CC BY
34ЭТИКО-ПРИКЛАДНЫЕ ИГРЫ
Тайна нравственной свободы и тайна игрового космоса имеют достаточно много общего, чтобы обеспечить потенциалу игрового моделирования ситуаций морального выбора высокую степень адекватности относительно такой функции прикладной этики, как гуманитарная экспертиза и консультирование.
Этико-прикладные игры (ЭПИ, первоначально - "этические деловые игры") реализуют потенциал этико-прикладных исследований современной нравственной жизни благодаря проектированию инвариантного для игрового феномена эффекта взаимодополнительности "условного" и "серьезного" в процессе моделирования нравственно-конфликтных ситуаций. Конфликтность игровой деятельности, закодированность в правилах игрового поведения принципов и норм культуры разрешения конфликта, "науки и искусства", конкуренции и сотрудничества, культуры успеха и поражения сопрягаются с конфликтностью нравственных норм и правил ее разрешения в ситуации выбора.
Мораль как способ духовно-практического освоения мира развивает в самой себе игровые элементы ("хомо моралес" как "хомо люденс"). Столкновение традиции и инновации (особенно, когда новое приходит в облике зла, когда должное достигается насущными и потому не адекватными средствами), конфликт ценностей, принадлежащих разным нормативно-ценностным системам, экзистенциальный риск морального выбора -предметы игрового моделирования как средства развития морального творчества.
Игровое творчество в нравственной жизни моделируется в "лаборатории освоения", где игровые правила выступают как оперирование моральными нормами; необходимые для встраивания игрового пространства в пространство серьезное правила развивают знание-умение (фронестику) решать ситуацию выбора, а не "хитрить" с ней, не уклоняться от решения. Нормотворчество - творческое применение нравственных норм и правил в конкретных ситуациях и формирование новых правил для ситуаций нестандартных - самодостаточная цель любой ЭПИ.
ЭПИ находят свое основание в метафизическом содержании игрового феномена, в трактовке игры как одной из основных форм человеческого существования, вида человеческой деятельности, способного воспроизводить все другие ее виды благодаря двуплановости, интегрировать самовыражение и результативность, правила и свободу, импровизацию и организованность. Соответственно, и "метафизика нравственности" позволяет увидеть в праксиологических аспектах морального выбора не просто "технологию", но и известную самоценность. Бремя и счастье морального выбора - это и бремя, и счастье игры, игры, которая Добру и Злу не равнодушна.
Диапазон научного поиска в сфере ЭПИ варьирует от исследования "метафизики игры" в ее этической интерпретации до развития консенсологической способности метода в экспертизе ситуаций выбора и разработки кредо и кодекса игрового моделирования (моральные стимулы и моральные запреты на развитие игровой фронестики). Диапазон опыта разработки и внедрения конкретных игр совпадает с основными направлениями прикладной этики.
Этико-прикладная игра как модель освоения ситуации морального выбора
ЭПИ является адекватной природе морали методологией освоения ситуаций морального выбора в этико-праксиологическом и этико-аксиологическом аспектах, каждый из которых является неотъемлемой стороной акта морального выбора. Обращаясь к праксиологии морального выбора, ЭПИ моделируют соответствующую сторону любого дела: борьбы, конкуренции, сотрудничества, кооперативных действий, успеха и поражения, победы и компромисса. Тем самым ЭПИ концентрируют взятые из жизни "хомо моралес" аспекты деятельности, которые через потребность освоить ситуацию морального выбора (преодолеть конфликтующие обстоятельства, нормы, позиции, достичь достойной цели, решить нравственную задачу, проявить нравственную инициативу, решиться на риск и т.п.) развивают его моральный потенциал.
Исследование природы ЭПИ - как и их конструирование - сопровождается
сильным "сопротивлением материала". Этот вывод подтверждается уже при первой попытке определить само понятие, которое все еще трудно вывести из статуса "размытого".
