CC BY
69Эскапизм в виртуальную реальность: новые поля социализации
Мамедов А.К.
Виртуальная реальность становится таким же модным трендом в исследовательской практике, как когда-то «нуклеарность», «экзистенция», «архетип», «образ мира». В данной статье актуализируется явление симптоматики игромании, выделяются стадии формирования компьютерной аддикции. Проанализированы причины и факторы ухода подростков в виртуальный мир. При этом довольно трудно выделить в этих процессах что-то общее. Так, можно обнаружить, по крайней мере, три типа явлений, претендующих на статус «виртуальных». Переход виртуальной реальности в реальную реальность повторяется в точности как с реальными предметами. Именно виртуальный мир дает ту свободу действий, свободу выражения мыслей, чувств и эмоций, которые в реальной жизни зачастую не всегда возможны. Яркие, неожиданные ситуации виртуального мира становятся для общества и привлекательнее, и реальнее культуры повседневности.
Ключевые слова: традиции, социальный институт, виртуальная реальность, десоциализация, феноменология, аддикция, культурное поле.
Mamedov A.K.
Escapism Into Virtual Reality: A New Field Of Socialization Virtual reality becomes the same fashionable trend in research practice as it used to be «nuclear», «existential», «archetype», «image of the world». In this article, the symptomatic phenomenon of gambling is updated, the stages of the formation of computer addiction are highlighted. The causes and factors of adolescent care in the virtual world are analyzed. At the same time, it is rather difficult to single out something common in these processes. So, you can find at least three types of phenomena claiming to be «virtual» status. The transition of virtual reality into real reality is repeated exactly as with real objects. It is the virtual world that gives the freedom of action, the freedom to express thoughts, feelings and emotions that are often not always possible in real life. Bright, unexpected situations of the virtual world are becoming more attractive to the public and more real than the culture of everyday life.
Keywords: traditions, social institution, virtual reality, desocialization, phenomenology, addiction, cultural field.
Рассматривая проблематику отношений внутри современной семьи, прежде всего, необходимо коснуться важнейших факторов, в значительной степени повлиявших на сам статус семьи. Это, в первую очередь, трансформация или, точнее сказать, эрозия ценностей данного института. Роль семьи в социуме, поля ее существования в конкретный культурно-исторический период являются социальными индикаторами, демонстрирующими реальный потенциал и перспективы развития государства.
Уникальное значение семьи в воспроизводстве общественной жизни и жизни каждого человека не вызывает сомнений. Но, также становится и очевидным тот факт, что семейные традиции претерпевают значительные изменения, и не всегда положительные. Мы не будем останавливаться на анализе трудов [9,19], исследующих причины и характер процессов, радикально изменивших институт семьи. Отметим лишь основные тенденции в изменении структуры данного института, выявленные исследователями. Во-первых, это тотальная нуклеаризация, сопровождающаяся различными трансформациями состава семьи: уменьшением количества семей с представителями всех трёх поколений, уходом или исключением из состава семьи взрослых детей и последующее увеличение числа престарелых одиночек. Во-вторых, это снижение количества зарегистрированных браков, рост числа нерегистрируемых документально сожительств и незаконнорожденных детей, увеличения количества матерей-одиночек, масштабное распространение повторных брачных союзов, в которых либо один из родителей не обладает статусом родного родителя для детей, либо сосуществуют дети от настоящего брака и от предыдущих браков обоих супругов. В-третьих, превращение явления малодетности семей в массовое [3], что связано не только с
влиянием различных аспектов европейской «прогрессивной» социальной этики, но и конкретных медиа нарративов, транслирующих ма-лодетность как безальтернативную стратегию урбанизирующегося социального пространства.
На сегодняшний день эти тенденции приобретают системный характер, и традиционная семья в эпоху «быстрой истории» и «мерцающей реальности» уже не рассматривается обществом как некая константа. Семья перестает быть социально значимым институтом, ответственным за воспроизводство поколений, за сохранение культуры, морали, традиций [17]. Ее структура, тип и характер видов деятельности трансформируются в рамках адаптации к быстро изменяющимся или «текучим» основаниям общества [10], а важнейшие функции становятся делегированными другим социальным институтам. В результате современная семья превратилась в институт с различной статусной и функциональной конфигурацией, но только не в институт традиционного, в привычном его понимании, воспроизводства поколений.
В целом, в научной литературе большинством исследователей признаётся, что все перемены, происходящие с семьей, вызваны именно текущим состоянием общества, а точнее устройством настоящей индустриальной и постиндустриальной цивилизации, изменениями в социальной структуре общества, непрерывно протекавшими на протяжении почти двух последних столетий, но наибольшую остроту приобретшими во второй половине ХХ века. Универсальная причина деградации института семьи порождается модернизацией традиционного общества с присущими ему индустриализацией и урбанизацией. Они обусловили, во-первых, дифференциацию и специализацию функций и институтов, направленных на поддержание уже существующих поколений, а не на воспроизводство новых, а во-вторых, усиление выдвижения на первый план ценностей индивидуализма и их качественное улучшение по сравнению с семейными ценностями.
