ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ И НКВД Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Эрнест Хемингуэй и НКВД

© 2022 Фредерик Х. Уайт

Ernest Hemingway and the NKVD

© 2022 Frederick H. White

УДК 82.091

Doi https://doi.org/10.54791/27823792_2022_2_269_292

О o3

s

и tn

2

Информация об авторе: Фредерик Х. Уайт, PhD., профессор, i Университет Юта Вэлли, г. Орем, шт. Юта, США, 800 West University Parkway, Orem, UT 84058. E-mail: Frederick. White@uvu.edu.

Ключевые слова: Эрнест Хемингуэй, Советский Союз, Гражданская война в Испании, Михаил Кольцов, Яков Голос. Аннотация: У большинства американцев вызывает удивление тот факт, то произведения Эрнеста Хемингуэя пользовались огромной популярностью в Советском Союзе. В 1930-е в СССР была взята линия на присвоение Хемингуэя в качестве сторонника советского эксперимента, однако по-настоящему его вли- : яние проявилось в 1960-х, когда Хемингуэй предстал как контркультурная икона, воплощающая американский идеал личной свободы. Тем не менее, в 1970 г. i Хемингуэю была создана «советская биография», достойная советского писателя, несмотря на то, что его жизнь и творчество подрывали тогдашние политические и социальные установки. Представляет интерес то, каким образом

Information about the author: Frederick H. White, PhD, Professor of Russian and Integrated Studies, Utah Valley University, 800 West University Parkway, Orem, UT 84058. E-mail: Frederick. White@uvu.edu.

Keywords: Ernest Hemingway, Soviet Union, the Spanish Civil War, Mikhail Kol'tsov, Jacob Golos. Abstract: Most Americans are surprised to learn that Ernest Hemingway's works enjoyed immense popularity in the Soviet Union. In the 1930s, the Soviet government hoped to appropriate Hemingway as a supporter of the Soviet experiment, but his true impact was realized in the 1960s as a counter-culture figure representing the American ideal of personal liberty. Nevertheless, Hemingway was afforded in 1970 a "Soviet biography" fitting for a Soviet writer - even as his life and works undermined the Soviet political and social agenda of the times. Of interest are the ways in which Soviet cultural appropriations of an American cultural figure played a role in the ultimate collapse of the Soviet Union. Ernest Hemingway in the Soviet Union, the current

<

о и и о к

советское культурное присвоение американского писателя внесло свою лепту в окончательный распад Советского Союза. Текущий исследовательский проект Фредерика Х. Уайта «Эрнест Хемингуэй в Советском Союзе» посвящен влиянию американского автора в СССР и предназначен широкой аудитории, в том числе специалистам по переводоведению и по истории американской, русской и мировой литературы. Особое место в исследовании занимает круг советских знакомств Хемингуэя (Михаил Кольцов, Илья Эренбург, Роман Кармен), возникших во время Гражданской войны в Испании, и то, как советские контакты писателя связаны с его политическими взглядами. В СССР и России велось и ведется изучение литературного наследия Хемингуэя; данное исследование впервые объединяет усилия англо- и русскоязычных ученых и охватывает такие аспекты, как переводы Хемингуэя, критическая интерпретация его творчества и динамика его литературной репутации в СССР с 1930-х до начала 1990-х гг.

research project of Frederick H. White, tells the story of the American author's impact within the USSR, which will appeal to a broad readership including scholars of Translation Studies and American, Russian and World Literatures. This book will also address Hemingway's friendships with Soviet agents (Mikhail Kol'tsov, Il'ia Ehrenburg, Roman Karmen), made during the Spanish Civil War - a point of scholarly inquiry, especially concerning the American author's politics. Although research has been conducted on certain aspects of Hemingway's literary legacy within the Soviet Union, this will be the first to unite scholarship in both Russian and English in a single study covering the translation, interpretation and consecration of the author from the 1930s through to the 1990s.

Карков говорил, что когда эта война кончится, я смогу, если захочу, поехать в Москву, в Ленинградскую школу. Он говорил, что при желании я смогу учиться в Военной академии Красной Армии. Интересно, что бы сказал дедушка, услышав это? Дедушка, который никогда в жизни не садился за один стол с демократами.

Эрнест Хемингуэй. «По ком звонит колокол»1.

Эрнест Хемингуэй и Марта Геллхорн заключили брак в Шайенне, шт. Вайоминг, 21 ноября 1940 года. Они провели медовый месяц в Нью-Йорке - и там Геллхорн получила задание от журнала «Со1Шеш> освещать вторжение японских войск в Китай. Сопровождая свою новую, третью жену, Хемингуэй также отправился в Китай, откуда писал репортажи о происходящем в «РМ» - либеральную газету Ральфа Ингерсолла. Кроме

1 Хемингуэй Э. По ком звонит колокол / Пер. Н. Волжиной, Е. Калашниковой // Хемингуэй Э. Собр. соч.: В 4 т. М.: Худож. лит., 1968. Т. 3. С. 468.

того, писатель дал согласие информировать о положении в Китае министра финансов США Генри Моргенау-мл. Эта готовность предоставлять информацию, основываясь на собственных наблюдениях, была и ранее характерна для Хемингуэя, однако растущий интерес к шпионской деятельности вскоре стал во многом определять его решения. Наиболее интригующей предпосылкой создания данной статьи является готовность американского классика снабжать информацией НКВД. Чтобы поставить это обстоятельство в должный контекст, необходимо отметить, что Хемингуэй незадолго до описываемых событий закончил свой роман о Гражданской войне в Испании «По ком звонит колокол», в значительной степени основанный на информации и личном опыте, которыми поделились с писателем журналист Михаил Кольцов, глава легальной резидентуры НКВД Александр Орлов и другие советские знакомые. Так что, когда Яков Наумович Голос (Jacob Golos, 1889-1943) в Нью-Йорке обратился к знаменитому писателю с предложением о сотрудничестве, Хемингуэй готов был его выслушать1.

Вопрос, был ли Хемингуэй агентом НКВД и передавал ли он ценную информацию Советскому Союзу, не является основным предметом данной статьи. Мы уже знаем, что писатель после поездки в Нью-Йорк несколько раз встречался с советскими разведчиками в Гаване и в Лондоне, но к 1949 г. нью-йоркская резидентура уже не причисляла его к активным источникам. Мы также знаем, что Хемингуэй не передал Советам никакой информации, которая удостоилась бы упоминания в «деле», заведенном на него в НКВД (во всяком случае, в известной нам его части). Вместо этого мы сосредоточимся на том, как связи писателя с некими лицами в Испании в 1937-1938 гг. могли стимулировать его желание пойти на контакт с секретными агентами Советов в 1941-1949 гг. Определяющую роль здесь наверняка сыграло сотрудничество с русскими, обеспечившими ему беспрецедентный и эксклюзивный доступ к информации о событиях испанской Гражданской войны, что было жизненно важно для любого журналиста. Отношения Хемингуэя с советскими разведчиками в Испании были, несомненно, взаимовыгодны: они принесли писателю финансовый успех, а Советскому Союзу - идеологические дивиденды.

Как показывает Пьер Бурдье, писатель получает литературный капитал от агентов и учреждений, обладающих экономическим и культурным капиталом, необходимым для того, чтобы «освятить» писателя и его произведения. Невозможно отрицать влияние экономических и политических

1 Haynes J.E., KlehrH., Vassiliev A. Spies: The Rise and Fall of the KGB in America. New Haven: Yale University Press, 1999. P. 152-155.

