круга научных дисциплин. Особая роль при этом отводится исследованиям якутских археологов. Публикации материалов раннеякутских раскопок последних лет дают новые сведения, раскрывающие малоизвестные страницы древних традиций якутского костюма [Кирьянов, 2017; Бравина, Дьяконов, Петров и др., 2017]. В частности, сохранившиеся в средневековых погребальных комплексах металлические украшения представляют собой уникальный источник для изучения ранней культуры ленских скотоводов.
В данной статье попытаемся сделать лишь небольшой обзор основных его материалов, запечатлевших традиционную одежду и украшения. В архиве А. А. Саввина их сравнительно немного, но по своему содержанию и научной значимости они имеют исключительную ценность. В двух рукописных фондах исследователя [Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 12; Ф. 5. Оп. 3] среди материалов по изучению традиции якутской одежды и украшений значатся более 10 единиц хранения. Среди них отдельно можно отметить материалы: «Одежда и украшения» (35 л.), «Саха уустара» (27 л.), «Верования якутов. Фетишизм. Ымыы» (95 л.), «Магия. Ап» (56 л.), «Материалы по истории и этнографии якутов» (115 л.), «Различные этно-
графические материалы» и др. Кроме того много отрывочных записей вкраплено в разных делах, содержащих материалы по верованию, свадебным и погребальным обрядам. Большинство документов, хранящихся в фондах, в основном представляют собой экспедиционные материалы в виде полевых записей, дневников, кратких отчетов, отрывочных заметок, собранных во время двух фольклорных экспедиций: Вилюй-ской (1938 г.) и Северной (1939-1940 гг.).
В ходе полевых исследований, несмотря на фольклорную направленность экспедиций, А. А. Саввин особое значение придавал и этнографической работе, и музейно-собиратель-ской деятельности. В своем экспедиционном отчете он пишет: «Воспользовавшись случаем посещения ряда мест, весьма отдаленных и глухих уголков Вилюйского района, где, наряду с пережитками старого быта, обычаев и нравов, сохранились также одежда, украшения, оружие и предметы религиозного культа минувших эпох, я собирал для Якутского областного музея экспонаты этнографического характера, представляющие значительный научный интерес» [Там же. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 270. Л. 5]. Им было собрано 63 единицы предметов, которые были сданы в этнографический отдел данного музея.
Как известно, экспедиционные материалы А.А. Саввина были собраны в группе районов, расположенных не только в разных географических поясах, но и на разных этнических территориях: вилюйской и заполярной. Районы эти для полевых исследований, видимо, были выбраны неслучайно, поскольку вилюйские якуты, как и жители северных районов, в отличие от населения центральной части Якутии, до 1930-х гг. оставались в этнографическом плане в числе наименее исследованных групп. Полевые экспедиции ставили, прежде всего, задачу комплексного изучения локальных особенностей духовной культуры вилюйских и северных групп якутов-скотоводов. Благодаря этим длительным экспедициям и, прежде всего, энтузиазму собирателя, впервые удалось обследовать и собрать огромный материал для изучения духовного наследия коренного населения бассейнов Вилюя, Верхоянья, Абыя и Аллаихи. Методика полевых исследований была построена, прежде всего, на использовании ретроспектив-
ного подхода к изучению малоисследованных артефактов как особых информативных источников. Изучая материалы по традиционной одежде, свое внимание он обращает на ее семантику, пытаясь раскрыть связь одежды с обрядовой и религиозной практикой, тем самым рассматривая ее особенность в качестве универсального текста культуры.
Пожалуй, главной достопримечательностью полевых материалов А. А. Саввина является целенаправленное обращение к истокам культурных традиций, что, безусловно, делает их особенно ценными и уникальными. Следует отметить, что ретроспективный подход к сбору материалов был одной из ключевых задач собирательской программы экспедиции. Это также было мотивировано его исследовательскими интересами к этнографическим объектам как памятникам культуры. И поэтому неслучайно описания архаичных видов старинной одежды и украшений занимают особое место в отчетах о собранных им материалах.
Как известно, большинство материалов было собрано в ряде вилюйских и северных групп районов, где в силу их удаленности и обособленного расположения в быту и образе жизни отмечалась наибольшая сохранность старинных черт. Во время своих экспедиций ему удается получить немало сведений о почти забытых в то время традиционных видах одежды и их названиях. Об этом он пишет в своем кратком отчете экспедиции: «Материалы эти собраны в Сун-тарском и Вилюйском районах и являются, главным образом, описанием отдельных видов старинной якутской одежды и украшений, ныне вышедших из употребления. Описания сделаны со слов стариков - лучших знатоков старины вообще и якутской одежды в частности» [Там же. Ед. хр. 270. Л. 5]. Следует отметить, что в 1930-е гг. традиционный уклад сельского населения оставался еще не тронутым, особенно в периферийных районах, где во многом сохранялся привычный образ жизни. Об этом Саввин пишет так: «... в глухих уголках Ма-стаха и Сунтара, пожалуй, как нигде в Якутии, сохранились остатки предметов, отражающих в себе материальную культуру якутов прошедших веков, как-то: старинная одежда, украшения, оружие, сбруи, уцелевшие отчасти, как семейная реликвия. Своевременный, широко
поставленный сбор этих ценнейших экспонатов, отличающихся своей художественной отделкой, в случае успеха в будущем принес бы бесспорно большую пользу исследователям материальной культуры якутов вообще, вилюй-ских в частности, а также в смысле обогащения нашего Областного музея этнографическими коллекциями» [Там же].
