CC BY
43
цию указания на степень знакомства, близости, на общую культуру, отнесение к одной возрастной группе и положение в обществе. Это можно проследить на следующих уровнях: а) друзья и знакомые -John (Jack) Worthing и Algernon Moncrieff;
б) отношения социально более значимого человека и социально менее значимого -Gwendolen Fairfax и Cecily Cardew; в) де-вушки-соперницы - Gwendolen Fairfax и Cecily Cardew.
Имена личные выполняют очень важные знаковые функции: указание на степень доверительности (употребление гипо-користических форм); повышение роли человека или, наоборот, ее занижение, показ эмоционального отношения, расширение семантического содержания имени, т. е. его фразеологизация. Следует также отметить, что сопутствующие личным именам определения, т. е. те слова, которые вводят имена, готовят нас к их восприятию на уровне дружеского, социально значимого общения.
Кроме этого, проанализированный материал показывает, что только в контексте художественного произведения с его специально выстроенной системой образов очень давние ассоциации, связанные с именем и уже утерянные в его современном употреблении в речи, могут снова выходить на первый план. Они становятся необходимыми для более глубокого и точного прочтения текста, понимания расстановки образов, а также тех задач, которые им ставит автор.
Все вышеизложенное доказывает, насколько большое значение придается личному имени в социальном аспекте. Изученный антропонимикон наглядно это демонстрирует, показывая личное имя в контексте реального использования. Именно для этой цели было выбрано драматургическое произведение, в котором процесс коммуникации выходит на первый план.
Литература
Гарагуля, С. И. Английское личное имя как объект изучения языка, истории и культуры / С.И. Гарагуля. Белгород: Изд-во БелГТАСМ, 2002.146 с.
Wilde О. The Importance of Being Earnest/ Selections. М.: Progress Publishers, 1979. 392 p.
С.А. ЮРЧЕНКО (Волгоград)
ЭТИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О РЕЧИ КАК БАЗОВОЙ ЦЕННОСТИ В СОЗНАНИИ ДИАЛЕКТНОЙ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ
Рассматривается речь как базовая ценность с точки зрения этических категорий Добра и Зла
в сознании носителей донского казачьего диалекта. Воплощение этических категорий происходит на материале диалектных лексических, фразеологических единиц. Категории являются значимыми для носителя донского казачьего диалекта, что фиксируется в этикетных формулах, бранных выражениях и словесной магии.
Система этических представлений этнокультурного сообщества всегда включает в себя такие «конвенциональные категории», как Добро и Зло, которые «пронизывают все бытие человека, образуя базовые оппозиции любой культуры» (Вендина 2005: 20). Субэтнические этические представления приобретают свою абсолютную значимость и ценностную полноту в пределах конкретного этнического сообщества.
Рассмотрение речи как базовой структуры сознания диалектной языковой личности сквозь призму этической системы представляется интересным и важным с точки зрения исследования культурологической значимости диалекта.
Категория Добра используется, прежде всего, в этикетных речевых формулах, в основе которых могут быть благопоже-лание адресату, приветствие, благодарный ответ на приветствие, ласковое обращение к собеседнику и т. п.
Этическая категория Зла воплощается в диалектном языковом сознании в формулах проклятий и брани. Гневные посылы в адрес собеседника несут в себе отрицательные эмоции, которые должны, достигнув цели, произвести негативное воздействие, испугав, расстроив или спровоцировав собеседника на ответную реакцию.
Издревле считалось, что Слово наделено волшебной, магической силой, способной как исцелить, так и погубить (Маковский 1996: 282). Особую ценность, значимость, магический потенциал оно получает в устах знахарей и колдунов - людей, по народным представлениям, обладающих
© Юрченко С.А., 2007
даром как врачевания, так и нанесения вреда с помощью Слова.
Этические представления о речи в сознании диалектной языковой личности рассматриваются нами относительно двух «конвенциональных категорий» - Добра и Зла, которые функционируют в «коммуникативном регистре» (Вендина 2005: 25). Получить информацию о диалектной этике можно при рассмотрении этикетных формул, бранных выражений, магической лексики донского казачества.
