CC BY
43
А. А. Сычев
Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева ЭТИКА НОРМ И ФИЛОСОФИЯ ПОСТУПКА3
В статье анализируются две линии развития моральной рефлексии: этика норм и философия поступка. Показано, что первая, претендующая на строгую научность, ориентирована на поиск универсальных законов, их причинное обоснование и стремление укоренить мораль в пространстве фактов. Однако в рамках этики норм не удается адекватно объяснить возможность перехода от факта к норме и от нормы к поступку. Философия поступка предлагает непосредственный переход от факта к поступку, не предполагающий промежуточного звена в виде норм. Поступок в ней рассматривается как синтез бытия и должного, основными ориентирами которого являются уникальность, диалогичность и признание. Поскольку одной из базовых онтологических ориентаций человека является уважение к позициям других, нормы, в которых эти позиции фиксируются и обобщаются, могут быть реабилитированы и возвращены в поле зрения рефлексии над моралью как отображение общественно значимых моделей поведения. Поступок предполагает если не сознательное следование нормам, то, по меньшей мере, их учет в ситуации морального выбора и уважение к позиции их выразителей.
Ключевые слова: норма, поступок, факт, нормативность, долженствование, нормотворчество
A. A. Sychev
National Research Mordovia State University
(Saransk, Russia)
ETHICS OF NORMS AND PHILOSOPHY OF ACT
The article analyzes two lines of moral reflection development: ethics of norms and philosophy of act. It is shown that the first one, which claims to be scientific, is focused on the search for universal laws, their causal substantiation and tries to implant morality in the space of facts. However, within the framework of the ethics of norms, it is not possible to adequately explain the possibility of transition from fact to norm and from norm to act. The philosophy of act offers a direct transition from fact to act, not involving an intermediate link in the form of norms. The act in it is considered as a synthesis of being and oughtness, the main reference points of which are uniqueness, dialogue and recognition. Since one of the basic ontological orientations of a person is respect to the positions of others, the norms, in which these positions are fixed and generalized, can be rehabilitated and returned to moral reflection as a manifestation of socially significant behavioral patterns. The act implies, if not conscious complying with the norms, then at least their consideration in a situation of moral choice and respect for the position of their supporters.
Keywords: norm, act, fact, normativity, oughtness, norm-making
DOI 10.22405/2304-4772-2019-1 -2-121 -129
Разграничивая этику и практическую философию, А. А. Гусейнов исходит из того, что первая принадлежит области науки, а вторая представляет собой философию как таковую [4]. Соответственно, различаются и объекты этих типов теоретической рефлексии над моралью. Если в фокусе внимания этики находятся преимущественно нормы (понимаемые как всеобщие законы),
3 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-011-00082
то практическая философия нацелена на исследование реальных поступков конкретных людей.
Рефлексия над моралью возникла как философия поступка, но в настоящее время характер господствующих представлений о морали определяет этика норм. Последняя оформилась в Новое время как составная часть проекта научного осмысления мира. Однако в процессе своего развития она столкнулась с рядом проблем, для адекватного разрешения которых потребовалось переосмыслить глубинные основания этической рефлексии. Одним из вариантов такого переосмысления стало возвращение к философии поступка. Ниже предлагается краткий анализ этих двух направлений, завершаемый размышлениями о роли нормативности в рамках философии поступки.
Этика норм
Согласно представлениям большинства современных исследователей этика должна быть нацелена на поиск и изучение общезначимых законов, регулирующих социальные взаимодействия. Все конкретное, индивидуальное, уникальное оказывается значимым только в качестве примера воплощения общезначимых норм в реальность. В результате в фокусе этики оказываются императивы, предписания, стандарты, принципы, осмысленные в качестве проявлений универсальных законов. При этом почти все направления этики Нового времени, включая те, которые принято рассматривать как противостоящие друг другу (например, утилитаризм и этика Канта) вполне согласны в том, что все многообразие моральных норм может быть возведено к единому универсальному принципу или группе таких принципов. Г. Риккерт называл такой подход генерализирующим, противопоставляя его индивидуализирующему, или историческому подходу, описывающему уникальные события. При этом генерализирующий метод он считал отличительной чертой наук о природе, а не о духе. С этой точки зрения этика норм строится по методологическим образцам естественных наук, а универсальные нормы рассматриваются как аналоги законов природы.