В материалах А.А. Саввина впервые получили наиболее подробные описания такие архаичные виды меховой одежды, как такалайдаах сон, кунустаах сон, муостаах бэргэкэ, дьабака, куйуhун, намыаска, сэкийэ сымна§а, нээлби, ньылака бэргэhэ и др. Особый интерес представляют записи о головных уборах с перьями и «рожками», которые, по сведениям информантов, считались наиболее архаичными. Они были отмечены во многих обследованных группах якутов: сунтарских, нюрбинских, чурапчин-ских, верхоянских. По рассказам информантов о женских шапках нуо^айдаах бэргэhэ, их украшением служили длинные хвостовые перья журавля или утки селезня [Там же. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 18]. К этим видам женских шапок типологически очень близок головной убор куйуhун. В вилюйских материалах А.А. Саввина имеется редкое описание этого вида женского головного убора, записанное в Хангаласском наслеге Сун-тарского района от информатора Гаврила Ефимова. Шапка имела куполообразную форму, с высоким вышитым верхом, спереди была металлическая бляха, сзади и по бокам свисала система длинных ажурных пластинок [Там же. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 97. Л. 9]. Возможно, данный вид женской шапки также имел султан из перьев. Другим, не менее архаичным, видом головных уборов была рогатая шапка «муостаах бэргэкэ», в отличие от шапки с перьями, по рассказам информантов, подобные виды головных уборов бытовали почти до недавнего времени. Сведения о рогатых шапках также были зафиксированы как у вилюйских, так и у верхоянских и колымских якутов. Как видно из материалов, собиратель проявлял особый интерес к этим старинным видам головных уборов. Большинство опрошенных сообщали, что хорошо помнили рассказы стариков о них, некоторые даже видели их в детстве, в отдельных местах они бытовали вплоть до конца второй половины Х1Х в. [Там же. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 38. Л. 68; Ед. хр.
39]. По данным археологических раскопок, «шуостаах-нуо^айдаах бэргэИэ», т.е. шапки с рожками и султанами, были характерны для ХУП-ХУШ вв. и обнаружены в старинных якутских погребениях, датированных этим периодом. А.А. Саввин приводит материалы дохристианского захоронения родоначальника Морукского наслега Аба Уос Дьор^о, жившего в первой половине XVIII в. [Там же. Ед. хр. 18. Л. 32]. Подобные головные уборы также упоминаются в материалах Сэсэн Боло [1994, с. 86-94]. Артефакты древнеякутских захоронений из раскопок Якутского краеведческого музея 1930-х гг. были в свое время описаны М.М. Носовым [Носов, 1955, с. 104-105].
Весьма ценна запись о свадебном покрывале лица невесты из меха - акнах. Невесты из состоятельного рода носили покрывало из соболиных шкур, менее богатые - из бобра, а простые покрывала были из беличьих шкур, медвежьего меха или оленьих шкур. Покрывало имело узкие отверстия для глаз, края которых вышивали бисером, понизу покрывало украшалось металлическими подвесками [РФ А ЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 97. Л. 17]. В целом эти ценные записи, собранные во время вилюйской экспедиции, во многом расширили сведения и обогатили представления о старинных типах головных уборов, широко бытовавших в прошлом у различных территориальных групп якутов.
Особый интерес заслуживают материалы, касающиеся своеобразных деталей северной одежды, - различных теплозащитных приспособлений для лица от холода в виде меховых полумасок: сэкийэ съшна^а, намыаска, туматы-кы, которые представляют собой специальные детали, защищающие лоб, щеки, нос, подбородок. Незаменимыми защитными приспособлениями в зимнее время служили также шоойто-рук (меховой ошейник) и нээлби (наплечник), предназначенные для защиты от холода шеи и плеч. В материалах имеется подробное описание сложной технологии изготовления мехового ошейника, собранного из множества беличьих хвостов. Судя по материалам А. А. Саввина, эти детали, как важные дополнения зимней одежды, в прошлом имели широкое распростране-
ние, они были зафиксированы как у вилюйских, так и северных групп якутов.
Во время данной экспедиции А. А. Саввину удалось собрать не менее интересный материал о таких малоизвестных видах старинной якутской одежды, как такалай* или такалайдаах сон, которая также широко бытовала в прошлом. Записи об этом архаичном виде одежды были сделаны как в Сунтарском районе, так и в Верхоянье. По рассказам сунтарского информатора, нарядная безрукавная одежда така-лайдаах сон, сшитая из сукна, на спинке имела вертикально расположенную вышитую бисером полосу в виде «елочки», задний вырез, края подола и бортов были опушены мехом бобра, вдоль опушек пришивались полоски из металлических бляшек в четыре пальца шириной. Кроме того спереди и сзади было сплошь пришито множество мелких подвесок в виде миниатюрных металлических подвесок, по форме напоминающих огниво и игольницы [Там же. Л. 9-10]. Верхоянский вариант этой женской одежды был сшит из продымленой ровдуги, длина чуть ниже колен. Сзади также имелся характерный вырез, по краям подола шла широкая полоса из черной коровьей кожи. Полы соединялись ровдужными ремешками [ Там же. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 38. Л. 82].
О другой интересной разновидности женской нарядной одежды кэдьигэ такалай было записано в Абые. Она была также без рукавов, но, по описаниям, не распашной, длиной до колен. Одежда была сплошь покрыта вышивкой с характерными видами орнамента. Она считалась свадебной одеждой невесты. Там же от жительницы Майорского наслега было записано другое описание кэдьигэ такалай. Крой также напоминает глухую рубаху, не имеет подкладки. Рукава были также короткие, края подола, рукавов имели меховую окантовку из шкур рыси, шириной примерно в два пальца. Края меховых опушек обрамлялись полосками красного сукна такой же ширины, с двух ее сторон имеются узкие полоски, вышитые белым оленьим волосом. Параллельно к этим полоскам был пришит ряд мелких ажурных бляшек. По низу одежда также украшалась металлическими подвесками.
