CC BY
77
Примечания
1. Протоиерей Георгий Флоровский. Пути русского богословия [Текст] / Георгий Флоровский. Киев, 1991 (репринт). С. 500.
2. Егоров, Б. Ф. Очерки по истории русской культуры XIX века [Текст] / Б. Ф. Егоров // Из истории русской культуры. Т. V (XIX век). М., 1996. С. 18.
3. Лотман, Ю. М. О русской литературе классического периода [Текст] / Ю. М. Лотман // Из истории русской культуры. Т. V (XIX век). М., 1996. С. 429. Экстраполяция цитированного наблюдения ученого на другие сферы русской художественной культуры XIX в. требует, разумеется, специальной аргументации, но пока меня интересует лишь сама постановка вопроса.
4. Кондаков, И. В. Архитектоника русской культуры [Текст] : дис. в виде науч. докл. ... д-ра филос. наук / И. В. Кондаков. М., 1998. С. 4.
5. Андреевич (Соловьев Е. А.) Опыт философии русской литературы [Текст] / Андреевич. СПб., 1905. С. 4-5.
6. Белинский, В. Г. Полн. собр. соч. [Текст] / В. Г. Белинский. Т. 1. М., 1953. С. 67.
7. Переписка Н. В. Гоголя [Текст] : в 2 т. Т. 1. М., 1983. С. 137-138. Автор первого из упомянутых романов - Ф. В. Булгарин, второго - А. А. Орлов. Совершенно определенная репутация обоих писателей, поставщиков нравоучительно-развлекательных литературных поделок, усиливала иронический смысл этого гоголевского пассажа.
8. Топоров, В. Н. К вопросу о циклах в истории русской литературы [Текст] / В. Н. Топоров // Литературный процесс и развитие русской культуры XVПI-XX вв. Таллин, 1985. С. 4-5.
9. Федотов, Г. П. Певец империи и свободы [Текст] / Г. П. Федотов // Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Т. 2. СПб., 1992. С. 141-142.
Л. Н. Зорина
ЭТИКА САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА В ДУХОВНЫХ ИСКАНИЯХ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX в.
Статья посвящена этике самосовершенствования в философской мысли русского религиозного мыслителя В. С. Соловьева. Философ следует традиции, которая подразумевает под самосовершенствованием совершенствование духа. Отмечаются условия самосовершествования, специфические черты данной концепции.
Властная потребность духовного становления, прорастания, укоренения в жизни, воспринимаемая человеком как прорыв к своей второй, подлинной природе, является процессом самосовершенствования. Самосовершенствование не может быть направлено извне, оно представляет собой
ЗОРИНА Людмила Николаевна - кандидат культурологии, доцент по кафедре культурологии и рекламы ВятГГУ © Зорина Л. Н., 2007
волевой порыв, захватывающий всего человека, всю его жизненную целостность.
Проблема самосовершенствования в философ-ско-этической мысли обостряется в переломные моменты исторического развития.
Тема духовного становления человека, ответственность его за судьбу России получила разнообразное социально-политическое, философ-ско-нравственое, религиозное и художественное выражение во второй половине XIX в. В русской художественной культуре этого периода можно назвать целую плеяду мыслителей, в творчестве которых образ России и судьба человека являются ведущими. Это Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой, М. П. Мусоргский и П. И. Чайковский, Н. А. Римский-Корсаков и А. П. Бородин, В. И. Суриков и В. М. Васнецов.
В философской мысли две ключевые темы -образ России и судьба человека - воплотились в «русской идее».
В систематической форме русскую идею как своеобразную культурологическую концепцию изложил В. С. Соловьев (1853-1900) в докладе, прочитанном в 1888 г. в Париже. Русская идея, народно-религиозная по своей сути, должна, по Соловьеву, быть подчинена исходному принципу: «не бегать от мира, а идти в мир, чтобы преобразовать его». Соловьев предложил объединить три разновидности христианства: католичество, православие и протестантизм, - исходя из того, что все человечество представляет собой единый социальный организм. Следовательно, «органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенной жизни, - вот ее истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога» [1].