о

оЗ

<

о и tn о к

<

о и и о к

факторов на успешный маркетинг литератора и его творений1. В нашем конкретном случае отношения Хемингуэя с советскими военными советниками в Испании можно рассмотреть в рамках представления П. Бурдье о «сети связей», которые устанавливаются с целью получения материальных или символических доходов. Как Кольцов, так и Хемингуэй стремились выстроить социальные взаимоотношения, которые можно было бы претворить в культурный капитал, постепенно конвертируемый в идеологические или финансовые доходы.

Как утверждает П. Бурдье, вложение в какую-то одну область посредством конвертации может привести к прибыли и реинвестиции в другой сфере2. В данном случае литературный (культурный) капитал был конвертирован в политическую (идеологическую) прибыль. Иными словами, в Испании советские агенты, включая Кольцова, инвестировали социальный капитал в Хемингуэя в надежде извлечь из его культурной продукции (книг, статей и пьесы) идеологические дивиденды для себя - и, естественно, ожидали дальнейшего развития взаимовыгодных отношений.

НКВД

Яков Наумович Голос родился на Украине, вел там большевистскую агитацию, несколько раз был арестован за свою политическую деятельность, отправлен на вечное поселение в Сибирь, откуда бежал в Японию, затем в Китай и в конечном итоге прибыл в США. Там он стал одним из основателей Коммунистической партии США и работал на советскую разведку. Официально он занимал должность главы туристического агентства «World Tourists Inc.», которое организовывало поездки в СССР. Как поясняет Николас Рейнолдс, к моменту встречи с Хемингуэем Голос стал ключевой фигурой советской резидентуры в Нью-Йорке. В результате сталинских чисток НКВД после ареста Ежова советская разведка лишилась множества англоговорящих агентов в Америке. Знакомство Голоса с Хемингуэем, вероятно, состоялось, при посредничестве либо Джозефа Норта из журнала

1 Bourdieu P. The Field of Cultural Production. Essays on Art and Literature / Ed., introd. by R. Johnson. New York: Columbia University Press, 1993. P. 75-76; Bourdieu P. The Rules of Art: Genesis and Structure of the Literary Field / Transl. by S. Emanuel. Oxford: Polity Press, 1996. P. 141-148; 215-216

2 Bourdieu P. The Forms of Capital // Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education / Ed. by J.G. Richardson. New York: Greenwood, 1986. P. 241-258.

«New Masses», либо Джона Херманна, мужа Джозефины Хербст, либо Йо-риса Ивенса, голландского режиссера-документалиста1.

НКВД нередко вербовал и нанимал журналистов, поскольку они имели доступ к инсайдерской информации, поддерживали и развивали собственные сети источников и могли задавать нескромные вопросы, не привлекая к себе излишнего внимания. То, что Илья Эренбург и Михаил Кольцов были профессиональными журналистами, еще раз показывает, как советская разведка использовала представителей этой профессии, чтобы получать доступ к данным, оценивать ситуацию и подыскивать потенциальных кандидатов для вербовки. Наконец, журналист вызывал меньше подозрений, когда вступал в контакт с правительственными чиновниками2. Завербовать американского журналиста не из числа коммунистов - такого, как Хемингуэй - было большой удачей. НКВД мог доверить Хемингуэю сбор и анализ разведданных, или же, как в Испании, скармливать ему информацию, которая служила бы советским интересам.

Интересно, во время той первой встречи с американским писателем передал ли Голос ему привет от Эренбурга? Расспрашивал ли его Хемингуэй о своем друге Кольцове? Голосу наверняка сообщили мнение Орлова о Хемингуэе и рассказали о регулярных визитах писателя в мадридский отель «Гэйлорд». Обсуждал ли Голос с Хемингуэем секретную разведшколу, созданную Орловым в Испании по образцу подобных заведений, уже работающих в Москве (таких как Военная академия Красной Армии или Московское военное училище), кадры для которой поступали в основном из интербригад? Пользуясь высоким уровнем потерь в Бригаде Авраама Линкольна, НКВД выдавал американские паспорта погибших своим новым агентам, распространяя тем самым советские шпионские сети на Западную Европу и США3. Обсуждал ли Голос с Хемингуэем, как бывшие бойцы интербригад вступили в борьбу с фашизмом в новом качестве агентов НКВД?

Наверняка в начале разговора речь в основном шла об Испании и поддержке писателем республиканцев. Голос, вероятно, предложил Хемингуэю просто собирать информацию и оценивать ситуацию в Китае - в надежде, что он, знаменитость без связей с коммунистами, станет высказывать мнения, полезные СССР. Хемингуэй, судя по всему, согласился. По сведениям из «дела», заведенного на писателя в НКВД, тот передал советскому

1 Reynolds N. Writer, Sailor, Soldier, Spy: Ernest Hemingway's Secret Adventures, 1935-1961. New York: HarperCollins, 2017. P. 72-78.

2 Haynes J.E., KlehrH, Vassiliev A. Spies. P. 145-146.

3 Costello J., Tsarev O. Deadly Illusions: The KGB Orlov Dossier Reveals Stalin's Master Spy. New York: Crown Publishers, 1993. P. 275-278.

о

оЗ

<

о и tn о к

<

о и tn о к

резиденту марки, которые должны были служить паролем при последующих встречах. Агенты должны были предъявлять писателю одну из этих марок в подтверждение своих полномочий. Голос планировал устраивать ему встречи с советскими разведчиками в Китае и даже в Советском Союзе - но планы эти так и не осуществились. Тем не менее, Хемингуэю было присвоено кодовое имя «Арго»1.

Рейнолдс предполагает, что экземпляр романа «По ком звонит колокол», отправленный дипломатической почтой из Нью-Йорка в Москву 8 января 1941 г., предназначался для НКВД, и его приобщили к материалам дела, заведенного на новоприобретенного информатора2. При этом на тот момент русский перевод романа был почти завершен: всего десять дней спустя Тимофей Рокотов, редактор журнала «Интернациональная литература», передаст хемингуэевский текст в Гослитиздат на ответственное хранение. Пока НКВД вербовала писателя для шпионской работы, советские литературные агенты пришли к выводу, что его новый роман нельзя публиковать в Советском Союзе.

Изначально Гослитиздат заказал перевод этой книги Евгении Калашниковой и Наталье Волжиной. В то же время переводчик и исследователь творчества Хемингуэя Иван Кашкин уже работал над сокращенной версией перевода, которую предполагалось опубликовать в журнале «Знамя»3. Но пока перевод готовили к публикации, Рокотов в письме идеологу партии А. Жданову изложил некоторые опасения насчет романа и политические причины, по которым этот текст не следовало печатать в журнале «Интернациональная литература»4. 18 января 1941 г. Рокотов отослал экземпляр хемингуэевского романа в Гослитиздат с комментарием: «Эта книга по своему характеру подлежит хранению и использованию в спецпорядке. Обращаю Ваше внимание на это, ибо считаю, что по своему характеру роман Хемингуэя должен быть известен максимально ограниченному числу лиц»5.

1 Haynes J.E., Klehr H., Vassiliev A. Spies. P. 154.

2 Reynolds N. Writer, Sailor, Soldier, Spy. P. 82-83.

3 Kuznetsova E. Hemingway's Transformations in Soviet Russia. On the Translation of For Whom the Bell Tolls by Natalia Volzhina and Evgenia Kalashnikova // Translation in Russian Contexts: Culture, Politics, Identity / Ed. by B.J. Baer, S. Witt. New York: Rout-ledge, 2018. P. 160-161; Орлова Р. Хемингуэй в России: роман длиною в полстолетия. Ann Arbor, MI: Ardis, 1985. C. 30.

4 Рубашкин А. Эрнест Хемингуэй и ЦК ВКП(б) // Нева. 1999. № 7. С. 203-206.