"Такалай - архаичный тип женской верхней одежды, судя по всему название он получил от характерного елочного орнамента с тем же названием, используемого для декора данного вида одежды. - А. С.
Спинка и полы сплошь были покрыты вышивкой шелковыми нитками. По центру спинки был расположен орнамент в виде елочного узора - такалай ойуу. Одежда считалась свадебным нарядом невесты и имела обрядовое значение, носить ее на церковные праздники было не принято, одевали её только на Ысыах [Там же. Ед. хр. 41].
Колымский вариант такалайдаах сакыйах, по рассказам Дмитрия Слепцова (63 г.), был сшит из темных и светлых жеребячьих шкур. Рукава также короткие, чуть ниже локтей, длина её едва доходила до щиколоток. Спинка сверху до низу была декорирована мелкими полосками в виде такалая. Передние полки также имели декор из орнаментированных полосок. Низ подола и края рукавов были окаймлены темной шкурой. Боковые части одежды были сшиты из белых шкур. Ворот обшит росомашьим мехом, по краям заднего выреза и передних полок пришиты медные подвески [Там же. Ед. хр. 43].
У абыйских якутов была распространена шуба, называемая кулун сакыйах, сшитая из комбинированных жеребячьих шкур белого и черного цвета. Сзади шубы имелся характерный вырез. Особое значение уделялось оформлению спинки одежды. Сочетая темные и светлые шкуры, получали какие-либо несложные рисунки, иногда на спинке делали вставку из темной конской шкуры с гривой [Там же. Ед. хр. 39, 41, 43]. Собранный здесь материал хорошо характеризует особенности и разнообразие северной меховой одежды из волчьих, тарбага-ньих и рысьих шкур, последние служили материалом для свадебных шуб богатых невест. Характерным материалом для северных якутов была кобылья и жеребячья шкура, при этом сохранялись особенности традиционного кроя. Описывая эти виды верхней одежды, А. А. Саввин отмечает, что в них особое значение придавалось оформлению спинки одежды. Увиденные им зимние шубы на спинке имели характерные меховые вставки. Поэтому, как нам кажется, следует обратить внимание на эту особенность старинного кроя женской одежды. Вполне возможно, что это были некие отголоски древних традиций изготовления старинных образцов меховых шуб, крой спинки которых нередко имел контуры орнитоморфных изображений, очевидно, связанных с культами почитаемых
зверей и птиц. Как видно из материалов, эти интересные факты, вероятно, связаны с некогда бытовавшими женскими шубами, так называемыми «хотойдоох сон».
Например, Р. К. Маак подобного рода старинную женскую шубу так описывал: «На спине шубы, около лопаток, всегда вышиваются серповидные вставки из меха речного бобра или выдры» [Маак, 1994, с. 233]. При этом нет даже речи об их назначении и названиях, связанных с изображением каких-либо птиц. В.Л. Серошев-ский упоминает увиденную на севере тарбага-нью шубу, к спине которой был пришит узор, «напоминающий орла с распущенными крыльями» [Серошевский, 1993, с. 321]. У М.М. Носова встречается название «кыыл ымыылаах сон» [Носов, 1955, с. 97]. Сэсэн Боло лишь один раз вскользь упоминает название «хотойдоох са§ынньах» [Боло, 1994, с. 94]. В материалах А. А. Саввина не встречается подобного названия. В целом, вполне возможно, что подобные вставки могли быть неким изображением тотемных птиц, но в источниках нам не встретилось об этом более убедительных сведений. Но то, что меховые вставки в виде орнитоморфных фигур на женской одежде некогда имели магическое значение и выполняли оберегающую функцию, не вызывает сомнения.
Что касается названия «хотойдоох сон» (досл. '«шуба с орлом»1), то судя по всему, оно позднего происхождения. Поскольку у якутов в прошлом орел считался одной из особо почитаемых птиц и культ тотемных птиц был весьма распространенным явлением, то из суеверных соображений они не могли не только их называть своими именами, но и использовать их изображения каким-либо образом. У А.А. Саввина имеется целый цикл рассказов информантов об обычаях «избегания», связанных с почитаемыми птицами. Например, якуты кангаласского рода, считавшие орла своим прародителем, называли его не иначе, как «тойон кыыл», «тойон айыы» (досл. «зверь-господин, господин-бог»), нахаринские, едюгейские лебедя именовали «YPYK кетер» или «тeйYKY» и т.д. [Ионов, 1913, с. 1; СЯЯ, т. 3, стб. 3530; РФ А ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 69. Л. 69, 79]. На женщин налагалось особое табу, связанное с почитаемыми птицами. Увидев пролетающих птиц над ними, женщины должны были непременно
надеть шапки [РФ А ЯНЦ СО РАН. Ф. 4, 12. Ед.
хр. 7]. К духу орла - родовому тотему, обращались бездетные женщины с просьбой одарить их детьми [Там же. Ед. хр. 69. Л. 76]. При встрече с родовыми птицами мужчины должны были упасть на землю, закрыв лицо руками, а женщины обязаны были надеть безрукавку такалай [Попов, 1949, с. 281]. Поэтому нам кажется, что использование табуированного названия почитаемой птицы-покровителя для женской одежды в прошлом вряд ли практиковалось, вопрос, возможно, требует дополнительного изучения.
