CC BY
98
УДК 17
И.О. Надточий, кандидат философских наук, доцент (г. Воронеж)
ЭТИКА В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ И КУЛЬТУРЕ
Статья рекомендована к печати доктором философских наук, профессором В.В. Варава, доктором философских наук, профессором Ю.А. Бубновым.
Аннотация. В статье анализируется состояние современной философии и культуры, которые характеризуются хаосом и размытостью своих смысловых начал. Высказываете предположение, что в этой ситуации и этика, и философия, вернувшись к своему исконному предназначению, смогут способствовать улучшению ситуации. Но для этого необходимо построение философской этики, которая должна четко отграничить себя от научной этики и от религиозной. Приводятся воззрения современного философа-этика В. П. Фетисова по этому вопросу. Философская этика не дает конкретных рецептов, но побуждает человека к самостоятельному поиску истины.
Ключевые слова: этика, философия, культура, кризис культуры, философская этика, религиозная этика, научная этика, истина, поиск истины.
I.O. Nadtochy
ETHICS IN CONTEMPORARY PHILOSOPHY AND CULTURE
Abstract. The research analyses the condition of modern philosophy and culture which main characteristic is meaninglessness. The author supposes, that ethics and philosophy if they turn back to their sources could be improve the situation. To achieve that there is a necessity to construct the philosophical ethics which separates from scientific ethics and religios ethics. The author gives views of modern philosopher Vladimir Fetisov about it, the most important is that philosophical ethics doesn't give practical decision about situation but stimulates personal search for truth.
Key words: ethics, philosophy, culture, culture crisis, philosophical ethics, scientific ethics, religios ethics, truth, search for truth.
Сегодня много и справедливо говорят о том, что современная культура лишилась своих этических первооснов, нравственных ориентиров. Духовные основания бытия настолько размыты, что мы живем по точному выражению А. А. Королькова, «в мире растекшихся в неопределенность ценностей жизни и культуры» [1]. Это очень важная и актуальная проблема, проблема исчезновения этики из культуры, которая часто формулируется в терминах «кризиса культуры». Но этим проблема не исчерпывается. Можно ставить вопрос и в другом русле, а именно, о своеобразии проявления этики в различных сферах и областях культуры. Речь идет вот о чем.
За долгое время своего бытия культура накопила множество самых разнообразных конкретных и полезных сведений о человеке; в искусстве даны прекрасные и глубокие художественные образы человека: его величия и красоты, его безобразия и немощи, его странности и противоречивости; религия предлагает человеку путь спасения и преображения; наука предлагает пути эмпирического совершенствования жизни человека. Одним словом, культура проложила множество путей к человеку, путей различных и многообразных.
При всем различии подходов к человеку, при всей противоречивости и несхожести есть нечто
154
общее и у науки, и у религии, и у искусства по отношению к человеку. Они знают, что такое человек, что ему нужно, и что ему делать в жизни, чтобы достичь максимального счастья и пользы, не навредив ни себе, ни другим. Одним словом, и у науки, и у религии, и у искусства есть своя этика как совокупность представлений о человеке, в практическом плане представляющая собой свод заповедей, правил и норм для правильной и достойной жизни.
Философия, несмотря на близость ко всем формам духовной культуры, имеет одно существенное отличие: философия много говорит о человеке, ничего не говоря о нем законченного и последнего. Последнее слово о человеке всегда остается за философией, и она его никогда не произносит, оставляя тему человека, да и самого человека в состоянии некоей неопределенности относительно самого себя. Как писал М. К. Мамардаш-вили: «Философия не может никому сообщить никакой суммы и системы знаний, потому что она просто не содержит ее, не является ею» [2].
Парадокс философии в том, что, казалось бы, со времен Сократа, Платона, Аристотеля прошло огромное количество времени, наука и культура значительно продвинулись, а философия не сделала никакого радикального открытия о человеке. Но это и есть самое главное открытие о человеке, открытие, граничащее с откровением о нем. Человек сам для себя тайна и проблема, и не может быть никакой науки о человеке, которая сказала бы точно и определенно, что такое человек, зачем он существует, что ему делать и как быть.
