CC BY
51
УДК 008
А. Я. Флиер
д-р филос. наук, профессор, Российский НИИ культурного и природного наследия
им. Д. С. Лихачева E-mail: andrey.flier@yandex.ru
ЕЩЕ ОДНА МОДЕЛЬ ТИПОЛОГИЗАЦИИ КУЛЬТУРЫ1
По аналогии с моделью типологизации науки можно выделить культуру классическую, неклассическую и постнеклассическую (на основании различных трактовок истины, добра и зла, предпочитаемого социального устроения общества). Так, классической культуре свойственны элитарность, абсолютная и предустановленная истина, иерархичность воспринимаемого мира и социального устройства, четкое деление мира на добро и зло, благостное и греховное (и другие парные экзистенциальные оппозиции); ее художественные формы отличаются миметичностью. Научно-технический переворот, начавшийся со второй половины XIXв., способствовал трансформации восприятия и интерпретации мира в сознании людей: идея контекстуальной истины, разрушение классовых, расовых и гендерных ограничений, преодоление массовой неграмотности. Художественный авангард (беспредметная живопись, атональная музыка, театр абсурда и т. д.), не отдаляясь от классического содержания, разрабатывал новые художественные формы, существенно раздвинул рамки культурных ограничений допустимого и недопустимого. В постнеклас-сический период (с конца XX в.) истина признается заведомо субъективной; возрастает независимость человека от государства, а также толерантность по отношению к отклонениям от социальных стандартов и др. Данная культура все больше отчуждается от классической, она реинтерпретирует старые формы, но наполняет их новыми смыслами. Представленная модель типологизации, по мнению автора, не уступает прочим вариантам по своим познавательным потенциям, так как позволяет проанализировать мировоззренческий аспект культуры.
Ключевые слова: культура, истина, добро и зло, социальное устроение общества, классическая, неклассическая, постнеклассическая культуры
Для цитирования: Флиер, А. Я. Еще одна модель типологизации культуры /А. Я. Флиер //Вестник культуры и искусств. - 2017. - № 1 (49). - С. 51-59.
Морфологии культуры, задающие тот или иной вариант ее научной интерпретации, являются, безусловно, временными аналитическими моделями, меняющимися в ходе естественного развития науки. Мне, как и многим иным ученым, представляется, что уже назрела необходимость в разработке новой научной интерпретации культуры, соответствующей современной концепции истории науки и трем ее этапам - классическому, неклассическому и постнеклассическому. Эта модель развития науки была разработана в 1990-е гг. академиком В. С. Стёпиным, опубликована в его книге
1 Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ 15-03-00031 «Культурное регулирование социальной динамики».
«Теоретическое знание» [11] и сейчас широко используется в российской науке.
В основу соответствующей реинтерпрета-ции истории культуры мною положено научное допущение о том, что историческое развитие культуры не может радикально противоречить модели развития науки, хотя и не совпадает с ним абсолютно. Ракурс интерпретации истории культуры, соответствующий этапам развития науки, является важным элементом понимания культуры (естественно, не всей культуры, а того ее сегмента, который характерен для наиболее образованной части общества). Он отражает такую важную составляющую культуры, как системное мировоззрение образованного слоя горожан, доминирующее в тот или иной истори-
51
ческий период, что наиболее выразительно проявлено в господствующих парадигмах научного познания. Данный вопрос поднимала О. В. Ар-хипова в своей докторской диссертации (см.: [2]); однако в связи с иными проблемами, рассматриваемыми в работе, он остался не раскрытым в интересующем нас аспекте.
Я базирую эту интерпретацию культуры на характерном для разных этапов развития науки представлении об истине - абсолютном в классический период, релятивном - в неклассический и дезактуализированном - в постнеклас-сический. Такие мировоззренческие представления наглядно выражены и в культуре: в классических стилевых течениях искусства до середины XIX в., в разрушении формы в неклассическом искусстве авангарда, в ироничном абсурдизме постнеклассической философии и искусстве постмодернизма. Но начнем сначала.
