CC BY
50
связывается с организованностью научного, художественного и обыденного знания. Однако трактовка системности как организованности знания нуждается в уточнении.
Что обусловливает системную организованность знания?
Системная организованность знания обусловлена определений формой его обоснованности. Поскольку обоснование предполагает установление отношений координации и субординации между внутренними элементами обосновываемого, постольку оно предполагает организацию последнего. В этом смысле известная организованность (а также обоснованность) присуща не только научному, но и ненаучному типам знания.
Различие мехеду определенностью научного и обыденного знаний по признаку системности целесообразно искать на пути выявления качественных особенностей их системного строя.
Оказывается, что практически-обыденное знание получает обоснование из повседневного опыта, из некоторых индуктивно установленных рецептурных правил, которые не обладают необходимой доказательной силой, не имеют строгой принудительности, логической демонстративности и т.д. Обоснованность же научного знания такова, что порождает несомненность в истинности его содержания, ибо организация обоснования в сфере науки в противоположность сфере практически-обыденного знания имеет строгую дедуктивную структуру. Эта структура обеспечивает также свойство дискурсивности знания.
Дискурсивность научного знания базируется на принудительной последовательности понятий и суждений, заданной логическим строем знания (дедуктивной структурой), формирует чувство субъективной убежденности
в обладании истиной. Поэтому акты научного знания сопровождаются уверенностью субъекта в достоверности его содержания. Вот почему под знанием понимают форму субъективного права на истину. В условиях науки это право переходит в обязанность субъекта признавать логически обоснованную, дискурсивно доказательную, организованную, систематически связанную истину.
Итак, специфика научного знания, по нашему мнению, выражается тремя признаками — истинностью, интерсубъективностью и системностью. Каждый признак в отдельности не конституирует определенность науки. Истину включает и ненаука; интерсубъективным может быть «всеобщее заблуждение». Признак системности, реализованный обособленно от других, обусловливает лишь «наукообразность», видимость обоснованности и т.д. И только одновременная реализация этих признаков в известном результате познания в полной мере определяет его научность.
Таким образом, в системе этих критериев представляется научность знания независимо от многообразных форм ее конкретных проявлений в предметно-содержательных типах научных знаний. При этом мы имеем ввиду всю относительность и условность этой характеристики, которая, естественно, требует уточнения применительно к анализу конкретного научного материала. Однако, - это задача особого исследования. В той же мере, в какой обоснованно утверждать о некоторых принципиальных основаниях демаркации науки и ненауки, - ими, как представляется, выступают истинность, интерсубъективность и системность. Руководствуясь этими признаками, уже можно делать предварительные заключения о научности той или иной области и при этом быть уверенными в правомерности такого заключения.
Н. П. КОРНЕЕВА
ОмГТУ
УДК 284
ЭТИКА НОВОГО ЗАВЕТА В ТРАКТОВКЕ Ж. КАЛЬВИНА
СТАТЬЯ НАПИСАНА НА ОСНОВЕ ДВУХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ Ж. КАЛЬВИНА: "О ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ" И "НАСТАВЛЕНИЕ В ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЕ", В КОТОРЫХ ИЗЛОЖЕНЫ ВЗГЛЯДЫ ОСНОВАТЕЛЯ КАЛЬВИНИЗМА НА ЕВАНГЕЛЬСКИЕ ЭТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ. АВТОР РАССМАТРИВАЕТ ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИЯТИЯ ЭТИКИ НОВОГО ЗАВЕТА В УЧЕНИИ Ж. КАЛЬВИНА. ТАКЖЕ В СТАТЬЕ ЗАТРАГИВАЕТСЯ ПРОБЛЕМА МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИХ ПОСЫЛОК ТОГО ЯВЛЕНИЯ В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ, КОТОРОЕ М. ВЕБЕР НАЗВАЛ "МИРСКИМ АСКЕТИЗМОМ".
Та суровость закона, которую мы видим в трактовке Ж. Кальвином заповедей Моисея, вызывающая наивысшее напряжение сил христианина, еще не предел. На материале Нового завета Ж. Кальвин еще более жестко формулирует этические принципы, которые изложены в произведении "О христианской жизни", в котором он, казалось бы, превосходит сам себя в вопросах человеческой нравственности. Этот трактат поражает своей убедительностью и силой воздействия.