Чтобы познать «истинную русскую идею», надо уяснить, полагал Соловьев, что должна сделать Россия во имя христианского начала и во благо христианского мира.
В 1889 г. он публикует в Париже на французском языке книгу «Россия и вселенская Церковь». В ней Соловьев положительно оценивает роль римско-католической церкви, которая создала всемирную надгосударственную организацию. Соловьев исходит из незримого мистического единства римско-католической и православной церквей и разрабатывает теократическую утопию (общество, которое бы управлялось не государством, а церковью). Согласно Соловьеву, соединение власти Римского папы с властью русского Царя явилось бы основой для осуществления на земле Царства Божьего. Эти идеи об управлении общества не государством, а церковью как духовной и нравственной силой присутствуют и в романах Достоевского.
В деле становления теократического государства Соловьев большое место отводит проблеме
совершенствования человека. Он освещает ее в таких работах, как «Оправдание добра», «Смысл любви», «Красота в природе» и других. Отправной точкой в решении нелегкой этической задачи становится ответ на вопрос: для чего, во имя чего совершенствоваться, в чем смысл жизни?
В «Оправдании добра» Вл. Соловьев анализирует различные теории смысла жизни. Он против теорий, которые отрицают всякий жизненный смысл. Философ размышляет о самоубийцах («серьезных» отрицателей смысла жизни) на примере литературных и исторических персонажей: Ромео, Вертера, Клеопатры. Соловьев приходит к выводу, что их отрицание смысла жизни вытекает из крайне узкого представления о нем самом. Смысл жизни они связывали с осуществлением личных интересов или политических идей. Тем не менее сами факты самоубийств как отражение краха воображаемого идеала свидетельствуют о том, что и для самоубийцы жизнь имела определенный смысл.
Соловьев против взглядов Ф. Ницше. Смысл жизни немецкий философ видит в эстетической стороне: право на существование имеет лишь то, что сильно, красиво, величественно. Соловьев опровергает положение Ф. Ницше на примере Александра Македонского - хрестоматийного образца силы, могущества и красоты. Покорив многие земли, собрав несметные сокровища, став царем земным, он в итоге, как и все смертные, умирает, Соловьев саркастично вопрошает: «Разве сила, бессильная перед смертью, есть в самом деле сила? Разве разлагающийся труп есть красота?» Для философа-поэта только та сила и красота божественны и, значит, истинны, что неразрывно связаны с добром.
Всякое ли добро может быть смыслом жизни? Соловьев считает, что добро, не носящее характер всеобщности, не может быть символом человеческого существования. Философ выступает против теорий, которые, признавая, что смысл жизни в добре, рассматривают его как нечто данное раз и навсегда и осуществленное в непрерывных формах (семья, государство, историческая церковь). Все эти формы есть только исторические институты, постоянно развивающиеся и не носящие характера всеобщности. Соловьев не соглашается и с другой точкой зрения, где добро существует только в субъективных состояниях человека, в его личном добром отношении к людям. Взгляды эти также ошибочны, ибо добро здесь условно и преходяще. Итак, смысл жизни заключается в добре.
Для философа добро не может быть нравственно делимо. Если есть добро, то у него должно быть внутренние, собственные признаки и определения, не зависящие ни от чего. Сознательно и разумно делать добро человек может только тог-
да, когда он верит в добро, в его объективное, самостоятельное значение в мире. Другими словами, поясняет Соловьев, необходимо верить в нравственный порядок, в Провидение, в Бога.
Первым внутренним признаком добра как такового является его чистота, или автономия. Без чистоты добра, без возможности во всяком практическом вопросе различить добро от зла, жизнь была бы вовсе лишена нравственного характера и достоинства; без полноты добра, без возможности связать с ним все действительные отношения, во всех оправдать добро и всё добром исправить жизнь была бы одностороннею и скудною, наконец, без смысла добра, без возможности его окончательного торжества над всем, до «последнего врага» - смерти - включительно жизнь была бы бесплодна.
