CC BY
134
ДОКЛАДЫ НА ПЛЕНАРНОМ ЗАСЕДАНИИ
В.В. Лазарев
Лазарев Валерий Васильевич — доктор юридических наук, заведующий отделом имплементации решений судебных органов в законодательство РФ ИЗиСП
Естественно-правовые основания ограничения прав человека и гражданина
Проблема ограничений в праве достаточно широко рассматривалась в отечественной науке1. Однако вопрос об основаниях ограничений и, в частности, об основаниях естественного плана по-прежнему требует внимания как с теоретической, так с практической точки зрения2. При этом мы исходим из того, что какие бы ограничения ни оказались в центре внимания (их классификация — предмет специальной публикации), все они так или иначе связаны с правами человека и гражданина. Настоящая статья в теоретическом плане преследует в конечном счете узкую цель: скомпрометировать безоговорочно восторженное отношение к правам человека, предающее забвению его естественные и социальные обязанности3. В практическом отношении предпринимается попытка обосновать необходимость подведения под многочисленные ограничения, практикуемые законодателями, разумных (естественно-правовых) оснований.
Уместно в этой связи начать с примера. С 10 января 2010 года Федеральным законом № 377-ФЗ от 27 декабря 2009 года в действие введен такой вид уголовного наказания, как ограничение свободы. Статьей 53 УК РФ к числу ограничений отнесено:
1) не уходить из места постоянного проживания (пребывания) в определенное время суток;
2) не посещать определенные места, расположенные в пределах территории соответствующего муниципального образования;
3) не выезжать за пределы территории соответствующего муниципального образования;
4) не посещать места проведения массовых и иных мероприятий и не участвовать в указанных мероприятиях;
5) не изменять место жительства или пребывания, место работы и (или) учебы без согласия специализированного государственного органа, осуществляющего надзор за отбыванием осужденными наказания в виде ограничения свободы.
Установление каких-либо ограничений в качестве наказания представляется научно необоснованным. В силу разных обстоятельств государство может устанавливать запреты и предусматривать ответствен-
1 Библиография, а также некоторые общие выводы автором уже публиковалсь. См.: Лазарев В.В. Ограничение прав и свобод как теоретическая и практическая проблема // Журнал российского права. 2009. № 9; Его же. Права человека и права гражданина: диалектика отношений // Новая юстиция. Журнал судебных прецедентов. 2009. № 1; Его же. «Отъемлемые» и «неотъемлемые» права и свободы человека и гражданина // Конституционные права и свободы личности в контексте взаимодействия гражданского общества и правового государства: материалы II Международной научно-теоретической конференции. М., 2010; Его же. Естественно-правовые пределы свободы выражения и самовыражения // Правоведение. 2014. № 4.
2 В обоснование формулируемой нами темы можно только сослаться на признанного теоретика естественного права Джона Финниса: «...Развитие современной юриспруденции наводит на мысль, а методологическая рефлексия всех общественных наук подтверждает, что теоретик не способен дать теоретическое описание и анализ социальных фактов, если он в то же время не участвует в деятельности по оцениванию, по выработке понимания того, что на самом деле хорошо для человека и чего действительно требует практическая разумность» (Финнис Дж. Естественное право и естественные права М., ИРИСЭН, «Мысль». 2012. С. 19). Социальные факты ограничений в праве как нельзя более нуждаются в аксиологии через призму естественного права.
3 Нахожу здравыми рассуждения, которыми доказываются следующие тезисы:
«1. Практика расширения и реализации прав человека в западных странах пошла по неверному (а точнее сказать — гибельному) пути.