Безусловно, эти материалы дают очень ценную информацию о бытовании тех или иных характерных видов старинной одежды для выявления их территориальных различий, общих и особенных черт у разных локальных групп якутов. Также эти данные, показывающие ареал распространения традиционных комплексов одежды, могут послужить сравнительным материалом для изучения вопросов происхождения и формирования этнолокальных различий у отдельных субэтнических групп.
Пожалуй, одной из примечательных особенностей полевых материалов А. А. Саввина является то, что при описании того или иного старинного вида одежды дается немало разных сведений, затрагивающих ее обрядовые функции и религиозную семантику. Например, весьма интересны записи о так называемых оберегах-украшениях «саИъгл тушса» (досл. «лисья мордочка»). Эти универсальные обереги были необходимым атрибутом как женского, так и мужского костюма. Охотники не выбрасывали носы убитых лисиц, связку вырезанных лисьих мордочек они носили во время промысла. Считалось, что именно в носу зверька находится дух байаная [РФ А ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 66-69. Л. 54]. Этот почитаемый оберег также носили женщины, украсив его бисером, цветными нитками и бляшками, он служил дополнением к набедренным подвескам. Некоторые пришивали его внутри головного убора [Там же. Л. 82].
Охотники также почитали шкурку летучей мыши, называли ее аптаах YPYшэччи ^досл. «волшебная бабочка»). Считая, что она приносит удачу в промысле, пришивали шкурку под воротник, и при этом говорили: «Пусть полезна будет для промысла». Использовали ее также
при различных магических обрядах, ворожбе с целью привлечения удачи, например, картежники, пришивали ее внутрь рукава одежды [Там же. Ед. хр. 29. Л. 115; Ед. хр. 66. Л. 7; Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 97. Л. 15]. Считались особым оберегом огниво и кресало, их миниатюрные образцы женщины носили на поясе или пришивали к полам шубы. Их также пришивали к спинке детской одежды, чтобы ребенок не страдал болезнью спины [Там же. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 97]. Важным дополнением набора женских набедренных подвесок считалось миниатюрное изображение верховой лошади из серебряной пластины, фигурка имела имитированные седло и уздцы. Судя по всему, эта был своего рода талисман невестки, символизирующий богатство и знатность ее рода. Его могли носить и на поясе.
По словам А.А. Саввина, женские металлические украшения выступали как универсальные обереги, которые обладали особой знаково-стью. Их использовали в различных бытовых обрядах и обычаях, где женские украшения, как главные атрибуты, играли ключевые роли. Чтобы умилостивить богиню деторождения АйъгъЛыт, привешивали серебряные серьги к заячьей шкурке, олицетворяющей ее образ во время родов. Серебряный кружок от женской шапки туоhахта и христианский крест относились к оберегам-ымыы. Металлическую бляху использовали и в качестве детского оберега, повесив ее над колыбелью, полагая, что ее блеск отпугивает злых духов [Там же. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 66. Л. 4].
В прошлом у якутов широко бытовал обычай пришивать на одежду маленького ребенка металлические пластинки, бубенчики. Один из таких амулетов дьайаа пришивали на спинку детской одежды. Медная бляха по краям имела три отверстия, в середине - изображение льва. Подобные бляхи дети обычно носили с того возраста, когда они могли сидеть, и до семи лет, затем украшение снимали. Их назначение - предохранять детей от болезни спины. Иногда бляху заменяли другой металлической пластиной, называемой киис тилэ§э («соболья лапка») [Там же. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 6а. Л. 14].
В материалах дела «Одежда и украшения» значительное место занимают описания старинных видов якутских украшений. Эти записи датированы 1937-1941 гг., судя по всему сюда
вошли также материалы вилюйской и северной экспедиций. Наряду с подробными описаниями традиционных комплектов головных, наспин-но-нагрудных, набедренных, наручных украшений, здесь приводятся не менее интересные их названия, многие из которых в то время были почти забыты. Материалы также содержат описания таких аксессуаров, которые дополняли женский комплект украшений: шейный ободок хабар^а симэ§э, подвески-гривны кылдьыы бы-ата, защелка для волос ас куустарар. Внимание заслуживает декорирование женского традиционного платья различными элементами: вышитый нагрудник уолук симэ§э, брошь-фибула тиил/туорум тимэх, наплечные вставки CYYPэрэ, манжеты бэлэнньик симэ§э из вышитых шелковых деталей, отделанные металлическими бляшками и бисером [Там же. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 18. Л. 2-5].
Эти материалы, прежде всего, ценны тем, что они содержат малоизвестные сведения о роли и месте тех или иных украшений в обрядовой практике, их ритуально-магических свойствах и значениях. Весьма уникальны материалы об украшениях, которые имели сугубо религиозно-магическое назначение, таких, как амулеты и обереги. Например, детский оберег дьай-аа, подвески-амулеты: саЬыл тумса, YYC тилэ§э, кeмYC ат, кeмYC хатат, налобная металлическая бляха туоhахта, подвески натазников невесты кыабака симэ§э, нагрудный крест CYрэх, которые А. А. Саввин относил к категории особых оберегов - «ымыы». Во многих традиционных названиях украшений собирателем отмечены некоторые территориальные различия. Например, названия разновидностей женских серег, по материалам вилюйской экспедиции, несколько отличаются от записанных другими исследователями, в частности Э.К. Пекарским, П. В. Слепцовым.