5 Т.А. Рокотов - З.М. Гильдиной, редактору Гослитиздата. РГАЛИ. Ф.1397. Оп. 5. Ед. хр. 50. Л. 3.

Если воображение американских читателей волновали Париж 1920-х годов, коррида или африканские сафари, советских граждан главным образом интересовала деятельность Хемингуэя в Испании и ее отражение в произведениях писателя. Хемингуэй четырежды побывал в Испании в 1937-1938 гг. в качестве военного корреспондента, пишущего репортажи об испанской Гражданской войне для Североамериканского газетного альянса (NANA). По возвращении домой он взялся за работу над романом о том, что он пережил и повидал в Испании. «По ком звонит колокол» был напечатан в США в 1940 г. Этот роман, который должен был стать кульминацией поддержки испанских республиканцев и сблизить автора с либерально настроенными и коммунистическими соратниками и друзьями, напротив, на долгие годы отдалил его от них.

Что особенно важно, на хемингуэевское видение Гражданской войны в значительной мере повлияла информация, предоставленная ему Кольцовым, иностранным корреспондентом с репутацией ставленника Сталина в Испании. Журналист и писатель Питер Уайден вспоминал, что именно благодаря Кольцову Хемингуэй имел неограниченный доступ к советским военным советникам и испанскому командованию, так что он как к себе домой ходил в отель «Гэйлорд», что было немыслимо для большинства некоммунистов. «В "Гэйлорде" [Кольцов] создал салон, который стал университетом для Хемингуэя. Он понимал, что [Кольцов] хотел, чтобы он увидел войну изнутри, как ее на самом деле вели»1. Как полагает Джон Реберн, к 1930-м Хемингуэй во всем мире считался крупнейшим американским писателем2. Несомненно, Кольцов и Советы готовы были сделать все возможное для того, чтобы Хемингуэй изобразил республиканскую Испанию в положительном ключе. Это было идеологически выгодно для СССР - как в национальном масштабе, для советских граждан, так и в международном плане, для либерально настроенных сторонников социалистического эксперимента.

На самом деле, по словам исследователя Милтона А. Коэна, публикации Хемингуэя о Гражданской войне в Испании в качестве журналиста и комментатора были «заметно неровными и нередко второсортными». Такое впечатление, что писатель распространял советскую пропаганду и даже несколько раз утверждал, что не хочет повредить делу Республи-

1 Wyden P. The Passionate War: The Narrative of the Spanish Civil War, 1936-1939. New York: Simon and Schuster, 1983. P. 327-328. Здесь и далее, кроме специально указанных случаев, перевод цитат А.В.

2 Raeburn J. Fame Became of Him. Hemingway as Public Writer. Bloomington: Indiana University Press, 1984. P. 32.

о

оЗ

<

о и tn о к

ки, выступая с осуждением ее методов. Следует учесть, что Хемингуэй § обсуждал суровость цензуры в отношении своих депеш, что также не

с давало ему возможности достаточно откровенно высказываться о войне.

01

^ Коэн полагает, что лучшее в публицистике писателя - это его описания отдельных сражений и проницательная оценка военной стратегии. Лишь

1 в художественных произведениях того периода Хемингуэй мог позволить | себе признать репрессивные действия и политические перегибы респу-8 бликанского правительства. Например, в «Разоблачении» и в «Пятой колонне» появляются темы контрразведки, пыток и казней. И даже здесь

[о писатель избегал прямого разговора о жестокости республиканцев и до! минирующем советском присутствии в Испании. Подобно своему герою < Роберту Джордану, Хемингуэй понимал, что ему необходимо дождаться й отъезда из Испании, чтобы написать свою «настоящую книгу» о Граж-

2 данской войне1.

Не исключено, что готовность Хемингуэя встретиться с Яковом Голосом в Нью-Йорке была продиктована отношениями писателя с Кольцовым, который стал прототипом Каркова, одного из героев романа «По ком звонит колокол». Хемингуэй даже писал литературному критику Эдмунду Уилсо-ну, что Кольцов, «кажется, хотел, чтобы я знал правду о том, как обстоят дела. Он обеспечил мне беспрепятственный доступ в "Гэйлорд" и ничего не скрывал, и дал мне знать, как на самом деле обстоят дела. Дела были плохи. Но он хотел, чтобы я знал, как на самом деле обстоят дела, будь то хорошо или нет»2. Кольцов целенаправленно формировал хемингуэевское видение конфликта.

Обратимся к отношениям Хемингуэя и Кольцова во время Гражданской войны в Испании и попыткам Советов теснее привлечь американского писателя к работе в пользу социалистического эксперимента. В условиях, когда литературный рынок находится под государственным контролем, идеологическая выдержанность текста приобретает первостепенное значение, в отличие от ситуации в капиталистических странах, где литературный капитал нужен в первую очередь для достижения финансового успеха. Привлечение Хемингуэя на свою сторону позволяло Советам пополнить социальный капитал и получить идеологические дивиденды внутри страны и за рубежом. Эти попытки завлечь американского писателя способ-

1 Cohen M.A. The Pull of Politics: Steinbeck, Wright, Hemingway and the Left in the Late 1930s. Columbia: University of Missouri Press, 2018. P. 165-166.

2 Ernest Hemingway: Selected Letters 1917-1961/ Ed. by C. Baker. New York: Charles Scribner's Sons, 1981. P. 794.

ствовали росту его популярности в СССР, достигшей пика в 1937-1938 гг. Не исключено, что в НКВД полагали, что можно будет и далее «капитализировать» эти отношения, например, в 1941-м.

Михаил Кольцов

Если бы Кольцов не был арестован и расстрелян во время сталинских чисток, он мог бы соперничать Хемингуэем, а может быть, и стать вровень с ним благодаря своей легендарной биографии и профессиональной репутации в СССР. Кольцов был журналистом, редактором, общественным деятелем, пропагандистом, писателем и дипломатом - и всего этого он достиг уже к сорока годам. И потому неудивительно, что пути этих двух неординарных личностей пересеклись, каждый из них понял, чем другой может быть полезен его делу. Кольцов, как и другой журналист и писатель, Илья Эренбург, был в 1930-е важным посредником между сталинским режимом и внешним миром. Перед ними поставили задачу поддерживать связи с левыми интеллектуалами и деятелями культуры на Западе. Оба они дружили с Хемингуэем в Испании.

Как и Хемингуэй, Кольцов был известен газетными репортажами о своих рискованных приключениях и сообщениями из-за рубежа во время работы иностранным корреспондентом «Правды». Он писал о советской авиации, когда она была новым, будоражащим воображение и все еще очень опасным делом. Он был первым советским журналистом, побывавшим на борту самолета во время выполнения «мертвой петли» (фигуры высшего пилотажа, известной также как «петля Нестерова») - и поделившимся своим опытом с читателями газеты во всех подробностях. В 1926-м он участвовал в первом авиаперелете через Черное море по маршруту Москва - Севастополь - Анкара. Самым знаменитым дальним перелетом, в котором Кольцов принял участие, был рейс Москва - Анкара - Тегеран -Кабул, и это произошло за несколько лет до того, как американская летчица Амелия Эрхарт приобрела мировую известность благодаря подобным рекордным перелетам. Михаил Кольцов многое сделал для создания в СССР системы трансконтинентальной авиации и живо описывал свои воздушные приключения.