Внутренними свойствами добра определяется жизненная задача человека. Её нравственный смысл состоит в служении Добру чистому, всестороннему и всесильному. Такое служение, чтобы быть достойным своего предмета и самого человека, должно стать добровольным, а для этого ему нужно пройти через человеческое сознание. Чистое добро требует, чтобы его избирали только ради него самого. Человек в принципе или по назначению своему есть безусловная внутренняя форма для добра как безусловного содержания. Все остальное условно и относительно.
Идея добра присуща человеческой природе. Нравственный закон «написан» в человеческом сердце. Естественная нравственность, по мнению Соловьева, сводится к трем свойствам человеческой натуры: чувству стыда, чувству жалости, чувству благоговения.
Настоящей основой добра является совесть как инобытие стыда. Совершив дурной поступок, мы не только жалеем о нём, мы стыдимся его. Соловьев считает, что его начало - в половом стыде, так как человек - единственное среди всего живого существо, которое стыдится половой любви, несмотря на то, что она составляет самую сущность природной жизни. В этом смысле человек - явление сверхживотное. В духе своем он противится темным влечениям природы, направляемым на воспроизводство поколений, поочередно вытесняя друг друга. Противится закону вечной смерти, замкнутого круга и таким образом стремится разорвать его и обрести в самом себе всю полноту вечной жизни, восстановить целостность своего существа и своей жизни при помощи истинной целомудренной любви. Вот эта целость, потенциально заложенная в природе человека, и является, по учению Соловьева, единым существом нравственности. Итак, чувство стыда, в котором коренится наше должное отношение к материальной природе, есть нечто большее, чем простое психологическое яв-
ление. В нём открывается самоочевидная истина: человек есть духовное, сверхматериальное существо.
Второе нравственное данное человеческой природы - жалость. Естественный корень нашего нравственного отношения к другим заключается в жалости или сострадании. Тот, кто исполнен чувством жалости, конечно, никого не обидит, никому не причинит страдания. Истинная сущность жалости - в признании за другими собственного значения. Это чувство внутренне уравнивает нас с другими. Это форма справедливости, которая требует отношения к другим такого, как могли бы без противоречия желать, чтобы другие относились к нам, независимо от того или другого чувства. Таким образом, жалость есть правда и справедливость. Способность к жалости приводит к нравственной солидарности с другими, окончательно - со всеми живыми существами.
Наряду с двумя основами нравственности -стыдом и жалостью, в концепции Соловьева выступает и третья основа - чувство благоговения. Это нравственное отношение человека не к низшей стороне его собственной природы, а также не к миру подобных ему существ, а к чему-то особому, что признается им как высшее, чего он ни стыдиться, ни жалеть не может, а перед чем он может преклоняться. Основное религиозное отношение проявляется в чувстве благоговейной любви, в котором заключается стремление к действительной перемене себя и своей действительности (сущности) в смысле приближения к высшему совершенству: не только желай совершенства, а будь совершенен. Подлинным предметом для благоговения и почитания для человека не может быть существо, находящееся в одинаковом с ним состоянии, с теми же потребностями и способностями. Благоговение - это бесконечное совершенство, превращающееся в чистую, всеобъемлющую и безграничную любовь к Богу. Следовательно, благоговение требует признать, что силы для исполнения добра даются от Бога.
Итак, чувство стыда охраняет наше высшее достоинство по отношению к захватам животных влечений, и его дело - воздержание или пост; чувство жалости внутренне уравнивает нас с другими, и его дело есть милостыня; а в чувстве благоговения сказывается наше признание высшего Добра, и его дело есть молитва.
Исходя из первичных основ нравственности, Соловьев выводит три основных нравственных принципа: аскетизм, альтруизм, религиозность.
Преобладание духа над плотью необходимо для сохранения нравственного достоинства человека. Принцип истинного аскетизма есть принцип духовного самосохранения. Но внутренне самосохранение отдельного человека, существа
хотя и духовного, но в отдельности своей ограниченного, не может быть безусловным добром, или высшей и окончательной целью жизни. Рабство человека плотским влечениям, превращающее его в худший вид животного, есть, без сомнения, зло. Неспособность к сопротивлению животным инстинктам есть бессилие духа. Значит, способность к такому сопротивлению, или к воздержанию, есть добро. Аскетизм есть несомненный элемент добра. Правила аскетической нравственности в области телесной жизни: власть над дыханием и сном, ограничение в питании. Истинный аскетизм, т. е. духовное обладание плотью, ведущее к воскресению жизни, имеет два пути: монашество и брак.
