CC BY
143
ФИЛОСОФИЯ. ФИЛОЛОГИЯ. КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 165.62 Ф. Е. Джимов
ЭСТЕТИКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ФЕНОМЕНОЛОГИИ М. МЕРЛО-ПОНТИ
Феноменологический проект М. Мерло-Понти рассматривается как противоположный сциентистской феноменологии Э. Гуссерля. Главным отличием концепции французского философа является, по мнению автора, акцент на эстетике и антропологии, что, в свою очередь, обогащает современную философию и феноменологию.
Ключевые слова: феноменология, эстетика, антропология, онтология, метафизика, методология, бытие.
The aesthetico-anthropological dimension of M.Merleau-Ponty’s phenomenology. FELIX E. AZHI-MOV (Far Eastern Federal University, Vladivostok)
The article is concerned with M. Merleau-Ponty’s phenomenological project considered as being the opposite from the phenomenology of E. Husserl. It is the author’s opinion that the most outstanding distinction of the French philosopher’s concept is its emphasis on aesthetics and anthropology, which, in turn, enriches modern philosophy and phenomenology.
Key words: phenomenology, aesthetics, anthropology, ontology, metaphysics, methodology, being.
Феноменология - одно из популярнейших направлений современной философии, которое часто ассоциируется со сциентизмом и рационализмом. Такое измерение феноменологического метода можно наблюдать в немецкой философии, в том числе у основателя феноменологии Э. Гуссерля. Целью настоящей статьи является доказательство того тезиса, что феноменологическая философия на протяжении всего ХХ в. вбирала в себя элементы философско-гуманитарной проблематики, способствуя, тем самым, бурному развитию социально-гуманитарного познания.
Одним из немногих представителей феноменологии, имеющей не только сциентистские акценты, является М. Мерло-Понти (1908-1961). В отличие от Э. Гуссерля, который опирался на логику и математику как образцы строгости мышления, французский феноменолог выстраивает свою концепцию, обращаясь к эстетико-антропологической проблематике. Нашей задачей и будет исследование эстетико-антропологического измерения феноменологии упомянутого философа.
Прежде чем приступить к созданию своей оригинальной феноменологической системы, М. Мерло-Понти, так же как и Э. Гуссерль, анализирует причины кризиса современных ему науки и философии. Последние, по мнению французского мыслителя, в одинако-
вой степени удалены от истины. И философ, и ученый, постигая мир с помощью абстрактных, теоретических конструктов, отдаляются от реальности, от самих вещей. Такое знание, не выходящее за рамки умозрительного рассмотрения мира, является «безжизненной» в феноменологическом смысле слова, бездоказательной и искусственной иллюзией.
Существенным моментом в критике М. Мерло-Пон-ти современной системы знания является рассмотрение субъект-объектного подхода к восприятию и изучению действительности. Согласно французскому феноменологу, противопоставление субъекта и объекта не отражает действительного состояния дел и является источником многочисленных противоречий в познании [3, с. 27]. Указанный дуализм фактически воспроизводит картезианское разделение бытия на мыслящую и протяженную субстанции, которое всегда лежало в основе классической науки.
Критикуя субъект-объектную парадигму, М. Мер-ло-Понти, однако, не отказывается от понятий субъекта и объекта, а подвергает их переосмыслению. Философ рассматривает субъект и объект не просто как взаимодействующие и взаимообусловленные феномены, но как две части единого целого, которые, что немаловажно, являются вторичными по отношению к этому целому. Под указанной целостностью Мерло-Понти
АЖИМОВ Феликс Евгеньевич, кандидат философских наук, доцент кафедры философии (Дальневосточный федеральный университет, Владивосток). E-mail: felix02@mail.ru © Ажимов Ф.Е., 2011
ФИЛОСОФИЯ. ФИЛОЛОГИЯ. КУЛЬТУРОЛОГИЯ
подразумевает процесс восприятия сам по себе, порождающий и субъект, и объект одновременно. Синтетическая целостность субъекта и объекта, по мнению феноменолога, в полной мере осуществляется в искусстве. Именно поэтому развитие философии должно быть направлено к осуществлению союза с искусством. «Подлинная» философия, в отличие от науки, должна быть схожа с искусством, она, как и искусство, должна быть погружена в реальную жизнь.
