CC BY
116
УДК 329.055.2[070.14:94(100)"1914/19"]
«Если газеты будут продолжать мутить народ... закройте все газеты до последней»: правые Государственной думы и Государственного совета о свободе слова (1914-1917)
А. А. Иванов
В статье рассматриваются взгляды лидеров правой группы Государственного совета и фракции правых IV Государственной думы на решение вопросов, касающихся свободы слова, активно обсуждавшихся в российском обществе в годы Первой мировой войны. Автор приходит к выводу, что при наличии общей позиции, заключавшейся в необходимости контроля власти над прессой и кинематографом, отношение правых к применению цензуры было двойственным и не всегда последовательным.
Ключевые слова: Первая мировая война; Государственный совет; Государственная дума; «правые»; свобода печати; военная цензура.
Вопросами, связанными с функционированием органов печати и свободой слова, был занят правый фланг российских законодательных учреждений - Государственного совета и Государственной думы - еще до начала Первой мировой войны. В 1913 году фракцией правых Го -сударственной думы был разработан проект новых правил о печати, предлагавший ряд мер по ужесточению цензуры и более активному вмешательству власти в политику средств массовой информации [Проект..., 1913]. «Мы стоим, гг., за то, чтобы железной рукой было остановлено оплевание наших святынь народных революционной печатью, но вместе с тем, мы требуем, чтобы звоном и светом честной гласности
были оздоровлены все уголки государственного строительства», - выражал предвоенную позицию фракции правых ее лидер А. Н. Хвостов [Речь..., 1913, с. 7]. В том же 1913 году глава МВД Н. А. Маклаков, ставший в годы Первой мировой войны одним из лидеров правых в Государственном совете, внес в Совет министров проект закона о печати, имевший более жесткий характер по сравнению с предыдущим. Проект предусматривал восстановление предварительной цензуры, введение просмотра отчетов о заседаниях правительственных органов их председателями для того, чтобы обеспечить достоверность данных и пресечь распространение неофициальной информации о деятельности органов власти [Белогурова, 2006, с. 31].
Растущая озабоченность правых неудивительна - к 1914 году грамотность населения по сравнению с первыми годами царствования императора Николая II возросла с 27,8 % до 40,2 %, а начавшаяся война дала сильный толчок развитию либеральной периодической печати и увеличила ее тиражи вдвое и трое, причем «пресса становилась все смелее», «власть разного уровня подвергалась критике, которой не в силах была противостоять цензура» [Белогурова, 2006, с. 32-34].
В годы войны в Государственной думе с новой силой возобновилась полемика между правым и либеральным лагерем по поводу свободы печати, в частности, по поводу действий военной цензуры. Члены оппозиционного Прогрессивного блока настаивали на необходимости освещать все события тыла и фронта во всей их полноте (разумеется, речь не шла о разглашении военных тайн), категорически возражая против действий военных цензоров, изымающих из газет целые статьи и полосы, в результате чего газеты, особенно либеральные, пестрели белыми пятнами.
Правые же, напротив, проявили полное понимание действий властей, выступив защитниками военной цензуры и противниками широкого осведомления армии обо всех темных сторонах жизни общества и государства. Такие вопросы, как свобода печати, полагали они, могут подниматься лишь в послевоенное время, когда первоочередной
задачей перестанет быть борьба с внешним врагом. «Думается мне, -отмечал в начале 1917 года в частном письме член правой группы Государственного совета Н. В. Плеве, - что по нынешним временам не придумаешь тут ничего другого, как подчинение непокорных газет предварительной цензуре и затем наблюдение, чтобы последняя действительно делала свое дело и не пропускала непозволительных статей» [ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1068. Л. 91].
Правые признавали обилие прискорбных фактов как в тылу, так и на фронте, но не считали возможным, чтобы все новости, будь они даже проверенными и достоверными (а в том, что либеральные средства массовой информации будут предельно честными, правые сомневались), сообщались мирному населению и солдатам. По твердому убеждению правых, солдатам совершенно не должны были поступать сведения о проблемах тыла, таких, как неустройство беженцев, забастовки рабочих, бездействие властей, поскольку говорить им о том, что у них «сзади министры друг с другом ссорятся, один другого валит, правительства никакого нет, в Государственной думе занимаются кооперативами, вводят на Камчатке земство, а о вас никто не думает», просто преступно [ГД ГУ-ГУ, стлб. 1680].
