CC BY
137
УДК 81.373.6
С. В. Кезина, М. Н. Перфилова
ЭТИМОЛОГИЯ ЦВЕТООБОЗНАЧЕНИЙ-АРХАИЗМОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ (ПО «СЛОВАРЮ РУССКОГО ЯЗЫКА XI-XVII вв.»)
Аннотация. В статье рассмотрено происхождение некоторых колоративов, архаизированных в истории русского языка. Выдвинуты гипотезы о причинах архаизации отдельных цветообозначений. Материалом для исследования послужили цветообозначения из «Словаря русского языка XI-XVII вв.», полученные методом сплошной выборки.
Ключевые слова: история языка, этимология, цветообозначения, архаизмы, историческая лексикология, семантика, заимствования, сочетаемость слова.
«Словарь русского языка XI-XVII вв.» (далее - Словарь) включает в себя материалы многих исторических словарей, охватывая наибольший временной промежуток. Именно поэтому мы рассматриваем цветообозначения-архаизмы на материале указанного словаря.
Нами были проанализированы 28 выпусков Словаря и обнаружено 431 слово, имеющее цветовое значение (колоративы и образования от них). Среди них архаизмами являются около 280 цветообозначений (65 %). Каждое из них заслуживает отдельного рассмотрения, но в предлагаемой статье наше внимание обращено на некоторые наиболее редкие колоронимы, особенностью которых является их минимальное употребление в текстах памятников письменности, слабая активность при создании словообразовательных связей и ограниченная валентность, то есть сочетаемость со словами небольшого числа лексических групп. Поэтому мы намеренно не рассматриваем архаизмы с индоевропейским корнями *bagr-, *rud(h)-, *cerv(m)-: они были широкоупотребительны в XI-XVII вв. и развивали значительные словообразовательные связи.
Множество редких колоративов было образовано от названий конкретных предметов действительности, то есть эти цветовые слова являлись отпредметными наименованиями: гвоздичный, гвоздичневый; мскусовый (мускусовый - прим. М.П.); глина-стый, глиннастый, глинный, глинчатый; земляной; осиновый; светлоосиновый; мясной; железный; морозоватый; вохреной, вохряной; серогорячий, серогорячный; коптелый; помаранцевый; сонцоватый; крапивный, светлокрапивный; пафиялковый и мн. др. Этимология перечисленных цветообозначений лежит на поверхности: основой для них стали названия растений (гвоздика, осина, померанец, крапива, фиалка), разновидностей почвы (глина, земля в целом), минералов (охра, сера), а также мускус, мясо, железо, мороз и солнце. Приступим к рассмотрению происхождения некоторых наиболее неясных для современного человека колоративов.
Гуляфный - «розовый (цвет)»: «Сукно, светло маковой цвЪть, гуляфной, 5 арш. безъ 6 верш. ЦЬна 4 р. Д. Шакловит. IV, 85. XVII в.» [1, вып. 4, с. 157]. У М. Фасмера находим: «Гуляф - «шиповник, Rosa canina», гуляфная вода «розовая вода».|| Первонач. знач. «розовая вода»; заимств. из нов.-перс. gulab, gulav от gul «роза» и ab «вода»; ср. азерб. gulabi, тар. gulap «благовонная эссенция»; см. Радлов 2, 1631, 1641; Mi. TEl. 2, 116; Хорн, Npers. Et. 206; Корш, ИОРЯС 8, 4, 13» [2, т. 1, с. 474]. Существительное гуляф, давшее начало колоративу, заимствовано из иранских языков. В русский язык оно могло перейти через тюркские: эта семья языков контактировала с иранскими еще в эпоху существования пратюркского языка [3]. Несмотря на то, что цветолексема гуляфный
19
Вестник Пензенского государственного университета № 4 (12), 2015
имеет одно и то же значение с колоративом розовый и, более того, один мотиватор -цветок розы, предпочтительнее для русского языка оказался колороним розовый. По какой причине? Видимо, из-за того, что он имеет в представлении носителя русского языка более четкую этимологию, связь с предметом-эталоном цвета.