В полевых материалах имеются редкие описания технологий местного ювелирного производства (кeмYhY кутуу (литье), тардыы (расковка), ойуулуу (орнаментация), кыЬыл, хара со-лотуу (золочение, чернение)), названия инструментов и др. Немало сведений в них об охсуу симэх - нашивных штампованных бляшках различной конфигурации, которые служили важным приемом декорирования деталей верхней одежды, головного убора и обуви. А. А. Саввин
дает подробные их описания, приводит рисунки и более 10 традиционных названий. Эти названия, впервые встречающиеся в материалах П. В. Слепцова, имеют довольно интересную семантику, технология их изготовления, художественные особенности бляшек носят весьма архаичный и устойчивый характер.
В 1939 г. после работы на Вилюе А.А. Саввин в составе Северной экспедиции Института совершает не менее длительную восьмимесячную поездку по трем северным районам республики. Северная экспедиция занимает особое место в собирательской деятельности исследователя. На Севере, как и в вилюйских районах, собирается материал и по традиционной одежде. В Верхоянье, Абые и Аллаихе его внимание, несомненно, привлекает яркое своеобразие местной культуры, хранящей в себе столь неповторимое богатство северных традиций, а также характерная особенность старинной одежды северных якутов, ее ритуальное и обрядовое значение. Здесь он, как уже опытный полевик, целенаправленно собирает сравнительный материал. Описывает образцы местной одежды, делает их зарисовки, записывает интереснейшие рассказы местных жителей, связанные с происхождением и бытованием тех или иных характерных видов одежды северян. В записях экспедиции немало интересных сюжетов легенд и преданий об особенностях местной одежды, которые в какой-то степени раскрывают этноге-нетическое происхождение северных якутов. Например, рассказ, записанный в Верхоянском районе, где говорится, что будто бы одна девушка из рода Байды однажды столкнулась с духом оспы. Дух оспы на бляшке девушки сделала метку-письмо, сказав при этом: «И впредь не буду трогать потомков твоего рода, узнавая их по этому письму». Девушка после этого вышла замуж и уехала в другой улус, там образовался род Байды. С тех пор женщины этого рода во время вспышки эпидемии оспы на шапки пришивали бляшки туоhахта, чтобы болезнь по этому знаку узнавала их и не трогала. Таким образом, чтобы уберечься от оспы, байдинки и другие женщины из соседних местностей стали пришивать в своим шапкам бляшки туоhахта либо серебряную пуговку [Саввинов, 2001, с. 111]. Там же в Суордахском наслеге был записан другой сюжет легенды о рогатой шапке. Соглас-
но этой легенде, в старину, еще до крещения, предок рода Тумат наткнулся на оспу. Оспа просит его «переправить» наледь, т.к. она там обморозила ноги. Путник говорит ей, что переправит в том случае, если она не будет трогать людей его рода. Оспа соглашается и предупреждает, что, когда она будет у них, пусть его родовичи надевают шапку с рожками из беличьих ушек, так она будет узнавать их и не будет насылать на них болезнь. На этом и договорились. С тех пор, говорят, туматцы, с целью уберечься от оспы, стали носить шапку с рожками [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 466].
Рассматривая общие и особенные черты традиционной одежды северных якутов, он обнаруживает здесь бытование в прошлом немало своеобразной архаики: головных уборов с султаном, рогатых шапок, старинной ровдужной одежды, женских шуб такалай из конской шкуры и др. Носили меховые шапки из шкур головы рыси или волка с торчащими звериными ушами, глазные прорези декорировались вставками из черных, иногда красных тканей. Женщины носили сарыы такалай - летнюю одежду из ровдуги, которая по краям бортов, подола и заднего выреза имела широкую окантовку из темных коровьих шкур. Борта соединялись ровдужны-ми вязками. Шубы, сшитые из белых жеребячьих шкур, имели окантовку из темных шкур. На спинке из темных шкур делали бахрому. На тарбаганьей шубе также делали бахрому из шкур росомахи. Женская свадебная шуба из рысьих шкур имела на спине вставку из росомашьих шкур.
В полевых записях Северной экспедиции содержатся также сведения о бытовавшем в старину у местных якутов обрядовом головном уборе (са^ах бэргэhэ), надеваемом будто бы для обряда насылания проклятия в отместку за причиненное зло. Со слов информатора, шапка была небольшой, округлой, наподобие усеченной полусферы, покрытой сверху мехом, на тонкой подкладке, имела характерное отверстие на макушке [Там же. Ед. хр. 41].
В материалах А.А. Саввина имеются и другие записи, относящиеся к северным народам. Например, по рассказам одного из чурапчин-ских информаторов, жившего в свое время на Анабаре, там мужчины-долганы носили серьги. В основном носили по одной, а более состоя-
тельные по две серьги. Например, у местного богача Болдьумаара были две золотые серьги. Кроме того, местные пожилые мужчины заплетали волосы в косы. Анабарские якуты также носили снежные очки из серебряной пластины с узкими щелями, предохраняющими глаза от снежной слепоты, они их называли «калаччы-шаан» [Там же. Ф. 4. Оп. 12. Ед. хр. 48].
Как видно из материалов, А.А. Саввин придавал огромное значение изучению материальной культуры, понимая, что все эти полевые материалы могут послужить важным подспорьем при разработке главного вопроса - изучения неразгаданных тайн истории происхождения народа саха. Его прекрасное владение сибирским материалом по археологии и этнографии давало ему возможность все больше убеждаться в том, что якутские истоки имеют глубокую связь со степными культурами Южной Сибири и Центральной Азии. В его записных тетрадях можно найти немало выписок из трудов известных авторов, также и собственных заметок по сравнительному изучению данного вопроса в южносибирских материалах. Ему удавалось находить немало близких параллелей якутской одежды с традициями костюма сибирских тюрков.
