CC BY
60
УДК 340.1
ЭТИКО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ФАКТОРОВ СУДЕБНОГО УСМОТРЕНИЯ
И.Д. Назаров
Судебное усмотрение на сегодняшний день является наиболее острой проблемой всей правоприменительной деятельности в РФ. Фактический выход судебного усмотрения за рамки права и юридической техники заставляет исследователей и правоприменителей искать ответы на интересующие их вопросы в междисциплинарном поле, в том числе в области философской мысли. Главная идея статьи заключается в прояснении детерминирующих причин судебного усмотрения с целью установления возможного компромисса между правом и моралью правоприменителя.
Ключевые слова: судебное усмотрение, мышление правоприменителя, свобода воли, право справедливости, факторы судебного усмотрения.
Большое значение для исследования содержания и роли любого социального явления играет проблема установления и выявления его факторов. Когда мы обращаемся к конкретному понятию, мы зачастую не обращаем внимания на его подлинное, теоретическое значение. Намного хуже дело обстоит с установлением причин, мотивов конкретного социального деяния, определяющих его характер и подлинную цель.
В настоящее время одной из наиболее насущных проблем теории и практики правоприменительной деятельности (правосудия) является проблема судебного усмотрения. Отсутствие нормативно-правовой базы, позволяющей регламентировать данный процесс, а также невозможность решения поставленной проблемы средствами практической юриспруденции заставляет нас обратиться к теоретическим знаниям на стыке правовой и философской науки.
Начиная рассмотрение вопроса о факторах судебного усмотрения, прежде всего необходимо уяснить значение понятия «усмотрение». В «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова понятие «усмотрение» истолковывается как «решение, заключение, мнение. Представить что-нибудь на чьё-нибудь усмотрение. Действовать по своему усмотрению. На ваше усмотрение (как решите вы)» [1, с. 1254]. В некоторых случаях, толкование данного понятия сводится к «установлению», «рассмотрению», «фиксации» в каком-либо деянии (действии или бездействии) зачастую скрытого, не являющегося очевидным смысла. Можно сделать вывод о том, что уже этимология данного понятия прямо указывает на связь его с некой сокрытой «истиной», «правдой», которую правоприменитель должен распознать сквозь массив сведений о конкретных жизненных обстоятельствах.
Следует отметить, что вопрос о значении судебного усмотрения для целей правосудия рассматривался учёными с древних времён. Так, Аристотель, давая оценку деятельности эфоров (выборные администраторы, судьи по гражданским делам в древней Спарте и Афинах), пишет: «...сверх того, эфоры выносят решения по важнейшим судебным делам, между тем как сами они оказываются слу-
чайными людьми; поэтому было бы правильнее, если бы они выносили свои приговоры не по собственному усмотрению, но следуя букве закона» [2, с. 341-342]. Примечательный с точки зрения прямого воздействия на усмотрение суда случай приводит Плутарх: «Манлий оказался под судом, но непреодолимым препятствием для обвинителей был вид на Капитолий, открывавшийся с форума, - вид того места, на котором Манлий бился с кельтами: он внушал чувство сострадания всем присутствующим, да и сам ответчик, простирая в ту сторону руки, со слезами напоминал о своей доблести в ночном бою, так что судьи были в затруднении и много раз откладывали дело, не желая оправдывать преступление, яснейшим образом доказанное, но не в силах применить закон, поскольку у всех перед глазами стоял подвиг обвиняемого» [3, с. 171].
Наиболее оригинальным и последовательным является исследование понятия «усмотрение» в системе Г. В. Ф. Гегеля. По мнению Гегеля, применение права представляет собой «применение общего понятия к особенному, данному извне состоянию предметов», «применимость к единичному случаю» [4, с. 251]. Эта функция осуществляется «правительственной властью,... в которую входят также судебная и полицейская власти.» [5, с. 329], которая не может в силу объективных обстоятельств избежать усмотрительного момента.
«Правительственные дела по своей природе объективны, для себя по своей субстанции уже решены, и индивиды должны их выполнять», тем не менее, они осуществляются индивидами, которые «не предназначены к выполнению этих функций своей природой, личностью и рождением», следовательно, индивид избирается для занятия должности и уполномочивается ведать публичными делами в отсутствии какого-либо абсолютно определяемого преимущества его над другими [6, с. 332-333]. Таким образом, «установление этой связи между индивидом и должностью, как двумя друг для друга всегда случайными сторонами», всегда получается случайным и произвольным.