Он также писал развлекательную политическую и тематическую сатиру и стал редактором популярных юмористических журналов «Чудак» (1928-1930) и «Крокодил» (1934-1938). Кольцов содействовал возрождению дореволюционного журнала «Огонек» и стал одним из основателей

о

оЗ

<

о и и о к

<

о и и о к

и редактором журнала «За рубежом», освещавшего международное положение. Благодаря этой работе Кольцов выдвинулся на лидирующую позицию в «Объединении государственных книжно-журнальных издательств» («Жургаз») и в конечном итоге стал председателем Иностранной комиссии Союза писателей СССР, сотрудничавшей с Народным фронтом.

Как следствие, его квартира была неофициальным штабом международной культурной жизни в Москве. Вместе со своей гражданской женой Марией Остен, немецкой коммунисткой, он регулярно принимал у себя иностранных знаменитостей, посещавших Советский Союз1.

Кольцов любил риск и временами бывал чрезмерно самоуверен, даже безрассуден, в личной и профессиональной жизни - и все это особенно сближало их с Хемингуэем. Разница, однако, была в том, что Кольцов, в отличие от Хемингуэя, жил в СССР - отчего его поведение кажется еще более опрометчивым2. Британский журналист Френсис Клод Коберн позже так вспоминал Кольцова: «Он жил - и говорил, и шутил - очень рискованно и не имел совершенно никаких иллюзий, насколько я знаю, о природе этого риска. (Вероятно его деятельный вкус к рискованной жизни и в самом деле завел его в некий крупный заговор)»3. Хемингуэй и Кольцов познакомились в Мадриде во время Гражданской войны в Испании.

Советский Хемингуэй

К 1936 году ЦК ВКП (б) обратил внимание на жизнь и творчество Хемингуэя. Михаил Аплетин, заместитель председателя Иностранной комиссии СП СССР, счел необходимым заинтересовать американского писателя социа-

1 Conquest R. The Great Terror: A Reassessment. Oxford: Oxford University Press, 1990. P. 63; Preston P. We Saw Spain Die: Foreign Correspondents in the Spanish Civil War. New York: Skyhorse Publishing, 2009. P. 173-178; Rayfield D. Stalin and His Hangmen: The Tyrant and Those Who Killed for Him. New York: Random House, 2004. P. 362-365; Slezkine Yu. The House of Government: A Saga of the Russian Revolution. Princeton: Princeton University Press, 2017. P. 446; 602-606; 815-816; Ефимов Б. Воспоминания // Михаил Кольцов, каким он был: сборник воспоминаний. 2-е доп. изд. / Сост. Н.З. Беляев, Б.Е. Ефимов, М.Б. Ефимов. М.: Сов. писатель, 1989. С. 26-135; Ефимов М.Б. Он был «слишком прыток». Жизнь и казнь Михаила Кольцова. М.: Худож. лит., 2013. С. 145-172; Рубашкин А.И. Михаил Кольцов. Критико-биографичекий очерк. Л.: Худож. лит., 1971.

2 Ефимов М.Б. Он был «слишком прыток». С. 145-172; Preston P. We Saw Spain Die. P. 173-178.

3 Cockburn C. A Discord of Trumpets: An Autobiography by Claud Cockburn. New York: Simon and Schuster, 1956. P. 311.

листическим экспериментом и проинформировал об этом ЦК1. Менее чем за три года переводчик Иван Кашкин и советская критика создали версию хемин-гуэевского творчества, приемлемую для советского литературного рынка.

По счастливой для Советов случайности, Хемингуэй в своем романе «Иметь и не иметь» (1937) сместился к левому политическому крылу. В центре его внимания оказалась Великая депрессия, и автор снабдил текст изрядной дозой социальной критики в духе марксистской идеологии. Советские критики сочли главного героя Гарри Моргана, вынужденного заниматься контрабандой в США, менее индивидуалистичным, нежели более ранние хемингуэевские персонажи, и осторожно попытались характеризовать его как положительного героя в соцреалистическом смысле с оговоркой, что он все же не сотрудничал с другими пролетариями. Они также полагали, что социальный протест Хемингуэя был по природе своей бесплоден и пессимистичен2. И, тем не менее, можно было констатировать, что ведущий американский литератор наконец-то выступил с произведением, обличающим глубинные проблемы буржуазного общества.

Советские критики и литературные функционеры прониклись еще большим оптимизмом, когда Хемингуэй стал военным корреспондентом Североамериканского газетного альянса, освещающим Гражданскую войну в Испании. Как уже было отмечено, за два года (1937-1938) писатель четырежды побывал в Испании. В это время он писал не только военные репортажи: он создал ряд рассказов, пьесу и (в соавторстве) сценарий фильма, в которых отразилась его непримиримая антифашистская позиция и поддержка испанских республиканцев в их борьбе против генерала Франко. Все эти произведения были довольно быстро переведены на русский и опубликованы. Очерк «Четыре испанских шофера» появился в журнале «За рубежом» 25 июня 1937 г.3. Фрагмент дикторского текста из фильма «Испанская земля» был опубликован в «Известиях» 29 декабря 1937 г. «Иметь и не иметь», сборник газетных очерков под общим заголовком «Оборона Мадрида» и полный сценарий «Испанской земли» вышли в «Интернациональной литературе» в 1938-м4. Эти хемингуэевские про-

1 Kuznetsova E. Hemingway's Transformations in Soviet Russia. P. 160.

2 Brown D. Soviet Attitudes Toward American Writing. Princeton: Princeton University Press, 1962. P. 307-309.

3 Хемингуэй Э. Четыре испанских шофера // За рубежом. 1937. 25 июня. № 18. С. 423.

4 Хемингуэй Э. Иметь и не иметь / Пер. Е. Калашникова // Интернациональная литература. 1938. № 4. С. 22-100; Хемингуэй Э. Оборона Мадрида / Пер. В. Топер // Интернациональная литература. 1938. № 11. С. 116-125; Хемингуэй Э. Испанская земля.

о

оЗ

<

о и и о к

<

о и и о к

изведения о войне в Испании были предложены советской читательской аудитории всего через несколько месяцев после «Испанского дневника» М. Кольцова, который вышел в «Новом мире» и стал сенсацией. Советский читатель рассматривал эти тексты как свидетельства двух очевидцев военных событий, двух популярнейших журналистов. С особенным энтузиазмом в СССР была воспринята хемингуэевская пьеса «Пятая колонна», опубликованная в 1939-м1. И, наконец, в апреле того же года была опубликована статья «Американцам, павшим за Испанию»2.

Начиная с января 1939-го Хемингуэй регулярно получал от Аплетина письма и экземпляры своих советских публикаций. Заместитель председателя Иностранной комиссии СП СССР не только уведомлял автора о русских переводах его произведений, он снабжал его различными книгами и статьями, призванными расширить представление американца о Советском Союзе. Однако со временем в письмах Аплетина начало звучать разочарование молчанием Хемингуэя в ответ на его послания3.

Гражданская война в Испании

Восстание армии против демократически избранного левого республиканского правительства Испании началось 17 июля 1936 г. Попытку военного переворота возглавили генерал Франко, двигавшийся с юга с марокканскими солдатами, и генерал Эмилио Мола на севере. Мятежных националистов материально поддерживали Германия и Италия. Лоялисты, сохранившие верность Республике, вооружились и выступили против повстанцев, при ограниченной поддержке со стороны Мексики и СССР. В течение последующих трех лет Гражданская война в Испании владела умами интеллектуалов всего мира, а добровольцы из разных стран стремились в Испанию, чтобы дать отпор фашизму. Борьба между левыми республи-

Дикторский текст к фильму / Пер. Р. Райт // Интернациональная литература. 1938. № 12. С. 164-169.