2. Всеобщая декларации прав человека и другие, основанные на ней международные документы, нуждаются в дальнейшем совершенствовании, а именно: в закреплении ОБЯЗАННОСТЕЙ ЧЕЛОВЕКА, в определенном ОГРАНИЧЕНИИ НЕКОТОРЫХ ПРАВ и СВОБОД ЛИЧНОСТИ с учетом общественных интересов и традиционных норм морали и нравственности и, наконец, в их корректировке с позиций ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИХ, МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОН-НЫХ ЦЕННОСТЕЙ». См.: Данилюк С.Е. Современная концепция прав человека: пути преодоления кризиса // Всеобщей декларации прав человека 60 лет: генезис, эволюция и проблемы современного прочтения: сб. науч. труд. Акад. МВД Республики Беларусь. Минск, 2009. С. 90. URL: http://natbookcat.org.by/isgbi/ marcview.do?id=670027&position=12
ность за нарушение запретов. Причем запреты эти по общему правилу должны быть административно-правовыми, а в уголовно-правовой сфере — уголовно-процессуальными. Их нарушение может влиять на назначение меры наказания по уголовному делу, но никак не самостоятельным составом преступления. Из обозначенного в статье 532 УК РФ перечня видно, что каждое ограничение связано с правами человека, имеющими естественную природу. Криминализация того, что человек имеет по природе своей, — это нарушение принципов пропорциональности. Такого рода криминализация может не выдержать сопоставления значимости социальных интересов, стоящих за ограничиваемым правом и теми целями, для достижения которых устанавливается данное ограничение. Кроме того, установление данного вида наказания в качестве основного нарушает принцип равенства граждан, поскольку ограничение свободы не назначается военнослужащим, иностранным гражданам, лицам без гражданства, а также лицам, не имеющим места постоянного проживания на территории Российской Федерации. Названные ограничения во многом теряли смысл, по существу, уже тогда, когда наказание в виде ограничения свободы отбывалось в исправительных центрах, как это было предусмотрено частью 7 статьи 16, частью 1 статьи 47 УИК РФ до принятия Федерального закона № 377-Ф3. Уместно также сослаться на позиции Конституционного суда РФ. Конституционный суд указывает на недопустимость использования средств уголовного закона для несоразмерного, избыточного ограничения прав и свобод при применении мер уголовной ответственности. По его мнению, конституционными требованиями справедливости и соразмерности предопределяется дифференциация публично-правовой ответственности в зависимости от тяжести содеянного, размера и характера причиненного ущерба, степени вины правонарушителя и иных существенных обстоятельств, обусловливающих индивидуализацию при применении тех или иных мер государственного принуждения. Соответственно, меры, устанавливаемые в уголовном законе в целях защиты конституционно значимых ценностей, должны определяться исходя из требования адекватности порождаемых ими последствий (в том числе для лица, в отношении которого они применяются) тому вреду, который причинен в результате преступного деяния с тем, чтобы обеспечивались соразмерность мер уголовного наказания совершенному преступлению, а также баланс основных прав индивида и общего интереса, состоящего в защите личности, общества и государства от преступных посягательств. Принцип соразмерности правонарушения и мер юридической ответственности обязывает федерального законодателя устанавливать меры уголовной ответственности, адекватные общественной опасности преступления, отграничивая при этом запрещенные уголовным законом деяния и уголовные наказания от административных правонарушений и мер административной ответственности, не допуская смешения оснований и видов уголовной и административной ответ-ственности1. Между тем, что может быть на деле? Человек совершил умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (ст. 112 УК), и его в течение трех лет могут не пускать на мероприятия оппозиционной партии и на любые массовые мероприятия, хотя бы и разрешенные законом, в течение трех лет! Он побил пристававшего к его жене! Или жену! О какой пропорциональности может идти речь? А ведь ограничение свободы значится первым в ряду предусмотренных наказаний. На наш взгляд, в большинстве случаев данная мера уголовного наказания, весьма распространенная в УК РФ, скорее, связывается вообще с личностью, а не с характером предусмотренного состава преступления, но если законодатель действительно имеет в виду данное основание, он должен соразмерно предусмотреть лишение свободы, то есть изоляцию человека от общества.
В судебной практике отмечено неверное употребление терминов «ограничения» и «обязанности» (в некоторых случаях производится их подмена — ограничения именуются обязанностями)2. Представляется, что с точки зрения существа вопроса никакой подмены нет. Человек с точки зрения естественного права имеет возможность свободно передвигаться, а закон устанавливает (цитирую!) «не выезжать за пределы территории соответствующего муниципального образования». Что это, как не обязанность? И за нарушение данной обязанности следуют санкции, но за названным «смешением» кроются большие концептуальные представления о диалектической связи прав и обязанностей, естественных основаниях тех и других и естественно-правовых основаниях исключений из тех и других. Убежден в актуальности постановки специальной темы о естественно-правовых основаниях ограничений правовых обязанностей. В настоящей публикации исхожу из того, что эта тема охватывается общей постановкой проблемы ограничений в праве.
Вместе с тем, раскрывая тему, следует всегда иметь в виду, ставится ли вопрос об ограничениях в праве вообще, в регулировании определенной сферы общественных отношений безотносительно к их участникам или это вопрос об ограничении конкретного права в отношении конкретного субъекта при данных конкретных обстоятельствах места и времени. Соответственно и акценты в проблемах, и выводы будут разные, коль скоро они будут исходить от теоретика, от законодателя или от правоприменителя. Вместе с тем, всегда пойдет речь «об уменьшении объема возможностей, свободы, а значит, и прав
1 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 мая 2008 г. № 8-П по делу о проверке конституционности положения части первой статьи 1888 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А. Аслама-зян (п. 2, 5.3 мотивировочной части) // Собрание законодательства РФ. 2008. № 24, ст. 2892.