Трактат "О христианской жизни" выходит в 1539 году в виде заключительной части ЧпбйМю", а затем переносится в отдельную книгу, посвященную Христу. Позже он распространяется как отдельное от "Наставления" произведение. И именно оно, по нашему мнению, сыграло наибольшую роль в распространении и развитии кальвинизма.
Автор убеждает читателя, что у природного человека, вопреки мнению философов, не может быть добродетели, "только меч Святого Духа истребляет зло, присущее природе"1, воскреснуть к новой жизни вне Христа
невозможно. Т. о. Кальвин ставит Писание не только в виде абсолютного авторитета как у многих протестантов, но и возводит его в роль живого примера для подражания. Кальвин пишет: "Чтобы облечься во Христе в нового человека, в душе должно укорениться нравственное учение, и только тогда произойдет отречение от ветхого человека"2 .
Однако возможно ли, чтобы нравы христианина абсолютно и полно соответствовали Евангелию? Нет. Между евангельским идеалом и реальным человеком пролегла пропасть. Невозможно найти ни одного человека, который бы приблизился к совершенству, но большинство людей невероятно далеко от него. И если бы Церковь требовала не отклоняться от евангельских норм, то она осталась бы без мирян, очень едко замечает Кальвин. Совершенство - это цель, к достижению которой следует прилагать все усилия. Но сколь бы медленно человек не продвигался, он понемногу приближается к заветной цели. "Будем же непрестанно стремиться как можно больше преуспеть во славе Господней, но да не утратим реши-
1 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H. В. Путь христианского совершенствования в моральном учении Ж. Кальвина, стр. 146.
2 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H.В., ук соч, стр 146.
мости, если преуспеем в малом. Попытаемся становиться день ото дня лучше, пока не будем приближены к вечному благу, которого мы должны искать в течение жизни, чтобы, избавившись от немощи плоти, приобщиться к нему и стать его равноправным участником"1.
Об иллюзорности того, что человек может полагаться на свои силы, свидетельствует незащищенность земного бытия, его неустойчивость. Когда болезнь, позор, бедность ставят человека на край гибели, он не может спастись сам, он ищет опоры в Боге. Он повторяет главную идею своей теодицеи, что зло в этом мире - от Сатаны, хотя некоторые и обвиняют в этом Бога, а это, по мнению Кальвина, значит сомневаться в смертном грехе. Но зло жизни допущено свыше. "Господь допускает войны, мятежи, чтобы люди не искали преходящих богатств. И он щадит своих служителей, чтобы они напрасно о себе не возомнили, он предостерегает их, таким образом, от увлечения тленной жизнью".2 Однако эта пессимистичная картина, как ни странно, очень гармонично сочетается у Кальвина с представлением о жизни как о благе. Земная жизнь дарит и огромное наслаждение. "Так как Господь являет себя и в более низших вещах, которые мы ощущаем ежедневно"3. Поскольку жизнь земная служит нам для постижения Божьей доброты, то разве может быть она вовсе лишена блага? И, таким образом, даже сама природа поучает нас, что мы должны возносить молитвы Богу, "как за то, что Он сотворил нас и поместил в сей мир, так и за то, что Он хранит нас и оделяет необходимым"4.
Многообразие человеческих потребностей и чувств входит в предусмотренную свыше цель жизни. Еда, например, не только удовлетворяет голод, но и услаждает. Цветы полезны, красивы, ароматны. Если люди одарены очень многим из того, что доставляет наслаждение, очевидно, христианин имеет право наслаждаться земными благами. Однако христианину следует избегать "излишнего восхищения жизнью, от которого человек погружается в полное забвение."5 Кальвин осуждает распространившееся вновь эпикурейство, как вседозволенность. Но ни мирских радостей, ни чувственных наслаждений, ни интеллектуальных удовольствий Кальвин из христианской жизни не исключал. Реформатор называет негуманной философскую мысль, отвергающую пользование сотворенными Богом благами, он ведет по этому поводу полемику с киниками, с католической доктриной целибата, с аскетическими подвигами святых прошлого. "Нужда и голод не являются мерилами христианской жизни, т. к. предусмотрены еще радости и удовольствия"6. Отсюда, важно определить меру "правильного" наслаждения, не нужно крайнего аскетизма, но и разгул желаний так же не допустим.
Однако далеко не все живут, придерживаясь такой философии, "множество людей подчинили свои чувства
наслаждениям до такой степени, что практически истребили свой разум"7.