В процессе методологической рефлексии можно и необходимо различить три "составляющих" этого понятия: "этическая", "праксиологическая", "игра". Но при этом опасно потерять ту тайну ЭПИ, которая формируется, живет лишь в пограничных зонах взаимодействия "составляющих", в процессе их "искрящего контакта", возникает в виде "вольтовой дуги" между потенциалами моделирования как способа познавательной деятельности и игрового отношения к жизни как особой реальности, особого способа отношения к самой познавательной модели, потенциалами нравственных исканий и игрового самовыражения, а, возникнув, оформляется в особом сплаве игрового моделирования ситуаций морального выбора. Опасно потерять тайну ЭПИ, не существующую вне целостности ее природы, особенно проявляющуюся в тех точках пограничных зон, которые фиксируют максимальное приближение модели к самому объекту, а игры - к жизни, в точках "вживления" игровой модели в самую серьезную реальность.
Важно учесть, что в восприятии всех трех "составляющих", характеризующих природу ЭПИ, и авторами, и конструкторами, и участниками таких игр, а также читателями соответствующих описаний нередко «срабатывают» стереотипы обыденного, интуитивно-очевидного "улавливания" содержания каждой из них и их сочетания. Не случайно, например, многие конструкторы деловых игр и авторы соответствующих публикаций предупреждают о распространенном отторжении словосочетаний из "серьезных" и "несерьезных" понятий, характерном не только для здравого смысла, но даже для профессионального мышления. А если уж эта трудность фиксируется в практике социального управления, то тем более она неизбежна в сфере традиционного морального сознания и этического мышления.
Конкретная попытка понять природу ЭПИ предполагает поиск ответа на вопрос о том, в каком смысле ЭПИ является: а) игрой, б) игрой праксиологической, в) этико-праксиологической игрой?
Игра?
Если метод ЭПИ имеет игровую "составляющую", то он относится к одному из видов игровой деятельности, многогранного игрового феномена в жизнедеятельности общества, группы, личности. Сущностной чертой ЭПИ является способность воспроизводить все другие виды человеческой деятельности, интегрируя при этом самоценность процесса игры, самовыражение внутренних сил личности - и результативность игровой деятельности, "условность" - и "серьезность", правила - и свободу, импровизацию - и организованное поведение.
Эти черты метода ЭПИ вводят его в игровое движение, ибо соответствуют инвариантным признакам игровой деятельности. Моделируя ситуации морального выбора, возникающие при этом альтернативы и соответствующие позиции, оценки, решения, поступки, ЭПИ основана на игровом поведении ее участников в соответствии с организованной ситуацией и закладываемыми в игровой сценарий ролями. При этом ЭПИ предполагает исполнение ролей как способ представления себя "со стороны", действие по набору принимаемых - и осваиваемых - участником игры правил. ЭПИ характеризуется воспроизведением и импровизацией моделируемой деятельности под влиянием соревновательных стимулов и т.п. Как и другие виды игровой деятельности, ЭПИ - и прежде всего ее игровая "составляющая" - характеризуется вариабельностью условий, правил, оценок и решений; ЭПИ предлагает участникам игрового моделирования условную реальность как способ прожить все возможные в данной ситуации "сценарии" нравственной жизни.
Однако в рамках этого общего для всех видов игр основания, ЭДИ обладает потенциалом развития морального творчества, формирования культуры морального выбора, "воспитания выбором". Разработчику ЭПИ, при всем богатстве исследований по метафизике игры и общей теории игровой деятельности, более всего следует заботиться о поиске именно этико-прикладных подходов к игровой деятельности, связывая собственные теоретические и эмпирические находки с достижениями различных видов
игрового движения.
Большинство современных исследователей фиксируют "игровой бум" в теории и практике и отмечают конституирование понятия "игра" в качестве одной из наиболее емких и эвристически богатых категорий универсального, общенаучного плана. В то же время ряд работ пронизан скепсисом по поводу возможности однозначного определения игрового феномена и создания общей теории игры (не говоря уже об общей "метафизике" или, наоборот, инвариантной прикладной теории).
Действительно, сложность понятия "игра" велика: в гнезде признаков, прямо или косвенно характеризующих данный феномен, кроме указанных выше - условность, самовыражение, двуплановость, внеутилитарность, освоение мира, самоутверждение, имитация, моделирование, импровизация, конкуренция, риск, испытание потенций, роль, эмоциональность, самообновление и т.п.; игра определяется как непреднамеренное самообучение, функциональное упражнение, способ становления новых форм деятельности, "умение уметь", эвристическая деятельность, эвристическое мироотношение, производственная деятельность, метод решения реальных проблем, моделирование действительной ситуации и т.д.