2 Гладкова С.Я., Шкоркин А.Ю. Особенности назначения наказания в виде ограничения свободы // Принцип гласности. 2014. № 1 (23).
личности, что достигается с помощью обязанностей, запретов, наказаний и т. п.»1. Согласно Толковому словарю Дмитриева ограничением называют действия (или, соответственно, правила, законы, распоряжения), направленные на то, чтобы установить допустимый предел, норму чего-либо, сократить, уменьшить что-либо.
Проблема ограничений права требует разграничения прав человека и прав гражданина. Первые считаются неотъемлемыми и, следовательно, их ограничение вызывает протест. Естественные права человека констатируются конституцией, но не даруются государством, поэтому государство лишено права изымать их, хотя бы и в определенной части. Напротив, права гражданина обусловлены связью человека с государством, исходят от государства и потому в интересах государства и в интересах самого гражданина могут быть ограничены. Такова теория2. Практика знает вполне объяснимые и более чем целесообразные исключения из теоретических канонов. Например, убийство террориста, взявшего в заложники неповинных людей (лишение террориста права на жизнь), или (недавняя история) лишение жизни непосредственно в здании суда обвиняемых, намеревавшихся совершить побег (еще не успевших взять кого-либо в заложники), не вызывают сомнений. Таким образом, разграничение прав человека и гражданина должно повлечь разные формы законодательных ограничений3. А для правоприменителя, как убеждаемся, естественно-правовое основание может действовать непосредственно и даже вопреки позитивному закону.
Сказанное позволяет выйти на решение более общего вопроса — ограничение права касается позитивного права или эта проблема затрагивает и естественное право? Если естественный закон — не человеческое соглашение, а веление разума4, то всякие ограничения его бессмысленны. Тем не менее, возникают вопросы в отношении конкретных естественных законов. Например, второй естественный закон у Гоббса гласит: «соглашений нужно придерживаться». Всегда ли? Соглашение о недонесении в отношении разбойника, который отпустил тебя, забрав драгоценности? Аргументы в пользу безоговорочного исполнения соглашений есть и здесь, и, таким образом, философская максима о невозможности изъятий из естественного закона остается непоколебимой. Первый естественный закон у Гоб-бса требует упразднить общность имущества. Надо полагать, здесь в любом случае естественны ограничения, но имеется в виду установление частной собственности. Попытки строить общество, полностью упраздняя частную собственность, оказываются утопическими, противоестественными и к добру не приводящими. Проблема ограничений собственно по естественному праву не существует. Она актуальна только для теории, для рассуждений о естественном праве, но она становится актуальной, практически, как только начинаем оценивать позитивное право, выявлять, в какой степени позитивное право воплощает в себе естественное. «Lex injusta non est lex».
Было бы неверно за каждым велением позитивного права видеть право естественное. И решение вопроса об ограничении права или запрете такового не всегда связывается с естественно-правовыми основаниями. Например, Конституция Российской Федерации предусматривает такую норму (ч. 3 ст. 56), согласно которой перечисленные в ней права и свободы не подлежат ограничению вообще. Даже при чрезвычайных обстоятельствах. Можно было бы предположить, что это именно права человека. И таковые среди не подлежащих ограничению есть. Например, право на жизнь, на охрану достоинства личности, на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своих чести и доброго имени и др. Но здесь есть и такие права (хранение информации о частной жизни лица; ознакомление с материалами, касающимися прав и свобод; свободное использование имущества для предпринимательской деятельности; право на получение квалифицированной юридической помощи и т. п.), которые скорее следует относить к правам гражданина, имеющего социальное происхождение. Разумеется, не всегда уместно проводить разницу между правами человека и правами гражданина, но представляется необоснованным помещение в одну корзину прав человека и прав гражданина с точки зрения решения вопросов ограничения прав. Отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия должны касаться прав и свобод гражданина, но не прав человека. Нет юридической чистоты и
1 Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве // Общая теория государства и права: академический курс в 3 т. М.: Изд. «НОРМА», 2007. Т. 3. С. 362
2 Мы видим попытку следовать этой теории, когда прямо ставится вопрос об ограничении позитивных (конституционных) прав, хотя бы за ними и просматривались естественные права, каковым является, в частности, право собственности. Так, согласно п. 14 постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 1 июня 2017 г. № 19 «О практике рассмотрения судами ходатайств о производстве следственных действий, связанных с ограничением конституционных прав граждан (ст. 165 УПК РФ)» при наложении ареста на имущество судья должен установить ограничения, связанные с владением, пользованием, распоряжением арестованным имуществом. Такие ограничения могут выражаться, например, в запрете распоряжаться данным имуществом путем заключения договоров купли-продажи, аренды, дарения, залога и иных сделок, последствием которых является отчуждение или обременение данного имущества. URL: http://legalacts.ru/sud/postanovlenie-plenuma-verkhovnogo-suda-rf-ot-01062017-n-19/
3 Так, законодательство Российской Федерации позволяет судебному приставу-исполнителю при наличии достаточных оснований выносить постановление о временном ограничении на пользование гражданином-должником специальных прав, таких, например, как право управления транспортными средствами.