Он живо интересуется якутской орнаментикой, приводит названия традиционных мотивов. Находит весьма близкие их сходства в южносибирских материалах, в частности, им впервые была отмечена общность характерных черт якутских мотивов и орнаментики изделий из погребений Пазырыкских курганов. Например, орнаменты, расположенные рядами по горизонтали в виде ромбов, встречающиеся на чоронах, чашах - кытах и чепраках. Он отмечает, что весьма схожий орнамент наблюдается на глиняных горшках карасукского времени Алтая. Также лировидный орнамент «ке^ер ойуу», наиболее распространенный на Лено-Алданском междуречье и встречаемый в украшении чепраков, верхушки женской шапки чопчуур и т.д. Приблизительно такой же мотив, как он пишет, присутствует в орнаментации предметов хакасских чаатас - древних каменных захоронений в Южной Сибири. Таким образом, еще в свое время ему на основе новых данных сибирской археологии удалось обнаружить южные элементы в орнаментике якутов [Там же. Ед. хр. 1].
Изучая материалы о золотых изделиях Пазы-рыкских курганов Алтая, А. А. Саввин делает весьма любопытное замечание, что будто бы они изготовлены из белого золота. Он пишет, что «якутские старинные серебряные украшения: шейные гривны, покрышки седельных лук, серьги, бляхи поясов, уздечек, подвески нагрудные... и пр., вероятно, были некогда сделаны из алтайского белого золота и имеют южное, центрально-азиатское происхождение» [Там же. Ед. хр. 28. Л. 5].
При изучении сравнительных материалов по южносибирским народам его внимание особенно привлекала культура киргизов и сойотов*, в которой он находит наиболее близкие якутские аналогии. Например, интересен языковой материал из области бытовой терминологии: сон - тон, бъЛах - бычак, огниво - от-тык, курительная трубка - ганза, игольник -инелик, головной убор «баштанга» и др. Бытующее у вилюйских якутов слово ербех «материя, ткань» имеет киргизский аналог орбох «материя, тканая из верблюжьей шерсти» [Там же. Ед. хр. 29. Л. 42]. В тувинских материалах А.А. Саввин находит и другие схожие слова. В частности, он впервые обратил на упоминавшееся у Ф. Кона название «баштанга» - женской свадебной матерчатой накидки, сравнив его с весьма созвучным якутским бастыка -также названием женского головного убора [Саввинов, 2001, с. 44]. Он приводит и другое тувинское название тумалай - своеобразной свадебной фаты, которая, кроме головы и плеч, закрывала часть лица невесты. Также он указывает общее между меховым покрывалом лица якутских женщин амнах/акнах и среднеазиатской паранджой, точнее, чачван - сеткой из черного конского волоса, закрывающей лицо. Само якутское название сближает с широко известным у тюрков-турок словом «амни-ак» [Там же. Ед. хр. 53].
Работая над музейными предметами, свое внимание он обращает на графические рисунки металлических изделий: луков седел, серебряной утвари, пластин наборных поясов. В свое время им были обнаружены своеобразные
знаки на серебряной пластинке старинной конской узды из Ботурусского улуса, хранящейся в Чурапчинском музее, которые, по его предположению, представляют буквы орхоно-енисей-ского рунического письма [Там же. Ед. хр. 10. Л. 44-45]. В фондах музея нам без труда удалось найти эту деталь конской упряжи, хотя сотрудники о наличии на ней этой загадочной надписи не знали, и предмет, видимо, еще не попадал в поле зрения специалистов. Старинная кожаная уздечка с роскошно обложенными орнаментированными серебряными пластинами имеет хорошую сохранность. Судя по всему, предмет был изготовлен в 1880 г., поскольку эта дата, наряду с монограммой «СПК», изображена на одной из пластин. Экспонат в коллекции музея числится с 1928 г. под инвентарным номером КП.522/1-3. На одной незаметной пластине находим ту самую надпись, действительно весьма напоминающую руноподобное письмо. Надеемся, что эта малоизвестная старинная надпись привлечет интерес специалистов.
В фондах Чурапчинского краеведческого музея коллекция традиционной одежды и украшений представлена достаточно богато. Как известно, при А.А. Саввине музей получил самостоятельный статус, и он был его первым директором. Еще до назначения на эту должность А. А. Саввин живо интересовался музейным делом. В районной газете «Сана олох» он часто выступал со статьями и заметками о значении памятников старины, о необходимости создания музея, собирательской деятельности и хранении коллекций. За столь короткий период своей работы в музее он сумел многое сделать, прежде всего, была налажена собирательская деятельность. Благодаря его стараниям, в музее собрана хорошая этнографическая коллекция. Об этом направлении деятельности музея А.А. Саввин писал так: «... при составлении плана сбора учтены специфические условия местного района. В прошлом веке (XIX в.) здесь в значительной степени были развиты различные виды ремесла. Производство изделий из железа, меди, серебра, золота, дерева кости имело довольно широкий размах. Ювелирное ис-
* Сойоты - потомки саянских самодийцев, впоследствии подвергшиеся тюркизации со стороны тувинцев-урянхайцев, позже перешедшие на бурятский язык. В настоящее время - коренное население Окинского района Республики Бурятия.
Коллекция якутских наборных поясов второй пол. XIX - нач. ХХ в.