Другой отличительной чертой этики норм является ее направленность на выявление причин. Философия Аристотеля, определявшая характер теоретических исследований на протяжении поздней Античности и Средневековья была телеологична: по его мнению, во всех вещах и явлениях имманентно присутствует целесообразность. В Новое время наука отбросила это предположение (так, Бенедикт Спиноза в своей «Этике» утверждал, что «учение о цели совершенно извращает природу» [6, с. 397]). Преодоление аристотелевского телеологизма, т.е. отказ от спекуляций по поводу целей и обращение к определению причин дало науке Нового времени толчок к развитию. Конечно, эта методологическая установка не привела к полному отказу исследователей от идеи целесообразности в этике, но существенным образом сместила их внимание от проблемы поступка (который, согласно
Аристотелю, и является целью этики) к проблеме обоснования моральных норм (т.е. поиска их причин).
Наконец, определяющим для этики норм является стремление укоренить мораль в пространстве фактов, сущего, в объективно существующей реальности. В Новое время под воздействием успехов естествознания происходит определенная девальвация понятия «сущего», его сближение и отождествление с материальным миром. Представления о том, что нравственные нормы имеют естественные, физические, материальные причины характерны для различных форм натуралистической этики (прежде всего утилитаризма), а в крайней своей форме - для биологизаторских концепций морали (таких, как эволюционная этика). Впрочем, метафизические концепции, как показал Джордж Мур, также выводят мораль из сущего, с той лишь разницей, что последнее понимается в них как некая сверхчувственная реальность, отличная от природной.
На проблематичность перехода от сущего к норме обратил внимание Давид Юм указавший, что все известные этические теории от описания того, что есть, необъяснимым образом переходят к утверждению того, что должно быть. Позднее в метаэтике невозможность перехода от дескриптивных высказываний к нормативным становится аксиомой: по крайней мере, никто из тех, кто брался за эту проблему, пока не предложил удовлетворительного ее решения.
Однако даже если мораль и удастся укоренить в пространстве фактов, т.е. обосновать ее логическую истинность и рациональность, перед теоретиком возникает проблема, связанная с переходом от нормы к действию. Без воли, желания, установки на действие, т.е. внутренней направленности на поступок любая норма оказывается пустой формальностью. На вопрос о механизмах перевода норм в поступки у нормоориентированной этики не просто нет удовлетворительного ответа, он обычно даже не ставится.
Для традиционного сознания этот вопрос был не актуален, поскольку предполагалось, что мораль существует в виде общественно признанных норм, санкционированных традицией или Богом, которые индивид обязан исполнять по умолчанию. Этика Нового времени поставила на место Бога разум, не изменив, однако, общей схемы рассуждений. Предполагается, что поведение человека детерминировано теми же рациональными соображениями, что и сами нормы, и разумный человек не может поступать вопреки обоснованным законам (так же как предмет не может не падать на землю под воздействием закона всемирного тяготения). Все разумное должно быть воплощено в действительность. Однако в реальности далеко не все действия человека рациональны, так же как не все рациональные действия моральны. Кроме того, разумность и обоснованность нормы совсем не обязательно влечет за собой желание ее исполнить. Признавая что-то разумным и необходимым (например, воинскую повинность), я в то же время могу уклоняться от нее. Я также могу признавать определенную норму, например, любовь к ближнему в качестве важнейшего принципа общежития. Однако само по себе безоговорочное
признание этого принципа совсем не обозначает, что я буду любить каждого конкретного ближнего. Более того - если я буду в своих действиях демонстрировать любовь к ближнему только лишь по той причине, что это предписывается мне некими нормами, будет ли эта демонстрация любовью?
Итак, этика норм помещает в центр своей рефлексии нормы, понимаемые в качестве универсальных законов. Основания норм она пытается найти в объективных фактах, а следствием норм считает поступки. В итоге выстраивается цепочка их трех последовательно связанных элементов: факты, нормы, поступки. Задачами этики в этом смысле является обоснование возможности перехода от фактов к нормам и от норм к поступкам. Удовлетворительного объяснения возможности первого перехода этика норм до сих пор не представила. Второй переход вообще оказался вне фокуса ее интереса, поскольку, уже в силу свой ориентированности на классические идеалы научности, она озабочена причинами (фактами), а не целями (поступками). Более того, формальные попытки преодоления одного из этих разрывов ведут к расширению другого. Например, признание моральных ценностей объективными фактами не способно объяснить, почему конкретный субъект захочет им следовать, а их сведение к субъективным желаниям не позволяет укоренить их в объективных фактах.