Существенным моментом в этом процессе стала экспоненциальная информатизация общества, которая в последние десятилетия является основным фактором развития всех сфер его жизнедеятельности. Совершенно незаметно, на первый взгляд, информационно-телекоммуникационные технологии, СМИ, Интернет
вошли в нашу жизнь, сделав калькой «общества театра» [13] и, по сути, подчинили нас. Сегодня мы не представляем себе, например, общение, ключевую коммуникационную практику без сотового телефона; рабочий день начинаем с прочтения электронной почты и интернет-новостей, а семейный вечер не мыслим без фонового сопровождения включенного телевизора. Современные средства коммуникации сопровождают нас повсюду, и мы не представляем свою жизнь без всевозможных гаджетов. Быстрое распространение новых информационных технологий становится одним из атрибутов современности, сциентизируется быт и повседневность как таковая.
Но стали эти средства спасением, облегчающим нашу жизнь, или же мы постепенно, но неуклонно попадаем под их влияние и становимся все более и более зависимыми от современных средств коммуникации? Действительно, как оценить, например, влияние Интернета (одного из самых распространенных и наиболее доступных средств современных информационных коммуникаций) на человека, семью и социум в целом. Можно смело говорить и об опасности Сети, о том, что чрезмерная кибер-зависимость приводит к потере привычных практик, делает людей неспособными нормально общаться в реальной жизни, в семье. Но также будут правы и те, кто уверяет, что не так страшен Интернет, как его пытаются изобразить, и что он помогает многим избавиться от комплексов. Заводя новые знакомства (стоит только перейти из реального пространства в виртуальное), можно поделиться своими проблемами, снять стресс или просто отвлечься «в игре» [8], тем самым, купируя домашний скандал. В любом случае, очевидным становится тот факт, что мир Интернета настойчиво изменяет реальный мир, а также не только создает перед нами новые проблемы, но и вскрывает негативные факторы, которые стали «бичом» современного общества в целом и семьи в частности.
Одна из самых, на наш взгляд, острых проблем современной семьи - «вечная» тема (уже не в тургеневском варианте) «отцов и детей» -также попала под влияние информатизации. Термин, введенный в 1996 году американским психиатром Айваном Голдбергом в качестве шутки, «интернет-зависимость» («интернет-ад-дикция») [2], был призван обозначить поведе-
ние со сниженным уровнем самоконтроля при работе с компьютером и Интернетом. Диагностические критерии для определения зависимости от Интернета, предложенные Голдбергом, построены на основе признаков патологического пристрастия к азартным играм (гемблинг). Впоследствии интернет-зависимость стала рассматриваться как серьезный социально-психологический симптом, термин был актуализирован и получил следующие синонимы: интернет-поведенческая зависимость, нетаголизм, виртуальная аддикция, избыточное или паталогичес-кое использование интернета и так далее [1, 5].
В настоящее время интернет-зависимость становится фактором, во многом определяющим не только проблематику взаимоотношений в современных семьях, но и поле современного развития института семьи. И хотя еще с конца 90-х годов формулировка «патологическое использование Интернета» (Pathological Internet Use, сокращенно PIU) стала обозначать форму психического расстройства [2,5], проблематика интернет-зависимости до сих пор не является предметом комплексных социально-психологических исследований. Официальная медицина совсем недавно забила тревогу, но все же пока еще не придает интернет-зависимости статус психического диагноза. Некоторые эксперты в области психиатрии и вовсе склонны относиться к интернет-зависимости с недоверием с точки зрения оценки ее вреда для человека или существования как явления в принципе. Это, в какой-то степени, объяснимо: например, в России сеть Интернет наиболее активно использует лишь треть населения [23]. Тем не менее, социологи и медики отмечают заметный рост интернет-зависимых. Эта ситуация характерна не только для России, но и для других стран, в которых уровень распространения информационно-коммуникационных технологий гораздо выше. Так, по официальным данным в России от интернет-зависимости страдает около 5% населения (данные колеблются в пределах 4-6%) [20]. В Америке более 10% страдают зависимостью от Сети. И цифра эта продолжает увеличиваться. Особенно от интернет-зависимости страдают подростки (в возрастной категории от 13 до 17 лет), чья психика не только неустойчива и дискретна, но и некритически восприимчива ко всему новому. Статистика подросткового «неталогизма» удручает.
Например, по данным корейских исследователей, среди старших школьников возможная Ин-тернет-аддикция регистрируется у 38% подростков [14]. В России процент ниже - 25% подростков страдают Интернет-аддикцией. Опасность вызывает не процентное соотношение, но то, что темп роста интернет-зависимых подростков во много раз превышает аналогичный у взрослых, т.е. подростки становятся все более активными пользователями сети, в связи с чем усиливаются процессы Интернет-аддикции среди молодежи [14].
Очевидно, что недооценивать эту проблему сейчас становится как странно, так и во многом опасно. Ведь интернет-зависимость - это не только зеркальное отражение современного развития информационных технологий, проблема лежит гораздо глубже. Синдром интернет-зависимости свидетельствует о других серьезных проблемах подростка - депрессия, во многом латентная и неосознанная, коммуникационные проблемы и др. Все они так или иначе демонстрируют неспособность подростка самостоятельно справиться с последствиями различных форм стресса и дезадаптации в повседневной жизни. Априорный (то есть заложенный генетически), но неиспользованный запас эмоционального напряжения и страстей, подросток стремится разделить не с близкими людьми, а с анонимным и виртуальным другом. Можно констатировать, что интернет-зависимость - это симптом латентной проблемы, присутствующей в семейных взаимоотношениях еще до включения в них сети Интернет. Данная проблема объединяет в себе и недостаток в реализации коммуникационных потребностей, и сексуальную неудовлетворенность, и отсутствие единого подхода у родителей по отношению к воспитанию своего чада, и самовольный отказ от поддержки близких родственников и друзей, а также затруднительное финансовое положение.