Ангулинный и ангуличный - «название цвета»: «Государь указалъ съ шубы б'Ьлыи хребтовы, верхъ камчатъ ангулинной, отставить, по тому что полинялъ. Заб. Разр., 605. 1630 г.» и «10 арш. камки ангуличной цвЪтъ. Кн. прих.-расх. каз. пр., 175. 1614 г.» [1, вып. 1, с. 39]. В этимологическом словаре под ред. А. Е. Аникина находим: «Вероятно, от назв. ткани - камка ангулинная или гунгулинная - по месту ее выработки во франц. гор. Ангулеме (Angouleme), столице провинции Ангумуа - Angoumois (Кл. 1925: 52-53)» [4, с. 216]. Этимология колоронима ясна, в противовес обозначаемому цветовому оттенку. По сочетаемости цветообозначения трудно сделать предположение, какой именно цвет называет лексема. Диалектные словари также не содержат информации о семантике цветового слова.
Езебелевый - «Три кафтана верхнихъ съ ускими рукавы суконные: сЬрой, езебе-левой, рудожолтой. Арх. бум. Петра, I, 240. 1683 г.» [1, вып. 5, с. 41]. В словарях не найдено данных о цветовом тоне, как и о происхождении цветолексемы. Однако она имеет фонетические сходства с мастеобозначением «изабелловый» - «кремовый, светлосоловый»; вполне вероятно, что езебелевый является его фонетическим вариантом: в истории русского языка мастеобозначения имели более широкую сочетаемость, чем в наше время, и могли характеризовать цвета тканей и одежды.
Есть еще одна версия. В описях Оружейной палаты Москвы упоминается еребеле-вый цвет: «ЦвЪта матерш и суконъ въ описяхъ: алый, бЪлый, бЪлый виноградный, багровый, брусничный, васильковый, вишневый, голубой, гвоздичный, дымчатый, еребеле-вый, жаркш...» [5, с. 65]. Не исключено, что в написании колоратива езебелевый могла иметь место обыкновенная описка. Тем не менее, имеющиеся материалы не содержат четких выводов об этимологии и колоратива еребелевый. Сравнение обоих вариантов написания колоратива позволяет лишь предположить корень -бел- как исконный, а части езе- и ере- - как устаревшие аффиксы.
Рынжовый - «темно-серый, цвета сурьмы». «Сафьяновъ: красныхъ - два; рынжовыхъ - два; зеленыхъ - два. ДТП III, 1639. 1670 г.» [1, вып. 22, с. 276]. Этимологию этой цветолексемы не удалось восстановить даже с учетом всех возможных чередований в корне. Изученные этимологические и диалектные словари не содержат информации о цветообозначении. Известно лишь, что рынжовый цвет получался при покраске выделанного сафьяна [6, с. 332]. Возможно, стоит искать происхождение колоратива в кожевенном производстве. Можно предположить, что слово связано родством со словами рыжий, рудый, румяный и другими, восходящими к и.-е. *raud-/*rud-/*rud-.
Дикий (а также производные диковатый, дичь) - «сероватый, серо-голубой (о цвете)»: «Косяк тафты дикой да камка светлозелена. Польск. д. I., 39, 1489 г. Шуба на со-болЪхъ русская бархот дикъ з золотомъ. Дух. и дог. гр., 350, ок. 1503 г. Два кожана дикие, кафтанъ теплой усачей. Южновеликорус., письм., 163. 1648 г. Кафтанъ холодной, суконной, ... цв'Ьтъ дикой с искрою. ДАИ XII, 379. 1695 г.» [1; вып. 4, с. 245].