Философия поступка
Возможен ли непосредственный переход от факта к поступку, не предполагающий промежуточного звена в виде норм? Наиболее перспективные подходы к решению этой проблемы намечаются в начале ХХ века в концепциях, ориентированных на поступок: прежде всего, экзистенциализме и нравственной философии М. М. Бахтина.
Появление этих теорий стало следствием масштабной смены парадигм в науке, связанной с переходом от классической рациональности к неклассической. На новом этапе развития науки появляется осознание того, что наше понимание мира зависит не только от его объективных закономерностей, но и от того, кто и как ставит вопросы. Начинает признаваться истинность отличных друг от друга описаний реальности. Даже естествознание оказывается вынужденным отказаться от положений классической науки, сводившей реальность к взаимодействиям природных элементов и законам природы. Субъект занимает принципиально иное место по отношению к миру: он не противопоставляется ему, а включается в него. Конечно, субъект естественных наук - это не конкретный человек, а абстрактный носитель определенных свойств. Однако тенденция реабилитации субъекта сама по себе симптоматична.
В гуманитарных науках эта тенденция проявляется еще ярче. Философская антропология в экзистенциальном ее варианте раскрывает целый мир конкретно-человеческого бытия, отличного от объективного бытия вещного мира, на котором была сфокусирована классическая наука. Человек не сводим к предметному миру. Его бытие принципиально отличается от
безгласного и пассивного бытия вещи, даже во всем противостоит ему. Человек - это бытие активное, осознающее самого себя, способное выразить себя в языке, ставить цели и создавать себя в поступках. Если бытие вещи дано в готовом виде, то для человека оно задано, то есть является задачей, которую еще предстоит реализовать. Для того чтобы быть человек должен прилагать усилия: действовать, совершать поступки. Поступок - это способ бытия человека так же, как, например, плавание есть способ бытия пловца. Отказаться от поступка - значит превратить себя в вещь, в средство, умереть как человек, как цель. В этом смысле бытие человека - это и есть его долженствование.
Разделение бытия на вещное и человеческое предполагает переосмысление классической цепочки «факт-норма-поступок», т.е. движение от бытия к должному, а затем - опять к бытию. Если исходить из философии поступка, фактически существуют не изолированные мир бытия и мир ценностей, а два мира бытия: человеческое бытие, пронизанное ценностями, и бытие вещей самих по себе, от ценностей свободное. Между бытием вещей и бытием человека все так же лежит разрыв, о котором писал Юм. Однако это рукотворный разрыв, создающий человеческое бытие. Его нужно не преодолевать, а поддерживать и расширять.
Нет никакой необходимости выводить бытие человека из бытия вещи, напротив, бытие человека нужно понимать, как нечто противоположное бытию вещи, как преодоление вещности (т.е. безгласности, пассивности, бездумности, бесцельности и т.д.) Если нравственная философия и должна говорить о фактах, то о таких фактах, которые фиксируют бытие именно человека. Когда философ выводит нормативные суждения из дескриптивных, он выводит их не из положений физики или биологии, а из фактов, фиксирующих бытие человека в обществе, т.е. институциональных фактов. Факты такого рода явно или скрыто ценностно нагружены уже в силу того, что они выражают специфику человеческого бытия (Ж.-П. Сартр пишет, что человек «является бытием, посредством которого существуют ценности» [5, с. 626]). Никакого запрета на переход от институциональных фактов к поступку нет и быть не может, поскольку в перспективе философии поступка и то, и другое суть выражения нормативно заданного бытия человека. И факты, значимые для морали, и моральные поступки лежат по «эту» сторону пропасти. Человеческое бытие и человеческое долженствование невозможно оторвать друг от друга как две стороны одного целого. Без человеческого бытия долженствования быть не может. Без долженствования человеческое бытие деградирует до состояния вещи, средства.
Рефлексия над моралью в таком контексте утрачивает всякие претензии на естественнонаучность и становится онтологией или, как пишет М. М. Бахтин, «первой философией». При этом это онтология именно человеческого существования. В отличие от вещи, которая статична, пассивна, безответна, человек выражает себя деятельно - в изменениях, свершениях, становлении. Поэтому онтология морали с необходимостью является онтологией поступка.