Легче всего абсолютизировать расплывчатость самого феномена и чрезмерную многогранность выражающих эту расплывчатость характеристик, уклонившись на таком основании от попыток теоретизирования в сфере игровой деятельности. Разумнее пойти путем освоения достигнутых в науке результатов, отбирая их по критерию, вытекающему из задач выяснения природы ЭПИ.
Эффективным способом анализа полученных наукой об игре результатов может быть "классификация классификаций", сравнительный анализ предложенных различными теориями попыток классифицировать все многообразие игрового феномена. В рамках такого анализа следует обратить внимание на разделение игр "естественных" и "искусственных". В определенном интервале такое разделение весьма плодотворно, ибо отражает действительную специфику связи каждого из этих типов игр с культурой общества: часть игр, например, детские и спортивные, имеют длительную историческую традицию и уже стали элементами культуры, а игры, например, управленческие, созданы искусственно, конкретными авторами и еще не вошли в культуру общества как неотъемлемый ее признак.
Эффект классификации по типам "естественные" и "искусственные" обогащается при ее совмещении с классификацией игр по критерию "импровизированные" - "организованные". В первом случае речь идет, соответственно, об играх свободных, не связанных никакими условиями и правилами (ограничения, присущие серьезной жизни, в такой игре могут легко преодолеваться, как в играх детских, например). Во втором случае - об играх по правилам, в которых игровая деятельность внутренне организована гораздо больше, чем сама жизнь, ценна же не свобода самовыражения, а выигрыш (например, в спортивных играх). С помощью признаков, конкретизирующих эту кросс-классификацию, можно дать более полную характеристику признаков "искусственных" игр, выявляя в них элементы игр "естественных".
При освоении всего многообразия классификаций нельзя упустить сверхзадачу: определение координат для метода ЭПИ. Что для этого требуется? Выделение для них особого и самостоятельного места на "древе" игр? Дополнение "древа" новой ветвью?
В поиске ответа на эти вопросы целесообразно ориентироваться на трактовку игры как деятельности, выделив наиболее значимые для познания природы ЭПИ черты игровой деятельности. В ряду видов человеческой деятельности игра может быть здесь представлена прежде всего с точки зрения ее интенсивного воздействия - прямого и косвенного - на формирование ситуации свободы выбора. Эта ведущая черта игровой деятельности базируется, кроме собственного вариативного потенциала игры, т.е. особых отношений игрового феномена с "возможностями", отношений, обоснованных уже метафизикой игры, на способности игры воспроизводить все другие виды человеческой деятельности и достигаемого в процессе реализации такой способности "умения уметь". Все эти моменты имеют непосредственное отношение к процессу возникновения, конституирования и развития метода ЭПИ, ибо в свернутом виде содержат совокупный потенциал этого метода.
Среди множества разноплановых аргументов в пользу выделения
свободоразвивающего потенциала игровой деятельности в нравственном развитии личности приоритетное место занимает способность игры драматизировать диалог конфликтующих структур (позиций, норм, смыслов, правил и т.п.), задавать соперничеству-сотрудничеству участников диалога ситуацию экстремальной борьбы с задачей (и, конечно, с условными носителями тех или иных способов ее решения). Но важна и способность игры организовывать особые испытания разных версий праксиологии свободы, ставить участников в обстоятельства, когда декларируемые цели проясняются с помощью предъявляемых для реализации этих целей средств (например, социальных технологий).
Интегрирующий момент потенциала игровой деятельности, формирующего сознание (и поведение) свободного выбора, заключается в двуплановости игровой деятельности, синтезирующей "условное" и "серьезное" в сознании и поведении участника игры. Эта, высказанная в культурологических публикациях, идея двуплановости игры наиболее известна в отечественной литературе в версии Ю.М. Лотмана: "Игра подразумевает одновременную реализацию (а не последовательную смену во времени) практического и условного поведения. Играющий должен одновременно и помнить, что он участвует в условной (не подлинной) ситуации, и не помнить этого".