Что же такое интернет-зависимость? Современные исследования данной проблематики (К. Янг) выделяют 10 симптомов, среди которых основными считаются следующие пять характеристик:
1. Пристрастие к виртуальным знакомствам - избыточность знакомых и друзей в Сети;
2. Навязчивая потребность в Сети - игра в онлайновые азартные игры, постоянные покупки или участия в аукционах;
3. Информационная перегрузка (навязчивый web-серфинг) - бесконечные путешествия по Сети, поиск информации по базам данных и поисковым сайтам;
4. Киберсексуальная зависимость - непреодолимое влечение к посещению порносайтов и занятию киберсексом;
5. Компьютерная зависимость - навязчивая игра в компьютерные игры (стрелялки - Doom, Quake, Unreal и др., стратегии типа Star Craft, квесты) [22].
Значимыми факторами привлекательности, лежащими в основе развития интернет-зависимости у подростков, являются анонимность личности в сети Интернет, доступность информации и интерактивных (в том числе и порнографических) зон, отсутствие контроля со стороны взрослых, внутренние чувства подростка, имеющие на подсознательном уровне больший уровень доверия к онлайн контактам, нежели чем к реальному общению с родными [4].
Для рефлексии и получения целостного представления о статусе личности в киберпро-странстве и осуществления системного анализа новой формы бытия человека в киберцивилиза-ции требуется теоретико-социологический подход, особый концептуальный анализ, предполагающий в качестве введения в тематику включение следующих направлений исследования:
1. Личность есть объект, которому с необходимостью приписываются (в силу ряда причин) множество качеств социальности субъекта, но статус существования онтологически не актуализирован и не определен. «Виртуальное» здесь обозначает нейтрализацию между «реальным» и «нереальным» [12].
2. В классическом научном дискурсе «виртуальное» противостоит «материальному». Виртуальная личность, в отличие от реальной (телесной или «традиционной»), не имеет физического, материального тела и полностью состоит из символов (иероглифов) и действий. В узком смысле её можно определить как комплекс знаков, существующий в электронной среде, которая выступает носителем-субстратом этих знаков. Однако, как было отмечено выше, реализация значений знаков происходит, прежде всего, в голове (в сознании). Как и реальная личность, виртуальная личность может вызывать у другого участника коммуникации отклик в виду чувств, образов и мыслей. Указанный
посыл определяет коренное различие между средой и сущностью.
3. В качестве основы (носителя) виртуальной личности могут выступать, наряду с электронным устройством, материальные объекты -бумага, камень, холст, киноплёнка и т.д., а также сам человек. Форма существования и реализации имеет скорее лишь функциональное значение, в отличие от того эффекта, который производится в психике соответствующим комплексом знаков. Такой подход позволяет определять виртуальную личность не через свойства среды, а шире - как метафорическое раскрытие понятия виртуальной личности в узком смысле, возникающее при восприятии реальности по аналогии с виртуальной реальностью (так литература легко сближается с киберпростран-ством).
4. К основным качествам виртуальной личности относятся наличие собственного имени и её бесконечных вариантов, а также способность такой личности к неограниченному автономному действию. Все прочие качества являются производными (и не всегда в первой степени) от указанных.
Отсутствие собственного имени, уникального (определяющего) обозначения себя, делает затруднительным или практически невозможным различие между субъектами виртуального взаимодействия. Например, анонимные комментарии в он-лайн дискуссиях воспринимаются как безличные, даже притом, что содержат оригинальные идеи и обладают признаками индивидуального стиля. С другой стороны, записи, сделанные рядом людей, подписанные одним и тем же именем, создают впечатление, что они относятся к той же самой личности. Подобным образом, наделение (маркировка) неодушевлённого предмета именем собственным, например, дерева, кружки или части тела, сообщает ему качества личности (некая форма гилозоизма).
В случае отсутствия действия со стороны объекта трудно определить, является ли этот объект субъектом, то есть, является ли он личностью как таковой. Для устранения указанного рода неопределённости следует принимать в расчёт не только семантическую составляющую виртуальной личности, но и результат её деятельности - различные идеи (их внедренность) в умах других. Тогда уже существующий в ки-берпространстве контент и его автор могут вос-
приниматься как «живые» за счёт инвестирования психической энергии субъектов. К их числу относятся творец виртуальной личности, воспринимающие её субъекты (читатели, зрители, пользователи и т.д.) и «привратники» (издатели, критики, эксперты и т.д.). Тем не менее, автономность действия должна присутствовать, хотя бы как факт прошлого, некая эстафета памяти [16].
В случае, когда внешние силы воздействуют и направляют, или даже предопределяют действия коммуниканта, мы можем говорить о нём исключительно как об объекте, а не субъекте взаимодействия. И его личные качества определяются в отрицательной коннотации. В качестве примера можно привести записи на форуме или в онлайновом дневнике. Для нас, если мы уверены в существовании писавшего, эти знаки воспринимаются не как проявление виртуальной личности, а как действия реального человека. Но возможен и «обман», когда в ходе общения с программой или роботом мы оцениваем их сообщения как спонтанные, в результате чего и возникает иллюзия личного общения (проект «Робот Дацюк» [24]). Стереотипный характер действий человека (воспроизводство однотипного набора реакций, текстов, идей) рассматривается как характер действий робота. Так, мы можем наблюдать своеобразную «ки-берконвергенцию» двух динамичных систем.