В науке встречается множество названий культуры того или иного исторического периода. Часть из них не удерживается в профессиональном лексиконе, а некоторые становятся устойчивыми терминами со столь же устоявшимися значениями. К числу таких укоренившихся названий относится и словосочетание классическая культура.
Появление понятия классическая культура, по всей видимости, следует отсчитывать от эпохи итальянского Возрождения (XV в.), когда так стали называть архитектуру и скульптуру Античности, служившие эстетическими образцами для художественных корифеев Возрождения [3]. В последующие четыре века понятие классическая культура серьезно расширилось в своем содержательном объеме. Во-первых, помимо архитектуры и искусства оно начало включать и другие проявления античной культуры - античную мифологию, философию и науку, литературу и драму, античную демократию, римское право и этос, античную государственную и воинскую символику, атрибутику, ритуалы и пр. Во-вторых, в это понятие постепенно стали включать всю европейскую аристократическую культуру Нового времени (в том числе и русскую, начиная с XVIII в.), ориентированную на воспроизводство антич-
ных форм (опять-таки не только в искусстве и архитектуре, но и в элементах социальной культуры высшего общества, стилизованных под Античность) [4], противопоставляя ее «темному Средневековью».
В XIX в. в общественных вкусах произошла «реабилитация» европейского средневекового, византийского и древнерусского искусства. Хотя эти феномены не были включены напрямую в понятие классическая культура, но фактическое отношение к ним и забота по их сохранению и воспроизводству ничем не отличались от отношения к стилевой классике. Ну и, наконец, культуры Востока, в отношении которых появились специальные определения: классическая китайская культура, классическая японская культура и т. п., т. е. исторические культуры Востока де-факто были признаны классическими, хотя их никогда не объединяли с европейской стилевой классикой в одно явление.
Вместе с тем нужно отметить, что традиционные народные культуры сельских жителей Европы и России в понятие классическая культура не включались. Но если в Европе и России их стилевое отличие от элитарной культуры аристократии было очевидным, то о Востоке этого не скажешь. Произведения народной культуры здесь отличались от элитарных скорее мастерством исполнения, чем стилистикой. Вопрос об их типологизации до сих пор остается открытым.
Так или иначе, но понятие классическая культура существует в двух форматах - широком и узком. В широком формате классическая культура - это практически вся постпервобытная элитарная культура Евразии от сложения городских цивилизаций до промышленного переворота второй половины XIX в., а в узком - культура Античности и нововременная европейская городская культура, в той или иной мере воспроизводящая в своих формах античные образцы. Характерной чертой этой культуры (в обоих форматах) является ее императивная идеологичность, обусловленность определенной религиозной или политической идеологией, пропагандой которой данная культура занимается. Это культура-идеология (см.
52
об этом: [12]) в наиболее чистом виде, причем нужно помнить, что, во-первых, народная (традиционная) культура сельских жителей в категорию «классическая культура» не попадает, поскольку преследует свои специфические социальные цели, идеологичные латентно, а в основном ориентированные на мифоритуаль-ный тип мировосприятия. И, во-вторых, классическая культура не ограничивается искусством и архитектурой, а включает в себя весь набор символических форм социально-бытового и военно-политического плана, маркирующих социальную престижность того или иного носителя, его принадлежность к аристократии, власти, наличие богатства, статуса или иной возможности своего социального выделения.
Главное, что отличает эту культуру, - предельно четкое деление мира на добро и зло, хорошее и плохое, благостное и греховное, правильное и неправильное и т. п. Парность этих экзистенциальных оппозиций с наибольшей ясностью выражена в религии (Бог - дьявол, праведное - греховное). Но и в любой сфере культуры присутствует сентенция «белое - это то, что не черное, а черное - это то, что не белое» (см. об этом: [5]). Такой тип сознания принято называть логоцентрическим (см. об этом подробнее: [9]). Считается, что он возник в ходе культурной трансформации «осевого времени» (IX - III вв. до н. э.) [14]. В кристаллизованных формах, возможно, он социально возобладал именно в тот период и чуть позднее, когда складывались основные религии, определившие дальнейшие судьбы мира. Но в зачаточном виде он, конечно, формировался еще с первых городских цивилизаций Египта, Месопотамии, Ирана и Индии [13].