М. Мерло-Понти понимает искусство в широком смысле слова как процесс познания, благодаря которому человек и бытие становятся единым целым. Например, анализируя работу художника, французский феноменолог подчеркивает, что первый, создавая картину, творит не только некий материальный объект, но и творит себя как художника. В произведении художника воплощен синтез воспринимаемого объекта и воспринимающего субъекта, изображение объективной окружающей действительности всегда дано сквозь призму особенностей восприятия конкретного художника. Мерло-Понти убежден, что проблемные поля философии и искусства тесно переплетены. Живопись вообще наделена метафизическими чертами, она имеет глубину, которую можно описать посредством таких терминов, как перспектива, линия, форма, колорит и др. Согласно Мерло-Понти, глубина есть нечто, наполненное вещами, бытием [5, с. 30], она несет в себе загадочность и потаенность. Такое понимание глубины, которой обладает каждое произведение искусства, существенно отличается от классического, картезианско-ньютонианского понимания пространства, поскольку глубина есть принципиальная незавершенность, она представляет собой бесконечную перспективу своего наполнения. Поэтому вся история искусства, в частности живописи, может быть передана как история наполнения онтологической глубины.
Ключевую роль в развитии философии и ее сближении с искусством должен сыграть феноменологический метод, в рамках которого формируются новые принципы восприятия и мышления. Феноменологическая рефлексия, согласно М. Мерло-Понти, позволяет обнаружить, кроме субъекта и объекта, еще и третье измерение [4, с. 46], устраняющее противопоставление указанных категорий. Данное измерение - это универсум мышления, или духа, где достигается полное совпадение воспринимаемого и воспринимающего, воображаемого и воображающего. Осуществление феноменологической рефлексии направлено на то, чтобы «Я» не противопоставляло себя бытию, чтобы мир не выступал для субъекта чем-то объективным и автономным. Вышеупомянутый универсум мышления - это пространство, где бытие превращается в мысль, а мышление, в свою очередь, наделяется свойствами вездесущей реальности.
Что касается категории мышления, то Мерло-Пон-ти рассматривает ее одновременно в трех качествах [4, с. 211]:
1) мышление как отношение к себе - собственно рефлексия;
2) мышление как отношение к миру - когнитивноонтологический аспект познания;
3) мышление как отношение к другому - феноменологическая «интерсубъективность».
Таким образом, в рамках переосмысления субъект-объектной парадигмы обозначается новаторская трактовка феномена мышления, где последнее анализируется не как субстанция, а как отношение. Ключевым понятием в таком анализе для Мерло-Понти является понятие видения.
Проблеме восприятия и видения М. Мерло-Понти посвящает две свои основные работы: «Феноменология восприятия» и «Видимое и невидимое». Категория видения играет центральную роль в создании оригинальной интерпретации системы взаимоотношений между миром и человеком.
«...я могу видеть тот или иной объект, поскольку объекты образуют особую систему, или мир, и поскольку каждый из них располагает остальных вокруг себя как своего рода зрителей его скрытых ракурсов и поручителей их постоянного присутствия. Всякий акт видения мной какого-нибудь объекта мгновенно подхватывается всеми объектами мира, которые вовлечены в это видение как в нем сосуществующие, так как каждый из них есть все то, что другие “видят” в нем» [6, с. 103].
Существенно то, что видение - это онтологический феномен, источником которого не является человек. Последний лишь причастен к видению, которое «растворено» в мире и делает возможным взаимодействие вещей и сознания.
Каким же именно образом человек причастен к видению? Такая причастность осуществляется посредством человеческого тела. Не существует мышления, созерцания и рефлексии самих по себе, их можно обнаружить только в корпусе, в теле. Тело - это залог познания, источник наших знаний о мире: «. отношение вещей и моего тела является совершенно уникальным. Именно мое тело позволяет, чтобы я иногда оставался внутри явления, и оно же способствует тому, что иногда я прихожу к самим вещам.» [4, с. 16].