1 Хемингуэй Э. Пятая колонна / Пер. Е. Калашникова и В. Топер // Интернациональная литература. 1939. № 1. С. 99-138;Хемингуэй Э. Пятая колонна и первые тридцать восемь рассказов / Пер. И. Кашкин. М.: Гослитиздат, 1939. Фрагмент пьесы появился еще раньше, в конце 1938 г. в двух номерах «Лит. газеты» (за 20 и 26 ноября).

2 Хемингуэй Э. Американцам, павшим за Испанию // Лит. газ. 1939. 1 марта; также в «Интернациональный маяк», 1939, апрель, № 7, с. 11 (в пер. И. Кашкина) и в «Тридцать дней», 1939, № 4, с. 7, в пер. Л. Никитиной и И. Волевич под названием «Памяти американцев, погибших в Испании».

3 РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 11. Ед. хр. 102.

канцами и франкистами стала фокусной точкой глобального антифашистского движения, на которой сосредоточилось внимание западных писателей - таких как Джон Дос Пассос, Андре Мальро, Пол Робсон, Лэнгстон Хьюз и Хемингуэй.

Сначала Сталин намеревался подписать пакт о ненападении вместе с Францией, Великобританией и США, но в то же время он направил в Испанию группу опытных советских дипломатов.

Кольцов прибыл в Мадрид 8 августа 1936 г. в официальном статусе корреспондента «Правды». Эренбург отправился в Барселону в конце августа с заданием освещать военные события для «Известий». Исследователь Джошуа Рубинштейн полагает, что, хотя Эренбург, написавший более пятидесяти статей для правительственного органа, использовал свои контакты и престиж «Известий», чтобы продолжить работу по объединению левых политических сил Испании: «Для Эренбурга не существовало противоречия между его репортерскими обязанностями и его желанием помочь делу антифашизма»1.

Александр Орлов выехал из Москвы 10 сентября. Он был влиятельным офицером НКВД, ранее работавшим во Франции, Германии и США. Орлов был командирован в Испанию для руководства партизанским движением. Именно представители НКВД, а не Красной Армии на первом этапе выступали в качестве военных советников, помогали организовать интербригады и оказывали влияние на Республиканскую армию2. К концу сентября Сталин согласился продавать республиканцам оружие и направлять к ним военных советников. Официально организатором интербригад, в которых в следующие два года будут сражаться за Республику сорок тысяч человек, приехавших из Европы и Северной Америки, считался Коминтерн3. На самом деле эти бригады формировались НКВД по образцу Частей особого назначения и «характеризовались повышенной бдительностью в отношении предполагаемых шпионов, железной дисциплиной и готовностью пользоваться любыми средствами для выполнения приказов по партийной линии»4.

1 Rubenstein J. Tangled Loyalties: The Life and Times of Ilya Ehrenburg. New York: Basic Books, 1996. P. 158.

2 Gazur E. Alexander Orlov: The FBI's KGB General. New York: Carroll & Graf Publishers, 2001. P. 55; Гиленсон Б.А. Роман Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол». История и современность. М.: Инфра-М, 2016. С. 125-126.

3 Rubenstein J. Tangled Loyalties. P. 162.

4 Barta P.I. The Writing of History: Authors Meet on the Soviet-Spanish Border // The Spanish Civil War in Literature / Ed. by J. Pérez, W. Aycock. Lubbock: Texas Tech University Press, 1990. P. 77.

о

оЗ

<

о и tn о к

<

о и и о к

В январе 1937 г. голландский режиссер-документалист Йорис Ивенс начал съемки материала для фильма «Испанская земля» в Мадриде. По приезде он связался с Кольцовым, который, как многие знали, постоянно поддерживал связь со Сталиным1. Проведя четыре недели в Испании, Ивенс вернулся в Париж; там он встретился с Хемингуэем, и они вместе отправились в Мадрид, где поселились в отеле «Флорида», который к тому времени стал неофициальным клубом поддерживавших Республику журналистов, интеллектуалов и деятелей искусств из разных стран. Ивенс был знаком со многими коммунистами из интербригад и втянул Хемингуэя в эту орбиту. Как отметил Ханс Шутс, было бы «грандиозным пропагандистским успехом для коммунистического движения», если бы Хемингуэй так или иначе вступил в его ряды2. С этой целью Ивенс представил Хемингуэя Кольцову, а тот дал американскому писателю доступ в отель «Гэйлорд» и к советским военным советникам.

Хемингуэй пропустил Гвадалахарскую операцию, но вскоре посетил линию фронта под Валенсией и остановился на несколько дней в Мадриде. В конце марта они с Ивенсом съездили в Гвадалахару и Бриуэгу. 21 марта они отправились в Вальдесас на встречу с французской и итальянской частями XII Интернациональной бригады3. Командовал интербригадой венгерский писатель Мате Залка, известный также как генерал Павол Лукач, а ее политическим комиссаром был Густав Реглер. Реглер стал проводником для фотожурналиста Роберта Капы, Хемингуэя и Ивенса на время этого визита. Адъютантом генерала Лукача в это время был Алексей Эйснер. Эйснера ребенком вывезли из России после революции, он вырос в эмиграции и вступил в иностранную бригаду в самом начале Гражданской войны. Реглер оставил воспоминания о первом появлении Хемингуэя на линии фронта.

Однажды рано утром Кольцов «явился, как всегда неожиданно», но как раз к утреннему кофе. Вслед за ним в штаб вошел другой человек, гораздо выше ростом. Кольцов представил его фразой: «Вот вам еще один писатель в Испании», намекая на то, что Мате Залка (Лукач), несмотря на свой военный ранг, все еще считал себя, прежде всего, писателем. Залка-Лукач восхищался романом Хемингуэя «Прощай, оружие!», и это стало

1 Ivens J. The Camera and I. New York: International Publishers [1969], 1974. P. 123-124; Preston P. We Saw Spain Die. P. 173-178; Ефимов Б.Е. Воспоминания; Ги-ленсон Б.А. Роман Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол». С. 126-132.

2 Ivens J. The Camera and I. P. 124.

3 Vernon A. Hemingway's Second War: Bearing Witness to the Spanish Civil War. Iowa City: University of Iowa Press, 2011. P. 19.

отправной точкой для их дружбы: «Несмотря на то, что они не могли побеседовать по душам (Лукач, за исключением венгерского, знал немецкий и русский языки, а Хемингуэй, кроме английского, - итальянский, испанский и французский), между ними сразу возник некий душевный контакт, что-то в них обоих было склеено из одного теста»1.

Во время последовавших за этой встреч Хемингуэй всегда садился по правую руку от Залки. Офицер НКВД Орлов познакомился с американским писателем в 1937-м, когда он вместе с генералом Лукачем был в «Гэйлорде». Реглер подвел Орлова к их столику и представил его как военного советника. На Орлова Хемингуэй поначалу произвел впечатление человека энергичного и четко выражающего свои мысли, однако прибегающего к сквернословию, чтобы поддержать образ «настоящего мужчины». Писатель также пил слишком много водки, которую в изобилии подавали только в «Гэйлорде». Орлов не сразу почувствовал расположение к Хемингуэю, но к концу вечера они нашли общие интересы - охота и огнестрельное оружие2.