Как из чувства стыда вытекает аскетизм, так из жалости вытекает правило альтруизма. Альтруизм имеет свой глубокий корень в нашей природе, именно в виде чувства жалости, общего человеку с другими живыми существами. Два правила альтруизма: не делай другому ничего такого, чего себе не хочешь от других; делай другому всё то, чего сам хотел бы от других. Первое, отрицательное, правило называется, в частности, правилом справедливости, второе -милосердия.
Родительская любовь также есть проявление альтруистических отношений. Все проявления жалости и вытекающего из нее альтруизма существенно обусловлены равенством, а неравенство является в них лишь случайным и переходящим моментом. Особым проявлением альтруизма Соловьев считает щедрость.
Третьей областью нравственных отношений является религиозное чувство, которое дает о себе знать как высшее или современное добро, безусловно и всецело осуществленное. Религиозное отношение непременно заключает в себе различение и сравнение. Мы можем религиозно относиться к высшему, только сознавая его в этом качестве - как высшее - или сознавая его превосходство над собою, следовательно, свое недостоинство. А так как мы имеем идею о совершенстве, то наше сознание вызывает отрицание о преобразовании нашей действительности по высшему идеалу, т. е. по образу и подобию Божью. Полное религиозное отношение слагается из трех нравственных категорий: несовершенства (в нас); совершенства (в Боге); совершенствования (или согласования первого со вторым) как нашей жизненной задачи. Сознательно и разумно делать добро человек может только тогда, когда он верит в добро, т. е. в нравственный порядок, в Провидение, в Бога. Эта вера составляет то, что называется, естественно, религией. Не иметь этой веры - значит не верить в смысл собственной жизни, значит отказаться от достоинства разумного существа.
Соловьев показывает три вида совершенства: безусловно сущее (чистая осуществленность) -в Боге; потенциальное - в душе; действительное - становящееся во всемирно историческом процессе.
Основным условием самосовершенствования человека выступают свобода и любовь. Нравственный принцип требует, чтобы люди свободно совершенствовались. Положительная характеристика свободы задается направленностью: для чего, во имя чего ты хочешь быть свободным? Во имя человека, во имя гуманизма, во имя свободы и счастья человеческого. Свободная, гармонично развитая личность выступает в концепции Соловьева жизненно необходимой ценностью. Чем неповторимее, индивидуальнее каждая из частей целого, тем полнее целое (семья, общество, государство).
Нравственный интерес требует личной свободы как условия для утверждения человеческого достоинства, но человек не может существовать иначе как в обществе. Поэтому нравственный интерес также требует, чтобы проявления личной свободы сообразовались с реальными условиями существования общества, прежде всего с безопасностью всех его членов. Церковь является, по Соловьеву, высшей формой организации человечества. Ибо человек должен быть нравственным свободно, для этого нужно, чтобы ему была предоставлена и некоторая свобода быть безнравственным. Пусть только человек будет внутренне свободен от привязанности к внешним и случайным предметам, и он будет неизменно удовлетворен и благополучен. Не подчиняясь ничему постороннему, всецело обладая самим собою, он обладает всем, и даже больше, чем всем. Настоящую свободу человек должен сам заслужить внутренним подвигом.
Совершенство Добра окончательно определяется как нераздельная организация триединой любви. Влюбленный всецело отождествляет себя с предметом своей любви, принимая его радость и горе как свои. В любви человек преодолевает свой эгоизм. Свобода человека, воля индивидуального человека не противостоит другому, а открыта для другого.