5. Исчезновение в виртуальной среде демаркационных граней между реальным и нереальным позволяет говорить о виртуальной личности как о произведении искусства. Поскольку мы имеем дело с результатами действия индивида, то потенциально каждая виртуальная личность является произведением искусства. Однако таким качеством могут обладать лишь те, кому присуща (или кем приобретена) «новая эстетика» или блеск формы [21], воспринимаемый непосредственно.
6. Виртуальная личность может пониматься и как форма реализации поэтической стратегии самоизобретения. Популярный западный исследователь У. Спенгеманн в анализе жанра автобиографии от Августина до Кафки выделил 3 модуса самоописания: исторический, философский и поэтический [7]. Каждому модусу соответствует определённая процедура: первому - самообъяснение, второму - самоисследование, третьему - самовыражение и самоизоб-
ретение. Указанные стратегии используются для представления личности он-лайн,так «curriculum vitae», являющийся практически обязательным элементом домашних страниц, в целом относится к историческому модусу и представляет собой компендиум осевых этапов развития. Рефлексивное самоисследование характерно для экспериментальных или игровых сетевых проектов, изучающих взаимоотношение между онлайновым и оффлайновым «я» и проблему «я» в целом. В онлайновых дневниках, как правило, доминирует стратегия самовыражения. В целом, говоря о креации виртуальной личности, мы констатируем значительную роль и доминирование не какого-либо факта и его соотнесённость с той или иной реальностью, а актуализацию творческого начала, творческого самоизобретения.
7. Виртуальная среда при некотором допуске может быть сопоставлена по своим свойствам с человеческим умом. Нематериальность, бестелесность, пластичность позволяют создавать широкое разнообразие образов, форм и значений. И в этом свойства новой социальной реальности тождественны воображению (причём в данном случае - неограниченному). Как афористично выражено в романе «Киберцыга-не: о любви, жизни и путешествиях на электронном фронтире», «киберпространство - это имя, которым мы наделяем человеческое воображение, когда получаем к нему доступ через модем» [6:113].
Существует принципиальное различие между творческим актом в среде электронных коммуникаций и в других творческих средах: литература, музыка и живопись. В виртуальном пространстве порождения воображений разных людей могут взаимодействовать между собой: «До недавнего времени мы были одиноки в своем воображении. С какой бы яркостью пьеса, фильм или книга не оживляли персонажей в наших умах, мы всегда образуем аудиторию, состоящую из одного. В киберпространстве
впервые мы творим воображаемые миры.....Нам
больше не нужно следовать сценарию. Мы можем играть внутри воображения друг друга» [6:131].
8. Аналогом виртуальной личности в узком смысле может являться персонаж - созданное и воображаемое существо, наделенное конкретным именем и способностью к автономному
действию в воображаемой среде. Так, уже в упомянутом нами романе «Киберцыгане» персонаж разъясняет: «Когда ты участвуешь в ролевой игре (When you roleplay), ты - персонаж. Сценария нет. Ты открываешь рот и удивляешься тому, что из него исходит. У твоего персонажа есть своя жизнь и свои друзья. Ты можешь не соглашаться с тем, что он вытворяет, но это уже не твое дело. Мы, кукловоды, носители масок, обязаны не вмешиваться, но нам нужно хорошо знать персонажей, так же, как мы знаем себя.... Большинство из нас знают себя весьма приблизительно...^]. Как говорится в «Киберсутре», включенной в роман: «кибер-персонажи это воистину живые существа со своей собственной жизнью» [6].
Часто мыслители [15, 17] постулируют, что созданные персонажи обладают достаточной самостоятельностью, своего рода отдельным (отделенным) и независимым существованием от воли их создателя. С другой стороны, можно наблюдать ещё одно примечательное сходство - отождествление создателя с сотворенным им героем. Эти два вида отношений между автором и его персонажами на первый взгляд кажутся противоречащими друг другу. Тем не менее, это несоответствие может быть разрешено, если мы примем во внимание тезис, что «большинство из нас знают себя весьма приблизительно». В процессе создания воображаемых миров или участия в виртуальном мире человек парадоксальным образом достигает самопознания через объективацию своего «я» (или некоторых его сторон) в персонаже, который он сам создает или в которого играет (геймеризация практик) [16]. Поэтому создание виртуальной личности можно рассматривать одновременно и как креативный акт, и как путь к самопознанию, реализацию творческого потенциала. При этом в создании зачастую могут принимать участие несколько акторов: «Твой персонаж не является лишь твоим творением. Он создается и постоянно пересоздается тобой и твоим партнёром совместно» [6].
9. Обязательным элементом во взаимоотношениях виртуальной личности и её создателя является псевдоним. Это небезызвестное литературное (культурное) явление, представляющее собой вымышленное или фиктивное имя, используемое вместо реального имени человека. Псевдоним может использоваться как
для идентификации, так и сокрытия идентичности (этим активно пользовались различные революционеры, артисты, писатели и др.). Псевдоним рассматривается нами и как попытка перенесения вины на иное, несвязанное с конкретным актором.