1. Этикетные формулы в речи донского казачества
Национальные особенности коммуникативного поведения представителей отдельных этнокультур представляют собой коллективные привычки народа, проявляющиеся в выборе, предпочтении тех или иных коммуникативных стратегий и средств коммуникации, что в результате формируют коммуникативный этностиль (Ларина 2005). В рамках коммуникативного этно-стиля формируется речевой этикет диалектной языковой личности, под которым вслед за Н.И. Формановской мы понимаем «национально специфические правила речевого поведения, применяемые в ситуациях вступления собеседников в контакт и поддержания общения в избранной тональности соответственно обстановке общения, социальным признакам коммуникантов и характеру их взаимоотношений» (Форманов-ская 1989: 14).
Особенностью речевого этикета является отражение в нем национальной специфики, что связано с уникальностью узуального речевого поведения, обычаев, ритуалов, характерных для определенной этнокультурной общности (в частности, нас будет интересовать речь донского казачества как яркий выразитель уникальной диалектной субкультуры).
Речевые традиции каждого этнического сообщества наиболее ярко проявляются в момент начала общения и в момент его завершения. Так, в культуре донского казачества приветствие-пожелание в соответствии с правилами этикета сопровождается ритуальными речевыми формулами (стереотипные вербальные реакции говорящих на различные ситуации) или фразеорефлек-сами (Гак 1998: 47): здорово ночевали-утреннее приветствие; здорово дневали, здорово живете (БТСДК: 187), здорово работали (СДГВО) - ‘приветствие в любой час дня любому человеку, вне зависимости от
пола, возраста, социального статуса’; о короткой встрече казаки говорят здорово-про-щай\ живой-крепкий (БТСДК: 154). Приведенные примеры доказывают важность для казака здоровья как источника жизненных сил.
Лингвисты обращают внимание на тот факт, что формулы речевого этикета не имеют информативного значения: «обмен ими есть как бы обмен взаимным вниманием» (Колесов 2004: 177). Таким образом, позитивный эмоциональный заряд, возникающий в ситуации приветствия, способствует установлению благоприятной атмосферы для начала разговора и дает стимул для ответной этикетной формулы: слава Богу - ‘ответ на казачье приветствие здорово живете, здорово ночевали, здорово дневали, доброго здоровья При входе в дом к чужим людям, кроме перечисленных приветственных формул, могут использоваться иносказательные формулы-приго-ворки: Хлеб-соль! - Садись за стол!; Хлеб-соль! - Едим, да свой! А ты приставай да свой доставай! (СДГВО).
В конце разговора используется формула прощания: покеда, покелича, покель, покеле - ‘до свидания’ (БТСДК: 392). Для прощального приветствия - пожелания удачи отправляющемуся в дорогу - предусмотрена форма с Богом! (СДГВО).
По свидетельству В. Колесова, извинение не принадлежало к числу часто используемых русских этикетных формул, большинство их заимствовано или переведено с других языков (Колесов 2004: 179). В казачьем диалекте мы встречаемся с формой извиняйте - ‘простите’ (БТСДК: 198), имеющей несколько ироничный характер и подтверждающей наличие универсального содержания в языковой картине мира донского казачества.
Благодарность находит отражение в системе этикетных формул казачьей культуры спаси Христос, спасёть Христос (БТСДК: 562) - доброе пожелание в знак благодарности. Известно, что казаки всегда были глубоко верующими людьми. В «Иллюстрированной истории казачества» (1994: 14) приводятся сведения, подтверждающие этот факт: «В казаки принимали всякого. Нужно было только одно непременное условие - вера в Христа».
Пожелание удачи в работе также связано с обращением к Богу: дай Бог управиться; Бог в помощь (СДГВО). В просьбе
о чем-либо апеллируют к религиозным чувствам собеседника: Заради Бога, атпу-сти ты дефку дамой! Памаги, сват, заради Христа (СДГВО).