С завидным упорством правые оппонировали членам Прогрессивного блока, считавшим, как казалось правым, что, «когда в войсках станет известно все то, что здесь (в Государственной думе. - А. И.) говорилось, когда в войска проникнет радостная весть, что правительство именно таково, как его рисует г. [В. В.] Шульгин и другие слева, они бодро помчатся в атаку». «Нет, - уверял лидер думских правых
Н. Е. Марков, - если войска потеряют веру в государственную власть, они в атаку не пойдут, а в атаку пойдут немцы...» [ГД ГУ-У, стлб. 96]. Правые предупреждали о гибельности для России антиправительственной пропаганды в армии, справедливо считая, что если солдат удастся убедить, что над ними изменники, предатели и враги, «то ради врага воевать никто не будет» [ГД IV-V, стлб. 96]. Об этом же говорил и член правой группы Государственного совета Н. А. Маклаков:
«Мне кажется, редакция отчета думских заседаний, где были резкие и часто беспочвенные нападки на правых, создавала такое положение, что армии нельзя было спокойно стоять на позиции» [ПЦР, т. 3, с. 102].
Впрочем, насчет редакции стенограмм думских заседаний единого мнения, похоже, не было. Если из слов Н. А. Маклакова видно желание подвергать цензуре публикации речей думских депутатов, дабы партийная борьба в стенах нижней законодательной палаты не становилась достоянием всего общества, то лидер думской фракции правых Н. Е. Марков со временем стал придерживаться несколько иного мнения. Видимо, не веря в то, что у власти хватит решимости и возможностей проводить твердую и системную цензурную политику в отношении публикаций речей депутатов от оппозиции, и понимая, что предварительная цензура речей зависит исключительно от лояльного к оппозиции председателя Государственной думы М. В. Родзянко, лидер думских правых в 1916 году неожиданно выступил за другую меру - полную отмену цензуры речей перед их публикацией со стороны председателя. Логика требования Н. Е. Маркова была следующей: поскольку председатель Думы сокращает и редактирует речи наиболее революционно настроенных левых депутатов, последние оказываются, благодаря такой опеке, защищенными от законной ответственности за сказанные слова, в которых нередко содержится состав преступления против существующей власти. Требование Маркова прекратить редактирование речей крайне левых поддержал и Г. Г. Замысловский, настаивавший на том, чтобы М. В. Родзянко «объяснял каждый раз причину сделанного им сокращения, открывая, таким образом, путь к возбуждению уголовного преследования против оратора» [Арсеньев, с. 300]. Такой кульбит правых, в результате которого требование левыми свободы слова обращалось в ответственность за все ими сказанное, вызвал возмущение либеральной оппозиции, отмечавшей, что «до таких геркулесовых столбов полицейского усердия едва ли доходили когда-нибудь заграничные единомышленники гг. Маркова и Замысловского» [Арсеньев, 1916, с. 300].
Кроме того, правые отмечали очевидный факт, что пресса освещает вопросы не согласно их действительной природе, а согласно требованиям и пожеланиям ее издателей. А поскольку значительная часть российских либеральных и прогрессивных газет издавалась евреями или при участии евреев, то, с точки зрения правых, невозможно было бы дать таким изданиям свободу от цензуры.
Предшествующий опыт указывал правым на то, что непредвзятости от оппозиционных газет (а таковых в годы Первой мировой войны было большинство) ожидать не приходится: «Когда говорят правые ораторы, думские журналисты их вовсе не слушают, - сетовала еще в 1907 г. правая газета “Киевлянин” - Это для ложи печати - антракт. Когда выйдет революционный оратор, тогда только перья и карандаши журналистов опять заскрипят» [Ораторы, 2004, т. 2, с. 44]. (На злонамеренное искажение в либеральных изданиях речей правых указывается и в работе А. В. Давиденко, по мнению которого, монополия либеральной оппозиции на печать привела в конечном итоге к полному информационному поражению правых к 1917 году [Давиденко, 2006, с. 173-175]).