4 Гоббс Т. О человеке. Избранные произведения: в 2 т. М., 1964. Т. 1. С. 309—311.
в решении вопроса о первенстве тех или других. Нормы части 2 статьи 47, части 3 статьи 50, статей 51, 52, 53, 54 Конституции РФ сформулированы так, что позволяют выведение естественных прав человека из положений позитивного закона, а не наоборот.
Право и ограничения в праве — вопросы философии права. Первый исходный тезис, претендующий на первенство всей философии права: право в целом мыслится как ограничение свободы человека и гражданина. По сути! В цивилизованном обществе право преследует цель обеспечения максимальной свободы человека в социальной жизни, но в то же время право устанавливает гарантии этой свободы, которые могут предоставляться только за счет ее ограничения. Общепризнано, что свобода в обществе возможна только на основе ее взаимного признания участниками социального общения, из чего следует ограничение свободы каждого свободой другого.
По содержанию право — это система ограничений. Право от других систем социальной регуляции перенимает позитивное регулирование, указывающее наиболее благотворное и эффективное достижение позитивных целей. Более того, как и некоторые другие социальные нормы, право стимулирует положительное поведение. Ограничения же в известной степени противоположны правовым стимулам. Во всяком случае, они не направлены на стимулирование реализации предоставленного права. Законодателю по большому счету нет естественной необходимости устанавливать стимулы в реализации прав и свобод. Последние по определению заключают в себе соответствующие стимулы.
Ограничение прав не предполагает обязательно посягательство на конкретное право. Напротив, воплощаемая в праве свобода только усиливается ограничением этой свободы во имя свободы других. Ограничение права, таким образом, не обязательно связаны с неблагоприятными последствиями для собственных интересов субъектов и, следовательно, не обязательно обозначают собой отрицательную правовую мотивацию, но право потому и право, тем и отличается от иных социальных норм, что не просто содержит дозволения, обязанности и запреты, но обеспечивает их выполнение принудительно специально создаваемой силой государственных органов. В религии тоже есть запреты. В морали тоже есть запреты, таким образом ограничения свойственны не только праву, но конфликты более ярко проявляют себя в пространстве права, и поэтому потребовалось более определенное и сильное средство, ограничивающее произвол одного против другого. «Жизнь права есть борьба, борьба народов, государственной власти, сословий, индивидов... Вся жизнь права, в общем целом, являет то же зрелище безостановочной борьбы и труда целого народа»1.
Любые установления в качестве общего правила и любые исключения из него могут быть в полной мере поняты только через постижение их смысла или, иначе говоря, их цели, их ценности, их значимости или важности, как они мыслятся теми, кто совершает их, участвует в них и т. д.
Все позитивные и негативные свойства права в той же степени присущи и ограничениям в праве, но как специфическому правовому явлению им свойственны и свои особые характеристики. Например, всегда необходима оценка пропорциональности ограничительной меры, и далее мы покажем, что принцип пропорциональности во многом покоится на естественно-правовом основании равенства, но уже здесь заметим, что в оценках всегда следует предварительно убедиться в происхождении правого явления: или оно естественно, или сугубо социально. Например, такой важнейший и основополагающий институт, как дееспособность, имеет естественно-правовое основание; институт правоспособности — имеет социальное происхождение. Последний предполагает ограничения, тогда как первый — сомнительно. Или человек способен своими действиями приобретать права и нести обязанности, или нет.
Исключения еще в большей степени, чем при первичном позитивном регулировании, подлежат соизмерению с целями. Всегда могут существовать альтернативы, менее ограничительные меры, которые приведут к искомой цели. Всегда есть необходимость обойтись без вмешательства, предотвратив избыточное регулирование, что тем очевиднее, если без очевидной необходимости устанавливаются обременения.
Естественно основание ограничений того, кто вопреки естественному разуму начинает искусственно создаваемыми нормами ограничивать свободу человека. Исторически таковым адресатом естественно-правовых запретов явилось государство. Право всегда представляет собой некую коммуникацию, и потому проблема состояла в том, чтобы ограничить ту или другую сторону в той или другой степени. По иронии исторических судеб или столь же естественно в большей мере ограничения касались слабой стороны2. В цивилизованном обществе многое меняется. Конституции многих государств объявляют Человека, его права и свободы высшей ценностью. В обязанность государству вменено признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина. Тем самым на государство накладывается
1 Эрлих Е. Борьба за право. 1904. С. 3.