Обращение как особая этикетная формула должно присутствовать в любом акте диалектной коммуникации, т. к. в обращении кодируется психологический настрой говорящего, который должен получить расшифровку в сознании собеседника и произвести соответствующий интен-циональный эффект.
В казачьей донской культуре в зависимости от адресата обращения можно выделить несколько форм.
а) домашние формы (маманюшка, ма-муня, матенька; папака, тятяня, батяня; чадушка, чадунюшка, малютинькай, разба-лючий);
б) обращение к собеседницам (хороша-юшка; миловатка; любимочка) и к собеседникам (любчик; раздушечка)-,
в) обращение к казачьему кругу (честная станица) (в настоящее время обращение потеряло свою актуальность, однако сохраняется в культурной памяти казачества как свидетельство национально-этнической истории).
Таким образом, особенности казачьей субкультуры находят отражение в этикетных речевых формулах, среди которых выделяются формулы приветствия-поже-лания; прощания; выражения благодарности; извинения; обращения. Диалектные этикетные высказывания, обозначая ситуации речевого поведения человека, отражают культурно-языковые особенности казаков Дона.
2. Бранные выражения в лексике донского казачества
В процессе познания действительности диалектоноситель одновременно определяет место познанного факта в системе коллективных, этнически и культурно обусловленных, а также личностных ценностей, при этом эмоциональная оценка в сознании языковой личности оказывается доминирующей. То, что не нравится, не вписывается в понятие «норма» этической системы этнокультурного сообщества, получает экспрессивно-оценочную окраску в устах диалектоносителя. Крайняя степень неодобрения, возмущения, недовольства чьими-то действиями, поступками выражается носителями донского казачьего говора при помощи бранных выражений,
представляющих собой стилистически маркированные устойчивые словесные комплексы, являющиеся своеобразными репрезентантами чувств-отношений говорящего к объекту речи (Брысина 2003: 246).
С точки зрения нравственности, категория Зло как антиценность, т. е. нечто не совместимое с нравственным поведением, находит отражение в квалификации человеческих поступков. То, что вызывает возмущение, неприятие, осуждение со стороны окружающих, сразу становится предметом номинации. Бранные слова нередко участвуют в характеристике адресата по его поступкам: Ух, ты, идалюка праклятая!; Ах, ты, игимон этакий!; Вот анчибил ака-янный, чаво наделал!; Гришка - анчихрист какой!; Ни связывайси с энтим аридам (СДГВО). Речевая деятельность, или речевые поступки диалектоносителя, который использует в своей речи бранные слова, характеризуются при помощи глаголов речи, например, матить ‘материть, ругать неприличными словами’, боговать ‘бранить, ругать // ругаться нецензурной бранью’; существительных и отыменных наречных образований, например, с матюрком ‘с матом’. Индивид, обладающий специфическими речевыми качествами, использующий в своей речи грубые, бранные или нецензурные слова - это матершинник / матершинница ‘мужчина / женщина, употребляющий (-ая) нецензурные слова’, руга чий ‘любящий ругаться, злой, сердитый’ (Там же).
Выражая свое недовольство чьими-либо действиями, поступками, диалектоноситель прибегает к помощи модальных формул по-желаний-заклинаний, которые прямо именуют «способ наказания» того человека, к которому обращено пожелание: лихоманка тебя возьми (забери) (БТСДК: 265); фитина тебя {вас, его, ее, их) возьми (Там же); кила сядь ‘пожелание болячки на язык разговорившемуся человеку, чтобы он замолчал’; чивер тебе на язык ‘замолчи, не болтай лишнего’; забодай тебя болячка!; трясуха тебя бей; паралик тебя забери! (СДГВО) и др.
Мифологические персонажи (леший, шишига), явления природы (гроза), животные (еж, кобыла) становятся компонентами бранных выражений в речи диалекто-носителей, выражая негативное эмоцио-нально-оценочное отношение: ле’шийтебя’ забери ’!; шиши ’га тебя ’ возьми ’; гроза ? тебе ? в бок; еж тебя ’ наколи ’!; кобы ’ла проти ’в-ная (СДГВО).