Четкой аксиологической структурированности сознания сопутствовала и столь же четкая иерархичность воспринимаемого мира и социального устройства («воюющие - молящиеся -трудящиеся»). Истина в этой культуре была абсолютной и предустановленной. Задача человека заключалась лишь в следовании ей и расширении своего знания о ней. Даже научное знание в своих определяющих текстах было столь же четким и безусловным. Бытие - это поле битвы
53
между добром и злом, истиной и ложью. Кто не с нами, тот против нас - еретик, грешник, иноверец и т. п. Классические культуры одарили человечество выдающимися образцами идеологии гуманизма и столь же выдающимися примерами жестокости по отношению к Другому, к тому, кто трактует благо и истину иначе.
На обслуживании этой бинарной оппозиции в сознании людей, этой вечной битвы добра со злом как их основной социальной практики была сконцентрирована классическая культура. Данная ее функция особенно заметна по религиозным установкам и в искусстве. «Белое нужно для того, чтобы противостоять черному».
Художественные формы классической культуры, как правило, отличаются миметич-ностью (греч. mimesis - 'подражание искусства действительности'), стремлением к более или менее точному воспроизводству черт наблюдаемой реальности, т. е., говоря упрощенно, реализмом. Даже когда воображение автора строит вымышленные миры, они все равно оказываются заполненными узнаваемыми земными формами. Например, Луна в романе Фр. Годвина «Человек на Луне», как и у С. Сирано де Бержерака в «Государствах и империях Луны», оказывается заселена людьми, «Утопия» Т. Мора также воспроизводит земные реалии, в загробном мире «Божественной комедии» Данте находятся известные исторические персонажи и т. п. То же можно сказать и об изображениях ада И. Босхом, богах и чудовищах в античной мифологии. Здесь все легко узнаваемо по своим земным формам. Мотивация деяний богов вполне человеческая. Европейский и китайский драконы - это огромные змеи с крыльями, а инфернальные чудовища средневековых художников - в основном гигантские насекомые. Все воспроизводит наблюдаемый мир. В этом суть художественного метода классической культуры: плоды воображения должны легко дешифровываться и узнаваться, благодаря своему подобию земной реальности. Художники и писатели классической эпохи редко изобретали новые образы, сюжетные ходы, социальные коллизии. Творческое соперничество в основном ограничивалось техническим качест-
вом изображения канонических образов, интерпретацией канонических сюжетов.
В классической культуре дважды два всегда оказывается равно четырем, несмотря на сопротивление обстоятельств, добро всегда побеждает зло (хотя бы морально), а справедливость торжествует, поскольку истина абсолютна и никаким силам зла ее не преодолеть. Это культура по существу религиозная, даже когда она противоречит каким-то установкам той или иной конкретной религии. Но вера в абсолютность истины (осознанно или латентно божественной) и «естественную» иерархическую структуру мира все равно доминирует.
Особенно важна иерархичность осознаваемого мира. Она подразумевает наличие какого-то высшего авторитета (Бога, монарха, вождя), диктующего «истину в последней инстанции». И вся классическая культура, так или иначе, пропагандирует подобные истины, тем более что никто не стремится проверить их обоснованность или абсолютность. Любое сомнение трактуется как измена и безжалостно наказывается. Поэтому в классической культуре так медленно развивалась рациональная наука, по определению неэффективная, без сомнения в господствующих истинах. Однако в идеологических рамках господствующего мировоззрения классическая культура достигала выдающихся результатов, творила шедевры, которые навряд ли когда-нибудь будут превзойдены.
Вторую половину XIX в. принято рассматривать как начало научно-технического переворота в истории человечества. Впрочем, нас интересуют не технические изобретения, а трансформация восприятия и интерпретации мира в сознании людей. Начался этот поворот в науке благодаря большому числу естественнонаучных открытий, но очень быстро отразился и в культуре. По аналогии с тем, что науку этого периода принято называть неклассической [11], я полагаю, что и в культуре наступил неклассический период.