Очевидно, что богатство, достаток, комфорт сами по себе не являются источниками злоупотреблений, поэтому "выбрасывать сокровище в море, как делал это Кра-тет Фиванский, неразумно"8, Однако, еще более неразумно, запрещать человеку получать от жизни удовольствие. Христианин может не только поддерживать свое существование с помощью благ мира сего, но и, не беря греха на душу, может использовать их для своего удовольствия. Т. о., по мнению Ревуненковой Н.В., Кальвин ставит вопрос о терпимости нормы, регулирующей отношение к дарам бытия. По ее мнению "речь идет о моральном законе, которого нет в природе, но его можно найти в душе христианина, направляемом свыше к спасению"9 "Следовательно, хотя свобода верующих по отношению к окружающему не будет стесняться формальными предписаниями, однако она подчиняется закону, под руководством которого верующий сам разрешил бы себе наименьшее из того, что будет для него приятно"10. Т. о., по мнению Ревуненковой Н.В., "выдвигается идея нравственного закона, который поможет обрести душевное равновесие, пройдя полную превратностей земную жизнь, и внутреннюю радость вопреки всяким преградам, воздвигаемым собственной плотью"11. Разрешив вопрос христианской аскезы, таким образом, Кальвин, во-первых, дал возможность каждому человеку в меру своих сил следовать по пути христианского благочестия, в то время как католицизм оставляет это только на долю некоторых - святых и монахов, он, своим представлением о нравственности в меру сил каждого человека создал то явление, которое немецкий социолог Вебер назовет "мирским аскетизмом", а во-вторых, разрешая каждому верующему самому устанавливать критерии нравственного закона, ставит вопрос о личной ответственности каждого перед Богом, и христианин невольно задает себе вопрос: а не способен ли я на большее?; а все ли мои силы направлены на борьбу с плотским человеком?
"Гуманистическому идеалу человека со свободной совестью" и свободной волей Кальвин предписывает отсутствие чувства меры, утверждая, что мысль о долге и приверженности моральному закону приходит к христианину благодаря "философии Христа". Христианин должен изжить в себе природного человека и освободиться таком образом от неправедных свойств естественной морали. Христианин должен сражаться подобно воину, "поставленному Богом на боевую позицию, распиная в себе ветхого человека, воскрешая себя для новой жизни"12. Возродить себя, считает Кальвин, это значит установить гармонию между божьим правосудием и послушанием христианина, стать праведником и святым избранником, предназначенным к вечной жизни. Соответствия идеалу христианин старается достичь всю свою жизнь." Но это
' Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H. В. Ук соч., стр. 147. г Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. У Щит no: Ревуненкова H. В. Ук соч., стр. 147.
3 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H.В. Ук соч., стр.147.
4 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H.B. Ук соч., стр. 147.
5 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H.B. Ук соч., стр. 148
6 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова Н.В.Ук соч., стр. 148.
7 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H.B. Ук соч., стр. 148. "Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H.B. Ук соч., стр. 148.
9 Ревуненкова Н.В. Ук соч., стр. 148.
10 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по: Ревуненкова H.B. Ук соч., стр. 148.
11 Ревуненкова Н.В. Ук соч., стр. 148.
12 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5II Цит по: Ревуненкова H.B. Ук соч., стр. 149.
возрождение не происходит ни за один момент, ни за день, ни за год; Бог избавляет своих избранников от плотской испорченности посредством длительного и медленного воздействия и не перестает очищать их от скверны, преобразуя их помыслы истинной чистотой, дабы всю свою жизнь они упражнялись в покаянии и знали, что жизненное сражение завершается только со смертью"1.
Кальвин, говоря о жизненном пути верующего, подчеркивает необходимость постоянного продвижения вперед - "только наступление ограждает христианского воина от отступления. Таков путь к Христу и с Христом"2. У Кальвина есть и мистическая формула слияния верующего с Христом, которая иллюстрируется множеством мест из Библии: "христиане - это члены тела Христова, что они привиты к Христу, что они принадлежат не себе, а Господу"3. "Писание учит предоставить свои тела в жертву богу, посвятить себя Богу, думать, говорить и поступать только во славу Его'4. Этим, Писание открыло верующему способ исправить его человеческую природу: "Христианская философия велит, чтобы разум отступил, дабы больше человек не жил сам, а, сострадая, вместил бы в себя Христа, живого и царствующего"5.
Евангельский идеал исключает предпочтительную заботу человека о себе, изгоняет из сердца жадность, страсть к власти, почестям, знатности, побуждает унять в себе честолюбие, погоню за людской хвалой и прочие тайные пороки. Христос учит отрекаться от самих себя, отказываться от любви к себе, дающей начало всем порокам. И нет ничего труднее, чем сделать это.