Не секрет также, что, в отличие от речей деятелей Прогрессивного блока, выступления правых в Думе и Совете, как правило, не приводились либеральными газетами целиком, а давались либо тенденциозными выдержками, либо в пересказе, создающем выгодное для оппозиции представление о правых. «Речи правых в либеральных газетах печатаются в сокращенном и извращенном виде; между тем речи эти могут вызвать симпатии в самых широких кругах населения, если бы печатать их полностью», - замечал один из активистов Союза русского народа священник Петр Скубачевский в письме к члену фракции правых протоиерею Алексию Станиславскому, в котором призывал издать ключевые речи правых депутатов отдельным сборником для более широкого их распространения [Переписка, 1996, № 1, с. 124].
На то же сетовал и редактор «Российского гражданина» П. Ф. Була-цель, лично присутствовавший на думских заседаниях: «Прямо беда!
Приходится терять много времени на то, чтобы ездить в Государственную думу, потому что следить за думскими речами по газетным отчетам стало немыслимо. Каждая газета теперь излагает речи членов Думы по-своему, выпуская, переставляя и добавляя не только отдельные слова, но и целые предложения. Поэтому истинного представления о произносимых в Государственной думе речах иметь никто не может, кроме тех, кто их сам слушает» [Булацель, 1916, с. 14].
Как вспоминал уже после революции лидер правых в Государственной думе Н. Е. Марков, «то, что в действительности происходило в Таврическом дворце, видела и слышала какая-нибудь тысяча человек», а «сотня миллионов русского народа узнавала обо всем лишь через газеты, телефонные агентства и журналы» [Марков, 2002, с. 164— 166]. Причем в результате переработок оппозиционных газет «думские отчеты являлись сплошным извращением действительно происходившего»: «Речи враждебных монархии и властям ораторов подавались в улучшенном и дополненном в газетных редакциях виде, с выпусканием слабых или неудачных мест, с вставлением никогда не сказанных фраз. Речи в защиту правительства <.. .> или вовсе замалчивались, или так искажались, что, читая такой отчет, часто нельзя было понять, что собственно, хотел сказать неугодный еврейской газете оратор. Бесчисленны были случаи, когда правым членам Государственной думы газетные “отчеты” приписывали прямо противоположное тому, что они говорили» [Там же]. В результате такой газетной кампании, констатировал Марков, «почти вся думающая и читающая Россия исполнилась доверием и уважением к тем партиям, которые восхвалялись и подавались “русской” печатью в качестве бескорыстных защитников народа, геройски боровшихся с “тиранией самодержавия”, и недоверием, почти ненавистью к тем, кто <...> отстаивал благодетельный для России исторический самодержавный строй» [Там же].
Политические же противники правых из либерального лагеря в свою очередь также признавали, что развязали против них информационную войну. К примеру, видный деятель кадетской партии, в про-
шлом депутат Государственной думы А. А. Кизеветтер на заседании московского отделения ЦК партии кадетов, проходившем в ноябре 1915 года, призывал своих однопартийцев к планомерной борьбе с правыми. Борьба эта, указывал он, «должна выразиться в дискредитировании в глазах общества главарей правых организаций» при помощи печати как столичной, так и провинциальной. Предложение Кизеветте-ра было принято совещанием с решением передать его петроградскому руководству партии [Переписка..., 1996, № 3, с. 144].
Как это ни парадоксально, но так добивавшиеся свободы слова и свободы печати либералы, беспощадно критиковавшие правых за их антидемократическую позицию, оказавшись у власти, почти сразу же запретили все правые газеты, включая марковскую «Земщину». В 1917 году бывший лидер фракции правых Н. Е. Марков саркастически заметил, что черносотенная пресса оказалась загнанной свободой печати в подполье [Чхартишвили, 1997, с. 139]. «Ныне, как нам известно, - передавала слова Н. Е. Маркова 18 марта “Новое время”, -полная свобода печати и потому редакция и типография “Земщины” конфискованы, редактор и издательница “Русского знамени” сидят в тюрьме, а остальным правым изданиям во имя равноправия, воспрещено выходить в свет». Еще в 1913 году Марков, рассуждая в одной из своих думских речей о «безграничной» свободе, которой требовали левые и либералы, пророчески предупреждал, что когда такой апологет свободы слова, как трудовик А. Ф. Керенский, волею случая окажется председателем республики, он же первый пошлет городовых схватить Маркова, что, как известно, и произошло [Правые..., 1998, т. 2, с. 350].