Поскольку «определённость понятия указывает лишь общую границу, внутри которой еще происходит колебание в ту или иную сторону. Однако, для того, чтобы имело место осуществление, это колебание должно быть прервано, вследствие чего внутри этой границы появляется случайное и произвольное решение. В этом заострении всеобщего, в переходе не только к особенному, но и к единичному, т.е. к непосредственному применению, преимущественно и заключается чисто позитивное в законе. Невозможно разумно определить., что более справедливо: наказание за проступок сорока ударами или на один удар меньше. ? И все-таки даже один лишний удар. - уже несправедливость» [7, с. 251]. Гегель, таким образом, указывает, что судебное усмотрение состоит в том, что в некоторой степени случайное лицо, согласно своему субъективному усмотрению принимает в некоторой степени случайное решение по делу, что, по сути своей, является произволом.
Так что же влияет на формирование судебного усмотрения, какие причины способствуют выбору того или иного варианта решения? Ответ на эти вопросы раскрывают нам факторы формирования судебного усмотрения.
Классификация мотивов социального действия, предложенная одним из основателей политической социологии М. Вебером, позволяет, по аналогии и с опорой на данную классификацию, выделить четыре основные группы факторов судебного усмотрения: ценностно-рациональные, целе-рациональные, традиционные, аффективные [8, с. 628].
Ценностно-рациональные факторы судебного усмотрения представляют собой совокупность взаимодействующих систем ценностей правоприменителя, на которых он ориентируются, принимая правоприменительное решение. Перечень таких ценностей можно условно разделить на правовые, нравственные, интеллектуальные. Условность подобного разделения очевидна: поскольку значительная часть нравственного неизменно оказывается в области материально-правового («право есть низший предел или определённый минимум нравственности» [9, с. 448]), так и значительная часть интеллектуального необходимо присутствует в области процессуально-правового (процесс доказывания сторонами спорных притязаний, мотивирование судом своего решения по делу). Тем не менее, пересечение объёма понятий не влечёт за собой полного их совпадения.
Система правовых ценностей, непосредственно детерминирующих судебное усмотрение, находит своё отражение не столько в действующем законодательстве, как в некотором наборе текстуально-правового материала, сколько в ассоциированном с этим материалом сознании правоприменителя (в данном случае судьи). По мнению Ж.-П. Сартра, «символы текста пусты без приданных им значений. Субъективизация текста правовых норм осуществляется самим правоприменителем, который сам творит значения, и ни одно значение не прилагается к нему извне» [10, с. 11]. Таким образом, текст осмысляется в рамках собственного правового мировоззрения правоприменителя, системно-ценностный аспект которого представляет правовая идеология. Равновесие между правоприменительным решением и правовой идеологией является, по выражению Дж. Роулса, «.рефлексивным. Поскольку при равенстве прочих факторов одна концепция справедливости становится предпочтительнее, чем другая, когда её более широкие последствия являются более желательными. Желаемое решение рефлексирует на принятие имплицирующей именно его правовой идеологии, обеспечивая известный логический баланс» [11, с. 40]. Следует подчеркнуть тот факт, что, рассуждая о различных «концепциях справедливости», можно случайно ввести в заблуждение оппонента, менее искушённого в проблемах теории правосудия. В действительности понятие «справедливость» как совершенно определённая этическая категория не может изменить своё значение в зависимости от определённого исторического периода. Опираясь на неизменные основания нравственного закона, мы можем с уверенностью оценивать справедливость решений суда царя Соломона или Высокого суда Великобритании в период действия «Кровавого кодекса». В данном случае предпочтительность той или иной «концепции справедливости» зависит от конкретных задач, которые поставило перед собой конкретное общество, а если быть точнее, то его правящий класс. Чем больше судебные решения будут соответствовать духу провозглашаемой обществом правовой идеологии, тем справедливее они будут выглядеть в глазах его граждан.
Таким образом, можно сделать вывод, что правовая идеология оказывается детерминантой судебного усмотрения.