Сегодняшняя ситуация в философии значительно осложнена тем, что сама философия существенно отклонилась от своего «канонического» образа. При том, что именно философия является наиболее свободным выразителем человеческого духа, его самой недогматической формой. Но проблема в том, что философия теряет свои метафизические основания. По словам современного исследователя В. Г. Пушкина: «Метафизика всегда, прежде всего в переломные эпохи, служила гарантом подлинности философии. И то, что нынешняя философия лишена определенности, беспутствует и распадается на части, говорит о ее метафизической беспочвенности, о глубинном и базисном запустении» [3].
Проявляется это в том, что современный философский процесс в России отмечен необычайной широтой тем, подходов, идей. Диапазон интеллектуальных интересов простирается как от классических философских (что достаточная редкость), до совершенно нетрадиционных, подчас вычурных (напр. «философия пива» и пр.). Эта широта не означает глубины, поскольку утрачен сам «метафизический стержень» философствования, преданы забвению изначальные, исконные принципы философствования.
Постмодернистская неопределенность, весьма интенсивно проникнувшая в наше культурное пространство, наложенная на посткоммунистический идейный вакуум в обществе, породила беспрецедентный смысловой и духовный хаос. Таким образом, чрезвычайно безответственная свобода интеллектуального поиска часто оборачивается бессмысленностью. И сейчас мы наблюдаем серьезное столкновение свободы и смысла в нашем философском пространстве.
Это касается всех разделов философского знания, и прежде всего, этики. В. А. Малахов отмечет, что «этическая литература последних десятилетий демонстрирует чрезвычайное разнообразие альтернативных подходов», что создает «пеструю, если не хаотичную картину [4]. Эта ситуация достаточно точно охарактеризована В. Н. Назаровым, который описал ее в терминах смены этоса на эстезис как новой детерминации в этике: «Одной из характерных особенностей эпохи постмодерна является эстетизм, связанный с переориентацией культуры на чувственно-эстетический, «зрелищный» способ восприятия мира. Эта переориентация в первую очередь отражается на нравственном состоянии. Все больше людей руководствуется в своих поступках не моральными убеждениями и духовными установками, а чувственными предпочтениями и пристрастиями. В такой ситуации обоснование морали на философских или религиозных началах становится весьма проблематичным. Место последних занимает массовое искусство, создающее «социально-эмпатический» тип отношений между людьми» [5].
Философ-этик А. А. Скворцов довольно точно описал существующую ситуацию в этике. Отметив несомненные успехи этики как сугубо
философско-теоретической дисциплины, которые она сделала в последние годы (такие, как издание значительного количества книг по этике, проведение конференций, многочисленных дискуссий на страницах ведущих изданий, телеэкранах, интернет-сайтах по вопросам смертной казни, эвтаназии и т. д.), он заметил: «Так уж сложилось в нашей интеллектуальной культуре, что от нравственной философии мы ждем гораздо большего, чем просто теоретического исследования. Мы ждем от нее творческого подъема, духовного горения, способного сыграть важную роль в деле нравственного преображения людей. Здесь речь идет уже об этике не как о философской науке, а как о мировоззренческой позиции общества, которая должна быть основанием духовных исканий всех людей. О той нравственной философии, желающей реально изменить жизнь к лучшему, существующей в пространстве между размышлением и проповедью. Вот именно в такой, жизненно-сущностной этике, которая всегда была свойственна русской философии, не видно значимых успехов и, более того, наблюдается глубокий мировоззренческий кризис» [6].
Во многом это связано с тем, что в современной культуре философия утратила некоторые свои важнейшие исконные свойства и стала инструментом для обслуживания нефилософских интересов науки и религии. Не случайно М. Хайдеггер про философию сказал, что «падение мышления в науку и в веру - вот злая судьба бытия» [7]. Утратив свой автономный статус, философия не смогла остановить поток откровенного нигилизма и бессмыслицы, втягивающего в свой поток уже и саму философию, которая утрачивает бытийный статус и приобретает иронично-игровой.