В то же время для метода ЭПИ важно то обстоятельство, что проблема "условного"-"серьезного" в ее метафизическом "измерении" не сводится (независимо от того, хорошо это или плохо) к проблеме преодоления правил. В ЭПИ "серьезный" элемент - не то или иное "дело" (моделируются ли, например, политический конфликт, этническая ситуация или моральные проблемы предпринимательства). Само это "дело" становится серьезным - в моральном плане - лишь в том случае, если игра содержит экзистенциальный контекст, т.е. не сводится, например, лишь к функции "допинга" или к развлекательно-динамизирующему фактору, а создает контекст человеческой свободы как экзистенциальный фундамент, смысл дела.
Тем самым уже с большим основанием можно повторить сформулированную выше гипотезу: особенность ЭПИ заключается в сочетании и экспериментальных, и экзистенциальных аспектов моделирования, сочетании, которое позволяет "хомо люденс" стать субъектом духовно-практического освоения мира. ЭПИ не тождественны любому подвиду деловых игр, потому что, выполняя свою экспериментальную роль (в подготовке к реальному освоению ситуации, решению проблемы), ЭПИ приносят пользу лишь в том аспекте, что помогают осваивающему конкретный вид человеческой деятельности субъекту освоить и смысл этой деятельности - развить себя нравственно, продвинуть себя к свободе. Такое сочетание аксиологии с праксиологией, характеризующее специфику ЭПИ, становится возможным благодаря именно двуплановости игровой деятельности.
Игра праксиологическая?
Для характеристики праксиологической ("деловой", если пользоваться первоначальной характеристикой) "составляющей" метода ЭПИ целесообразно вписать ее в общее направление деловых игр - в этом подходе возникает возможность выделения ЭПИ как специфического направления игр.
Прежде всего, важно обратить внимание на общее для различных видов деловых игр противоречие: как "приложение" к "делу" совмещается с основной идеей метафизики игры о свободном характере игровой деятельности, ее ценности как деятельности развивающей, а не производящей? Это противоречие сформулировано, например, в специальной литературе по педагогическим играм в виде дилеммы: "Либо дать ребенку возможность играть свободно - и он не научится тому, чему хотим мы его научить, либо вмешиваться в его игру, ставя перед ним цель, - и мы тем самым испортим игру, а ребенок перестанет учиться". Снова возникают вопросы о соотношении естественного и искусственного, о свободе субъекта осуществлять выбор между участием в игре и отказом от нее. Но здесь важнее разобраться с проблемой полезности игры, эффективности ее результатов с точки зрения "дела", ради которого такого рода направление игры развивается.
Является ли игра деловой, если "на выходе" не планируется какой-либо предметный продукт (проект, программа, решение и т.п.)? А если итогом игры окажется лишь формирование культуры "ноу-хау"? Становится ли игра деловой лишь в том случае,
если ее участники исполняют те же самые роли, что и в реальной деятельности, или это не обязательное условие? Вопросы эти - в таком общем виде - для современной литературы, посвященной игровому феномену, звучат достаточно риторически. Например, после публикации известной книги Э. Берна "Игры, в которые играют люди, люди, которые играют в игры" кажется, что совсем легко выделить именно деловую "составляющую" - через противопоставление игрового моделирования реальных проблем не только "играм в бисер", но и фальшивым имитациям, лицемерным контактам, неискренним манипуляциям и прочим суррогатам. Но, во-первых, кто доказал безопасность деловых игр с точки зрения манипуляторства? И, во-вторых, разве "игре в бисер" противоположны не весьма разные виды Дела и смыслы Дела?
Применим для анализа всего многообразия деловых игр два критерия. Первый из них - предмет моделирования, ожидаемый результат игры. Исследователи, пытающиеся классифицировать цели деловых игр различного типа, выделяют три ведущих типа. Когда деловая игра используется с целью: изменения профессионального сознания ее участников, исследования объектов и систем, а также для решения в игровой форме собственно деловых профессиональных задач. Как нетрудно увидеть, в этой классификации прагматизм никак не доминирует: деловая "составляющая" предстает здесь как выражение любого вида человеческой деятельности, и лишь в третьем случае акцентируется критерий полезности игры как признак ее принадлежности к виду игр "деловых".