Свое отношение было у правых и к так называемым «пустотам» в газетах. Н. Е. Марков настаивал на обязательном закрытии газет, которые пестрят белыми пятнами: «Заполняй объявлениями, хотя бы о ращении волос, но не смей давать пустот <...>. Если газеты будут продолжать мутить народ, смущать армию, закройте все газеты до последней, ни одной газеты не должно быть», - наставлял Марков редакторов [ГД ГУ-ГУ, стлб. 201]. Парадоксальным при такой твердой и ре-
шительной позиции выглядит тот факт, что газеты правых, в том числе и наиболее близкая думской группе «Земщина», подвергались цензуре и были далеко не свободны от пустот на своих страницах.
Впрочем, некоторые правые депутаты сомневались, что военная цензура редактирует и изымает именно то, что нужно, и не пропускает недозволенного. Причина этого виделась в том, что в списках чинов военной цензуры иностранные (немецкие) фамилии встречались гораздо чаще, чем русские. Взять хотя бы приведенный на одном из думских заседаний правым депутатом К. А. Тарасовым подобный список по Москве: председатель цензурного комитета Дембовский, цензоры Кристен, Леман, Таубе, Гельслебен, Генс, Янек, Ауге и другие [ГД IV-IV, стлб. 1182-1183].
Свое внимание фракция правых обращала также и на необходимость осуществления специального контроля над кинофильмами, особенно зарубежными (путем цензуры и специальных высоких налогов на иностранные киноленты), крайне необходимого, по их мнению, в военное время. Правые считали, что давно назрела необходимость бить в набат, т. к. «кинематографы пропагандируют порнографию и уголовщину <...> их обратили в орудие революционного пропагандирования народа» [Кирьянов, 2001, с. 323]. Особенно вредными представлялись правым кинокартины, посвященные французской революции, наводнившие отечественный кинопрокат накануне революции русской. А тот факт, что прокат подобных кинолент осуществлялся в самых дешевых кинотеатрах, т. е. был доступен рабочим и другой простонародной публике, заставлял правых регулярно поднимать вопрос о революционизировании народных масс зарубежными кинофильмами.
Протестовали правые и против показа народу документальных съемок ужасов войны. «Покажите нашему народу, - писала 27 января 1917 года редактируемая Н. Е. Марковым «Курская быль», - <...> красоту и величие подвигов наших воинов <...>, покажите чудеса техники <...>, покажите работу наших санитаров на поле боя и жизнь наших воинов на
позициях; дайте ряд снимков, сделанных во время посещения городов нашим Державным Вождем и членами Его семьи; покажите великую самоотверженную работу наших Августейших Сестер милосердия...»
Правые настойчиво требовали прекратить скрытую антимонархическую пропаганду (например, фильмы, идеализирующие французскую революцию) и акцентирование негативных явлений, вызванных тяжелейшей для России войной, что неизбежно должно было приводить лишь к недовольству существующим политическим строем, и призывали использовать влияние кинематографа и периодической печати для поднятия патриотических и верноподданнических чувств, ибо только при поддержании в народе веры в самодержавие, веры в искренность патриотических чувств царской семьи и правительства, веры в могущество и непобедимость русской армии, в компетентность ее командования возможна победа в мировой войне, вызвавшей напряжение всех народных сил.
Подводя итог, следует заметить, что правые расценивали (и не без оснований) медийную политику либеральной оппозиции как информационную войну, развязанную против самодержавного строя и ее защитников, а потому выступали за усиление правительственного вмешательства в данную сферу. Но, несмотря на то, что позиция правых в вопросе о допустимых пределах свободы слова в годы войны во многом смыкалась с позицией правительства, отношение их к военной цензуре было все-таки двойственным: с одной стороны, правые считали ее необходимой и даже высказывались за меры по ее усилению, с другой -находили ее несовершенной и даже прогермански настроенной, когда дело касалось правых изданий. Поэтому добиться каких-либо реальных успехов в своей политике в этом вопросе правые так и не смогли.