кусство, керамика, одежда, расшитая серебром и бисером, церковная живопись, представленные работами самих якутских художников-иконописцев, находились на высоком уровне развития...» [Архив ЧМИиЭ, б/н].
Как видно из архивных материалов, с самого начала формирования этнографических коллекций особое внимание было уделено предметам традиционной одежды и украшений [Чурапчин-ский улус..., 2005, с. 354]. Работа по сбору музейных предметов впервые была поставлена на научную основу, каждое новое поступление тщательно документировалось, записывались не только имена дарителей экспонатов и дата их приобретения, но и, по мере возможности, легенда о каждом из предметов. В сохранившихся старых инвентарных книгах музея немало записей, составленных А.А. Саввиным как собирателем. Среди новых поступлений старинная одежда и украшения, переданные в дар музею местными жителями, составляли особую кол -лекцию. Фонды музея пополнились уникальными изделиями старых мастеров ювелирного дела. Благодаря данному собранию музею удалось восстановить немало забытых имен мастеров-серебряников прошлого. Одним из первых крупных поступлений старинных украшений является серебряный мужской пояс харах кешYC кур работы яркого представителя ботурусских мастеров И.П. Захарова, датированный 1854 г. На кованых пластинах пояса имеется надпись
Эвенский женский кафтан. Ровдуга, мех, ткань, бисерная вышивка. Инв. № ЧКМ 331/То -29. Фото автора
«Иван Захаровъ зделал». Об уровне его мастерства свидетельствует качество работы, выполненной в искусном сочетании различных технических приемов с использованием весьма сложных, таких, как чернение и позолота (ЧМИиЭ, колл. № КП. 815). Другое не менее интересное поступление этого периода - неполный набор наспинных подвесок кэлин кэбиhэр, выполненный неизвестным мастером, состоящий из трех длинных ажурных полос со вставками из цветного стекляруса (ЧМИиЭ, колл. № КП. 545/а, б, в). В 1950 г. музей принимает новое поступление - это часть женского украшения, состоящая из широких полос мелких ажурных литых бляшек, на верхней детали выгравирована дата «1885 г.». Предмет был оценен в 300 руб. В акте приема экспоната от 31.12.1950 г. А.А. Саввиным он был записан как нагрудное украшение илин кэбиhэр, однако, на наш взгляд, это скорее часть наспинного украшения кэлин кэбиhэр. На обороте инвентарной карточки его рукой записана следующая легенда: «Сделана якутским мастером-ювелиром Ульяной Платоновой "Уус Ылдьаана" в 1885 г. Ульяна Платонова родом из 2-го Бологурского наслега Батурусского улуса. Украшение сделано для дочери улусного головы Гурия Васильевича Попова Елизоветы Гурьевны Поповой, из Батурус. ул.» [Архив ЧМИиЭ, б/н]. В музее хранится другая работа этого мастера, также, видимо, часть наспинного украшения. На верхней пластинке, как и на первом
украшении, имеется дата и монограмма «1887Го ЕП», судя по всему она была сделана для той же Елизаветы Поповой (колл. № КП. 698/а,б). Эти роскошные изделия - творения рук серебряных дел мастера Уус Ылдьааны-Ульяны Платоновой, известной своими неповторимыми изделиями, характеризуют ее как мастера с яркой творческой манерой и разносторонним талантом.
За неполные четыре года работы А.А. Саввина директором музея коллекция одежды и украшений, как видно из старых инвентарных книг, каждый год пополнялась новыми поступлениями. Следует отметить, что большинство из этих многочисленных изделий: серьги с подвесками, косоплетки, кольца-печатки, гривна с подвесками, кресты «CYрэх», нагрудно-на-спинные украшения, наборные пояса, набедренные подвески, набор серебряных пуговиц, были переданы музею в дар от жителей района. Изучение коллекций музея показывает, что поступление такого большого количества серебряных изделий было отмечено именно в период работы А.А. Саввина. Безусловно, эти богатые музейные коллекции ярко свидетельствуют о давних традициях серебряного производства на чурапчинской земле.
Говоря о местных ювелирных дел мастерах, нельзя не вспомнить Американскую (Джезупов-скую Северо-Тихоокеанскую) экспедицию, работавшую здесь в 1902 г. Именно здесь экспедиция приобретает большую этнографическую коллекцию, в которой особое место занимают предметы одежды и украшений. Среди них женские шубы архаичного кроя, старинные виды женских натазников, редкий вид мужских передников - бэлэпчи. Особой гордостью собирателей были якутские старинные серебряные украшения. Так, собиратель В.И. Иохельсон в своем письме другу, известному антропологу Франсу Боасу, организатору экспедиции, сообщает о приобретенной им здесь богатой коллекции, состоящей из более чем 50 серебряных украшений: «Вряд ли другие зарубежные музеи имеют подобную коллекцию» [Сибирская кол -лекция..., 2011, с. 18, 51-58]. Нет сомнения, что эти уникальные экспонаты, хранящиеся сегодня в американском музее, представляют лучшие образцы искусства серебряных дел мастеров, с именами которых связана история традиций якутского ювелирного дела.