Ворвавшись в практику игрового движения, "организационно-деловые", "проблемно-деловые", "практические деловые игры", объединяемые целью решать реальные проблемы (и тем, явно или неявно, противостоящие "просто деловой игре", имитационным и учебным играм), обострили вопрос о полезности игры, о критериях эффективности того Дела, благодаря которому в их название входит соответствующая "составляющая". Конкретная индивидуальная польза каждому участнику? Польза самого процесса игрового поиска? Долгосрочная инвестиция? Ноу-хау? Разрешение реальной проблемы? В любом случае речь идет о необходимости специального внесения в систему мотивации участников игры такой цели соперничества (друг с другом, с проблемой), как выигрыш, польза. Тем самым в любом из этих видов деловой игры сталкивается еще одна "пара" основных черт игровой деятельности - "утилитарность" и "неутилитарность".
Авторы работ о деловых играх не очень увлекаются исследованием этой темы. И все же эвристичные подходы и конкретные решения проблемы "утилитарности"-"неути-литарности" игровой деятельности обнаруживаются как раз в тех исследованиях, которые рассматривают игру как деятельность именно неутилитарную. Так, содержательные моменты для выявления в игре продуктивного аспекта имеются в характеристике "организованных" игр через сравнение их с играми "импровизированными": первые не сохраняют своего игрового (читай - самоценного) характера до конца, ибо в них имеется победитель и выигрыш; такие игры итогом своим принадлежат к "серьезному состоянию мира", состоянию, "которое именуется борьбой".
Количество аргументов (и их убедительность) в пользу выделения в игровой деятельности продуктивного аспекта нарастает по мере перехода от анализа игр естественных к играм организованным, а без учета природы этих последних (прежде всего такого их подвида, как управленческие имитационные игры) сегодня нельзя познать природу игр в целом. Именно охват всего игрового ареала, в том числе и инноваций в нем, должен внести существенный эвристический эффект в решение проблемы "утилитарности"-"неутилитарности".
Анализ трактовки игры лишь как самоценной деятельности - деятельности неутилитарной (такая трактовка широко распространена и без ее критического разбора нельзя развивать метод, в названии которого одной из составляющих является "праксиологическая") - позволяет подчеркнуть прежде всего односторонность данной трактовки, ибо ею пытаются исчерпать природу игрового феномена. Более эвристичной представляется попытка охарактеризовать данную черту игры посредством акцентирования ее самоценности в многогранном, широком и гибком представлении об игре, которое не допускает исключения каких-либо видов игрового феномена, относясь к каждому из них как к элементу целого.
Необходимые аргументы для предпочтения такого подхода обнаруживаются в современной философской, управленческой, педагогической литературе. Сегодня - наряду с трактовкой игры как "непосредственного творчества", которое имеет "процессуальный и преходящий характер", т.к. не фиксируется в конкретном виде -развивается и представление о высокой значимости именно результата игровой деятельности, важности объективации игрового процесса в определенной продукции, о "серьезном" эффекте игры и т.п. Согласно такого рода представлениям, в философском подходе самоценность игры не отменяет значимости ее результата. А вот, например, разработчики дидактического вида игры считают результативность основополагающим принципом игры: итоги такого рода игр служат объективной основой оценки результатов обучения. Кстати, этот принцип в игре отражает не только осознание игровой деятельности как предметной, но и обусловливает принцип соревновательности, выражающий мотивы участия в игре.
С точки зрения второго критерия анализа всего многообразия деловых игр, важно зафиксировать очередное противоречие: "практические деловые игры" выделяют себя из игрового движения посредством исключения условности ситуаций и проблем, которые являются предметом игры. Сохраняется ли в этом случае уже не деловая, а игровая составляющая, в которой обязательна условность?
Во всяком случае мотив такой модификации деловой игры понятен: учебные деловые игры, имитирующие реальные или воображаемые ситуации для отработки у участников навыков принятия решений в сходных обстоятельствах, - это "дорогая цена условности". Дорогая уже потому, что делает разыгрываемую ситуацию чужой, а решение, принятое в ней, каким бы верным оно ни было, обрекает на "вечное невоплощение". Понятна и логика движения этого направления, развивающего в качестве собственной части игры реализационный процесс и пытающегося вырастить в участнике игры субъектность, стремление выбрать себе на игре роль и деятельность, которые будут развиты в жизни.