В апреле 1937-го Кольцов вернулся в СССР, чтобы отчитаться о ходе военной кампании. Вскоре после первомайских торжеств он встретился со Сталиным и высшим военным и правительственным руководством: В. Молотовым, К. Ворошиловым, Л. Кагановичем и Н. Ежовым. В течение трех часов он отвечал на вопросы Сталина об испанских событиях. В заключение этого разговора вождь поблагодарил Кольцова за отчет, обращаясь к нему «Дон Мигель». Однако когда журналист направился к выходу, Сталин задал ему неожиданный вопрос: «У вас есть револьвер, товарищ Кольцов?» - и получил утвердительный ответ. Тогда Сталин спросил Кольцова, не рассматривал ли он возможность воспользоваться оружием, чтобы застрелиться. Тот ответил: «Конечно нет, товарищ Сталин. И в мыслях не имею» (глава государства, как было известно, не одобрял самоубийства, особенно совершенные в попытке избежать ареста и преследования). Сталин одобрительно кивнул и опять назвал собеседника «Доном Мигелем». Этот прощальный диалог насторожил Кольцова, но на следующий день в разговоре с маршалом Ворошиловым он получил заверения в том, что Сталин высоко ценит проведенную им работу. Тем не менее, Кольцова уже не оставляли мысли о том, что вождь, возможно, считал его «слишком

о

оЗ

<

о и и о к

1 Эйснер А. Он был с нами в Испании // Хемингуэй в воспоминаниях современников / Сост., вступ. ст., коммент. Б. Грибанова. М.: Худож. лит.; Терра, 1994. С. 261-262.

2 Gazur E. Alexander Orlov. P. 126-127.

<

о и и о к

прытким»1. Где-то месяц спустя Кольцова вновь направили в Испанию. Он отправился в Бильбао, а затем в Барселону, где он узнал о гибели генерала Лукача2. 11 июня Лукач и Реглер на машине попали под артиллерийский огонь возле Уэски. Комиссар был ранен, а генерал убит. Позже Хемингуэй признался Реглеру, что заплакал, услышав о гибели Мате Залки: его друг стал его первой большой потерей в той войне3.

Во время второй командировки в Испанию Хемингуэй поделился с Ре-глером своим интересом к военным успехам партизан, а тот рассказал об этом Орлову. По свидетельству последнего, НКВД предоставил американцу неограниченный доступ ко всему, что тому требовалось. Благодаря Орлову Хемингуэй попал на секретную учебную базу партизан в Бенимаме-те, под Валенсией4. По воспоминаниям Эренбурга, писатель познакомился с партизаном Хаджи Мамсуровым в «Гэйлорде»: тот был родом с Кавказа и легко сходил за испанца5. Мамсуров был отчаянно смелым человеком, неоднократно бывавшим в тылу врага. В своих записках Эренбург предполагает, что Хемингуэй широко использовал рассказы Хаджи о партизанских операциях в романе «По ком звонит колокол»6.

В интервью, которое он дал незадолго до смерти, Мамсуров вспоминал, что именно Кольцов представил его знаменитому писателю. Партизану сначала не понравилась идея встречи с американцем: статус советского военного советника требовал от него соблюдения секретности. Однако Кольцов разъяснил ему, как важно было для Хемингуэя рассказать правду о происходящем в Испании7. Очевидно, журналист понимал потенциальную идеологическую выгоду от того, что американский писатель увидит события в советском освещении.

После первого знакомства Мамсуров и Хемингуэй общались три дня подряд по вечерам - с шести и до полуночи. Они всякий раз встречались в ресторане, а затем бродили по городу. Писателя интересовали конкретные

1 ЕфимовМ.Б. Он был «слишком прыток». C. 312-314.

2 Ефимов Б.Е. Воспоминания. С. 96-97.

3 Regler G. The Owl of Minerva / Transl. by N. Denny. New York: Farrar, Straus and Cudahy, 1959. P. 297.

4 Gazur E. Alexander Orlov. P. 129-130.

5 Эренбург не упоминает фамилию Хаджи - Мамсуров, ее мы находим у Бориса Грибанова.

6 Эренбург И. Люди, годы, жизнь. Книга четвертая // Эренбург И. Собр. соч.: В 8 т. М.: Худож. лит., 2000. Т. 7. С. 526-527.

7 Яковлев Е. Скажите: по ком звонил колокол. Возвращаясь к прототипу // Журналист. 1968. № 1. С. 56-61.

детали партизанской войны. Позже они трижды виделись в Мадриде, но Мамсуров уклонялся от задушевной дружбы, которую готов был ему предложить Хемингуэй. Годы спустя Хаджи опознал в персонажах «По ком звонит колокол» некоторых товарищей, о которых он сам некогда рассказывал автору романа1.

Как справедливо отметил исследователь Уильям Браш Уотсон, Хемингуэй получал существенно больше информации, нежели другие корреспонденты, - отчасти потому, что уже был широко известен, а отчасти благодаря Ивенсу, который пользовался доверием Коминтерна, что обеспечивало ему знакомство с коммунистическим командованием интербригад и привилегированный доступ ко всему, что происходило в Мадриде. Что еще важнее, по мнению Уотсона, именно Ивенс внедрил американского писателя в те круги, где тот смог завязать личные дружеские связи, «что шаг за шагом привело Хемингуэя в систему пропагандистского аппарата Коминтерна в Испании, а позже и в Соединенных Штатах»2. Однако Уотсон упустил из виду стратегически важные отношения между Хемингуэем и Кольцовым. Именно благодаря этой дружбе писатель познакомился со многими людьми, которые послужили прототипами или источниками материала для его романа «По ком звонит колокол». С 1936 года советские власти проявляли интерес к Хемингуэю по политическим причинам, а Гражданская война в Испании, судя по всему, стала точкой, где их интересы пересеклись. Кольцов сыграл ключевую роль в построении отношений с современным американским классиком с целью направить в нужное русло его восприятие военного конфликта.

В декабре 1937-го республиканцы атаковали Теруэль, чтобы сорвать план наступления Франко на Мадрид. Хемингуэй вместе с журналистами Гербертом Мэтьюзом и Сефтоном Делмером преодолевали мороз и вьюгу, чтобы стать очевидцами самых ожесточенных сражений Гражданской войны3. Но в то же самое время, в канун Рождества, Кольцов пригласил Хемингуэя и Марту Геллхорн выпить в отеле «Гэйлорд». Геллхорн, которая сама была военным корреспондентом, позже вспоминала: «Гостиная была хорошо и дорого обставлена, как в первоклассном отеле в мирное время. Она была освещена настольными лампами, и в ней было тепло. Она была совершенно не похожа ни на одно и тех мест, где мне довелось побывать

1 Там же. С. 59; Грибанов Б. Хемингуэй. М.: Молодая гвардия, 1971. С. 311. (Сер. «Жизнь замечательных людей»).

2 Watson W.B. Joris Ivens and the Communists: Bringing Hemingway Into the Spanish Civil War // The Hemingway Review. Vol. X. No 1 (Fall 1990). P. 12.

3 Vernon A. Hemingway's Second War. P. 34-37.

о

оЗ

<

о и tn о к

<

о и tn о к

в Испании. [Кольцов] был невысоким худым человеком с густыми аккуратно подстриженными седыми волосами. На нем был темный отличный костюм. У него был тип лица, который говорит о блестящем уме и остроумии, и спокойные манеры совершенно уверенного в себе человека. Я подумала, что ему лет сорок и что он, скорее, француз, чем русский». Однако почти немедленно Геллхорн решила, что Кольцов с его цинизмом ей не нравится1.