Истина как живая сила, овладевающая внутренним существом человека и действительно выводящая его из ложного самоутверждения, называется любовью. Любовь как действительное упразднение эгоизма есть оправдание и спасение индивидуальности. Любовь заставляет нас не в отвлеченном сознании, а во внутреннем чувстве и жизненной воле признать для себя безусловное значение другого. Задача любви состоит в том, чтобы оправдать на деле тот смысл любви, который сначала дан только в чувстве. Требуется такое сочетание двух данных ограниченных
существ, которое создало бы из них одну абсолютную идеальную личность. Это задача нашей духовной природы, особенность которой состоит именно в том, что человек может, оставаясь самим собой, в своей собственной форме вместить абсолютное содержание, стать абсолютной личностью. Но истинный человек в полноте своей идеальной личности, очевидно, не может быть только мужчиной или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих. Присущая любви идеализация показывает нам сквозь эмпирическую видимость далекий идеальный образ любимого предмета затем, чтобы мы им не только любовались, а чтобы мы силой истинной веры, действующего воображения и реального творчества преобразовали по этому истинному образцу несоответствующую ему действительность, воплотили его в реальном явлении. Не к какой-нибудь отдельной части человеческого существа, а к истинному единству двух основных сторон его, мужской и женской, относится первоначально таинственный образ Божий, по которому создан человек. Как Бог относится к своему творению, как Христос относится к своей Церкви, так муж должен относится к жене. Отношение же между мужем и женой есть отношение двух различно действующих, но одинаково несовершенных потенций, достигающих совершенства только процессом взаимодействия. Дело истинной любви прежде всего основывается на вере. Внутренний аспект веры есть молитва.
Таким образом, дело любви состоит в воссоединении людей, а через них и всего тварного. Любовь должна осуществлять тройное воссоединение. Во-первых, она должна восстановить индивидуального человека, в истине скрепляя его союз с его естественным дополнением, женщиной. Во-вторых, она должна восстановить общественного человека, присоединяя его к обществу в прочном и надежном единении. В-третьих, она должна восстановить универсального человека, его внутреннее живое единство со всей природой мира, этим органическим телом человека.
Любовь персонифицируется у Вл. Соловьева в образе Софии. София для В. С. Соловьева есть личность, «живое духовное существо». По отношению к Богу София есть Его «другое». В этом смысле София рассматривается Соловьевым как «вечная Женственность». Во многих работах философ-поэт не применяет слова София, а использует термин «вечная Женственность». В данном случае Соловьев обращается к евангельской традиции, когда София предстает «женой, облеченной в солнце» (Апокалипсис, 12,1), т. е. небесной (вечной). В работе «Смысл любви» Владимир Сергеевич подробно останавливается на сущности Софии. Она, во-первых, есть универсальная субстанция Бога, едина с ним, во-вторых, как Его
«другое», есть конкретная субстанция, отличная от него. «Бог как единый, различая от себя свое другое, т. е. все, что Он Сам соединяет с Собою это все, представляя Себе его вместе и зараз, в абсолютно-совершенной форме, следовательно, как единое. Это другое единство, различное, хотя и неотделимое от первоначального единства Бо-жия, есть относительно Бога единство пассивное, женское, так как здесь вечная пустота (чистая потенция) воспринимает полноту божественной жизни» [2] [Курсив В. С. - Л. 3.].
«Вечная женственность... не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотою сил и действий» [3]. София - не просто живое духовное существо, т. е. личность, она есть божественная, идеальная личность. В этом смысле можно выразиться о ней, что она «богиня». Пример такого словоупотребления встречается у Вл. Соловьева в цикле его софийных стихотворений. Знайте же: вечная женственность ныне // В теле нетленном на землю идет. // В свете немеркнущей новой богини // Небо слилося с пучиною вод («Das Ewig - Weibliche»).
Трудно предположить, чтобы выражение «богиня» в применении к Софии у Вл. Соловьева было здесь обмолвкой, а не точным выражением его мысли.
Философ-поэт видит в ней наряду с божественной ипостасью и «таинственную подругу», наделенную человеческими чертами. Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи, // Кто-то здесь... Мы вдвоем, - // Прямо в душу глядят лучезарные очи // Темной ночью и днем. («Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи»).