Итак, становление метода ЭПИ в русле общего для всех деловых игр подхода далеко не случайно. Столь же не случайно и стремление выявить специфику ЭПИ через постепенную, но непреложную модификацию деловой "составляющей" в этико-праксиологическую - так отражается современная задача этико-прикладного знания инициировать исследование этики успеха и культивировать его результаты.
Подкрепим этот тезис напоминанием, что только в своем наиболее развитом историческом состоянии мораль способна преодолевать антагонизм категорического и условного императивов и тем самым культивировать этическую праксиологию. Фундаментальная возможность сочетания двух императивов в развитой моральной системе и порождает этико-праксиологический эффект как в исследовании морального выбора в целом, так и в моделировании соответствующих ситуаций посредством ЭПИ.
Этико-праксиологическая игра в своем инварианте - модель морального выбора применительно к любому субъекту (обществу, группе, личности), к любому виду человеческой деятельности (политической, менеджерской, воспитательной и т.п.). Ее задача - активизировать моральное развитие личности и таким образом развить у "хомо политикус" (или "хомо фабер", например) черты "хомо моралес". В свою очередь, "хомо моралес" развивается, например, в "хомо политикус" под воздействием синтеза аксиологических и праксиологических аспектов ситуации выбора, моделируемой на игре.
Прикладная этика становится таковой не только потому, что выбирает в качестве одного из своих предметов какой-либо вид человеческой деятельности (политика, предпринимательство, экология, профессия и т.п.), но и благодаря выявлению в них возможности и необходимости включения "императива умения" в структуру морального выбора и тем самым придания этому императиву нравственного статуса. Праксиологический потенциал морального выбора по своей природе наиболее адекватен "целесредственной" природе игрового моделирования. В этом - особая функция праксиологической составляющей в понятии ЭПИ.
В доктрине этики успеха ставится задача культивирования успеха, сохраняющего достоинство лишь в случае разрешения проблемы цели и средства, преодоления "рубиконов" морального выбора. Игровое моделирование морального выбора с этой точки зрения эффективно лишь в том случае, если экспертиза и консультирование "собст-
венно" аксиологического аспекта исследуемой ситуации проводятся в процессе испытания этого аспекта через анализ целесредственного отношения.
Особую роль играет этот подход в связи с тем обстоятельством, что современный "игровой космос" все более становится игрой на выживание, акцентируя "игру-борьбу" в ущерб "игре-сотрудничеству". Нравится это или нет, но освоение игровой культуры и осознание ее роли в современном мире требуют познания правил игры-борьбы, без которых вряд ли можно достичь успеха в смещении акцентов в пользу правил игры-сотрудничества. Игра как модель борьбы и сотрудничества, ЭПИ как гуманитарная экспертиза и консультирование этики борьбы и сотрудничества - в таком подходе актуальное поле интереса для этико-праксиологических игр.
"Правила игры" в этом случае выполняют далеко не служебную роль. Они отражают правила жизни и, что не менее важно, выступают в качестве "воспитателя" самой жизни. Во-первых, игра как вид деятельности ценна - для того, кто осваивает правила жизни игровым способом, - развитием чувства доброй воли, ибо ее смысл состоит в добровольном подчинении игроков правилам игры. Во-вторых, искусство игры требует не только интеллектуальных навыков, но и мастерства применения правил. В-третьих, праксиологические правила - это рационализированная форма существования правил нравственной жизни.
Если работы Д. Карнеги и авторов подобных работ дают прекрасные сборники праксиологических правил успешной жизни, то этико-праксиологические игры - это еще и активизация моральной рефлексии по поводу смысла этих правил и, благодаря игровому потенциалу, способ освоения содержания этих правил успеха в "лабораторных условиях". Если принять трактовку творчества Карнеги как праксиологическую моралистику, то ЭПИ - способ связи этики успеха с практикой, отличающийся признаками и эффектом игрового моделирования с его инновационным потенциалом как в сфере исследования, так и в сфере "воспитания выбором".