Своеобразной вершиной этого нового мировосприятия в науке стала теория относительности А. Эйнштейна, опубликованная в 1905 (специальная теория относительности) и в
54
1907-1916 (общая теория относительности) гг. Не вдаваясь в сложные физико-математические аспекты этой теории, отмечу, что на культурное сознание того времени оказала наибольшее влияние идея контекстуальной зависимости любой истины (см. об этом: [1]). Даже пространство и время представляют собой не независимые субстанции, а лишь продукт вселенского контекста, наблюдаемого взаиморасположения космических объектов, при изменении которого изменятся параметры пространства и времени. Соответственно и любая истина сохраняет свою верность лишь ситуативно, в определенных внешних условиях. Дважды два равняется четырем только в трехмерном пространстве, а при изменении его мерности результат будет иным.
Нельзя сказать, что в культуре очевидны следы непосредственного влияния идей Эйнштейна, но отказ от постулата абсолютности истины, так или иначе, несомненно, оказал свое воздействие на культурное сознание. Возвращаясь в рамках этого нового мироощущения к образу «белого и черного», можно сказать, что белое - это черное, увиденное в ином контексте, при иных внешних обстоятельствах.
Художественный авангард появился практически одновременно с теорией Эйнштейна. Их взаимосвязь представляется как очевидной, так и весьма опосредованной. Художники и писатели навряд ли читали научные труды по физике, но идеи Эйнштейна родились не на пустом месте. Новое мироощущение буквально «носилось в воздухе». Вопрос был лишь в том, кто и как его выразит. Беспредметная живопись, атональная музыка, театр абсурда и пр. творческие новации художественного авангарда явились латентными попытками выйти за пределы трехмерного ньютоновского пространства и посмотреть, чему будет равняться дважды два в другой системе измерений, при отмене абсолютности истины.
Вместе с тем художественный авангард, отвергая формы классической культуры, сравнительно лояльно относился к классическим культурным содержаниям, не очень отдаляясь от них, хотя авторы соревновались в создании
новых оригинальных образов, сюжетных ходов, панорамных ракурсов и т. п. Одной из главных творческих задач неклассической культуры стала разработка новых культурных форм, которые должны были прийти на смену классическим. Эти новые формы уже не были детерминированы соображениями миметично-сти как неким идейным обязательством, и их оригинальность заслуживает специального обзора. Для нас же существенно то, что новые формы отнюдь не вытеснили классические из культурного оборота, но существенно пополнили их банк, раздвинули рамки культурных ограничений допустимого и недопустимого.
Было бы ошибочным сводить всю неклассическую культуру к одному лишь художественному авангарду. Основная социальная задача, решавшаяся этой культурой, была связана с разрушением привычки общества к вертикальному сословно-иерархическому устроению и внедрением привычки к устроению горизонтальному демократическому. Политически во многих странах Европы это было сделано еще в XIX в., но массовое социальное сознание менялось медленно. В большой мере внедрение демократического принципа равных стартовых возможностей было связано с распространением массовой культуры, родившейся в период активной урбанизации второй половины XIX в. Об эстетических достоинствах этого феномена можно спорить, но его социальные преимущества проявили себя быстро и с достаточной полнотой.
Проблема борьбы добра со злом не утратила своей принципиальной актуальности, но уже не было речи о той идеологической истерии, свойственной прежним векам с их классической культурой. Опыты российского большевизма, итальянского и испанского фашизма и немецкого нацизма по возвращению к ажио-тированной идеологичности политического и культурного устроения не встретили понимания в западных либерально-демократических обществах. Это были слишком откровенные попытки остановить историю.