2 В ее защиту выдвинута идея «неотъемлемых прав». С.С. Алексеев повторяет И.А. Покровского: «.Есть такие «неотъемлемые права человека», которые никаким законом уничтожены быть не могут, которые даже для государства в целом недосягаемы. Если всякое субъективное право обеспечивает личность от произвола в л а с т е й, то идея «неотъемлемых прав» направляется против г о с у д а р с т в а к а к т а к о в о г о». См.: Алексеев С.С. Два имени: собр. соч.: в 10 т. М., 2010. Т. 9: Публицистика. С. 18. Речь не идет о невозможности ограничения права индивида, права субъективного. Нельзя изъять, уничтожить право объективное, если оно естественное. Ценность идеи в ее направленности.
такое обременение, которое диалектический подход позволяет рассматривать как ограничение в его деятельности. Представляется, что все иные ценности имеют для государства то значение, что они не могут вовлекаться в качестве противовеса правам и свободам в угоду собственным интересам государства, но обязательно вовлекаются в обоснование пределов осуществления любых прав и свобод.
Бессмысленно вне исторического контекста вести спор о первенстве индивидуальных или общественных интересов, правах личности или правах государства. Вместе с тем, цивилизованный подход утверждает по отношению к гражданам принцип «что не запрещено — то дозволено», а по отношению к государству «разрешено только то, что разрешено». И там, и там просматривается ограничение деятельности, но акценты и соответственно практические формы регулирования разные.
Нельзя не видеть, что естественно-правовые основания как цели закреплены наряду с другими в международно-правовых документах. Так, во Всеобщей декларации прав человека такими основаниями-целями являются (п. 2 ст. 29):
— обеспечение должного признания и уважения прав и свобод других людей;
— удовлетворение справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе.
Согласно статье 4 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах ограничения должны осуществляться с целью способствования общему благосостоянию, определяться законом и не могут противоречить природе ограничиваемых прав; согласно целому ряду статей (ст. 12, 18, 19), если они необходимы для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения, а также прав и свобод других лиц.
В Европейской конвенции ограничения вводятся преимущественно по социально-политическим основаниям, но и там указана, цель, например, охраны здоровья или нравственности населения (см. ст. 8—9).
Национальное законодательство также не чуждо закреплению естественно-правовых оснований. Конституция РФ в таком качестве устанавливает защиту нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц (ч. 3 ст. 55).
Названные цели во многом обусловливают специфику естественно-правовых средств их достижения. Представляется, что более всего ограничивают поступки человека, его поведение в целом такие свойства, внутренне присущие именно человеку, как стыд и совесть. (см. энциклопедии). Именно они выступают естественными основаниями, ограничивающими реализацию субъективного права. Скромность, справедливость, доверие, человечность, милосердие, умеренность, щедрость, смелость — все то, что для поддержания мира указывалось представителями естественно-правовых взглядов независимо от противоположных исходных позиций в обосновании естественного права.
В цивилизованном обществе самообязывание человека и обусловленное им самоограничение является одним из сущностных проявлений естественного самовыражения субъекта права. По своей ценности оно превосходит обязывание позитивным правом. При этом следует видеть ограниченность современных концепций, ставящих во главу угла права человека. Не менее естественны и обязанности человека, вытекающие из природы вещей и природы человека, требования и поведенческие алгоритмы, заставляющие лицо делать так, а не иначе под угрозой нанесения ущерба собственному здоровью и жизни. У Гоббса всякое нарушение естественных законов состоит в ложном рассуждении или в глупости людей, «не видящих своих обязанностей по отношению к другим людям, обязанностей, выполнение которых необходимо для их самосохранения»1.
Если сообщество людей изначально покоится на взаимном опасении и взаимном страхе2, то во имя сохранения сообщества, самой глобальной и естественной цели его существования, естественны, в первую очередь, нормы, ограничивающие поведение людей. Логически можно заключить, что ограничения с точки зрения первого основания естественного права, сформулированного Гоббсом, не могут касаться только тех действий, которые предпринимаются для защиты жизни и здоровья. Объяснимо ли с позиций естественного права поведение осужденного Сократа, принявшего яд, отказавшись от организованного друзьями побега? По сути, обвинение и приговор о виновности были несправедливы, но что будет, если каждый будет бегать от закона? Жертвенное самовыражение в интересах общества, естественное самоограничение Сократа позволяет видеть естественное основание в выполнении морально ущербных решений, чтобы не допустить ослабления «закона», правовой системы (норм, учреждений, решений) в целом, поэтому можно понять критическое отношение к триаде: «1. Личность — 2. Общество — 3. Государство» в той степени, в какой такая последовательность определяет господство идеологии и ценностей индивидуализма и эгоизма3.