Такая ситуация в европейской философской культуре складывалась постепенно. В культуре рационалистического дискурса приоритет получает гносеологическая проблематика. Теория познания является взаимоконвертируемой сферой и для науки, и для философии. Отсюда и сильное стремление видеть в философии исключительно науку, что является характерной чертой философской культуры XX века. Но, как справедливо писал Н. А. Бердяев в «Философии свобо-
ды»: «.. .зависимость от науки знаменует собой потерю самостоятельности философии». И поэтому: «Новейшая гносеология есть, в сущности, схоластическая апологетика - апологетика науки» [8]. Причем это справедливо и для западноевропейской философии, и для советской, в которой существовал строжайший научно-идеологический надзор над философией.
Потеря философией своей метафизической независимости приводит к появлению научной философии, которая получила широкое признание, прежде всего, в традициях академической философии. Однако в силу масштабности своего распространения и влияния наука стала похожа на религию, поскольку стала претендовать на мировоззренческие и ценностные проблемы человека. В этом смысле научная философия теряет философский смысл, поскольку философия становится инструментом по обслуживанию интересов науки, и поэтому перестает быть философией, становясь идеологией. Такова суть позитивизма в широком контексте: стремление полностью рационализировать («онаучнить») все сферы бытия, изгнав из него все его духовные проявления.
Вызов научной философии, ее претензия на монополию в культуре вызывает серьезную про-тестную реакцию, и на авансцену выходит религиозная философия, которая привлекает к себе значительное число сторонников, не могущих найти ни духовного, ни интеллектуального удовлетворения ни в науке, ни в научной философии. Да и сам беспрецедентный рост научного знания в принципе не может не только разрушить веру, но и обосновать истинность научной картины мира по сравнению с религиозной. Атеистическая пропаганда остается ничем иным как пропагандой.
Действительно, религиозная философия обладает в некоторых вопросах большей духовной гибкостью и глубиной и способна ответить на многие вопрошания человеческого духа. Не случайно, и в России, и на Западе число приверженцев религиозной философии среди крупных деятелей культуры чрезвычайно велико. Однако, и в этом случае философия теряет свою специфику, также (как и в случае с научной философией), становясь идеологическим инструментом
156
по обслуживанию религиозных интересов. Снова философия теряет свою самобытность и автономность.
Эта ситуация, ситуация потери философией своей независимости проецируется и в сферу этики, которая по преимуществу становится научной или религиозной. По сложившейся рационалистической традиции этика наряду с онтологией, гносеологией и другими отраслями философского знания рассматривается как часть философии, причем не самая важная и значимая. Потому она попадает в силовое поле науки и религии, становясь исключительно регулятивным механизмом для этих областей. А. А. Гусейнов пишет по поводу этой ситуации следующее: «...философия передала свои этические полномочия сперва теологии, потом науке, ограничив себя по преимуществу познавательными задачами - общей теорией, методологией, логикой, техникой мысли. Она как бы сняла с себя ответственность за рай. Это значит: она стала понимать себя как мысль, но не как жизнь. Она оторвала мысль от жизни. ... Не было, не бывает, не может быть такого, чтобы философская система сохраняла свою самодостаточность, ценность при одновременном крахе ее этических проектов. Философия без этики - все равно, что человек без сердца» [9].
Безусловно, и научная, и религиозная этика имеют исключительно важное значение, особенно для социальной жизни. Однако проблема в том, что при этом теряется сам философский статус этики. Этика, все более отдаляясь от философии, становится исключительно прикладной дисциплиной. Возможно, это важно для профессиональной регуляции различных областей деятельности, но это, безусловно, наносит ущерб философско-этической рефлексии, всегда имевшей фундаментальный характер, поскольку занималась фундаментальными вопросами человеческого бытия. Пропорциональное перераспределение внутри этики теоретической и практической части по существу не решает ничего. Этика отрывается от философии, философия теряет исконную нравственную функцию, социальная жизнь становится бессмысленной и исключительно прагматичной.