Лексема дикий сохраняла в XI-XVII вв. значение цвета, помимо привычной нам семантики «невежественный, некультурный (о народах, находящихся на ступени первобытной культуры)», «находящийся в первозданном состоянии, некультивированный (о природе)», «избегающий, чуждающийся людей; нелюдимый». Что позволило этому слову развить значение «сероватый, серо-голубой»? Этимологические словари, как показывает «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический
20
Гуманитарные исследования
фонд», «считают праслав. *dikb- родственным лит. dykas «праздный», «резвый, шаловливый; буйный», лтш diks «праздный, незанятый» [7, вып. 5, с. 30]. Это поясняет появление основных значений слова дикий, но не цветового.
Возможно, вызвать развитие семантики «сероватый, серо-голубой» могло «нем. ziege и др.-нем. ziga «коза» (Зубатый. АЯ. 16, 390)» [8, т. 1, с. 184], включаемое некоторыми этимологами в одно гнездо с русским прилагательным дикий. Цвет шкуры дикой козы можно назвать сероватым или серо-голубым, поэтому слово дикий как колоратив могло пройти следующее развитие цветового значения: «цвет шкуры козы» - «сероватый».
Более вероятно, что в самих значениях «невежественный, некультурный», «находящийся в первозданном состоянии, некультивированный (о природе)» имеется семантический элемент, оказавшийся способным развить цветовое значение у исследуемого слова. Чтобы вычленить этот элемент, необходимо обратиться к синонимам слова дикий в указанных значениях. Этими синонимами будут, с одной стороны, первобытный, грубый, глупый, некультурный, варварский, дикарский, примитивный; с другой -нелюдимый, необщительный, замкнутый. Эти синонимы объединяет один элемент: «серый» в переносных значениях «необразованный, малокультурный, непросвещенный» (для первой группы синонимов) и «неприметный, ничем не выделяющийся» (для второй группы). В самом деле, для обычного человека, благоприятно прошедшего все стадии социализации, нелюдимый, необщительный человек будет неинтересным, скучным, «серым».
Возможно, именно благодаря переносным значениям колоронима «серый» в слове дикий произошел переход к цветовой семантике. Для колоративов более свойственно переходить от конкретных цветовых значений к абстрактным и переносным. Но для слова дикий более древними (по данным словарей и малых фольклорных жанров) являлись нецветовые значения, следовательно, оно изначально не было цветолексемой и поэтому могло пройти путь обратный тому, что проходят цветообозначения. Можно говорить о том, что развитие у слова дикий значения «серый» было закономерным, если учесть, что на это развитие влияли другие слова русского языка, стоящие в синонимическом ряду с теми, что раскрывают значения лексемы дикий.
Рефтяно, предик. прилаг., несогл. - «цвета рефти (серовато-белого)»: «Скорлупа яичная жечь да терти из бклилы с известными, чтоб было не добрк бкло, рефтяно. Сим. Обих. книгоп., 230. XVII в.» [1, вып. 22, с. 150]. Рефть - «смесь угля (сажи) с белилами» [1, вып. 22, с. 149]. Этимологические словари, к сожалению, не содержат информации о происхождении названия краски. По форме слова и наличию «ф» можно предположить заимствованный характер слова. Ясны, на наш взгляд, причины архаизации коло-ратива рефтяно: это существование в редкой для цветолексем форме предикативного прилагательного, неразвитость словообразовательных связей, минимальная валентность, пассивность в развитии многозначности, а также принадлежность к узкому пласту лексики - терминологии иконописания. Возможно, ответы на вопрос этимологии данного цветового слова со временем будут найдены в иконописных подлинниках.