Со ссылкой на Аквинского Джон Финнис утверждает, что любой здравомыслящий человек способен понять: жизнь, знание, содружество, потомство и некоторые другие основные аспекты человеческого
1 Гоббс Т. О человеке. Избранные произведения: в 2 т. М., 1964. Т. 1. С. 311.
2 Там же. С. 302.
3 См.: Данилюк С.Е. Современная концепция прав человека: пути преодоления кризиса // Всеобщей декларации прав человека 60 лет: генезис, эволюция и проблемы современного прочтения: сб. науч. труд. Акад. МВД Республики Беларусь. Минск, 2009. С. 46. URL: http://natbookcat.org.by/isgbi/marcview.do?id=670027&position=12 (дата обращения: 10.02.2017).
существования суть блага сами по себе, что первые принципы естественного права, которые определяют основные виды блага и зла и которые могут быть адекватно поняты любым, кто достиг сознательного возраста (а не только метафизиками), являются per se nota (самоочевидными) и недоказуемыми. Они не выводятся из умозрительных принципов. Они не выводятся из фактов. Они не выводятся из метафизических положений о человеческой природе, о природе блага и зла или «о назначении человека»; не выводятся они и из телеологических представлений о природе, как и из любых других представлений о ней. Они не выводятся из чего-либо и не являются следствием чего-либо. Они не производимы (хотя и не врожденны). Принципы различения правильного и неправильного также происходят от этих первичных, предшествующих морали принципов практической разумности, а не от каких-либо метафизических или иных фактов1. «Предшествуют» ли обязанности правам? — задается Финнис вопросом и, не принимая альтернативу «или/или», пишет: «...Есть основание считать понятие долга, обязанности или требования играющими стратегически более важную объяснительную роль, чем понятие прав»2. Можно дискутировать по поводу того, на какое место ставить обязанности человека, но нельзя не видеть, что они столь же естественны, как и права человека3.
Многие философы видели обязанности и как нравственный долг (долг добродетели), и как правовой долг, которому свойственны некие правомочия. У Гегеля человек обладает «правами постольку, поскольку у него есть обязанности, и обязанностями, поскольку у него есть права» («Философия права», § 155). Возможно это последнее — предоставление прав есть одновременно возложение обязанностей — до некоторой степени обусловило то, что в известных международно-правовых актах менее всего отведено место обязанностям. Однако в большей мере это обусловлено псевдодемократическими устремлениями к свободному обществу, свободной личности, проявляющей свое усмотрение в полном соответствии с базовыми принципами индивидуализма. Отсюда и непризнание значения обязанностей многими национальными государствами, поскольку мы видим чаще всего отсутствие перечня их в национальных конституциях. Есть и более чем оправданные исключения. Политическая Конституция Перу, принятая в 1993 году, закрепила ряд конкретных обязанностей граждан. В частности, ей устанавливается, что правом и обязанностью родителей является содержание, образование и защита их детей; дети обязаны уважать и помогать своим родителям; родители обязаны образовывать своих детей; труд — это право и обязанность; все перуанцы обязаны почитать Перу и защищать национальные интересы, а также уважать, соблюдать и защищать Конституцию, Кодекс законов Нации. Нельзя не видеть в таком регулировании потенциала эффективного решения многих проблем современного мира и, в частности, предупреждения крайних проявлений так называемой политкорректности.
Перуанская конституция имеет концептуальное обоснование и с позиций позитивного права и с позиций права естественного. Именно естественные основания лежат в конституционном установлении: 1) принципиальной возможности и необходимости ограничения прав и свобод человека; 2) обозначении общих условий таких ограничений; 3) перечня способов, форм, процедур ограничений отдельных прав и свобод. Все это есть, казалось бы, в российской Конституции 1993 года, однако обязанности, как форма и способ ограничения прав, к сожалению, практически отсутствуют.
Недостаточно уяснить материально-правовое содержание ограничений. Большое значение имеет процессуальный аспект, связанный с их установлением.
Для установления ограничений и даже для принятия исключительных норм не требуется дополнительная компетенция, если речь при этом не идет о делегированном законодательстве в строго очерченных пределах. По общему правилу установленная компетенция того или другого органа позволяет ему вводить соответствующие правила и одновременно в том или ином виде делать изъятия из них. В федеративном государстве конституции определяют предметы ведения федерации и ее субъектов. Соответственно в федеративном государстве субъект федерации не вправе вводить исключения в федеральные законы и тем самым в этом смысле ограничивать их действие за исключением случаев, когда в порядке исключений усиливаются гарантии прав и свобод человека и гражданина, однако во всех случаях установление ограничений в праве требует их проверки на предмет соответствия закону (прежде всего конституции) и праву, имея в виду естественно-правовое осмысление вводимых ограничений.