В материалах А.А. Саввина можно найти описания сложной технологии изготовления старинных видов одежды. В свою бытность работы в музее нам не раз приходилось сталкиваться с непростой задачей - попыткой выявить, из какого материала была сшита та или иная вещь. Например, сложно было определить, из какого же меха сделана оторочка богатой женской шубы. Только изучив материалы А.А. Саввина, стало ясно, что это был мех морского котика. В его записях читаем, что его использовали для отделки женской шапки дьабака. Его называли балык, он считался самым дорогим из мехов. У Э.К. Пекарского находим другое его название - буотака / буотака балык - морской котик, мех которого использовали для отделки задней части женской шапки, воротника, для опушки рукавиц и т.д. В словаре есть и другой вариант названия этого морского зверя - ытыы [СЯЯ, стб. 359, 563, 3845]. В прошлом этот мех был весьма дорогим и редким товаром, ввозимым якутскими купцами, выезжавшими на Аянскую ярмарку. Во второй половине XIX в. на Охотском побережье резко сокращается их добыча в связи с истреблением морских животных промышленниками Русско-Американской компании. Таким образом, этот мех, широко пользовавшийся в свое время большим спросом на российском рынке, имел особую популярность как ценный товар и для отделки нарядных шуб и шапок состоятельных якутов.
В наше время трудно переоценить вклад в науку Андрея Андреевича Саввина, его рукописное наследие становится сегодня тем востребованным уникальным источником, без которого немыслимо современное изучение якутской этнографии. И надо сказать, что благодаря, бесценным архивным материалам собирателя сегодня делаются важные шаги по изучению и реконструкции архаических особенностей комплекса якутской одежды, этапов ее развития и этнокультурных традиций.
Литература и источники
Боло Сэhэн. Лиэнэ^э нуучча кэлиэн иннинээ^и саха оло^о. Урукку Дьокуускай уокурук сахаларын былыр-гыттан кэпсэннэринэн. - Дьокуускай, 1994. - 352 с.
Бравина Р.И., Дьяконов В.М., Петров Д.М. и др. Женское погребение XVII в. Атласовское-2 из Цен-
тральной Якутии: результаты комплексного исследования // Вестник археологии, антропологии и этнографии. - 2017. - № 1 (36). - С. 44-63.
Гаврильева Р.С. Одежда народа саха конца XVII -середины XVIII века. - Новосибирск, 1998. - 141 с.
Ионов В.М. Орел по воззрениям якутов // Сб. МАЭ. - СПб., 1913. - Т. XVI. - С. 1-13.
Маак Р.К. Вилюйский округ Якутской области. -2-е изд. - М.: Изд-во «Яна», 1994. - 407 с.
Кирьянов Н.С. Якутские захоронения позднего средневековья в Оймяконе (XVII-XVIII вв.) (Индигирка, Северо-Восточная Якутия) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. - 2017. - № 1 (36). - С. 33-43; Он же. Материальная культура Верхоянских якутов XVIII-XIX вв.: одежда, украшения, инвентарь (по данным погребений) // Изв. Алтайск. гос. ун-та. - 2017. - № 5 (97). - С. 203-206.
Носов М.М. Одежда и украшения якутов XVII-XVIII веков // Сб. науч. статей Якутского краеведческого музея. - Якутск, 1955. - Вып.1. - С. 84-137.
Попов А.А. Материалы по истории религии якутов бывшего Вилюйского округа // Сб. МАЭ. - Т. XI. -1949. - С. 255-323.
Раритеты Якутии. Художественное наследие: Чу-рапчинский улус.- М., 2014. - 223 с.
Саввинов А.И. Традиционные металлические украшения якутов XIX- начала XX века. Историко-этнографическое исследование. - Новосибирск: Наука, 2001. - 170 с.
Саха mepYm ейун-санаатын чинчийээччи, учуонай Андрей Андреевич Саввин. - Якутск, 2016, - 205 с.
Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. - М., 1993. - 713 с.
Сибирская коллекция в Американском музее естественной истории. Циркумполярная цивилизация в музеях мира: вчера, сегодня, завтра / авт.-сост.: З.И. Иванова-Унарова. - Якутск, 2011. - 252 с.
Словарь якутского языка / сост. Э.К. Пекарский. -Т. 1. - М., 1958. - Стб. 563.
Стрелов Е.Д. Одежда и украшение якутки в половине XVIII века (По археологическим материалам) // СЭ. - 1937. - № 2-3. - С. 75-99.
Чурапчинский улус: история, культура, фольклор. - Якутск, 2005 - 437 с.
Архивные материалы
Архив ЧМИиЭ.
Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН (Ф. 4. Оп. 12. Личный фонд А. А. Саввина)
Принятые сокращения
МАЭ - Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)
РФ - Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН
СЭ - ж. Советская этнография
СЯЯ - Словарь якутского языка (сост. Э.К. Пекарский)
ЧМИиЭ - Чурапчинский музей истории и этнографии им. А. А. Саввина
A.I. Savvinov
A. Savvin's Ethnographic Materials: Clothing and Jewelry
The study of traditional clothing and jewelry as a unique ethno-cultural heritage of the Sakha people at the present time remains one of the urgent tasks of modern science. As you know, in the archival materials of A.A. Savvin, there are many valuable records on traditional clothing and jewelry of the Yakuts, which were collected by him during ethnographic studies in 1930-1940 in a number of Central, Vilyuisk and Northern regions of Yakutia. The article deals with the field materials of the collector on the study of archaic types of Yakut clothing and jewelry, their territorial variants and traditional names. The researcher for the first time touched upon the origin and comparative study of Yakut clothing, as well as its religious and ritual functions. As a collector and researcher, A. A. Savvin made a huge contribution to the further scientific study of the traditions of Yakut clothing and jewelry, to the formation of museum ethnographic collections.
Keywords: Sakha Ethnography, traditional clothes, jewelry, field notes, archival materials, museum collections, vocabulary, terms, materials processing, customs, rituals.