В целом неклассическая культура, конечно же, была внерелигиозной (независимо от инди-
видуальной религиозности того или иного ее деятеля), поскольку отрицала абсолютность истины и наличие высшего авторитета, эту истину изрекающего. В числе главных социально-культурных достижений данной культуры следует перечислить торжество либеральной демократии, преодоление массовой неграмотности, разрушение классовых, расовых и национальных ограничений, радикальное расширение поля социальной самореализации женщин. Достаточно проследить в течение ХХ в. внедрение общего начального, а затем и среднего образования, рост гуманитарной эрудированности широких слоев населения, благодаря книгам и кино, процесс демократизации городского костюма и этики поведения в публичных ситуациях и т. п. Именно в условиях торжества неклассической культуры научный концепт культуры превратился в один из основных объяснительных инструментов системного знания о социальных процессах, формирующих общественный организм.
В последней трети ХХ в. произошел еще один научно-технический переворот, оказавший существенное воздействие на культуру. Речь идет о радикальном рывке в развитии электронно-вычислительной техники и в особенности о внедрении в массовое пользование индивидуальных компьютеров, становлении Интернета и развитии социальных сетей. В культуре это привело к сложению новой дистанционной системы межличностной коммуникации, началу перехода от книжной к экранной культуре и подстегнуло процесс социального возобладания массовой культуры как основной культуры повседневности всего городского населения.
Одновременно в науке произошло становление новой исследовательской парадигмы, названной постнеклассической [11], наиболее характерным примером которой стала синергетика. Основная мировоззренческая новация новой парадигмы заключалась в признании того, что истина не является научной категорией, поскольку она заведомо субъективна и отражает ту или иную ангажированность ученого какой-то философской или политической идеологией (как правило, это ангажированность латентная,
55
определяемая общим мировоззрением ученого как человека, гражданина и т. п.). Новое отношение к истине хорошо иллюстрируется анекдотом, в котором учитель спрашивает ученика, сколько будет дважды два, на что тот отвечает вопросом на вопрос: «А сколько Вам нужно, господин учитель?». Истина фактически зависит от того, «сколько нужно господину учителю». Возвращаясь к образному примеру «белое - черное», эту познавательную ситуацию можно охарактеризовать, сказав, что белое и черное - это субъективные интерпретации любого цвета разными авторами. Это новое понимание истины отразилось и в культуре, в первую очередь в новой культурно-философской парадигме, получившей название постмодернизм, что дает основание и этот новый этап в развитии культуры именовать по аналогии с наукой постнеклассической культурой.
Наиболее характерные черты новой культуры уже были описаны в специальной литературе (см. об этом, например: [6-8]), так что я остановлюсь лишь на принципиальных отличиях постнеклассической культуры от классической и неклассической. Изначально нужно заметить, что если неклассическая культура отвергала формы классической, но не возражала против ее культурных содержаний, то постне-классическая, наоборот, вполне лояльна к формам, но отвергает культурные смыслы прошлого. К историческим культурным формам пост-неклассическая культура относится с ироничным покровительством, охотно используя их в своих парадоксальных концептуальных конструкциях и полагая, что все слова давно сказаны, все образы уже созданы, и задача современной культуры использовать их в различных интерпретациях. А вот культурные смыслы обусловлены контекстами, которые по ходу истории меняются, и сегодняшние обращения к древним контекстам по меньшей мере неактуальны. Нужно создавать современные контексты, помещая в них классические сюжеты. Наиболее известный пример такого подхода - кинофильм База Лурманна «Ромео и Джульетта» с Леонардо ди Каприо и Клэр Дейнс, действие которого перенесено в современную Америку. Опыты по
современной режиссерской интерпретации классических опер также хорошо известны. Можно сделать вывод, что если неклассическая культура была озабочена созданием новых форм, то постнеклассическая занимается в основном реинтерпретацией старых форм и наполнением их новыми смыслами.