1 Финнис Дж. Естественное право и естественные права. М., 2012. С. 52, 56. Кстати, у автора «естественные законы» собственно и не являются законами, поскольку исходят из самой природы. «Закон же в точном смысле слова есть высказывание того, кто на законном основании указывает другим, должны ли они сделать или не сделать что-либо» (Там же. С. 340) Представляется, что именно эти положения послужили в последующем и служат сегодня различению права и закона.
2 Финнис Дж. Естественное право и естественные права. М., 2012. С. 260, 265.
3 См. подробно: Лазарев В.В. Естественно-правовые пределы свободы выражения и самовыражения // Правоведение. 2014. № 4. Обязанность исторически складывалась как должное вообще, как то, что соответствовало требованиям природы (прежде всего как обязанность по отношению к себе, обусловленная инстинктом самосохранения). У римлян, в соответствии с особенностями становления национальной государственности, обязанность (officium) уже не отвлеченное чувство долга, а обязанность гражданина. У Гоббса это долженствование детерминировано законом. Соответственно, каковы законы (естественные, церковные, государственные), таковы и обязанности.
В научной литературе установлено, что процедура проверки правомерности установленного ограничения какого-либо права (тест на пропорциональность) включает несколько этапов, каждый из которых соответствует определенному компоненту данного принципа. Мера, предпринятая публичной властью, должна (1) преследовать определенную легитимную цель, (2) быть релевантной данной цели, то есть действительно способствовать ее достижению, и (3) быть необходимой для этого, то есть обеспечивать достижение указанной цели за счет наименьшего из возможного ограничения прав и, наконец, (4) быть соразмерной, то есть должно соблюдаться надлежащее соотношение (справедливый баланс) между важностью достижения заявленной цели и тяжестью тех обременений, которые претерпело лицо в связи с ограничением его права (пропорциональность в узком смысле слова или «взвешивание»)1.
Обоснование каждого из отмеченных пунктов дает в своей развернутой статье Н.В. Варламова2, которая иллюстрирует соответствующие выводы решениями Европейского суда по правам человека, признающего ограничения прав и свобод человека, преследующие легитимные цели правомерными, если они «необходимы в демократическом обществе», делающего упор на справедливый баланс между защитой общих интересов сообщества и должным уважением основных прав человека. Автор также подчеркивает те положения решений Конституционного Суда РФ, в которых в соответствии с принципом пропорциональности требуется, чтобы ограничения прав и свобод были необходимыми и соразмерными конституционно признаваемым целям таких ограничений3. чтобы государство, обеспечивая баланс конституционно защищаемых ценностей и интересов, использовало не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры; ограничения прав и свобод являются оправданными, только если они отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей4. На наш взгляд, принцип пропорциональности в сравнительном аспекте наглядно проведен в постановлении КС от 18 февраля 2000 г. № 3-П «По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 5 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина Б.А. Кехмана»: «Режим ограничений для доступа к информации, собираемой в ходе надзорной проверки, вводимый оспариваемым положением, является более жестким по сравнению не только с УПК РСФСР, но и с нормами, регулирующими оперативно-разыскную деятельность, где допускается непредоставление гражданину лишь тех затрагивающих его права и свободы сведений, которые признаны законом не подлежащими разглашению»5. Глубоко научные соображения о необходимости оценки пропорциональности ограничительной меры мы находим в особом мнении судьи Конституционного Суда Российской Федерации Г.А. Гаджиева «По делу о проверке конституционности положений части 9 статьи 3 Федерального закона "О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина Е.В. Потоцкого». Полагая, что оспоренные заявителем положения являются противоречащими Конституции РФ, профессор Гаджиев указывает: «Избранная законодателем ограничительная мера представляет собой вмешательство в конституционно значимое право на свободу договора, ею затрагиваются основные начала гражданского законодательства, а именно равенство участников регулируемых гражданским правом отношений, свобода договора, недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, судебная защита нарушенных прав
1 См.: Barak A. Proportionality. Constitutional Rights and their Limitations. New York, 2012. P. 245—370; Варламова Н.В. Принцип пропорциональности как основа осуществления публично-властных полномочий // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д.В. Дождева / отв. ред. А.М. Ширвиндт. М., 2014. С. 5—6.
2 Варламова Н.В. Там же. С. 7—8 и далее. Весьма интересен анализ автором стандартов допустимости ограничений прав человека, используемых Верховным судом США и сравнение их с тестами на пропорциональность ограничений в правовой системе Германии. См. там же. С. 14—16).