Образ вечной Женственности проходит через все творчество Вл.Соловьева вместе с образом земной женщины. Но если земная женщина для него «бедный друг» или, в лучшем случае, «милый друг», то вечная Женственность - «царица», «богиня», «ненаглядная», «таинственная подруга». Преклонение перед Софией обусловлено тем, что Соловьев считает ее единственным существом, достойным истинной любви.
В неоконченной рукописи «Sophie» Соловьев различает три степени любви: натуральную, которая в своем происхождении есть любовь половая; интеллектуальную, которой мы любим предметы, недоступные непосредственно нашим чувствам; абсолютную, которая есть синтез двух предыдущих. Предметом любви является София, существо индивидуальное, доступное чувствам, но представляющее всеобщее начало.
В работе «Смысл любви» Соловьев подчеркивает, что бытие лица в трансцендентной сфере не есть индивидуальное в смысле здешнего реального бытия. В истине индивидуальное лицо есть только луч одного идеального светила -
всеединой сущности. «Это идеальное лицо, или олицетворенная идея, есть только индивидуализация всеединства, которое неделимо присутствует в каждой из этих индивидуализаций» [4].
Всеединство, будучи универсальным, не может не быть индивидуальным, ибо полнота бытия заключается в просторе частного бытия. Всеединство имеет личностный аспект - Софию. Оно устанавливается и держится посредством внутренних связей, осуществляемых Софией через любовь. Для Соловьева всякое внутреннее единство, всякое изнутри идущее соединение многих есть любовь (в том широком смысле, в котором это понятие совпадает с понятием лада, гармонии, мира или мира космоса).
София - жена, облеченная в солнце, «Вечная красота» - избавит мир от страданий и смерти, приведет к торжеству положительного всеединства: ...Всё, чем красна Афродита мирская, // Радость домов, и лесов, и морей, - // Все совместит красота неземная // Чище, сильней, и живей, и полней (Das Ewig - Weibliche).
София для философа-поэта не есть только совокупность качеств мудрости, блага, красоты, любви и т. п. София есть для Соловьева «индивидуализация всеединства», «идеальное лицо». Важнейшей характеристикой Софии является ее светоносность: Она - «луч одного идеального светила».
При характеристике Софии Соловьевым важно учитывать психологический момент. София, преломляясь в сознании Соловьева-поэта, приобретает облик земной женщины. В принципе это не противоречит теоретическим выводам Соловьева-философа, ибо, будучи божественной Софией (универсальным существом), она не может быть индивидуальным лицом.
В исследовательской литературе выделяют многогранность соловьевской Софии. А. Ф. Лосев насчитывает десять аспектов Софии: нетвар-ность, тварность, космизм, антропологизм, «вечная женственность», интимно-романтический аспект, эстетически-творческий, эсхатологический, магический, национально-русский. В плане многогогранности Софии интересна «заклина-тельная» молитва об откровении великой тайны, написанная Вл. Соловьевым [5].
В этом тексте София раскрывается и как Пресвятая Божественная Премудрость, сладость сверхсущего Бога (теологический аспект), и как существенный образ красоты (эстетический аспект), и как светлое тело вечности, душа миров (космогонический аспект), и как единая царица всех душ (антропологический аспект). Молитвенное обращение к Софии определяет ее магический аспект. Интересен конец молитвы, где София должна явить положительное всеединство: «Пресвятая Божественная София, <...> молю
тебя: снизойди в темницу душевную, наполни мрак наш своим сиянием, огнем любви своей расплавь оковы духа нашего, даруй нам свет и волю, образом видимым и существенным явись нам, сама воплотись в нас и в мире, восстановляя полноту веков, да покроется глубина пределом, и да будет Бог все во всем» [6] [Курсив мой. - Л. З.].
Мысль о Софии как положительном всеединстве четко выражена Соловьевым в работе «Идея человечества у Августа Конта». Говоря об образе Софии Премудрости Божией, изображенной на новгородской иконе, Соловьев резюмирует: «Это великое, царственное и женственное Существо, которое, не будучи ни Богом, ни вечным Сыном Божиим, ни ангелом, ни святым человеком, принимает почитание и от завершителя Ветхого завета и от родоначальницы Нового, - кто же оно, как не само истинное, чистое и полное человечество, высшая и всеобъемлющая форма и живая душа природы и вселенной, вечно соединенная и во временном процессе соединяющаяся с Божеством и соединяющая с ним все, что есть» [7].