В Интернете применение такого рода имени как ключевого компонента идентификации как правило используется в форме «имени пользователя» для подключения к сервисам или входа на сайты с ограниченным доступом. Обязательны такие «прозвища» в онлайновых форумах, разговорных средах (chat) и службах моментальных текстовых сообщений и т.д. Однако, для создания виртуальной личности наличие псевдонима необходимо (свобода в новой среде), но не достаточно. Для достижения определённой степени автономности и формирования полноценной виртуальной личности необходимо наличие собственной биографии, характерных индивидуальных черт и произведений творчества, разветвлённой системы связей. Поэтому за пределами Интернета виртуальные личности возникали, как правило, в рамках литературных мистификаций.
10. Амбивалентность отношений между виртуальной личностью и создателем проявляется в отождествлении (полном или частичном) её с автором и стремлении оторваться, обособиться от создателя, вести независимое фено-менологичное существование [17]. Представляется, что эта амбивалентность является предпосылкой совершенной виртуальной личности.
Действительно, психологи отмечают, что указанные факторы способствуют росту интернет-зависимости как социальному эскапизму -средству ухода от реальности, поиску альтернативных и, как правило, «легких» путей решения проблем. Ведь подростковая психика в пубертатный период обладает повышенной чувствительностью и раздражительностью, беспокойным и легко возбудимым состоянием, а зачастую физическим и душевным недомоганием, которые находят свое выражение в драчливости и капризах. Подростки не удовлетворены собой, и это переносится на окружающий их реальный мир. Ш. Бюлер справедливо констатирует: «Они чувствуют, что их состояние безрадостно, что их поведение дурно, что их требования и бессердечные поступки не оправдываются обстоятельствами, они хотят стать дру-
гими, но их тело, их существо не подчиняется им. Они должны бушевать и кричать, проклинать и насмехаться, хвастаться и сердиться, даже если они сами замечают странность и некрасивость своего поведения» [18]. К этому присоединяется еще и ряд новых влечений к тайному, запретному, «необычному, к тому, что выходит за пределы банальности, привычной и упорядоченной повседневной жизни, ведь «непослушание, занятие запрещенными делами обладает в этот период особой притягательной силой». К этому, естественно, присовокупляются разочарования как результат и следствие радикальных практик. И как следствие, мы наблюдаем «общее снижение работоспособности, изоляцию от окружающих или активно враждебное отношение к ним и различного рода асоциальные поступки» [18]. «Безрадостным» называет Бюлер этот жизненный период подростка. Все это отмечается в начале фазы пубертатного периода, которая, как правило, наблюдается у девочек в возрасте от 11до 13 лет, у мальчиков - в период 14-16 лет. Именно на этот возраст приходится и наибольший процент интернет-аддикций.
Проблема аддикций в целом и интернет-аддикций, в частности, начинается у подростка в период, когда желание «прыжка» от реальности в виртуальный мир доминирует в сознании, представляется центральной (зачастую и навязчивой) идеей, так как реальный мир становится чужим в силу психологических аспектов, и усиливается враждебность под влиянием равнодушия взрослых, делая подростка одиноким, непринятым и непонятым в его ближайшем социуме. Именно в этот период велика вероятность того, что подросток с серьезными психологическими проблемами, не найдя понимания от взрослых, видя их равнодушие или негативную (на их субъективный взгляд) реакцию родных, могут пойти по наиболее простому пути, избрав виртуальное общение как приоритетное, усугубив таким образом свои проблемы. Типичная ситуация: подросток не умеет общаться и заводить друзей, испытывает непреодолимую робость в общении с представителями противоположного пола. Родители, в силу субъективных или объективных причин, не могут его этому обучить. Социальная адаптация подростка затрудняется. И тут на помощь приходит Сеть. Место, где им всегда рады, где с легкос-
тью находят единомышленников, друзей или, на худой конец, собеседников. Происходит процесс, во время которого подросток решает важные для себя проблемы самым доступным способом - посредством Интернета, который предоставляет подростку «методы решения» всех его трудностей. Зачем думать о повседневных проблемах и строить реальные отношения, когда есть такая возможность быть выслушанным и понятым? И тогда WWW может стать настоящей паутиной, из которой очень нелегко вырваться.
В частности можно выделить (по аналогии с дифференциацией Кимберли С. Янг) следующие аспекты «ухода» подростка от реальности:
1. Виртуальный мир предоставляет возможность анонимных социальных интеракций. Интернет притягивает подростка тем, что создает иллюзорный мир, в котором подросток чувствует себя комфортней, чем в реальной жизни, так как, оставаясь анонимным, он может свободно делиться своими проблемами. Но сложность в том, что подросток не осознает глубину и причины этих проблем, не может достаточно точно идентифицировать их, и тем самым, не столько решает проблему, сколько создает угрозу эффективности решения трудностей в реальной жизни;
2. Интерактивные компоненты сети обуславливают восприятие виртуального мира как зеркального отражения реального, «сближают» эти миры в сознании подростка, создавая иллюзию реальности виртуального пространства. У тинэйджеров появляется чрезвычайно широкая возможность поиска нового собеседника, удовлетворяющего практически любым критериям (здесь важно отметить, что нет необходимости удерживать внимание одного собеседника - т.к. в любой момент можно найти нового). В результате это облегчает создание интернет-зависимости, которая негативно влияет на внутрисемейные отношения и стабильность семьи как таковой, что в первую очередь, ведет к отдалению подростка от социума, к десоциализа-ции;
3. Возможность создания альтернативных он-лайн персонажей, в зависимости от настроения и желания самого подростка. Он может реализовать свои представления, фантазии с обратной связью (в том числе возможность создавать новые образы "Я"; вербализировать соб-
ственные видения и/или фантазии, невозможные для реализации в обычном мире, например, ролевые игры в чатах и т.д.). Это помогает уйти от реального мира с его эмоциональными проблемами (стресс, депрессия, беспокойство), или же от простых жизненных сложностей (проблемы в учебе, расстройств в семье). Мгновенное бегство в фантастический мир Интернета (например, «хочу быть взрослым - без проблем: создам себя 30-летним!», «хочу быть сильным - без проблем: стану рыцарем!») служит поддержкой для привыкания, за которым следуют психологические разногласия в реальном общении, трудность, а порой и невозможность социальной идентификации и адаптации;
4. Усиление различных отклонений от нормы, ложь и даже совершение криминальных действий типа просмотра и скачивания непристойных или же вовсе запрещенных картинок (порнография), которые широко распространены на многих сайтах. Такое поведение часто начинается как любопытство и латентно заканчивается как влечение.