Успех деятельности Кольцова в Испании трудно переоценить. Откликаясь на всеобщую эйфорию того времени, он начал перерабатывать свои статьи для «Правды» и воспоминания о Гражданской войне, чтобы сделать из них отдельную книгу. С апреля по сентябрь 1938-го первая часть коль-цовского «Испанского дневника» была опубликована на страницах журнала «Новый мир» (№ 4-8) и была тепло принята читателями. Осенью того же года первый том вышел в Гослитиздате в двух разных изданиях. Советские читатели представляли себе военные события в Испании по рассказам Кольцова. Для нас особенно важно, что в эту публикацию вошли и очерки Кольцова о Хемингуэе. Вот запись, датированная 25 марта 1937 года:

Эрнест Хемингуэй приехал сюда, большой, неладно скроенный, крепко сшитый. Он облазил все места боев, побывал и подружился с Листером, с Лукачом; он сказал мне, медленно и вкусно проворачивая испанские слова:

- Это настоящее поражение. Первое серьезное поражение фашизма за три годы. Это начало побед над фашизмом.

- Да, сказал я скромно, - пока еще только начало.

- Пока еще начало, - повторил я. - Еще будет много впереди, и плохого и хорошего.

- Я то же думаю, - сказал Хемингуэй и насупился.

А вот запись от 6 ноября 1937 года:

Во всей огромной гостинице «Флорида» остался один жилец - писатель Хемингуэй. Он греет свои бутерброды на электрической печке и пишет коме-

1 Gellhorn M. Memory II London Review of Books. Vol. XVIII. No 24 (12 Dec. 1996). P. 3.

дию. Вчера снаряд в который раз попал во «Флориду» и разорвался; молоденькая уборщица принесла гранату и с некоторым беспокойством сказала: «Она еще совсем живая» 1.

Упомянутая Кольцовым «комедия» - это «Пятая колонна». Действующие лица этой пьесы, Филипп Ролингс и Дороти Бриджес, - иностранные корреспонденты, освещающие Гражданскую войну в Испании, но Ролингс также является контрразведчиком и тайным агентом компартии. Он выслеживает пособников фашистов в Мадриде. В результате поимки одного террориста еще триста оказываются задержаны. И как бы ни хотелось Ролингсу бросить шпионскую деятельность, чтобы быть с Дороти, он в конечном итоге разрывает отношения с девушкой, чтобы продолжить работать на контрразведку. Для советских критиков, например, И.А. Кашкина, это стало долгожданным свидетельством того, что Хемингуэй наконец-то полностью отказался от пацифизма и индивидуализма, явленных им в романе «Прощай, оружие!». Ролингс был готов принести в жертву личные интересы ради блага партии2.

6 ноября 1938 Хемингуэй пришел в барселонский отель «Мажестик» на прием, организованный Болеславой Болеславской, которая была корреспондентом «Правды» и работала с Кольцовым в Иностранной комиссии СП СССР. Болеславская сопровождала Андре Жида в качестве переводчицы в 1936-м, во время его визита в Москву, организованного Кольцовым. Тот прием в «Мажестик» был, возможно, очередной попыткой привлечь иностранных литераторов к сотрудничеству с Советами. Среди прочих там присутствовал Андре Мальро. В полночь была объявлена минута молчания в память о тех, кто пал в боях за Мадрид3.

Месяц спустя в Москве Кольцов был арестован НКВД. Это был один из множества арестов военных советников первого ряда, работавших в Испании. Так, например, были схвачены генерал Владимир Горев, руководивший обороной Мадрида, Владимир Антонов-Овсеенко, бывший консулом в Барселоне, Марсель Розенберг, советский посол в Мадриде. Болеславская была арестована и расстреляна в 1941-м в ходе организованного Сталиным развала Коминтерна - возможно, как следствие ее связей с Кольцовым4.

1 КольцовМ. Испанский дневник. М.: Сов. писатель, 1957. С. 464, 609.

2 Кашкин И. Эрнест Хемингуэй // Интернациональная литература. 1939. № 7-8. С. 333.

3 Sheean V. Not Peace but a Sword. New York: Doubleday, Doran & Company, 1939. P. 339-340; Baker C. Ernest Hemingway. P. 335.

4 Фрезинский Б. Я. Писатели и советские вожди: избранные сюжеты 19191960 гг. М.: Эллис Лак, 2008. С. 233.

о

оЗ

<

о и и о к

<

о и и о к

«По ком звонит колокол»

17 января 1940 г. Сталин подписал смертный приговор Кольцову. Корреспондент «Правды», всеобщий любимец, воплотивший собой, казалось бы, идеал советского «человека действия», убежденный коммунист, автор популярнейшего «Испанского дневника» и рупор Кремля стал лишь одним из 345 человек, приговоренных к смерти Сталиным в тот день. Двумя неделями позже, на закрытом процессе Кольцов заявил о своей невиновности и отказался от показаний, данных под давлением. После недолгого совещания суд признал его виновным и вынес смертный приговор. После полуночи, всего через несколько часов после суда, осужденный был расстрелян1.

Через три недели после суда и казни Кольцова Аплетин от лица Иностранной комиссии СП СССР отослал Хемингуэю очередной номер пропагандистского журнала «Sovietland» и спросил в письме, не желает ли он представить что-нибудь для публикации2. Хемингуэй в тот момент заканчивал роман о Гражданской войне в Испании, где alter ego Кольцова описывался как «самый умный из всех людей, которых ему приходилось встречать. <...> [Джордан] не встречал еще человека, у которого была бы такая хорошая голова, столько внутреннего достоинства и внешней дерзости и такое остроумие»3. Много лет спустя Хемингуэй писал искусствоведу Бернарду Беренсону, что он общался с Кольцовым в годы Гражданской войны в Испании и сделал его прототипом Каркова. В пору, когда было написано это письмо, Хемингуэй также заявлял, что Кольцова сослали в Сибирь, и неизвестно, жив ли он еще. По утверждению Хемингуэя, Кольцов понимал, что он не был и никогда не будет коммунистом. «Но поскольку он верил в меня как писателя, он пытался показать мне, как все делалось, чтобы я мог дать правдивый отчет об этом. Я попытался сделать это, когда писал эту книгу»4. Что подразумевал Хемингуэй под «правдивым отчетом» и на что надеялся вдохновить его Кольцов, мы никогда не узнаем.

Рассмотрев письмо Рокотова Жданову с политической оценкой хе-мингуэевского романа, Управление пропаганды и агитации пришло к выводу, что «По ком звонит колокол» отражает превосходство буржуазно-демократической идеологии, носителем которой выступает Роберт Джордан,

1 Slezkine Yu. The House of Government. P. 855-856.

2 JFK Library and Museum. Mikhail Apletin. TLS M. Apletin 27 Feb 1940. MEHC-001-030-001.

3Хемингуэй Э. По ком звонит колокол. С. 356.

4 Ernest Hemingway: Selected Letters 1917-1961. P. 788-789.

над коммунистической идеологией, представленной Марти и Карковым, и «поэтому, несмотря на то, что роман написан с сочувствием делу борьбы испанского народа против фашизма, печатать его нельзя». Более того, было принято решение обойти молчанием само существование этого романа: «Интернациональной литературе» порекомендовали не публиковать даже отрицательную рецензию на книгу, чтобы не создавать впечатления, что советская пресса официально полемизирует с Хемингуэем1.

Заключение

В 1936-1940 гг. всеобщее преклонение перед Хемингуэем в СССР было неразрывно связано с завершением идеалистического периода в видении Октябрьской революции и мирового революционного движения. Казалось, что в то время Хемингуэй готов был принять советские представления о мировом порядке и политические амбиции советского руководства. Хемнгуэевские рассказы, пьеса и публицистика прекрасно сочетались с романтическим восприятием Гражданской войны в Испании советскими гражданами, сформировавшимся под влиянием Кольцова. Вот почему «Иметь и не иметь», «Испанская земля» и «Пятая колонна» получили несоразмерный объем внимания со стороны критики. Возможно, советские литературоведы - а не исключено, что и НКВД - хотели видеть в Филипе Ролингсе с его контршпионской деятельностью в Испании самого Хемингуэя как новоиспеченного агента НКВД.