Вопрос о системе нравственных ценностей, а также принципиального для судебного усмотрения вопроса о свободе их выбора можно раскрыть, на примере аргументации, предложенной К. Поппером: «полная ответственность за наши этические решения ложится на нас и не может быть передана никому другому - ни Богу, ни природе, ни обществу, ни истории. Все эти этические теории стремятся найти какой-нибудь аргумент, который мог бы снять с наших плеч эту ношу. Однако от этой ответственности избавиться невозможно. Каким бы авторитетам мы ни поклонялись, им поклоняемся именно мы» [12, с. 109].
Из этого следует, что усмотрение судьи в процессе вынесения решения по делу в значительной мере зависит от признаваемых им нравственных ценностей, что, в конечном счете, выражается в состоянии компромисса правовой идеологии и нравственных ценностей правоприменителя. Определённую опасность создаёт ситуация, при которой правоприменители, отправляющие правосудие в рамках одной судебной системы, будут обладать различным набором нравственных ценностей или вовсе не будут признавать обязательность нравственных норм. Данная опасность актуализирует проблему нравственного воспитания будущих правоприменителей, которое должно осуществляться параллельно с процессом освоения существующей в обществе правовой доктрины. Комплексное решение этого вопроса предотвратит угрозу правового и нравственного нигилизма среди сотрудников судебной ветви власти.
Наличие различных систем правовых и нравственных ценностей - явление достаточно очевидное и всеми признанное; что касается значения интеллектуальных ценностей для целей человеческой деятельности (в том числе и отправления правосудия), данный вопрос в правовой науке еще не раскрыт. Следует отметить, что интеллектуальные ценности представляют собой не собственно интеллект как способность (вследствие которой человек правильно судит, понимает и размышляет), а, по мнению В. Г. Антропова, «системно-ценностный аспект такой способности - здравый смысл» [13, с. 112].
Мышление правоприменителя не только зависит от форм мышления всего человечества и своих социальных групп, которые разработали уникальный стереотип мышления в ходе бесконечного ряда реакций на типичные ситуации, характеризующие общую для них позицию, но и создают собственные индивидуальные формы мышления, соответствующие их неповторимому правовому опыту. Попытки отграничения форм мышления, признаваемых здравыми, от тех, которые в качестве здравых быть признанными не могут, на уровне правовых принципов достаточно известны: testis unus, testis nullus (один свидетель - не свидетель), abusus non tollit usum (злоупотребление не отменяет употребления), fatetur facinoris, qui jidicium fugit (сознаётся в преступлении тот, кто избегает суда). Часть из таких положений пережила века, часть - была опровергнута, часть - характеризуется заметным дуализмом (Causa proxima, non remota spectatur - принимается во внимание ближайшая, а не отдалённая причина.). Тем не менее, указанные положения всегда выступали детерминантой судебного усмотрения, будучи сформулирован-
ными тысячу лет назад, они до настоящего времени влияют на правовую позицию высших судебных инстанций (Бюллетень Верховного суда РФ. 1993. № 12. С. 7).
Целе-рационалъные факторы судебного усмотрения представляют собой совокупность взаимодействующих целей правоприменителя, к достижению которых он стремится, принимая решение по делу.
Следует отметить, что сами по себе «намерения человека не всегда ясны даже ему самому» [14, с. 152] и выступают скорее инструментом, чтобы сделать поведение понятным как для самого себя, так и для других. С одной стороны, разделяя предположение о том, что «хотеть чего-нибудь и иметь возможность исполнить желаемое и всё-таки не сделать того, чего хочешь, во имя признанного правила жизни, - это высочайшая мыслимая степень развития свободы воли» [15, с. 154], нельзя не признать, что столь высочайшая мыслимая степень развития свободы воли обнаруживается лишь у очень узкого круга лиц. Таким образом, в отношении широкого круга правоприменителей целе-рациональные детерминанты занимают не последнее место и действуют эти правоприменители зачастую так, что, по их убеждению, обеспечит им достижение целей (экономических, политических, карьерных и т.д.). С другой стороны, неосознанность намерений не свидетельствует об их отсутствии, а их теоретически инструментальный характер имеет в праве вполне практические приложения (субъективная сторона деяния).