Используя в речи подобное пожелание -заклинание, говорящий необязательно подразумевает исполнение желаемого действия: для него важными являются именно пожелание, метафорически выражающее эмо-ционально-оценочное отношение к ситуации, адресату, и произведенный эффект: собеседник должен почувствовать неодобрение со стороны говорящего и изменить свое поведение.
3. Номинация речевых магических действий и их исполнителей в донском казачьем диалекте
Представления о магии, колдовстве и их исполнителях составляют важную часть культуры донского казачества. Владение или невладение какими-либо не доступными для окружающих знаниями являются ведущим критерием выделения определенной группы людей, имеющих способность к магии, тайным действиям, которые могут быть квалифицированы как положительные, полезные (излечение от болезни, недуга), так и негативные, вредоносные. Таким образом, вокруг тайного знания образуются две противоположные магические сферы: «магия белая» и «магия черная».
Представление о «белой магии» связано в сознании казаков с деятельностью знахарок (в значении «обладающая знаниями по народной медицине, умеющая лечить»), которых на Дону называют шептухами (шептуньями) или ворожейками: Шаптуха можытъ шыптатъ, балесть всякую лечить (БТСДК: 590); Хто-нить шеп-щит - вот и варажейка (СДГВО). Вера в магию слова, которое способно излечить, облегчить боль, по своей природе уникальна. Энергия произносимых заговорных текстов в представлении диалектоносителей оказывает влияние на физическое состояние человека, исцеляя его и оздоровляя. Магические действия знахарок номинируются казаками так: (по) шептать - ‘лечить заговором’; уговаривать - ‘заговаривать болезнь’; загова’ривать ‘лечить при помощи заговора’. Словесная магия, так же как и сопровождающие ее ритуальные колдовские действия, различается в зависимости от той болезни, от которой требуется излечить: Отлива ’ть (отли’тъ) испу’г - ‘вылечить от испуга путем различных знахарских приемов: наговоров, шептаний, омовений лица’.
Умение произносить заговоры - это целое искусство у настоящего знахаря-це-лителя, знание обрядовых магических дейст-
вий передается из поколения в поколение как в устной, так и в письменной форме, свидетельством чего являются шепты -‘заговорные тексты знахарей’ (БТСДК: 590).
Искусство исцеления магией слова предполагает большую компетентность врачевателя в этой области, в противном случае ему грозят недоверие и неодобрение со стороны окружающих. Так, в донской казачьей среде неумелую знахарку называют брехушкой (Там же). Ср.: брехать - перен. ‘врать, говорить вздор’, брехня - ‘вранье, вздор’ (Ожегов, 2005: 73). Способность говорить правду, не лгать всегда высоко оценивалась представителями казачьей культуры.
Характеристика «черной магии» и ее исполнителей представлена в донских казачьих говорах богаче. Злая сила и способы ее реализации могут быть номинированы по-разному. Так, среди магических действий можно выделить заговор, присушку, ворожбу.
Магия слова сохраняет свою актуальность в казачьей культуре, локализуясь в бытовой сфере жизни казаков. Услуги знахарок и колдунов востребованы, используются и как способ избавления от болезни, недуга, и как способ вредительства посредством магических действий.
Таким образом, ценностные этические категории Добра и Зла являются значимыми для представителей донской казачьей культуры, что фиксируется в этикетных формулах, бранных выражениях и словесной магии.
Литература
Брысина, Е.В. Этнокультурная идиоматика донского казачества: монография / Е.В. Брысина. Волгоград: Перемена, 2003. 293 с.
Вендина, Т. И. Категории народной этики в языке русской традиционной духовной культуры (Добро и Зло) / Т.И. Вендина // Лексический атлас русских народных говоров: материалы и исследования. СПб., 2005. С. 20 - 39.
Гак, В.Г. Фразеорефлексы в этнокультурном аспекте / В.Г. Гак // Филол. науки 1995. № 4. С. 47-55.