Постнеклассическая культура родилась не на пустом месте. В предшествовавшей ей неклассической культуре можно обнаружить явления, бывшие ее прямыми провозвестниками. Например, сюрреализм в литературе и живописи и в большой мере театр абсурда не экспериментировали с новыми формами, а помещали узнаваемые классические формы в парадоксальные контексты, т. е. фактически экспериментировали со смыслами. Это были чисто художественные эксперименты, теоретическое основание которых появится позже в философии постмодернизма, но их уже можно назвать прото-постмодернизмом. Во всяком случае литературное творчество Даниила Хармса и роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» оцениваются как провозвестники постмодернизма (см. об этом: [10]).
Широкой публике постнеклассическая культура известна в основном литературными и архитектурными произведениями, выражающими художественные принципы постмодернизма, экстравагантными постановками классических опер и такими эпатажными акциями, как, например, новосибирские «Монстрации», творчество арт-группы «Война», выходки Pussy riot, женского движения Femen и т. п. Однако представляется, что постнеклассическое направление войдет в историю культуры в первую очередь своими интеллектуальными поисками в области философии, гуманитарных наук (в том числе культурологическим ракурсом осмысления реальности), публицистики, переосмысливающими ярлыки добра и зла, хорошего и плохого, правильного и неправильного, накопившиеся за века господства классической культуры.
Говорить о религиозных корнях постне-классической культуры еще меньше оснований, чем искать какую-то религиозность в культуре неклассической. Проблема соперни-
56
чества добра со злом воспринимается постне-классической культурой тоже с иронией, поскольку ярлыки добра и зла раздают люди, преследующие какие-то свои интересы, что делает эти ярлыки заведомо спорными. Добро может победить зло, если это «нужно господину учителю», сегодняшнему властителю умов. А завтра властителем умов станет другой учитель и все может перемениться. Знаменитый грибоедовский вопрос «А судьи кто?» может стать лозунгом постнеклассической культуры.
Однако не стоит рассматривать постне-классическую культуру только в негативном ключе, как основной источник проблем современных последователей классической культуры. Эти проблемы обусловлены не экспансией по-стнеклассической культуры, а трансформацией социальных условий жизни людей, их радикально возросшей информированностью, изменением демографического состава жителей больших городов и еще рядом новаций в социокультурных порядках, которые в совокупности понизили интерес массы населения к артефактам классической культуры до невиданного ранее уровня. Классическая культура остается актуальной для очень небольшой культурной элиты современных сообществ. В этих условиях постнеклассическая культура если не возвращает массовый интерес, то, по крайней мере, способствует информированности населения об основных феноменах классической культуры, ее формах, сюжетах и пр. Неклассическая авангардная культура не делает и этого.
Социальную эффективность постне-классической культуры, конечно, определять еще рано. Но в качестве тенденций, уже проявившихся к настоящему времени, можно перечислить:
- возрастающую независимость человека от государства,
- трудовую и образовательную мобильность,
- толерантность по отношению к отклонениям от социальных стандартов,
- переход от книжной к экранной культуре,
- растущее отчуждение от классической культуры.
57
В этот список можно было бы включить еще глобализацию и мультикультурацию, но еще не ясно, во-первых, влияет ли глобализация на культуру, а если да, то как, и, во-вторых, является ли мультикультурация естественным процессом или это искусственный водоворот, инициированный политикой Евросоюза.
Так или иначе, но понятно, что сложение и функционирование каждого из рассмотренных типов культуры теснейшим образом связано с господствующим на каждом этапе истории мировоззрением, методом обобщения и аналитического упорядочения представлений о мире и социальном устроении - религией для классической культуры, наукой и философией для неклассической и постнеклассической. В этот ряд в принципе можно включить и народную традиционную культуру в качестве «докласси-ческой», сложившейся в условиях господства мифоритуального мировоззрения.
А вот что касается мировоззренческой основы массовой культуры, то здесь, как представляется, господствует своеобразное «скольжение по поверхности» всех мировоззрений и ситуативное использование любых их элементов, что делает массовую культуру таким пластичным и конформным «мхом на рельефе» социального бытия. Вместе с тем по своей непосредственной ситуативной социальной эффективности массовая культура превосходит все иные культурные феномены, являясь основной культурой повседневности современного городского образа жизни.