3 См. также: Подмарёв А.А. Ограничение прав и свобод человека и гражданина: Конституция РФ 1993 г., международные стандарты и правовые позиции Конституционного Суда России // Международное и конституционное право: проблемы взаимовлияния: коллективная монография / под ред. А.А. Дорской, С.В. Бочкарева. СПб., 201б.
4 См., например: По делу о проверке конституционности части 5 статьи 97 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. В. Щелухина (п. 5 мотивировочной части): постановление Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 г. № 14-П // Собрание законодательства РФ. 1996. № 26, ст. 3185; По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С. А. Бунтмана, К. А. Катаняна и К. С. Рожкова (п. 3 мотивировочной части): постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. № 15-П // Собрание законодательства РФ. 2003. № 44, ст. 4358; По делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 9 Федерального закона «О политических партиях» в связи с запросом Коптевского районного суда г. Москвы, жалобами общероссийской общественной политической организации «Православная партия России» и граждан И. В. Артемова и Д. А. Савина (п. 2 мотивировочной части): постановление Конституционного Суда РФ от 15 декабря 2004 г. № 18-П // Собрание законодательства РФ. 2004. № 51, ст. 5260; По делу о проверке конституционности абзацев 2—3 пункта 2 статьи 3 и пункта 6 статьи 47 Федерального закона «О политических партиях» в связи с жалобой общественно-политической организации «Балтийская республиканская партия» (п. 2 мотивировочной части): постановление Конституционного Суда РФ от 1 февраля 2005 г. № 1-П // Собрание законодательства РФ. 2005. № 6, ст. 441.
5 См.: URL: Consultant.ru>document/cons_doc_LAW_26325/ (дата обращения: 10.02.2017).
(пункт 1 статьи 1 ГК Российской Федерации), а также принцип диспозитивности, который наиболее интенсивно проявляет себя в сфере договорного права»1.
В итоге следует согласиться с тем, что отказ от теста на пропорциональность и перевод рассуждений о необходимости ограничения тех или иных прав человека в плоскость «нравственного дискурса», как это предлагается некоторыми исследователями, чревато большим произволом2, но надо иметь в виду и понимание сути ограничений прав человека, в котором Н.В. Варламова следует позиции В.В. Лапаевой: «.Под ограничением прав человека понимается не ограничение свободы как содержания того или иного права, а ограничение условий и пределов реализации этой свободы в соответствующей сфере общественной жизни. Таким образом, ограничение права касается лишь меры свободы, предоставляемой в распоряжение того или иного субъекта права, а умаление права означает посягательство на саму свободу как таковую»3. Некоторые права и свободы таковы, что любое их ограничение неизбежно затрагивает их сущность и основное содержание, то есть ведет к их умалению. Согласно Конвенции о защите прав человека и основных свобод ни при каких условиях не подлежат ограничениям право не подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию (ст. 3), право не содержаться в рабстве или подневольном состоянии (п. 1 ст. 4), право не быть осужденным за деяние, которое согласно действовавшему в момент его совершения праву не являлось уголовным преступлением, и право не подвергаться более тяжкому наказанию, чем то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления (ст. 7).
В заключение уместно предложить некие максимы в русле философии права.
Ограничения в праве столь же естественны, сколь естественно само право; ограничения в праве столь же искусственны, сколько само право суть искусство людей регулировать свои отношения.
Ограничения суть естественное или искусственное установление пределов и, следовательно, они естественны, поскольку беспредельно и безгранично в этом мире только время.
В той степени, в какой ограничения естественны, они благо; в той степени, в какой ограничения искусственны, они могут рассматриваться и как благо, и как неблагоприятное обстоятельство, в течение времени меняющиеся местами.
Ограничение права предполагает обязанность. Любое право интегрирует в себе обязанность; любая обязанность заключает в себе право. Ограничивая право, мы расширяем обязанность; ограничивая обязанность, мы обогащаем право.
Человек обязан в своем развитии природе и обществу, предъявляющим ему естественные и социальные требования, составляющие суть мироздания. Жить телесно и умственно в соответствии со своей природой и общей природой мироздания — таково бремя человека.
1 URL: www.Consultant.ru/document/cons_doc_LAW_194136 (дата обращения: 10.02.2017).
2 Варламова Н.В. Принцип пропорциональности как основа осуществления публично-властных полномочий // Aequum ius. От друзей и коллег к 50-летию профессора Д.В. Дождева / отв. ред. А.М. Ширвиндт. М., 2014. С. 17.
3 Лапаева В.В. Критерии ограничения прав человека и гражданина в Конституции Российской Федерации // Государство и право. 2013. № 2. С. 21.