Игра этическая?
В дополнение к тому, что было сказано выше об особенностях именно этико-прикладных игр, этическая "составляющая" метода ЭПИ обосновывается подходом этико-прикладного знания к специфике взаимодействия этики, морали и воспитания; к особенностям деятельности личности как субъекта морального выбора; к феномену взаимопроникновения этической теории и моральной практики в процессе морального творчества. Именно этот подход определяет возможности метода ЭПИ выступать в роли организатора сотворчества этического знания, морали, воспитания в нравственном развитии личности.
Такой "сверхэффект" ЭПИ можно проиллюстрировать через различение таких модельных типов личности, как "менеджер" и "пассионарий". Характеризуя игру как возможность испытания всех заложенных в ситуации жизненных сценариев, как "сверхсвободу", можно заключить, что в ЭПИ человек делает больше, чем ему самому "надо" -именно в этом отличие "пассионария" от "оптималиста-менеджера". Более того: тем самым ЭПИ и в "менеджере" открывает "пассионария".
Акцентируя черты экстремальности игровой ситуации и связанные с ними обнаженность и гипертрофированность нравственной конфликтности, подчеркнем, что "воспитание выбором" в условиях ЭПИ стимулируется максимизацией (за счет условности ситуации - например, "Суд будущего") не только набора альтернатив, позиций, ценностей, но и санкций - норм-рамок и норм-целей, санкций запретительных и побудительных. В свою очередь, эта максимизация практически исключает возможность "пройти мимо", уклониться от ответственности, в том числе ответственности собственно моральной.
В отличие от роли участника "чисто" имитационной или "чисто" реализационной игры, роль участника ЭПИ определяется мерой субъектности его выбора как целостного акта поступка, а не просто ролью субъекта послеигрового действия. Любое действие во время ЭПИ, самоопределение к любой позиции, ситуации, команде уже моделируют ситуацию морального выбора: моральную позиционность, моральную конфликтность, моральное творчество и т.д.
Тема моральной позиционности (конфликтности) в ЭПИ представляется
стержневой для характеристики этической "составляющей". Без мотивации свободного выбора, самоопределения к той или иной позиции участники игры и не примут предлагаемого им статуса, статуса морального эксперта, игра потеряет для них смысл игры как таковой. Разумеется, моральная позиционность не противопоставляется здесь традиционно отрабатываемым на разного рода деловых играх предметно-профессиональной позиционности, организационно-ведомственной конфликтологии и т.п. Более того, поскольку редки "чистые" ЭПИ, постольку и этические конфликты, ситуации морального выбора в целом присутствуют на ЭПИ скорее в ткани других позиционных интересов или их конфликтов. Отличие же состоит в том, что ЭПИ моделирует конфликт моральных субъектов, а не просто профессиональных ролей (участник игры исполняет свою роль, но это термин театрального, а не этического словаря).
Потенциал этической "составляющей" наглядно проявляется с точки зрения взаимодействия различных видов игрового движения, взаимообогащения и взаимокритики разных игровых подходов и игровых культур. Этическая "составляющая" характеризует роль метода ЭПИ в целом и для нравственного обеспечения (экспертизы и консультирования) целей и средств иных видов игр.
Часто ли у разработчиков различного вида деловых игр возникают этические проблемы? Разумеется, некоторые из них озабочены и психологическими аспектами игры ("распредмечивание", "мотивация", "выход из игры" и т.д.), считая обязательным участником авторской команды игры психолога. Но не выносится ли за скобки внутренняя проблема игрового феномена, остающаяся и в рамках деловой игры: "лицемерность поведения", "бисерность статуса", "манипуляционный соблазн" и т.п.? Как учитывается содержащийся в игре момент несвободы?!
(Само)уверенность практиков, самостоятельно разрабатывающих игры, важно подстраховать не только специальными монографиями и методическими разработками конкретных видов игрового движения, но и активизацией рефлексии о смысле игры, который не может (и не должен) быть сведен к "примерке", "тренингу" и прочим утилитарным предназначениям. Игровая методология несет в себе ген технократичности - манипуляторства в отношении к мотивам участия в игре, апологетического отношения к ценности моделируемых проектов, программ, решений и т.п.