Это взывает к серьезному осмыслению сложившейся ситуации и необходимости нахожде-
ния твердых смысловых опор для продуктивной философской работы. Может ли сегодня сама философия выступить в качестве такой твердой опоры? Или же философия, как наиболее непри-нуждаемое творчество, не может выступать ни в качестве каких опор, основ и гарантий? Этика в процессе этой работы может занять ключевую роль, поскольку именно нравственные проблемы человеческого существования традиционно рассматривались философией, которая, в свою очередь, достигала своих интеллектуальных и духовных высот, решая нравственные вопросы.
А может ли этика сегодня соответствовать своему исконному бытийному смыслу выступить в качестве основы подлинного бытия человека? То есть тому смыслу, который ей еще был задан Аристотелем, и о котором говорят ее современные авторитетные исследователи, показывая неразрывную связь этики и философии. Можно здесь сослаться на хорошо известную мысль А. Швейцера, считавшего этику основой культуры. Этическое, согласно мыслителю, является «конституирующим началом культуры», поскольку содержит в себе и подлинное рациональное начало, и идеалы. Только этика может создать прочный фундамент для создания нормальных взаимоотношений с действительностью [10].
Таким классическим установкам сопротивляется прагматизм современной утилитарной культуры и образования, которые стремятся философию и этику сделать «профессиональными», то есть философию как изначальное удивление чуду бытия вообще устранить из горизонта рефлексии, а этику с ее «проклятыми вопросами» уложить в систему «прикладных» понятий и категорий. «Профессиональный» этос сегодня интенсивно проявляется и в социальной жизни, и в образовании. Это видно и по количеству монографий, диссертаций, учебных пособий, посвященных вопросам профессиональной и прикладной этики.
Сегодня вполне закономерен вопрос: что является профессиональным этосом философа-этика? Существующие учебники по этике наглядно отражает уровень философского самосознания, в котором, собственно философии как таковой остается весьма незначительное место.
Традиционное деление учебного курса на историю и теорию этики, в которой, как правило, категории этики, прикладная этика и духовные проблемы современной цивилизации, является устоявшимися и воспроизводится с теми или иными нюансами в большинстве современных учебников. При этом вся история и теория этики оказывается написанной преимущественно с позиций «научной этики». Даже если и высказывается сомнение в том, что этика является наукой.
В этой связи представляется важным способствовать возрождению философской этики, которая в отличие от научной, религиозной и прикладной носит универсальный и фундаментальный характер, способствующей раскрытию в человеке нравственно-философской культуры, посредством которой достигается подлинная и достойная жизнь. Для возрождения философской этики (в том числе и в образовательном процессе) необходимо, во-первых, показать исконное тождество этики и философии; во-вторых, раскрыть онтологическое отличие философии от науки и религии, опасность превращения философии в идеологический инструмент науки и религии.
Безусловно, наука, религия и философия глубочайшим образом взаимосвязаны. Справедливо пишет П. П. Гайденко во введении к сборнику «Философско-религиозные истоки науки», что «.взаимозависимость религии, философии и научного познания много глубже, чем это пытается представить атеистическая пропаганда» [11]. Известный историк науки А. Койре высказывал мысли о том, что научная мысль никогда не была полностью отделена от философской, что «наличие некоей философской обстановки или среды является необходимым условием существования самой науки» [12].
Однако, в наличном состоянии нашей философии, отличающейся беспрецедентной эклектикой, в которой настолько беспорядочно и бессистемно смешиваются наука, религия и философия, раскрытие автономного пространства философской этики составляет важнейшую задачу. Предлагаемый методологический подход к определению статуса философской этики и заключается в различении между наукой, религией
и философией, что ведет к выделению собственно философской этики в ее отличие от научной и религиозной.
Парадокс в том, что данная проблематика в философской литературе имеет длительную историю и сформировавшиеся традиции. Через всю историю европейской философской культуры проходит принципиальная полемика между наукой, религией и философией, ставшая знаком определенной интеллектуальной и духовной традиции, специфичной именно для этого ареала. Еще с античных времен возникает вопрос о связи философии с мифами и с точными науками. Досократики в своих натурфилософских исканиях настолько сильно сопрягли «естественный» и «сверхъестественный» планы, что до сих пор не утихают споры по поводу того, кем же их считать.