Весьма часто возникает ситуация, в рамках которой происходит смешение ценностно- и целе-рациональных факторов. В самом деле, поскольку «выбор между конкурирующими и сталкивающимися целями может быть в свою очередь ориентирован ценностно-рационально» [16, с. 629], ценностно-рационально поставленная цель, опосредованно ценностно рационализирует судебное решение, выступающее средством его достижения. Однако это лишь исключение из правила. По мысли М. Вебера, «системы целей не выстраиваются в соответствии с иерархией ценностей» [17, с. 629], а системы правовых средств далеко не всегда адекватны системам целей. Насколько далеко может разойтись общая ценностно-рациональная и конкретная целе-рациональная практика в случае взаимодействия между правоприменительным и преступным сообществом, когда некоторые законы не применяются (решения не выносятся) против определённых лиц, вследствие некоторой ожидаемой в будущем «расплаты» с правоприменителями, и применяются другие «более приоритетные» законы? Подобные примеры не ограничиваются исключительно случаями криминализации целей правоприменителя. Зачастую судья, обосновывая своё решение весьма социально-значимыми целями, совершает нарушение норм действующего законодательства и выносит по своей сути противозаконное решение. Примерами таких целей могут служить: поддержание конкуренции на определённом рынке товаров, работ или услуг, сохранение экологического равновесия и многообразия биологических ресурсов на определённой территории, защита интересов наименее защищенных групп граждан (безработных, инвалидов, пенсионеров, детей) и т.д. Подобная ситуация, конечно, не может свидетельствовать о безапелляционной обоснованности и разумности действий правоприменителя, тем более, что каждая такая ситуация должна подвер-
гаться тщательному анализу со стороны органов государственной и муниципальной власти с обязательным привлечением общественности.
Таким образом, правоприменительное усмотрение порой оказывается выходящим из ценностно-рационального, так иногда и ведущим к целе-рациональному. Из этого следует, что система целей оказывается детерминантой судебного усмотрения.
Традиционные факторы судебного усмотрения представляют собой совокупность взаимодействующих установок (стереотипов) правоприменителя, на которые он ориентируется, принимая судебное решение. Механизм влияния на правоприменительное решение установок, как некоторых стандартов, шаблонов, испытанного и - в силу того - приоритетного, привычного, в значительной степени подобен механизму влияния систем ценностей. Существенное различие между ними в том, что система ценностей функционирует достаточно осознанно, а система установок (стереотипов) - практически бессознательно. Если систему ценностей можно рассматривать как жизненные убеждения, то систему установок -скорее, как конкретно-ситуативные предубеждения. Следование им нисколько не влечёт (за исключением, может быть, корпоративного понимания и поддержки) какого-либо поощрения, так же как неследование не влечёт и никаких санкций (за исключением, может быть, корпоративной неприязни или простого непризнания корпоративной значимости: несанкционирование, пересмотр, отмена принятого решения). Тем не менее, необходимость учитывать психологию служебных отношений, позитивное и негативное влияние и другие факторы, связанные с приоритетами, стереотипами, стандартами, принятыми в корпоративной группе, требует включения их в ряд факторов судебного усмотрения.
Аффективные факторы судебного усмотрения представляют собой совокупность слабо контролируемых сознанием и волей эмоциональных процессов (чувства, эмоции, аффекты, страсти, настроения и т.д.), влияющих на принятие судебного решения. В качестве таковых могут рассматриваться как сильные и относительно кратковременные эмоциональные переживания, возникающие в ответ на фактически наступившие правоприменительные ситуации (убийства, разбойные нападения, изнасилования и т.д.), так и достаточно устойчивые состояния, выражающие оценочно-личностное отношение к ситуации, ещё только формирующейся или только возможной в случае применения права [18, с. 35-39].
Признание правоприменительного усмотрения волевой деятельностью неизбежно влечёт и признание того, что правоприменительное усмотрение всегда в той или иной степени обусловлено аффективными детерминантами.
Последние, поскольку нет такого чувства или такого аффекта, которые не подготовляли бы так или иначе какое-нибудь волевое действие, принципиально не устранимы. Причём вследствие переживания нескольких одновременно возникших эмоциональных волнений или наложения новых на ещё актуальные предшествующие, правоприменитель попадает в поле действия столь сложного комплекса со- или противодействующих мотивов и состояний, что не может претендовать на беспристрастную оценку, а, значит, на беспристрастное волеизъявление. По мнению В. И. Несмелова, «если для человека может представиться одновременно
несколько разных мотивов различных действий, то сильнейшим всегда будет тот, который изберёт себе воля в качестве действительного мотива своей деятельности, но она изберёт его вовсе не потому, что он сильнейший, а наоборот - потому именно он и окажется сильнейшим, что она его изберёт» [19, с. 155]. Таким образом, система аффективных состояний оказывается детерминантой правоприменительного усмотрения.