Важным признаком добра наряду с чистотой выступает полнота или всеединство, предполагающее солидарность существ. Единение в Добре не есть только совместность и фактическое уравновешение частных стремлений и действий в общем результате, а прямое содружество лиц и групп в единодушной деятельности для достижения общей цели: абсолютного совершенства, которое понимается и принимается как их собственная цель. Имея своею задачей осуществление безусловных норм добра, или деятельного (практического) совершенства, нравственная организация человеческой жизни определяется как совершенствование. Чтобы органически восполнять нравственную личность, собирательное целое должно быть не менее ее реальным и в этом смысле равносильным и равноправным с нею. Оно должно быть данным ей, а не созданным ею.
Естественными группами, реально расширяющими жизнь личности, являются семья, народ, человечество. Это три пребывающие степени воплощения собирательного человека, чему в порядке историческом соответствуют ступени: кровно-родовая, народно-политическая и духовно-вселенская. Таким образом, самосовершенствование личности возможно только в соборном, собирательном человечестве. Соловьев подробно останавливается на рассмотрении основ нравственности в семье, государстве, церкви.
Основным нравственным принципом развития всех общественных структур становится принцип всеединства: самостоятельность частей в единстве целого. Соловьев против диктатуры тоталитаризма, при котором господствует принцип подчинения. Философ против и социального ре-
ализма, согласно которому общественные интересы и институты имеют решающее значение в деле нравственного воспитания. Человек не может быть средством, не может быть орудием для блага других людей или даже для всеобщего блага. Нравственной нормой социальных институтов является принцип человеческого достоинства или безусловное значение каждого лица, в силу чего социальные институты определяются как внутреннее, свободное согласие всех.
Таким образом, семья, государство, религия имеют нравственное значение не сами по себе, а в зависимости от осуществления в них безусловного права человеческой личности, при сознательном и свободном содействии души человеческой высшему Духу.
Всеединство как добро охватывает и все сферы человеческой деятельности. Важным моментом в проблеме совершенствования является то, что Соловьев не ограничивается «знанием» души человека, а раскрывает нравственное значение человека в деяниях, сотворчестве с природой, человечеством, Богом. Человек сам оценивает свое участие в мировом процессе не по отношению только к данным явлениям, действующим на него как психологическое побуждение, а по отношению также к общему принципу всякой деятельности - к идее достойного и недостойного бытия, идее добра и зла, которая сама становится определяющим основанием или мотивом человеческой деятельности. Это высшее сознание, или внутренняя самооценка, ставит человека в определенное отношение к целому мировому процессу как деятельного участника в его цели, ибо, определяя все свои действия идеей добра, человек положительно участвует в общей жизни, лишь поскольку ее цель есть добро.
Кульминационной точкой нравственности Соловьев считает то, что человек может делать добро помимо и вопреки всяких корыстных соображений, ради самой идеи добра, из одного уважения к долгу или нравственному закону.
Сформируем некоторые нравственные принципы, вытекающие из концепции всеединства: по отношению к Богу - благоговение перед Высшим; по отношению к обществу - признание его как внутреннее, свободное согласие всех; по отношению к природе - борьба с хаосом, деятельное участие за возрастание организации в мире; к людям - человечность; по всем средствам деятельности - ответственность перед высшей нравственной целью, ответственное поведение.
Основная проблема Соловьева - это реализация всеединства в действительности. Эту реализацию философ рассматривает в эстетической сфере, ибо конечной целью процесса реализации всеединства является красота («осуществлен-
ное всеединство»). Красота в системе всеединства находится в развитии. Философ выделяет три фазы ее становления: «первая красота»; «природная красота»; «абсолютная красота».