Важным фактором интернет-зависимости, результатом неограниченного доступа к информации является «информационный вампиризм». Подросток «заглатывает» всю информацию, к которой получает доступ, но его сознание не способно анализировать ее и делать логические выводы, оценивать по критериям «хорошо» / «плохо». Во многом этому способствуют и подростковый нигилизм, и отсутствие (или отторжение) традиционных ценностей, традиционной морали, которые кажутся подростку атавизмами. В результате у него формируется навык «поглощения» любой информации, он легко может стать объектом для манипуляций, теряет способность к индивидуальному мышлению.
Исследователи проблемы интернет-зависимости (К. Янг и Д. Гринфилд) [11] отмечают, что причины аддикции, как правило, обусловлены низкой самооценкой, склонностью к депрессии, ощущением своей незащищенности, одиночеством подростка. Немаловажным является и то, что ситуация не понята или не принята близкими, которые не стремятся разобраться в проблеме вместе с подростком, а «выдают» готовые, основанные на своем опыте решения. В результате подросток переносит свое неприятие (непонимание ситуации или проблемы) на
конкретные аспекты своей жизни. Он тяготится учебой, социальным окружением и стремится от них «уйти» в мир, где ему все понятно и приемлемо (подростковый эскапизм, т.е. бегство в «виртуальную реальность»). Наряду с «решением» проблем он реализует и такие потребности как поиск новизны, стремление к постоянной стимуляции чувств, эмоциональную привязанность, т.е. возможность выговориться, понятым и принятым, освободиться от острого переживания неприятностей быть эмпатийно в реальной жизни, получить поддержку и одобрение. Он получает и возможность ощутить себя «виртуозом» в применении компьютера для работы в Интернете, повысить самооценку, осознать собственную значимость.
Как же распознать у подростка симптомы интернет-зависимости? Исследователи выделяют следующие наиболее распространенные симптомы:
1. Психологические:
■ потребность в скрытности - это может быть симптомом того, что он пытается скрыть свои виртуальные отношения. В первую очередь, предпринимаются попытки организовать секретность вокруг компьютера и информации. Компьютер может быть перенесен в дальний угол комнаты, запираться на ключ. Также должна насторожить смена паролей и любое другое окружение его секретностью. Попытка потревожить подростка во время нахождения он-лайн, вызывает злобную или защитную реакцию;
■ игнорирование домашних забот, школьных обязанностей - с возрастанием времени, проведенного он-лайн, время, отведенное на выполнение домашних обязанностей, уменьшается, и они часто остаются невыполненными. Это не является автоматическим знаком интернет-зависимости, но если посуда остается не-вымытой, вещи не убранными, то это должно послужить знаком, что внимание подростка обращено на что-то другое. Обычно в семьях обязанности разделены между ее членами, и их невыполнение означает, что, возможно, возникли какие-то посторонние отношения, которые подросток ставит выше семейных. Необходимо помнить, что интернет-технологии сегодня во многом «облегчили» выполнение домашних заданий и, следовательно, сделанные уроки - это не факт того, что подросток самостоятельно подготовился к ним;
■ изменения в характере - у интернет-зависимых наблюдаются заметные отличия в настроении, поведении по сравнению с тем, что было до начала использования Интернета. Например, нежная и ласковая дочь может стать холодной и безучастной, а веселый и жизнерадостный сын - замкнутым и серьезным. Если их спросить о таких изменениях, то ответом, скорее всего, окажется в лучшем случае какое-нибудь объяснение или же ответа не будет вовсе, в худшем случае это будет немотивированная агрессия или истерика. И это не только проблематика пубертатного возраста. Для подростков, которые пристрастились к Интернету, подобные разговоры будут казаться не только и не столько досадной помехой, которая затрудняет им проводить время так, как они хотят, сколько стремлением взрослых влезть в их «индивидуальный, заботливо построенный, идеальный мир»; вернуть в среду, враждебную и непонятную им;
■ потеря интереса к жизни - интернет-зависимый подросток неожиданно теряет интерес к прежним увлечениям, друзьям, родным. Это может выражаться в вялости, безразличии, потере энтузиазма. Подросток ничего не просит, ему ничего не нужно и не интересно. Эти симптомы могут быть индикатором того, что появился иной канал выхода эмоций;
■ безразличие к семейным отношениям -подростки просто не хотят участвовать в семейной жизни, предпочитая ей Интернет. Они избегают каких-либо разговоров, не получают удовольствия от совместных поездок на природу. Мысли в основном сосредоточены на интернет-партнерах, а не на реальных людях.