Данные социальных исследований в судопроизводстве приводят к заключению, что «истина состоит не только в том, что провозглашает право или считают правильным судьи, руководствующиеся своими личными убеждениями, но и в психосоциальной действительности, отражающееся в стремлении к разумному согласованию различных факторов, которые судьи по своему усмотрению считают факторами правовыми. Такое общефакториальное разумное согласование и есть не что иное, как своеобразное «вычисление» комплексной итоговой детерминанты правоприменительного усмотрения по своему «алгоритму», исходя из детерминант, признанных относительно элементарными» [20, с. 124]. Следует отметить, что данный вывод не сводит процесс судебного усмотрения и судопроизводства исключительно к решению конкретной вычислительной задачи. Указанный процесс является достаточно сложным, его механизм и проблематика до конца не изучены, но предложенная совокупность факторов может послужить прочной основой для дальнейших исследований в этой области.
Таким образом, формирование судебного усмотрения происходит в рамках нравственно-психологической сферы конкретного индивидуума (ценностей, стереотипов, установок, воззрений, убеждений, социальных ориентаций и т.д.), что не может с рациональной точки зрения не расцениваться как некий произвол. Тем не менее, на современном этапе развития общества судебное усмотрение является эффективным инструментом преодоления правовых пробелов, а также делает возможным индивидуальное рассмотрение каждого конкретного дела исходя из его обстоятельств. Процессуальное право содержит правовые пределы, которые сами по себе не могут существенно повлиять на ограничения судебного усмотрения, ибо бессознательное в человеке не может быть урегулировано ни одной правовой нормой. Данный факт корреспондирует нас к воле каждой конкретной личности, поскольку только с помощью её человек может установить нестабильный баланс права и морали.
Список литературы
1. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. М.: ООО «Мир и Образование», 2014. 1376 с.
2. Аристотель: Сочинения: в 4 т. Т. 4 / под общ. ред. А. И. Доватура. М.: Мысль, 1983. 830 с.
3. Плутарх: Сравнительные жизнеописания: в 2 т. Т. 1 / под общ. ред. С. С. Аверинцева. М.: Наука, 1994. 702 с.
4. Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. 524 с.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. 808 с.
9. Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. 892 с.
10. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. М.: Прогресс, 1993. 240 с.
11. Роулс Дж. Теория справедливости // Вопросы философии. 1994. № 10. С. 38-52.
12. Поппер К. Открытое общество и его враги: в 2 т. Т. 1. М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. 448 с.
13. Антропов В. Г. Правоприменительное усмотрение: понятие и формирование (логико-семантический аспект): дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 1995. 180 с.
14. Шибутани Т. Социальная психология. М.: Прогресс, 1969. 535 с.
15. Несмелов В. И. Наука о человеке // Философские науки. 1991. № 2. С. 149-156.
16. Вебер М. Указ. соч.
17. Там же.
18. Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы и эмоции. М.: МГУ, 1971. 40 с.
19. Несмелов В. И. Указ. соч.
20. Антропов В. Г. Указ. соч.
Назаров Илья Дмитриевич, аспирант, nazarov_37@mail. ru, Россия, Иваново, Шуйский филиал Ивановского государственного университета
ETHICAL AND PHILOSOPHICAL ANALYSIS OF FACTORS OF JUDICIAL DISCRETION
I.D. Nazarov
The problem ofjudicial discretion, for today is the most acute problem of all law enforcement activity in the Russian Federation. The actual exit of judicial discretion beyond the framework of law and legal technology, forces researchers and law enforcement agencies to seek answers to questions of interest to them in an interdisciplinary field, in the sphere of the philosophical thought. The main idea of the article is to clarify the determinants of the reasons for judicial discretion, with the aim of establishing a possible compromise between the law and the morality of the law enforcer.
Key words: judicial discretion, law enforcement thinking, free will, right of fairness, factors of judicial discretion.
Nazarov Ilya Dmitrievich, postgraduate, nazarov_37@mail.ru, Russia, Ivanovo, Ivanovo State University (branch in Shuya).