Таким образом, готовность Хемингуэя встретиться с Яковом Голосом в 1941-м можно понять, приняв во внимание длившуюся несколько лет до этого дружбу писателя с М. Кольцовым, И. Эренбургом, Р. Карменом, и даже с А. Орловым. Отношения с каждым из этого списка можно рассматривать в рамках представления Бурдье о «сети связей». Подчеркнем, что Хемингуэй и Кольцов были взаимно заинтересованы в построении социальных отношений, которые можно было бы обратить в культурный капитал, способный со временем принести идеологические или финансовые дивиденды. Хемингуэю нужен был доступ к информации для литературной и журналистской работы, а Кольцову - американский писатель, который стал бы распространителем советской версии испанских событий. Вполне возможно, что НКВД также был заинтересован во вложении социального капитала в Хемингуэя после 1940-го - в надежде на то, что его культурные

1 Блюм А. «Интернациональная литература»: подцензурное прошлое // Иностранная литература. 2015. № 10. http://magazines.russ.ru/inostran/2005/10/bl21.html.

о

оЗ

<

о и и о к

<

о и и о сс

произведения принесут идеологическую выгоду Советскому Союзу. Как мы теперь знаем, отношения Хемингуэя с советскими органами (19411949) не принесли ожидаемых результатов. По иронии судьбы, вербовка писателя состоялась в тот самый момент, когда его роман был запрещен Ждановым: «По ком звонит колокол» дождался публикации в СССР лишь в 1968 году - и даже тогда лишь в значительно цензурированном переводе.

Литература

Блюм А. «Интернациональная литература»: подцензурное прошлое // Иностранная литература. 2015. № 10. http://magazines.russ.ru/inostran/2005/10/bl21. html.

Гиленсон Б.А. Роман Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол». История и современность. М.: Инфра-М, 2016.

Грибанов Б.Т. Хемингуэй. М.: Молодая гвардия, 1971. (Сер. «Жизнь замечательных людей»).

Орлова Р. Хемингуэй в России: роман длиною в полстолетия. Ann Arbor, MI: Ardis, 1985.

Рубашкин А.И. Михаил Кольцов. Критико-биографичекий очерк. Л.: Худож. лит., 1971.

Рубашкин А. Эрнест Хемингуэй и ЦК ВКП(б) // Нева. 1999. № 7. С. 203-206.

Фрезинский Б. Я. Писатели и советские вожди: избранные сюжеты 1919— 1960 гг. М.: Эллис Лак, 2008.

References

Baker C. Ernest Hemingway: A Life Story. New York: Charles Scribner's Sons,

1969.

Barta P.I. The Writing of History: Authors Meet on the Soviet-Spanish Border. In The Spanish Civil War in Literature, eds J. Pérez, W. Aycock. Lubbock: Texas Tech University Press, 1990: 75-84.

Blium A. Internatsional'naia literatura: podtsenzurnoe proshloe [International Literature: Censored Past]. Inostrannaia literatura. No. 10 (2015). http://magazines. russ.ru/inostran/2005/10/bl21.html [accessed 2 August 2018]. (In Russ.)

Bourdieu P. The Field of Cultural Production. Essays on Art and Literature, ed., introd. R. Johnson. New York: Columbia University Press, 1993.

Bourdieu P. The Forms of Capital. In Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education, ed. J.G. Richardson: 241-258. New York: Greenwood, 1986.

Bourdieu P. The Rules of Art: Genesis and Structure of the Literary Field, transl. S. Emanuel. Oxford: Polity Press, 1996.

Brown D. Soviet Attitudes Toward American Writing. Princeton: Princeton University Press, 1962.

Cockburn C. A Discord of Trumpets: An Autobiography by Claud Cockburn. New York: Simon and Schuster, 1956.

Cohen M.A. The Pull of Politics: Steinbeck, Wright, Hemingway and the Left in the Late 1930s. Columbia: University of Missouri Press, 2018.

Conquest R. The Great Terror: A Reassessment. Oxford: Oxford University Press,

1990.

Costello J., Tsarev O. Deadly Illusions: The KGB Orlov Dossier Reveals Stalin's Master Spy. New York: Crown Publishers, 1993.

Ernest Hemingway: Selected Letters 1917-1961, ed. C. Baker. New York: Charles Scribner's Sons, 1981.

Frezinskii B.Ya. Pisateli i sovestkie vozhdi. Izbrannyie siuzhety, 1919 — 1960 gg.[Writers and Soviet Leaders. Selected Stories, 1919 - 1960]. Moscow: Ellis Lak Publ., 2008. (In Russ.)

Gazur E. Alexander Orlov: The FBI's KGB General. New York: Carroll & Graf Publishers, 2001.

Gilenson B.A. Roman E. Khemingueia. "Po kom zvonit kolokol": istoriia i sovremenost' [E. Hemingway's "For Whom the Bell Tolls": History and Contemporaneity ].Moscow: Infra-M Publ., 2016. (In Russ.)

Gribanov B.T. Kheminguei [Hemingway]. Moscow: Molodaia Gvardiia Publ., 1971. (In Russ.)

Haynes J.E., Klehr H., Vassiliev A. Spies: The Rise and Fall of the KGB in America. New Haven: Yale University Press, 1999.

Kuznetsova E. Hemingway's Transformations in Soviet Russia. On the Translation of For Whom the Bell Tolls by Natalia Volzhina and Evgenia Kalashnikova. In Translation in Russian Contexts: Culture, Politics, Identity, eds B.J. Baer, S. Witt. New York: Routledge, 2018: 159-173.

Orlova R. Kheminguei v Rosii.Roman dlinnoiu v polstoletiia [Hemingway in Russia. A Half-a-Century Long Romance]. Ann Arbor: Ardis, 1985. (In Russ.)

Preston P. We Saw Spain Die: Foreign Correspondents in the Spanish Civil War. New York: Skyhorse Publishing, 2009.

Raeburn J. Fame Became of Him. Hemingway as Public Writer. Bloomington: Indiana University Press, 1984.

о

оЗ

<

о и tn о к

Rayfield D. Stalin and His Hangmen: The Tyrant and Those Who Killed for Him. g New York: Random House, 2004.

Cn!

^ Reynolds N. Writer, Sailor, Soldier, Spy: Ernest Hemingway's Secret Adventures,

^ 1935-1961. New York: HarperCollins, 2017.

I Rubashkin A. Ernest Khminguei i TsK VKP (b). Neva. No. 7 (1999): 203-206.

I—

0 Rubashkin A. Mikhail Kol'tsov: Kritiko-biograficheskii ocherk. Leningrad: Khu-

1 dozhestvennaia literatura, 1971.

CO *

CE

0 Rubenstein J. Tangled Loyalties: The Life and Times ofHya Ehrenburg. New York:

<D

ig Basic Books, 1996.

kp Slezkine Yu. The House of Government: A Saga of the Russian Revolution. Princ-

1 eton: Princeton University Press, 2017.

< Vernon A. Hemingway's Second War: Bearing Witness to the Spanish Civil War.

ö5 Iowa City: University of Iowa Press, 2011.

2 Watson W.B. Joris Ivens and the Communists: Bringing Hemingway Into the Spanish Civil War. The Hemingway Review. Vol. X. No 1 (Fall 1990): 2-18.

Wyden P. The Passionate War: The Narrative of the Spanish Civil War, 1936— 1939. New York: Simon and Schuster, 1983.

Дата поступления в редакцию: 10.12.2021 Дата публикации: 15.06.2022

Received: 10.12.2021 Published: 15.06.2022