Данные психологические симптомы во многом схожи с «традиционными» проблемами пу-берантного периода. Следствием интернет-зависимости становятся такие психологические симптомы как хорошее самочувствие или эйфория за компьютером и ощущения пустоты, депрессии, раздражения без него.
2. Физические:
■ изменения в режиме - часто подростки отправляются в постель уже утром, или наоборот, встают на несколько часов раньше, чтобы обменяться письмами с интернет-друзьями. Многие практически все свободное время проводят в сети Интернет;
■ синдром карпального канала - туннельное поражение нервных стволов руки, связанное с
длительным перенапряжением мышц. Как правило, это, в первую очередь, сказывается на руке, которая «ответственна» за компьютерную мышь;
■ сухость в глазах, нервный тик;
■ головные боли по типу мигрени;
■ боли в спине, в ногах;
■ нерегулярное питание, пропуск приемов пищи;
■ пренебрежение личной гигиеной.
Знание этих симптомов поможет вовремя
заметить проблему. Также необходимо помнить, что семьи со сложностями наиболее часто подвержены риску, что дети превратятся в интернет-зависимых. Сегодня, когда на улицах небезопасно, а у школы и семьи не хватает ресурсов для того, чтобы обеспечить полномасштабный контроль за подростками, многим родителям кажется, что компьютер решит все проблемы -отвлечет ребенка от «плохих» компаний, позволит «спокойно» преодолеть сложный период. Но это только иллюзия. Виртуальные отношения подростка легко возносят в ранг идола именно те аспекты, которые пусть сложно, но преодолеваются с течением времени в реальной жизни.
Немаловажным является и такой фактор, как непонимание зависимости самими подростками. Анализируя интернет-форумы [25], посвященные проблеме, стоит обратить внимание на то, что практически все участники не считают себя интернет-зависимыми и в качестве главных аргументов приводятся следующие:
«Какая ... зависимость, если человеку нравится сидеть в интернете почему бы и нет, я вот, например, очень люблю на велосипеде кататься, иногда могу целый день кататься, никто почему-то не кричит, что я велосипедозависим, а все говорят, что я спортсмен, многие целыми днями смотрят телевизор, если действительно интересно в интернете, то почему бы и не сидеть за ним по 18 часов.»,
«... Ищут болезни на пустом месте, а то, что у каждого человека должно быть хобби, они не думают. А по телевидению показывают одни и те же концерты с одними и теми же певцами и сериалы с одними и теми же актерами - не бездумное ли это препровождение времени? И не известно, что лучше, сидеть в инете или смотреть IV?», «Интернет - наиболее оперативный и дешевый способ интерактивного взаимодействия... а это уже серьезно...»,
«По-моему, интернет, особенно для молодых, - это, прежде всего, средство общения. Если пользоваться им по назначению, ни о какой зависимости речи быть не может. Нет ведь никакой зависимости от телефона»,
«В большинстве своем мы все-таки немощные люди. И лучше уж нам говорить о божественных вещах в сети, чем заниматься всяким непотребством, пытаясь себя выразить»,
«Сейчас сеть - неотъемлемая часть существования, и где-то половину всей осознанной информации я получаю именно оттуда».
В процессе обсуждения нередко приходило и понимание того, что ситуация выходит за какие-то рамки «нормальности» («Боюсь, у меня тоже такая зависимость есть. Только я совсем не наслаждаюсь... Мне так времени жалко бывает порой... А что делать? Так и живем.», «так я и не отрицаю, что она есть, может пока еще в слабой форме, поэтому я не сижу сутки в интернете, а только так, по ночам, но если я не могу, хотя бы раз в день зайти в интернет, меня, признаться, колбасить начинает»), но самостоятельно подросток не может полностью осознать последствия процесса, тем более решить проблему интернет-зависимости.
Главным оружием в этой ситуации становится восстановление доверия в семье, создание альтернативы, адекватно воспринимаемой подростком, который воспринимает альтернативу лишь в случае, если верит в искренность намерений старшего поколения, если его интересы интересны всем в семье. На наш взгляд, необходимо понимать, что интернет-зависимость - это последствие семейных проблем, одно из средств, с помощью которого подросток «уходит» в более комфортные социопсихологические условия. И задача родителей, учителей, близких создать адекватную атмосферу в «реальном формате». К сожалению, в отличие от таких стран как Китай, США, Великобритании, где открываются специализированные центры психологической помощи интернет-зависимым подросткам, в России институт «интернет-психологов» не развит; перед родителями стоит проблема самостоятельного поиска алгоритма решения. И здесь особенно ценным становится традиционный институт семьи, возрождение семейных ценностей, морали и культуры в семейных отношениях.
Литература
1. Egger O., Rauterberg M. Internet Behaviour and Addiction. Semester thesis // Work & Organisational Psychology Unit (IfAP), Swiss Federal Institute of Technology (ETH) Zurich, 1996. - 173 p.
2. Goldberg I. Internet addictive Disorder (IAD) diagnostic criteria. Available at: http:// web.urz.uniheidelberg.de/Netzdienste/anleitung.