У Сократа причудливым образом переплетается дань традициям национальной религии и стремление к строго рациональному знанию. Платон одновременно укореняет свой философский логос и в мифологической стихии, и в геометрии. У Аристотеля «физика» и «метафизика» столь плавно и органично переходят друг в друга, что в дальнейшем Философ попадал в различные станы в зависимости от идеологических предпочтений.
Особой остроты проблематика достигает с появлением христианства. Первоначально в апологетических целях философия интенсивно используется раннехристианскими авторами, затем на философию начинают смотреть с подозрением, не видя в ней собственного никакого смысла по сравнению с уже данным в Откровении. Если философия не служит апологетическим целям, то в ней видят лишь источник ересей и стремятся как можно скорее от нее избавиться. Наиболее философски настроенные авторы (Августин, Абеляр) в некотором роде спасают философию, однако последняя в период рассвета христианской культуры полностью теряет свой автономный статус, играя второстепенную роль «служанки».
Дискуссия о границах науки, философии и религии возобновляется с особой силой в Новое время, в частности у Гегеля. Кант много размышляет о науке, религии и философии, определяя
158
специфику теоретического и практического мышления. Однако немецкая классическая философия, находясь в рамках рационалистической традиции, склонна к отождествлению науки и философии, стремится философию рассматривать как науку.
Шопенгауэр, Ницше и Кьеркегор задают новый тип философского дискурса, в котором очевиден отход от рационалистического типа философии и намечен переход в иные пласты культуры (у Ницше в литературу, у Кьеркегора в теологию).
В XX веке М. Хайдеггер поставил радикальный вопрос о чистой природе философии, отделив ее от науки, религии, искусства, проповеди, истории философии, мировоззрения. Редукция философии к нефилософии стала заметной тенденцией, определившей интеллектуальный облик современности. Этим и определяется сам философский пафос Хайдеггера, равно как и его особый стиль.
В русской философии настолько сильно произошло сближение религии и философии, что последняя стала традиционно именоваться религиозной. Хотя с точки зрения ортодоксального богословия это еретическая мысль, не могущая служить эталоном религиозного благочестия. Характеристика отечественной философии как этикоцентрич-ной и нравственной ближе к существу вопроса, так как, не смешивая религию и философию, оставляет за последней статус самобытности.
Современная философия неустанно обращается к этому традиционному вопросу, за которым просматривается коренная особенность философии к самоопределению и самообоснованию.
Вопрос о статусе этики в рамках философии имеет столь же длительную историю. В разные времена и у разных авторов этот вопрос решался по-разному; несомненно одно - книгу под названием «Этика» можно встретить почти что у всех прославленных и именитых философов за всю историю самой философии. Это говорит о безусловно высоком статусе этики в структуре философского знания.
Однако, «Этика» Аристотеля, Спинозы, Спенсера, С. Л. Франка (ряд можно естественно множить) - это совершенно различные этики, на своеобразие которых накладывает значи-
тельный отпечаток мировоззрение автора, определяемое его принадлежностью либо к научной, либо к религиозной традиции.
Ситуация в XX веке складывается отнюдь не в пользу этики и философии: философия становится все более аналитической, в то время как этика - прикладной. По этому поводу имеет место широкая дискуссия, однако, в контексте современной постмодернистской культуре фундаментальный статус этики и философии весьма заметно пошатнулся.
Вопросы методологического характера о статусе этики, о ее обосновании, о ее месте в структуре философии давно привлекают внимание как отечественных, так и западных мыслителей и исследователей. Современные российские исследователи обращаются к философским проблемам этики в широком диапазоне. Среди авторов можно назвать работы Т. А. Кузьминой, А. А. Гусейнова, В. Г. Иванова, Р. Г. Апресяна, В. П. Фетисова, Ю. Н. Давыдова, А. П. Скрипника, А. В. Разина, В. Н. Назарова, Е. Д. Мелешко, Н. Д. Зотова-Матвеева, О. С. Пугачева, Н. В. Голик, А. Е. Зим-були, В. А. Канке, В. И. Бакштановского, Ю. В. Согомонова, Ю. А. Шрейдера и др.