Источники и принятые сокращения
1. ГАРФ - Государственный архив Российской Федерации.
2. ГД 1У-1У - Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв IV. Сессия IV. Пг., 1915.
3. ГД ГУ-У - Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв IV. Сессия V. Пг., 1916.
4. ПЦР - Падение царского режима : по материалам Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства / ред. П. Е. Щеголев. - Москва-Ленинград : Государственное издательство, 1925. - Т. 3. - 533 с.
Литература
1. Арсеньев К. На темы дня // Вестник Европы. - 1916. - № 6. - С. 294-305.
2. Белогурова Т. А. Русская периодическая печать и проблемы внутренней жизни страны в годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917 гг.) // Т. А. Белогурова. - Изд. 2-е, исправл. и доп. - Смоленск : ФГУ «Смоленский ЦНТИХ», 2006. - 130 с.
3. Булацель П. Ф. Дневник / П. Ф. Булацель // Российский гражданин. -1916. - № 6. - С. 14-16.
4. Давиденко А. В. Правомонархические интерпретации думской монархии (октябрь 1905 - февраль 1917 г.) / А. В. Давиденко. - Хабаровск : Дальневосточный юридический институт МВД России, 2006. - 208 с.
5. Кирьянов Ю. И. Правые партии в России : 1911-1917 / Ю. И. Кирьянов. - Москва : РОССПЭН, 2001. - 464 с.
6. Марков Н. Е. Войны темных сил : статьи : 1921-1937 / Н. Е. Марков ; сост. М. Б. Смолин. - Москва: Москва, 2002. - 528 с.
7. Ораторы России в Государственной думе / ред. кол. В. А. Шамахов, С. В. Куликов, М. А. Буланакова. - Т. 2 : 1907-1917 гг. - Санкт-Петербург : СЗАГС, 2004. - 398 с.
8. Переписка правых и другие материалы об их деятельности в 19141917 годах / публ. Ю. И. Кирьянова // Вопросы истории. - 1996. - № 1. -С. 113-133.
9. Переписка правых и другие материалы об их деятельности в 1914-1917 годах / публ. Ю. И. Кирьянова // Вопросы истории. - 1996. - № 3. - С. 142-165.
10. Правые партии : документы и материалы : в 2 томах / сост. Ю. И. Кирьянов. - Москва : РОССПЭН, 1998. - Т. 2 : 1911-1917 гг - 816 с.
11. Проект новых правил о печати, внесенный на рассмотрение Государственной думы фракцией правых в марте 1913 года. - Санкт-Петербург : Типография товарищества «Свет», 1913. - 19 с.
12. Речь председателя фракции правых Гос. Думы А. Н. Хвостова, произнесенная в заседании 20 мая 1913 г., при обсуждении сметы министерства внутренних дел. - Санкт-Петербург : Типолитография товарищества «Свет», 1913. - 7 с.
13. Чхартишвили П. Ш. Черносотенцы в 1917 г / П. Ш. Чхартишвили //
Вопросы истории. - 1997. - № 8. - С. 133-143.
© Иванов А. А., 2012
"If Newspapers Continue Confusing People... Shut Down Every Single One of Them":
State Duma and State Council's Right-Wing Party on Freedom of Speech (1914-1917)
A. Ivanov
The article covers the views of the State Council and IV State Duma right-wing faction leaders on issues concerning freedom of speech actively discussed in the Russian society during World War I. The author comes to the conclusion that the right-wing party's attitude to adoption of censorship was ambivalent and not always consistent in presence of the common position consisting in necessity of the government's control over the press and cinematography.
Key words: World War I; State Council; State Duma; right-wing party; freedom of the press; military censorship.
Иванов Андрей Александрович, доктор исторических наук, доцент кафедры русской истории, Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена (Санкт-Петербург), [email protected].
Ivanov, A., Doctor of Historical Sciences, associate professor, Department of Russian History, A. I. Herzen State Pedagogical University of Russia (St. Petersburg), [email protected].