Истинное совершенство предполагает соединение неразрывной связью трех добродетелей: воздержания (включая чистое и спокойное вкушение всех дарованных свыше благ на земле), справедливости в общении с ближними и благодарности. "Эти три добродетели внеприрод-ны, они воспитываются только на опыте "Божиих бичей", видя которых, человек убехедается в благодатности смирения и излишнести гордости"6. Гордость заграждает путь к совершенству, это главная преграда на пути следования Христу, наибольший грех и соблазн.
Кальвин говорит, что жизнь людей должна быть наполнена страданием. Однако само по себе страдание не обладает ценностью, если оно не сближает человека с Христом, не углубляет общения с ним, т. к. только Его испытание воплотило евангельский идеал. "Христианин перед лицом страдания ведет себя иначе, чем философ, он не игнорирует его, подобно стоикам, не заглушает его горечи наслаждением, как эпикуреец. Человек мучается от бедности, слабеет от болезни, унижен бесчестием"7, но выносит горести терпеливо, обретая в них силу и выдержку. "Ведь и Христу были знакомы слезы и страдания, смертельная скорбь души"а.
Комментируя новозаветные предания, Кальвин постоянно обращал внимание на то, что "Христос является образцом подражания в главном: как доверять Богу, как высказать послушание и смирение, как прощать грехи, творить молитву, быть верным божественному слову"9. Но Христос требовал от своих учеников подражания только в двух подвигах - самоотречения и добровольного крестного страдания. Встреча со злом неизбежна, каждому предстоят бедность, изгнание, позор, смерть. "Путеводной нитью, которая ведет сквозь трудную, исполненную бед жизнь, является крест"10, смиряющий соблазн гордости - "крест уничтожает надменность нашей плоти, которая губит нас"11.
Благодаря кресту, верующие учатся жить не согласно своему разуму, желаниям, воле, а по предначертанию свыше. "Подвергая людей крестным испытаниям, Бог действует как целитель, заботящийся о здоровье рода человеческого"12. Т.к. немощны все люди без исключения, то всем положено претерпеть испытание крестом, "хотя крест бывает разным". "Высшая степень в иерархии крестных испытаний - это терпеть гонения во имя справедливости"13. Ревуненкова Н.В. сравнивает нравственную проповедь Кальвина с мистиками французской школы, общие темы их это подражание Христу- участвовать в Его страданиях, умирать вместе с Ним, чтобы воскреснуть и войти в Его блаженную вечность.
Также она сравнивает с этим сочинением Кальвина нидерландский "христианский гуманизм" (с сочинением Томаса ван - Кемпена "О подражании Христу").
Моральная доктрина Кальвина представляет идеально верующего не беглецом от мира, образ которого вдохновлял средневековую аскетическую мысль, а мирянином, занятым благоустройством жизни в связи с евангельскими заповедями. Жизненная задача, круг обязанностей и рамки поведения людей в христианском сообществе определяются у реформатора концепцией христианского призвания. Служа своему призванию, каждый христианин выполняет священный долг и встает на путь обретения святости, которая, как оказалось, достигается не аскетическими подвигами, а правильным образом жизни. "На естественный разум возложено определять добро и зло в мирской практике, склонять христианина к выбору профессии, угодной Богу, укреплять семейные узы и порядок в государстве""1. Святость мыслится не в отказе от земных благ, а в пользовании многообразными дарами земного бытия при условии воспитания в себе евангельского чувства меры.
КОРНЕЕВА Наталья Петровна
философии ОмГТУ.
аспирант кафедры
1 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5// Цит по:
2 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по:
3 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит no:
4 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по:
5 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по:
6 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по:
7 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит по:
8 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5// Цит по:
9 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5/1 Цит по:
10 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит no.
11 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5J! Цит по: n Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5// Цит no.
13 Calvin. Institutio de la religion chestienn, lib 3, ch. 5//Цит no.
14 Кальвин Наставление в христианской вере, стр.46.
Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 150. Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 150. Ревуненкова Н.В. Ук соч., стр. 150 Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 150. Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 151. Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 151. Ревуненкова Н.В. Ук соч., стр. 152. Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 152. Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 152. : Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 152. Ревуненкова Н.В. Ук соч., стр. 152. : Ревуненкова Н.В. Ук соч., стр. 152. : Ревуненкова Н.В. Уксоч., стр. 152.