Особенно хотелось бы обратить внимание на этико-философское наследие Владимира Петровича Фетисова, основателя воронежской школы философской этики, человека редкостной нравственной и философской культуры, чье творчество в целом представляет собой значительное духовно-интеллектуальное явление, требующее соответствующего осмысления и дальнейшего развития.
В течение многих лет В. П. Фетисов напряженно работал над такими проблемами философской этики, как трагическое взаимодействие добра и зла, поиск смысла жизни и смерти человека, раскрытие тайн его веры и неверия, выяснение соотношения долга и счастья, выявление истинного смысла любви и нахождение подлинной и нравственно достойной человека жизни в любых социально-политических и экономических условиях, какими бы нравственно порочными они не были. Это нашло отражение в основных работах В. П. Фетисова: «Добро и зло» (1982), «Экономика и нравственность» (1995), «Философия морали (Тоска по русскому
аристократизму)» (1995), «Возвращение в мир» (2000), «Трактат о вере» (2002), «Земля и Небо» (2004), «Оправдание жизни» (2005), «Солнце не заходит (Об абсолютном характере духовных ценностей)» (2006), «Маленький человек и большие люди» (2007), «О философичности русского человека и сердечности русской философии» (2008), «Жить за умерших» (2008) и др.
Особенно нужно отметить работы по нравственной философии В. П. Фетисова, в которых главный смысловой акцент делается на единстве этики и философии, на отличии философии от науки и религии, и, соответственно, на специфике философской этики по сравнению с научной и религиозной. В своей работе «Философия морали (Тоска по русскому аристократизму)» философ выделяет три типа морали: житейскую, религиозную и аристократическую. Только последняя является нравственностью в истинном смысле слова: «Житейская мораль большинства подчинена житейским нуждам. Это мораль-средство. Религиозная мораль верующего подчинена более высокому божественному началу. Это тоже мораль-средство. Для русского аристократа нравственное благородство - высшая цель, а нравственность - единственная подруга, которой хранит он рыцарскую верность» [13].
Тем самым задаются онтологические и методологические критерии для создания и воссоздания философской этики, которую В. П. Фетисов называет аристократической моралью. Труды философа позволяют увидеть сущностные различия между философией, наукой и религий, и на этом основании выделить предметную область философской этики, которая, к тому же, укоренена в традициях отечественной нравственней философии.
В. П. Фетисов предлагает свое метафорическое видение того, чем может быть философия для науки и для религии. Так, сквозь «философские очки» ученый лучше видит перспективы не только своей, но и всех остальных наук. Делая физика немного метафизиком, она дает ему возможность достичь высот и в физике. Для религии же философия является «зеркалом», в которое она должна периодически смотреться, чтобы не впасть в суевере и фанатизм.
В одной из своих последних работ «О фило-
софичности русского человека и сердечности русской философии» В. П. Фетисов напишет: «Наука и религия верят в свои безграничные возможности на пути решения важнейших проблем человеческого бытия. Из двух миров они, в конечном счете, предпочитают один. Философия же сохраняет напряженность противоречия между естественным, научно познаваемым миром и сверхъестественным, запредельным для науки» [14].
Тем самым, не становясь ни наукой, ни религией, сохраняя свой «статус кво», философия и держит подлинное напряжение истины в мире, которое часто теряется в слишком метафизических построениях религии или в слишком эмпирических построениях науки. Достичь подлинной высоты можно лишь, не впав ни в одну крайность и ограниченность, и именно на это и способна только философия. И по сути дела, когда мы говорим о новых основаниях для философской этики, мы возвращаем ей ее же исконное значение быть хранителем истины, не служить никому кроме истины.
Таким образом, можно считать, что главный разграничительный критерий, отличающий философскую этику от научной и религиозной, заключается в том, что если последние обладают знанием конкретного блага (для науки это благо «этого» мира, для религии - «того»), то для философии само «благо» является проблемой, чья неопределимость свидетельствует о духовной и антропологической открытости человека и его антропологической тайне. Тем самым сохраняется то необходимое философское напряжение, которое этику делает философичной, а философию этичной.