3. Heinsohn G. S^ne und Weltmacht: Terror im Aufstieg und Fall der Nationen. Munich: Piper, 2008. - 189 p.
4. Korkiya E. D., Lipatova M. E., Mamedov A. K. Virtual personality: A search for new identity // Indian journal of science and technology. - 2016. - Vol. 9, no. 36. - P. 1-6.
5. Morahan-Martin, Janet and Schumaker, Phyllis. Incidence and Correlates of Pathological Internet Use. Paper presented at the 105th annual meeting of the American Psychological Association, August 18, 1997. Chicago, IL.
6. Sinha, I. The Cybergypsies: A Frank Account of Love, Life and Travels on the Electronic Frontier. London: Scribner, 1999. - 405 p.
7. Spengemann William C., The Forms of Autobiography: Episodes in the History of a Literary Genre. New Haven: Yale Univ. Press, 1980. Esp. PP. XIII —XVII.
8. Turkle, S. Life on the Screen: Identity in the Age of the Internet. London: Phoenix, 1995 - 347 p.
9. Антонов А. И. Микросоциология семьи. -Инфра-М Москва, 2016. - 368 с.
10. Бауман 3. Текучая современность / Пер. с англ. под ред. Ю. В. Асочакова. - СПб.: Питер, 2008. - 240 с.
11. Войскунский А.Е. Актуальные проблемы зависимости от интернета // Психологический журнал. 2004. Т. 25. № 1. C. 90-100.
12. Горный Е. Онтология виртуальной личности / Бытие и язык: Сб. статей по материалам международной конференции. Новосибирск: Новосибирский институт экономики, психологии и права (Новосибирский классический институт); Новосибирское книжное издательство, 2004. - С. 78-88.
13. Дебор Г. Общество спектакля. Пер. с фр. / Перевод C. Офертаса и М. Якубович. М.: Издательство "Логос" 1999. - 224с.
14. Егоров А., Кузнецова Н., Петрова Е. Особенности личности подростков с интернет-за-
висимостью./ Вопросы психического здоровья детей и подростков. 2005. Т. 5. № 2. С. 20-27.
15. Ильин, И. Кризис идеи субъекта в нау-коучении Фихте Старшего. Опыт систематического анализа / И. Ильин // Вопросы философии и психологии. - М., 1912. - Год XXIII, кн. 111 (I). - С. 1-39; год XXIII, кн. 112 (II). - С. 290344.
16. Коркия Э. Д., Мамедов А. К. Идентичность в виртуальной реальности: новые альтернативы // Теория и практика общественного развития (электронный журнал). - 2017. - № 2. -С. 9-13.
17. Мамедов А.К. Эпистемология социального познания. М., 2017.Канон-+.С48-50.
18. Ребенок в современном обществе./Сб-к трудов Всероссийской научно-практической конференции «Ребенок в современном обществе».// М.: МГППУ, 2007. -336 с.
19. Синельников А. Б. Трансформация семьи и развитие общества. Учебное пособие. -КДУ Москва, 2008. - 320 с.
20. Шаталина М.А. К проблеме интернет-зависимости в молодежной среде./ Современные исследования социальных проблем:Сбор-ник статей Общероссийской научно-практической конференции. Вып. 5. «Социально-педагогические и психологические исследования» / Красноярск: Научно-инновационный центр, 2009. - С. 252-255.
21. Эстетика Фомы Аквинского. История эстетической мысли в 6-ти томах. / М.: Искусство, 1985. Т.1, С. 299-302.
22. Янг К.С. Диагноз - Интернет-зависимость // Мир Интернет. 2000. № 2. С. 24-29.
Интернет-источники:
23. Пресс-выпуск ВЦИОМ № №3346. 27% граждан признались, что если интернет исчезнет, их жизнь сильно изменится. [Электронный
ресурс]: ВЦИОМ 2017. URL: https://wciom.ru/ index.php?id=236&uid=116148 (дата обращения: 01.06.2018).
24. Робот Дацюк. [Электронный ресурс]: Личный сайт. URL: http://rosd.org.ru/datsuk.html (дата обращения: 01.06.2018).
25. Об интернет-зависимости. [Электронный ресурс]: Форумы. URL: http://love-is.ru/ showthread.php?t=3594; http://www.klops.ru/ forum/topic/1379; http://predanie.ru/forum/ index.php?showtopic=1401. (дата обращения: 01.06.2018).
26. Harcourt, W. 1999. Women@Internet: creating new cultures in cyberspace. London; New York: Zed Books.
27. Kolko, B. E., Nakamura, L. and Rodman G. (1999). Race in cyberspace. London: Routledge.
28. Kroker, A., and Weinstein, M. (1994). Data trash: the theory of virtual class. Montreal: New World Perspectives.
29. O'Farrell, M. A., Vallone, L. (1999). Virtual gender: fantasies of subjectivity and embodiment. Ann Arbor: University of Michigan Press.
30. Riva, G., and Davide, F. (2001). Communications through virtual technologies: identity, community, and technology in the communication age. Amsterdam; Washington, DC: IOS Press.
31. Жичкина, А.Е., Белинская, Е.П. (2000). Самопрезентация в виртуальной реальности и особенности идентичности подростка-пользователя Интернета // Образование и информационная культура. М. С. 431-460.
32. Кузина С. Врачи взялись спасать людей от интернет-зависимости./Комсомольская правда. 21.08.2009.
33. Чудова И.В. Особенности образа «Я» «Жителя Интернета»// Психологический журнал. 2002. Т. 22. № 1. С. 113-117.