Согласно М. Мерло-Понти, суть феномена тела заключается в его двойственности [1, с. 395], в нем одновременно воплощены видящее и увиденное, осязающее и осязаемое. И между двумя сторонами указанного феномена «обнаруживается перекрытие или наложение, такое, которое заставляет сказать, что вещи переходят в нас, точно так же как и мы - в них» [4, с. 180]. Таким образом, метафизическое единство Я и мира становится очевидным в результате глубокого осмысления человеком своей телесности.
В процессе видения бытие предстает перед человеком в новом свете, оно перестает быть лишь объектом восприятия. Тело, являясь инструментом видения, достигает желаемых вещей, но, вместе с тем, становится
Эстетико-антропологическое измерение феноменологии
Ф.Е. АЖИМОВ
в один ряд с вещами. М. Мерло-Понти, в отличие от Э. Гуссерля, считает, что внешний мир невозможно искусственно вынести за скобки сознания. Я не просто существует в чуждом по отношению к нему бытии, Я всецело укоренено в окружающем мире и осознает свою принадлежность бытию. Итак, Я стоит рассматривать не как псевдоцентр, вокруг которого сосредоточены различные объекты, но как часть бытия - единого, гармоничного и децентрированного.
Основной онтологический принцип М. Мерло-Понти заключается в следующем: бытие есть «нераздельность» [4, с. 285]. Соответственно, предназначение онтологии - рассматривать вещи в их нераздельности.
«Вещь... это точка пересечения свойств, каждое из которых оказывается данным, если дано хотя бы одно из свойств, что и выражает принцип тождества. Она является тем, что она есть, благодаря своему внутреннему упорядочению и является такой в полной мере, без всяких колебаний и расщелин, она или есть целиком и полностью, или ее нет вообще» [4, с. 236] (выделено мной. - Ф.А.).
Как вещь стоит рассматривать не только как совокупность ее свойств, так и мир не является совокупностью вещей, он есть единство бытия и небытия, духовного и материального, возможности и действительности.
Таким образом, анализируя особый, эстетический, «дотеоретический» [2, с. 387] тип восприятия окружающей действительности, антропологизируя классические феноменологические категории, М. Мерло-Понти формирует новую онтологическую концепцию «нераздельности».
Представленный выше анализ взаимодействия феноменологии и естественнонаучного и социально-гуманитарного познания показывает, что в рамках феноменологического метода, изначально разработанного
с целью вывести научное и философское знание из кризисного состояния, действительно были намечены конкретные пути выхода из указанного кризиса. Феноменологи утверждают, что на основе феноменологии, обладающей несомненными метафизическими чертами, возможно создание синкретичной всеобъемлющей системы знания, включающей в себя естественнонаучную, философскую и гуманитарную составляющие. Данную систему можно охарактеризовать как антисци-ентистскую, поскольку в качестве отправной категории в ней выступает не классическая категория научного объекта, а категория трансцендентального, «чистого» субъекта, отталкиваясь от которой философы приходят к масштабным онтологическим выводам. Исключительная значимость категории субъекта приводит к тому, что в новой системе наук социогуманитарное познание получает фундаментальное обоснование и особое внимание уделяется изучению специфики и проблем социально-гуманитарных наук.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вальденфельс Б. Ключевая роль тела в феноменологии Мориса Мерло-Понти // Мерло-Понти М. Видимое и невидимое. Минск: Логвинов, 2006. С. 379-399.
2. Вдовина И.С. Феноменология во Франции (историкофилософские очерки). М.: Канон+; РООИ «Реабилитация», 2009. 400 с.
3. Декомб В. Тождественное и иное // Декомб В. Современная французская философия. М.: Весь мир, 2000. С. 7-182.
4. Мерло-Понти М. Видимое и невидимое. Минск: Логвинов, 2006. 400 с.
5. Мерло-Понти М. Око и дух. М.: Искусство, 1992. 63 с.
6. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Ювента; Наука, 1999. 608 с.