Примечания:
1. Корольков, A.A. Русская культура: философия истоков/А.А. Корольков. - Бийск : Бия, 2007. -С. 180.
2. Мамардашвили, М. Мой опыт нетипичен/М. Мамардашвили. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 35.
3. Пушкин, В.Г. Сущность метафизики: от Фомы Аквинского через Гегеля и Ницше к Мартину Хайдеггеру/В.Г. Пушкин. - СПб.: Лань, 2003. -С. 3.
4. Малахов, В.А. Три этики: к типологии этического сознания // Малахов В.А. Уязвимость любви. - К : ДУХ I Л1ТЕРА, 2005. - С. 121.
160
5. Назаров, В.Н. История русской этики/В.Н. Назаров. - М. : Гардарики, 2006. - С. 289. Хотя этот автор далеко не одинок в своих оценках сложившейся ситуации в философии. Можно назвать имена А. А. Королькова, В. П. Фетисова, В. В. Бибихина, Е. П. Белозерцева, А. Е. Зимбули, А. В. Кутырева, С. Г. Семеновой, А. Г. Гачевой, Н. В. Голик и др., выражающих сходные воззрения.
6. Скворцов, A.A. Нравственная философия в России: современное состояние /А.А. Скворцов// Нравственная философия в России: состояние и перспективы / Материалы межвуз. науч. конф. / Под ред. В.П. Фетисова. - Воронеж, ВГЛТА, 2005.
- С. 6.
7. Хайдеггер, М. Разговор на проселочной дороге: Сборник/М. Хайдеггер. - М. : Высш. шк., 1991.
- С. 52.
8. Бердяев, H.A. Философия свободы/Н.А. Бердяев. - М. : АСТ, 2005. - С.12, 23.
9. Интервью с академиком РАН Абдусаламом Аб-дулкеримовичем Гусейновым // Философия и этика: сборник научных трудов. К 70-летию академика А.А. Гусейнова. М.: Альфа-М, 2009. - С.26, 27.
10. Швейцер, А. Благоговение перед жизнью/А. Швейцер. - М. : Прогресс, 1992. - С. 65.
11. Философско-религиозные истоки науки. - М. : Мартис, 1997. - С. 5.
12. Койре, А. О влиянии философских концепций на развитие научных теорий / А. Койре // Очерки истории философской мысли. - М. : Прогресс 1985. - С. 15.
13. Фетисов, В.П. Философия морали (тоска по русскому аристократизму)/В.П. Фетисов. - Воронеж: Квадрат, 1995. - С. 12.
14. Фетисов, В.П. О философичности русского человека и сердечности русской философии/В.П. Фетисов // Русская философия сегодня (идеи и направления). - Воронеж : ИППЦ, 2009. - С. 6.
УДК 37.012
В.В. Варава, доктор философских наук (г. Воронеж)
А. ПЛАТОНОВ В ФИЛОСОФИИ ОТЧЕГО КРАЯ
Статья рекомендована к печати доктором педагогических наук, профессором ВГПУ Е.П. Белозерцевым, доктором философских наук, профессором, деканом факультета философии и психологии ВГУ Ю.А. Бубновым.
Аннотация. В статье рассматривается творчество Андрея Платонова, как одного из главных представителей «философии отчего края». Обосновывается идея о том, что своеобразие языка является не столько эстетическим феноменом, сколько результатом глубокой нравственной работы, связанной с осмыслением и переживанием зла и страданий. В этом смысле Платонов является наиболее глубоким представителем философичности русской литературы, главным представителем которой был Достоевский. В этом контексте проводится параллель между творчеством Платонова и Хайдеггера, с одной стороны, с другой, между стилем письма Платонова и Набокова.
Ключевые слова: язык, бытие, страдание, смысл, абсурд, правда, литература, философия.
V.V. Varava
A PLATONOV IN PHILOSOPHY OF THE NATIVE REGION
Abstract. This article describes work of Andrei Platonov, as one of the main representatives of the «philosophy of the native region». Substantiates the idea that the uniqueness of language is not so much an aesthetic phenomenon, as the result of profound moral work related to reflection and experience of