Что дает эта новая типологизация культур по сравнению с существующими в науке? Прежде всего возможность рассмотреть исторические культуры как мировоззренческие системы и разделить их на типы по особенностям отношения к истине, добру и злу, предпочитаемым моделям социального устроения и пр. А это позволяет более детально проанализировать мировоззренческий аспект культуры как совокупного способа упорядочивания коллективной жизни людей и их социального сознания, как системного взгляда на мир и определения места человека в нем.
1. Айзексон, У. Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная / У. Айзексон; пер. с англ.: И. Каганова, Т. Лисов-ская. - Москва: Corpus, 2015. - 1020 с.
2. Архипова, О. В. Идеи образования в контексте постнеклассической культуры: автореф. дис. ... д-ра фи-лос. наук / О. В. Архипова. - Санкт-Петербург: Российский государственный педагогический университет им. Герцена, 2012. - 49 с.
3. Вазари, Д. Жизнеописания 12 наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих / Д. Вазари. - Москва: Academia, 1933. - 468 с.
4. Винкельман, И. И. История искусства древности / И. И. Винкельман; в пер. И. Е. Бабанова. - Санкт-Петербург: Алетейя, 2000. - 800 с.
5. Григорьева, Т. П. Японская художественная традиция / Т. П. Григорьева. - Москва: Наука: Институт востоковедения, 1979. - 368 с.
6. Ильин, И. П. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм / И. П. Ильин. - Москва: Интрада, 1996. - 256 с.
7. Маньковская, Н. Б. Эстетика постмодернизма / Н. Б. Маньковская. - Санкт-Петербург: Алетейя, 2000. - 347 с.
8. Можейко, М. А. Становление теории нелинейных динамик в современной культуре: сравнительный анализ синергетической и постмодернистской парадигмы / М. А. Можейко. - Минск: Белорусский государственный экономический университет, 1999. - 297 с.
9. Пелипенко, А. А. Культура и смысл // Избранные работы по теории культуры / А. А. Пелипенко. - Москва: Согласие-Артем, 2014. - 728 с.
10. Руднев, В. П. Словарь культуры ХХ века / В. П. Руднев. - Москва: Аграф, 1999. - 384 с.
11. Стёпин, В. С. Теоретическое знание (структура, историческая эволюция) / В. С. Стёпин. - Москва: Прогресс-Традиция, 2000. - 743 с.
12. Флиер, А. Я. Добро и зло в культурно-историческом понимании [Электронный ресурс] / А. Я. Флиер // Знание. Понимание. Умение: информ. портал. - 2015. - № 3. - Режим доступа: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2015/3/Flier_Good-Evil/. - Дата обращения: 15.02.2016.
13. Франкфорт, Г. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека / Г. Франкфорт, Г. А. Франкфорт, Дж. Уилсон, Т. Якобсен; пер. с англ. Т. Н. Толстой; отв. ред. и авт. вступ. ст. Вяч. Вс. Иванов. - Москва: Прогресс, 1984. - 238 с.
14. Ясперс, К. Смысл и назначение истории: пер. с нем. / К. Ясперс; пер. М. И. Левина; вступ. ст. П. П. Гай-денко. - Москва: Политиздат, 1991. - 527 с.
Получено 07.12.2016 A. Flier
Doctor of Philosophical Sciences, Professor, Russian Research Institute for Cultural and Natural Heritage
named after D. Likhachev E-mail: andrey.flier@yandex.ru
ANOTHER MODEL OF TYPOLOGY OF CULTURE
Abstract. On the analogy of science typology we can pick out classical, non-classical and post-classical literature (based on different interpretations of truth, good and evil, preferable organization of a society. Thus classical literature is characterized by elitism, distinct division of the world into good and evil, kind and sinful (and other pair existential oppositions), absolute and predetermined truth, hierarchy character of the perceived world and social structure; its artistic forms are characterized by mimetism. Scientific-technical revolution started in the second half of the 19th century promoted for the transformation ofperception and interpretation of
58
the world in the people's minds: the idea of contextual truth, destruction of class, racial and gender restrictions, mass illiteracy overcoming. Artistic avant-garde (purposeless painting, atonal music, absurd theatre etc.) without moving away from the classical content was working out new artistic forms and has considerably extended the frames of cultural restrictions of admissible and non-admissible basis. In post-classical period (from the end of 19th century) the truth is considered to be deliberately subjective, man's independence from the state is growing as well as tolerance against social norms violations etc. This culture is more and more alienated from classical and it reinterprets the old forms but fills them with new meanings. The given typology model in the author's opinion can compete with other variants due to its cognitive potentiality as it allows to analyze the world-outlook aspect of culture.