В самих фактах человеческого бытия проявляется долженствование, побуждающее человека к действию. Однако какова императивность этих фактов? В чем именно состоит долженствование человека? В книге «Бытие и ничто» Сартр утверждает: «Онтология сама по себе не может сформулировать моральные предписания. Она занимается единственно тем, что есть, и из ее указаний невозможно извлечь императивы. Однако она позволяет предугадать то, что будет этикой, которая берет на себя ответственность перед человеческой реальностью в ситуации» [5, с. 624]. Иными словами, характер человеческого бытия взывает человека к ответственности, которая обусловлена не внешними императивами, а самим фактом бытия и особенностями конкретной ситуации.
Принимая идеи Бахтина об архитектонике поступка в качестве отправной точки для анализа бытия человека [1, с. 49] можно наметить три базовых ориентира долженствования, определяющих побуждение к поступкам на различных онтологических уровнях: индивидуальном, межличностном и социальном.
На индивидуальном уровне существовать - значит отличаться от других, быть уникальным. Бытие вещи стереотипно и повторяемо, собственно потому оно и подводится под универсальные законы. Быть таким же, как все, двигаться в сторону однообразия, заменимости - значит двигаться в сторону вещного бытия, отказывать себе в праве на человеческое бытие. Подлинное существование неповторимо и единично, оно сопротивляется любой унификации. Быть в полном смысле этого слова - значит быть личностью, постоянно развиваться, усложняться, реализовывать свои возможности, способности, таланты, делать то, что могу сделать только я один, и никто другой. Бахтин пишет в этом контексте о «не-алиби в бытии», определяющем ответственность человека. В ряду более поздних исследований особо показательны рассуждения М. Эпштейна об «алмазном правиле», которое ставит уникальность в центр моральной мотивации: «Действуй так, чтобы ты сам желал стать объектом данного действия, но никто другой не мог стать его субъектом. Делай то, что каждый должен был бы сделать на твоем месте, но чего никто не может сделать вместо тебя» [7, с. 760].
На уровне межличностном существовать - значит находиться в диалогическом общении. Диалогичность - категория одновременно онтологическая и деонтологическая. Индивид, рассмотренный в виде изолированной единицы - безжизненная теоретическая абстракция. В реальной жизни без взаимодействия с другим он не способен ни стать человеком, ни существовать в таком качестве. С этой точки зрения элементарная и неделимая единица бытия - это не индивид, а два человека, находящиеся в диалогических отношениях. Бахтин пишет, что «два голоса - минимум жизни, минимум бытия» [2, с. 280]. Осознать, понять, оценить, изменить себя можно только со стороны, глядя на себя глазами другого. Мое существования фактически конституируется другим - будь то другой человек или Бог как «Абсолютный другой». Без усилий другого я исчезаю из человеческого бытия, превращаюсь в животное, вещь, фикцию. Поскольку я нуждаюсь в другом, так же, и другой
нуждается во мне, сама логика бытия призывает к действиям, направленным на благо другого. Таким образом, из требования «будь собой» следует требование «уважай другого» (здесь нельзя не вспомнить Г. Гегеля с его максимой «будь лицом и уважай других в качестве лица» [3, с. 65])
На уровне социальном быть - значит признавать других в качестве равных мне людей. Это требование вытекает из понимания того, что каждый конкретный другой способен видеть (а значит и конструировать) мое бытие лишь со своего ограниченного ракурса. Если я стремлюсь к пониманию собственного бытия во всей его полноте и многогранности, я должен учитывать не только точку зрения отдельного другого, но и позиции (в том числе противоположные) всех других, вовлеченных в социальное взаимодействие со мной. Это не значит, что я обязан их полностью принимать, но, по меньшей мере, я должен признавать право других на их высказывание и уметь их выслушивать, понимая, что в полифонии человеческого бытия имеет значение каждый голос. Таким образом, хотя моя единственность предполагает привилегированность моего положения в мире, это не обозначает, что я не могу добровольно отказаться от этой привилегированности, признав другие позиции ценностно равноправными моей. Напротив, если только я привилегирован, то только я и могу это сделать.