Игливый - «цвета стальной иглы, светло-голубой»: «Мореви же (сътвори) влъну игливу (novTOU те уаролоп о!бда) (Рус. ист. сб.) Свед. и зам. III, 119. XV в.» [1, вып. 6, ч. 78]. Исследуемый Словарь определяет семантику цветового слова как «цвет стальной иглы, светло-голубой». Слово игливый можно обнаружить в «Материалах для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» И. И. Срезневского, где определение цвета дано при помощи греческого слова уароло? - «имеющий огненные глаза» [9, т. 1, с. 1019]. Значительно расхождение обозначаемого цветового оттенка в двух источниках. Справочный выпуск «Словаря русского языка XI-XVII вв.», впрочем, исключает лексему
21
Вестник Пензенского государственного университета № 4 (12), 2015
игливый из состава Словаря, признавая ее псевдогапаксом, то есть ложным, мнимым словом, обнаруженным в письменном памятнике в результате неправильного прочтения текста: «Кроме того, из Словника были удалены слова, признанные ошибочными: АЛЬ, АЩЕРА <...> ИГЛИВЫЙ, ИЗИНБИЛЬ <...>» [1, справ. вып., с. 394]. Однако «Материалы...» И. И. Срезневского являются подтверждением того, что слово в истории русского языка существовало. Сложно понять, почему древнерусский переводчик переложил греческое слово именно с его помощью. Предположим, что мотивацией к выбору прилагательного игливый стало сходство металлического блеска иглы и сверкания огня, включенного в семантику греческого слова хароло?; тем более, большинство колоративов русского языка изначально обладали семантикой «сверкающий, блестящий (как огонь)».
Итак, мы рассмотрели этимологию некоторых редких цветообозначений-архаизмов, зафиксированных в «Словаре русского языка XI-XVII вв.», и можем сделать следующий вывод: история русского языка содержит немало трудных вопросов, касающихся происхождения колоративной лексики. Для их разрешения требуется привлечение не только материалов этимологических и исторических словарей, а также словарей иностранных языков, но и данных этнографии. Надеемся, что благодаря интегративному подходу в изучении ушедших в прошлое цветообозначений их «темная» этимология со временем прояснится в должной мере.
Список литературы
1. Словарь русского языка XI-XVII вв. - М. : Наука, 1975-2006.
2. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. / М. Фасмер ; пер. и доп. О. Н. Тру-бачева. - М. : Прогресс, 1964-1973.
3. Дыбо, A. B. Хронология тюркских языков и лингвистические контакты ранних тюрков / A. B. Дыбо. - М. : Академия, 2004.
4. Аникин, А. Е. Русский этимологический словарь / А. Е. Аникин ; Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН, Ин-т филологии Сибирского отделения РАН. - М. : Рукописные памятники Древней Руси, 2007. - Вып. 1 (а - аяюшка). - 368 с.
5. Московская оружейная палата. - М. : Типография П. Степанова, 1844. - С. 65.
6. Фальковский, Н. И. Москва в истории техники / Н. И. Фальковский. - М. : Московский рабочий, 1950. - С. 332.
7. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд / под ред. О. Н. Трубачева ; АН СССР, Ин-т рус. яз. - М. : Наука, 1974-2003.
8. Преображенский, А. Г. Этимологический словарь русского языка : в 2 т. / А. Г. Преображенский. - М. : ГИС, 1959.
9. Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам / И. И. Срезневский. - СПб. : Типография Императорской академии наук, 1893.
Кезина Светлана Владимировна
доктор филологических наук, профессор, кафедра русского языка и методики преподавания русского языка, Пензенский государственный университет E-mail: [email protected]
Перфилова Мария Николаевна
соискатель,
кафедра русского языка и методики преподавания русского языка, Пензенский государственный университет E-mail: [email protected]
Kezina Svetlana Vladimirovna
doctor of philological sciences, professor, sub-department of russian language and methodology of teaching russian language, Penza State University
Perfilova Mariya Nikolaevna
applicant,
sub-department of russian language
and methodology of teaching russian language,
Penza State University
22
Гуманитарные исследования
УДК 81.373.6 Кезина, С. В.
Этимология цветообозначений-архаизмов в русском языке (по «Словарю русского языка XI-XVII вв.») / С. В. Кезина, М. Н. Перфилова // Вестник Пензенского государственного университета. - 2015. -№ 4 (12). - C. 19-23.