Keywords: culture, truth, good and evil, society organization, classical, non-classical, post-classical cultures For citing: Flier A. 2017. Another model of typology of culture. Culture and Arts Herald. No 1 (49): 51-59.
References
1. Aizekson U. 2015. Eynshteyn. Ego zhizn' i ego Vselennaya [Einstein. His Life and Universe]. 1020 p. (In Russ.).
2. Arkhipova O. 2012. Idei obrazovaniya v kontekste postneklassicheskoy kul'tury [The ideas of education in the context of post-nonclassical culture]. Saint Petersburg: Herzen State Pedagogical University of Russia. 49 p. (In Russ.).
3. Vazari D. 1933. Zhizneopisaniya 12 naibolee znamenitykh zhivopistsev, vayateley i zodchikh [Biographies of 12 best-known painters, sculptors and architects]. 468 p. (In Russ.).
4. Vinkelman I. 2000. Istoriya iskusstva drevnosti [History of art of antiquity]. Saint Petersburg: Aleteyya. 800 p. (In Russ.).
5. Grigoreva T. 1979. Yaponskaya khudozhestvennaya traditsiya [Japanese art tradition]. Moscow: Nauka: Institute of oriental studies. 368 p. (In Russ.).
6. Ilin I. 1996. Poststrukturalizm, dekonstruktivizm, postmodernizm [Post-structuralism, deconstruction, postmodernism]. Moscow: Intrada. 256 p. (In Russ.).
7. Mankovskaia N. 2000. Estetika postmodernizma [Postmodernism esthetics]. Saint Petersburg: Aleteyya. 347 p. (In Russ.).
8. Mozheiko M. 1999. Stanovlenie teorii nelineynykh dinamik v sovremennoy kul'ture: sravnitel'nyy analiz sinergeticheskoy i postmodernistskoy paradigm [Formation of the theory nonlinear the loudspeaker in modern culture: comparative analysis of a synergetic and postmodern paradigm]. Minsk: Belarus State Economic University. 297 p. (In Russ.).
9. Pelipenko A. 2014. Culture and sense. Izbrannye raboty po teorii kul'tury [Chosen works on the theory of culture]. Moscow: Soglasie-Artem. 728 p. (In Russ.).
10. Rudnev V. 1999. Slovar' kul'tury XX veka [Dictionary of culture of the 20th century]. Moscow: Agraf. 384 p. (In Russ.).
11. Stepin V. 2000. Teoreticheskoe znanie (struktura, istoricheskaya evolyutsiya) [Theoretical knowledge (structure, historical evolution)]. Moscow: Progress-Traditsiya. 743 p. (In Russ.).
12. Flier A. 2015. The good and evil in cultural and historical understanding [Electronic resource]. Knowledge. Understanding. Skill. No 3. Available from: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2015/3/Flier_Good-Evil/ (accessed: 15.02.2016). (In Russ.).
13. Frankfort H. and K A., John A., Jacobsen T. 1984. V preddverii filosofii. Dukhovnye iskaniya drevnego cheloveka [Before philosophy: the intellectual adventure of ancient man]. Translated from Eng. by T. Tolstaia, Viach. Vs. Ivanov, ed. 238 p. (In Russ.).
14. Iaspers K. 1991. Smysl i naznachenie istorii [Sense and purpose of history]. 527 p. (In Russ.).
Received 07.12.2016
59