Возвращение к нормам
Поскольку одной из базовых онтологических ориентаций человека является уважение к позициям других, нормы, в которых эти позиции фиксируются и обобщаются, могут быть реабилитированы и возвращены в поле зрения моральной рефлексии. Однако их статус станет иным. Это будут уже не безличные, отчужденные законы, управляющие человеком, а эмпирические индуктивные обобщения, сделанные на основании анализа множества конкретных поступков, совершенных различными людьми. В определенном смысле нормы - это отображение общественно значимых моделей поведения, характерных для большей части людей. Поэтому они должны быть предметом рассмотрения не столько нравственной философии, сколько социологии, истории и психологии морали, или же этики как строго научной дескриптивной дисциплины.
Изучение норм имеет особое значение для науки. Поскольку сам факт бытия человека обязывает его к приложению усилий в определенном направлении, провоцирует к совершению определенных поступков, можно предположить, что эти обобщения отображают базовые ориентиры сугубо человеческого долженствования, а именно требования быть уникальным, способствовать бытию другого, признавать правомерность чужих точек зрения. Большинство претендующих на универсальность норм (если не все) можно соотнести с этими ориентирами или с сочетанием нескольких из них.
Мораль появляется тогда, когда «внешняя детерминация и ответственность сменяется внутренней детерминацией и ответственностью» [4, с. 1]. Ориентация на уникальность последовательно отображена в учении
Сократа, показавшего, что истина не дается в готовом виде, и у каждого человека - собственный путь к ней. Христианство призвало к любви к ближнему, заботе о другом. Наконец, современность пытается выстроить этику на основах признания и толерантности по отношению к другим. История социального нормотворчества может быть рассмотрена как движение от одного ориентира долженствования к другому: от уникальности к диалогичности и социальному признанию.
Моральные нормы суть отображения базовых ориентиров, с учетом которых создаются институциональные факты, составляющие ткань человеческого существования. Все они зафиксированы в культуре и в процессе социализации осваиваются, интериоризируются, становятся фактором не только внешней, но и внутренней детерминации и ответственности. Поэтому поступок предполагает если не сознательное следование этим нормам, то, по меньшей мере, уважение к ним, их учет в ситуации морального выбора. С этой точки зрения норма может рассматриваться как строительный материал для поступка, а этика - как необходимая грань нравственной философии.
Литература
1. Бахтин М. М. К философии поступка // Собр. соч. В 6 т. Т. 1. М., 2003. С. 7-68.
2. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского // Собр. соч. В 6 т. Т. 6. М., 2002. С. 5-300.
3. Гегель Г. Сочинения. Т. 7. Философия права. М.: Соцэкгиз, 1934.
384 c.
4. Гусейнов А. А. Нравственная философия и этика: доклад 11 марта 2019 г. М., 2019.
5. Сартр Ж. П. Бытие и ничто. М.: Республика, 2000. 639 с.
6. Спиноза Б. Этика // Избр. произв. В 2 т. Т. 1. М., 1957. С. 359-618.
7. Эпштейн М. Стереоэтика. Двойственность добродетели и «алмазно -золотое правило» // Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. М., 2004. С. 745-760.
References
1. Bakhtin M. M. K filosofii postupka [To the philosophy of action] // Coll. op. In 6 vols. Vol. 1. Moscow, 2003. P. 7-68.
2. Bakhtin M. M. Problemy poetiki Dostoyevskogo [Problems of Dostoevsky's poetics] // Coll. Op. In 6 vols. Vol. 6. Moscow, 2002. P. 5-300.
3. Hegel G. Sochineniya [Works]. Vol. 7. Filosofiya prava [Philosophy of Law]. Moscow: Sotsekgiz, 1934. 384 p.
4. Guseynov A. A. Nravstvennaya filosofiya i etika [Moral Philosophy and Ethics]: Report of March 11, 2019. Moscow, 2019.
5. Sartre J. P. Bytiye i nichto [Being and nothingness]. Moscow: Respublika, 2000. 639 p.
6. Spinoza B. Etika [Ethics] // Coll. op. In 2 vols. Vol. 1. Moscow, 1957. P. 359-618.
7. Epstein M. Stereoetika. Dvoystvennost' dobrodeteli i «almazno-zolotoye pravilo» [Stereoethics. The duality of virtue and the "diamond-gold rule"] // Znak probela. O budushchem gumanitarnykh nauk [Space character. On the future of the humanities]. Moscow, 2004. P. 745-760.