ЭПИ могут взять на себя в этом случае функции метода ценностного контроля, экспертизы и профилактики возможной диверсификации метода деловых игр в различных сферах управления и обучения. Иначе широкий фронт деловых игр в сегодняшней управленческой практике, в подготовке кадров и т.п. может обернуться трансформацией "игры для пользы дела" в "бюрократические игры". Этическая "составляющая" способна обеспечить выявление скрытых целей такого рода "бюрократических игр", постановку и реализацию действительно гуманных целей обучения, проектирования, воспитания, выбор соответствующих им средств, критику прагматической "технологии управления".
Любая деловая игра - обоюдоострое оружие. Эта констатация относится и к собственно ЭПИ, которые не просто "сопровождают" моделирование каких-либо сфер человеческой деятельности, но прямо "работают" на различные направления прикладной этики. Сверхзадача ЭПИ, ее этической "составляющей" - развитие культуры морального выбора при решении любой проблемы, этико-праксиологическая экспертиза любого из моделируемых социально-технологических элементов и т.п. Этическая "составляющая" в таком случае стремится испытать любую инновацию переходного периода на достойность выбора в мире идеалов и ценностей, целей и средств; стимулирует попытку уже в модельных обстоятельствах проявить скрытые болевые точки, определить готовность субъекта к противостоянию им, передать ему прецеденты справедливых решений, стимулировать поиск, поддержать в поражении.
Достаточно уместно предположение о том, что интересы этической "составляющей" метода ЭПИ прямо ориентированы на весьма близкое будущее, когда сформируется самостоятельный вид морально-этических игр. Это предположение можно подкрепить апелляцией к работам специалистов по игровому методу. Здесь должны привлечь внимание аргументы о "новой эре игры", о выходе "игрового космоса" на новый виток развития, указания на необходимость таких шагов, которые бы сделали игру союзницей и детей, и школы, и общества в целом, для чего важно выйти за пределы привычных ограничений, найти ранее неведомые "стыковки". Плодотворны и результаты
анализа социальных функций игры - изучение и освоение среды, в которой человеку предстоит действовать; причем речь идет именно о самых "молодых" играх, в отношении которых делается прогноз о том, что и они станут таким же атрибутом общественной жизни, как игры детские, спортивные и т.д.
Важно акцентировать и роль внутриэтического ресурса в развитии потенциала метода ЭПИ. Этот акцент необходим потому, что инновационность игрового метода нередко связывают с внеэтической сферой - с организационной теорией, системным подходом, инноватикой и т.п. Эту связь не следует ни преуменьшать, ни преувеличивать. Однако основной резерв совершенствования метода содержится именно в этико-прикладном знании.
ЛИТЕРАТУРА
Азаров Ю.П. Игра. Размышления о нравственном воспитании // Новый мир. 1983.
№ 6.
Айламазьян А.М., Лебедева М.М. Деловые игры и их использование в психологическом исследовании // Вопросы психологии. 1983. № 2.
Бакштановский В.И., Согомонов Ю.В., Чурилов В.А. Этика политического успеха. Центр прикладной этики. Москва-Тюмень, 1997.
Бакштановский В.И. Лаборатория в Храме свободы (III). Аксиология и праксиология этических деловых игр. Тюменский научный центр СО РАН СССР. Тюмень, 1990.
Буске М.М. Что заставляет нас играть? Что заставляет нас учиться? // Перспективы. 1987. № 4.
Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М., 1988.
Ефимов В.М., Комаров В.Ф. Введение в управленческие имитационные игры. М.,
1980.
Крюков М.М., Крюкова Л.И. Принципы отражения экономической действительности в деловых играх. М., 1988.
Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.
Левада Ю.А. Игровые структуры в системах социального действия // Системные исследования. Методологические проблемы. М., 1984.
Пригожин А.И. Игровой подход в управленческом консультировании нововведений // Проектирование и организация нововведений. М., 1987.
Розин В.М. Методологический анализ деловой игры как новой области научно-технической деятельности и знания // Вопросы философии. 1986. № 6.
Эпштейн М. Парадоксы новизны. М., 1988.
В.И.Бакштановский, Ю.В.Согомонов