В «Философских началах цельного знания» философ-поэт подробно останавливается на раскрытии природы «первой красоты» («первоначальной красоты» или «идеи красоты»). Наряду с истиной и благом красота является «образом» проявления абсолютно-сущего в идее. При этом красота обладает наибольшей актуальностью по сравнению с двумя первыми, так как она выступает последним окончательным осуществлением абсолютно-сущего в «первой материи».
Соловьев выдвигает тезис тесной взаимосвязи добра, истины и красоты. В этом плане показательна работа Соловьева «Общий смысл искусства». Центральными понятиями философии Соловьева становятся понятия осуществления познанной истины, воплощения признанного идеала, достижения начертанного совершенства.
Проблема осуществления осознается им как фундаментальная философская проблема, как воплощение высших нравственных ценностей: истины, добра и красоты. Для своей настоящей реализации добро и истина должны стать творческой силой в субъекте, преобразующей, а не отражающей только действительность. Но прежде чем творить в красоте или претворять неидеальную действительность в идеальную, нужно знать различия между ними - знать прежде всего в непосредственном чувстве, присущем художнику. Напомним, что красота есть только воплощение в чувственных формах того самого идеального содержания, которое до такого воплощения называется добром и истиною.
Таким образом, задача художника - воплощать в ощутительных образах тот самый высший смысл жизни, которому философия дает определение в разумных понятиях, который проповедуется моралистом и осуществляется историческим деятелем как идея добра, чтобы образно изображать должное, достойное как абсолютную ценность. «Всякое ощутительное изображение какого бы то ни было предмета и явления с точки зрения его окончательного состояния, или в свете будущего мира, есть художественное произведение» [8] [Курсив В. С. - Л. 3.].
Искусство - не для искусства, а для осуществления той полноты жизни, которая необходимо включает в себя и особый элемент искусства - красоту, но включает не как что-нибудь отдельное и самодавлеющее, а в существенной и внутренней связи со всем остальным содержани-
ем жизни. Теория осуществления в действительности есть не что иное, как идеалистическая теория практики. Сам процесс осуществления мыслится Соловьевым в качестве предмета эстетического знания. Для познания истины, рассуждает он, достаточен теоретический разум, но задача исполнения истины, вовлечения ее в действительный процесс жизни превышает потенциальные возможности теории, ибо осуществленная истина уже означает воплощение всеобщего смысла мира, каковым является всеединство в самой жизни, и предполагает задачу пересоздания и совершенной организации действительности.
Осуществление всеединства, внутреннее упорядочение сущего, повышение уровня мировой целостности предполагает прежде всего глубочайшее и теснейшее взаимодействие между внутренним (или духовным) и внешним (или вещественным) бытием. Процесс реализации всеединства есть динамический процесс, то есть предмет эстетики. Это красота, или осуществленное всеединство. Это есть основное эстетическое требование. Совершенное воплощение этой духовной полноты в нашей действительности, осуществление в ней абсолютной красоты или создание вселенского духовного организма есть высшая задача искусства.
Достижение этих целей связано с всесторонним совершенствованием личностного начала и более высоким и сложным развитием социальной жизни. Искусство превращается во вдохновенное пророчество, а в самой действительности набирают силу процессы одухотворения материи, которые завершаются созданием «вселенского духовного организма» как абсолютного состояния мирового целого. Этот уровень художественного развития, по убеждению философа, находится в отдаленной исторической перспективе.
Примечания
1. Цит. по: Основы теории и истории культуры [Текст] / под ред. И. Ф. Кефели. СПб., 1996. С. 489.
2. Соловьев, В. С. Смысл любви [Текст] / В. С. Соловьев // Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 144-145.
3. Соловьев, В. С. Соч. [Текст] : в 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 534.
4. Там же. С. 533.
5. См.: Лосев, А. Ф. Страсть к диалектике: литературные размышления философа [Текст] / А. Ф. Лосев. М., 1990. С. 232.
6. Там же.
7. Соловьев, В. С. Соч. [Текст] : в 2 т. Т. 2. М., 1988. С. 577.
8. Соловьев, В. С. Общий смысл искусства [Текст] / В. С. Соловьев // Философия искусства и литературная критика. М., 1991. С. 83.