Иллюстрированная история казачества. Волгоград, 1994. 544 с.
Колесов, В. В. Язык и ментальность /
В.В. Колесов. СПб.: Петербургское востоковедение, 2004. 240 с.
Ларина, Т.В. Английский стиль фатической коммуникации / Т. В. Ларина // Жанры речи. Саратов: Колледж, 2005. Вып. 4. С. 251 - 262.
Маковский, М.М. Язык - Миф - Культура. Символы жизни и жизнь символов / М.М. Маковский // Вопр. языкознания. 1997. №1. С. 73 -95.
Формановская, Н.И. Речевой этикет и культура общения / Н.И. Формановская. М., 1989. 160 с.
Словари
Большой толковый словарь донского казачества (БТСДК). М.: Рус. словари, 2003. 608 с.
Ожегов, С. И. Словарь русского языка /
С.И. Ожегов. 24-е изд., испр. М.: Мир и образование, 2005. 1200 с.
Словарь донских говоров Волгоградской области (рукопись) (СДГВО).
Н.М. УСТИНОВА (Таганрог)
ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ СИСТЕМЫ СЛОЖНОГО СИНТАКСИЧЕСКОГО ЦЕЛОГО С ОТНОШЕНИЕМ ИДЕНТИФИКАЦИИ
Рассматриваются основные характеристики сложного синтаксического целого с отношением идентификации.
Ага1 идентификации устанавливает тождество объекта самому себе путем сопоставления свойств, признаков, фактов, данных в непосредственном наблюдении или поступающих по каналам информации, со сведениями или впечатлениями, вытекающими из прошлого опыта. Идентификация есть процесс сопоставления результатов разного знания, прямого или опосредованного.
Изучая синтаксические единицы, служащие для описания процесса идентификации, следует говорить о системе текстовых единиц с одноименным отношением. Опираясь на понятие внешних и внутренних систем [4: 68 - 69], выделим внешнюю и внутреннюю организацию системы текстовых единиц с отношением идентификации. Внутренняя организация системы складывается из самих идентифицирующих отношений, ее двукомпонентной структуры, а также идентифицируемого объекта,
присутствующего в каждом компоненте системы идентифицирующих характеристик. Внешняя организация системы текстовых единиц представлена несколькими подсистемами: это подсистема текста, подсистема сложного синтаксического целого (ССЦ) и подсистема сложного предложения (СП). Каждая из перечисленных подсистем в отдельности образует самостоятельную систему со своей внутренней и внешней организацией.
Идентифицирующие слова и предложения тождества являются элементами подсистем текстовых единиц, описывающих процесс идентификации. Идентифицирующие слова позволяют адресату речи выбрать нужный объект из поля его непосредственного или опосредованного восприятия. Для сообщения об идентичности предмета используются предложения тождества [1: 300 - 325], указывающие на результат идентификации в системах с данными отношениями, являющиеся показателем завершения процесса идентификации. Именно в предложениях тождества отражаются те отношения, которые развиваются и реализуются в данном акте. Предложения тождества, а также типы идентифицирующих слов подробно рассмотрены и проанализированы Н.Д. Арутюновой в работе «Предложение и его смысл» [1: 300 - 330].
Идентифицирующие отношения чаще всего реализуются в системе ССЦ, которая, в отличие от системы текста и СП, способна в полной мере описать и выявить принципы процесса отождествления, их отношение к формированию в речи идентифицирующего значения. Так, глава художественного произведения или произведение в целом, построенные по принципу идентификации, встречаются крайне редко и в основном используются их авторами как особый художественный прием, позволяющий композиционно построить текст так, что идентифицируемое остается неизвестным до самой развязки. Сам текст направлен не только на идентификацию неизвестного, но и на формирование у читателя определенного образа идентифицируемого. Например, в рассказе А.П. Чехова «Она "моя"» автор не дает определенного имени своей «героине», ограничиваясь личным местоимением 3-го лица она, зато много рассказывает о ней. В конце рассказа отмечается, что этой «героиней» является Лень.
© Устинова Н.М., 2007
