CC BY
15Я.Г. Солодкин
ЕРМАК В ИСТОРИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ РУССКИХ СИБИРЯКОВ XVII ВЕКА
В 1620-х - 1630-х гг., спустя несколько десятилетий после того как началось присоединение к Московскому царству «Сибирской земли», в этой «далечайшей государевой вотчине» стала формироваться литературная традиция. Одним из центральных персонажей первых памятников книжной культуры Сибири стал «ратоборный» атаман Ермак Тимофеевич.
О «Ермаковом взятии» этой бескрайней страны («Сибирском взятии Ермака Тимофеева», «Взятии атамана Ермака Тимофеева», «Сибирском от Ермака взятии») упоминали и многие тобольские летописцы [1, с. 32, 74, 138, 146, 189; ср. с. 178, 231, 258, 259, 301, 345, 356, 368], и томичи в челобитной 1649 г., и даже ханты [2, с. 122; ср. 154; 3, с. 93, 232, 233]. Потомки сподвижников Ермака помнили, что под его предводительством был захвачен «юрт» Кучума. Так, в 1647 г. добивавшийся зачисления в ряды казаков литовского списка отставной «дьячишко» У. Кузьмин уверял, что его дед С. Шемелин «пришел в Сибирь с атаманьями с Ермолком Тимофеевым с товарыщи, в казаках, и Сибирь... очистил и кровью своею взял за саблею» [3, с.80-82, 153; 4, с.49; 5, с.69-71, 73, ср. 77-78; 6, с. 181, 192].
В 1621 г. в Тобольск прибыл сибирский «первопрестолъник» Киприан, вскоре по его инициативе был составлен синодик «ермаковым казакам» (далее С - Я.С.). Как допускал А.П. Окладников, «Старорушанин» (таково было прозвище архиепископа) [7, с. 370, и др.] хотел объявить Ермака святым. Н.А. Миненко и Г.Л. Файзрахманову тоже думается, что Киприан «воспомянул» прославленного атамана, решив превратить его в патрона новой епархии [8, с. 132; 9, с. 47; 10, с. 110]. Такого мнения придерживается и Л.С. Соболева, полагающая, что первый тобольский владыка поставил Ермака и его соратников «у основания христианства на урало-сибирских просторах», сделал их патронами епархии, потребности обретения которых «для новокрещенных земель» и отвечало «обращение к подвигу казаков», «сбивших с куреня» «бесерменского» «салтана». В представлении исследовательницы, в С, сочиненном Киприаном, ермаковцы изображены «героями-страдальцами и мучениками», что обусловливалось, по всей видимости, «грядущей канонизацией» [11, с. 298, 301, 302, 305]. Впрочем, еще С.В. Бахрушин констатировал, что «велеумный и храбрый ритор» (как называется Ермак в Строгановской летописи (далее СЛ - Я.С.) [12, с. 38]) не был канонизирован «центральной церковной властью, несмотря на неоднократные домогательства Тобольской кафедры». Последнее утверждение, как и мысль Р.Г. Скрынникова, будто Киприану отказали во вселенском поминовении Ермака [13, с. 354; 14, с. 86 , и др.], следует отклонить: каких-либо сведений о намерении причислить знаменитого атамана к сонму святых в нашем распоряжении нет, известие же С. У. Ремезова о царской и патриаршей грамотах (от 16 февраля 1636 г.) об установлении «всемирного» прославления «наставника» казаков, одолевших Кучума, не заслуживает доверия. (Кстати, утверждения, будто ремезовская «История Сибирская» создана к 100-летию зауральского похода Ермака, а ее автором успех дерзкой казачьей экспедиции приписан царю [15, с. 43, 48] - очевидные домыслы).
На основании С говорить о канонизации сподвижников Ермака и его самого едва ли стоит. Более оправданным может считаться тезис Е.И. Дергачевой-Скоп о том, что сибирские «первосвятители» стремились «поднять вес собственной архиепископии если не канонизацией, то хотя бы признанием Ермака «христианским воином»» [16, с. 55]. Таким «христианским воином» (или «человеком Божим») Ермак (якобы получивший это прозвище у сподвижников, настоящее же его имя - Герман) представлен в Ремезовской летописи. Там атаман, сокрушивший «со единомысленники своими» «царство» «прегордого» Кучума, назван «храбрым смлада», «вседушно храбръствовавшим», «вельми мужьственым и разумным», «довольным» «всякой мудрости» [17, с. 550, 554, 560, 562, 563, 568].
По мнению Л. С. Соболевой, подвиг казаков и их предводителя Киприан (которого исследователь принимает за создателя С) видел, прежде всего, в жертвенном пролитии крови; едва ли не самого знаменитого атамана Бог, оказывается, «вооружи... волностью», т. е. желанием пролить кровь во имя очищения «Сибирской земли» от язычников, что превращало гибель ермаковцев «в акт самопожертвования», и недаром в «помяннике» умалчивается об обстоятельствах смерти Ермака, ибо она не соответствовала «мученическому канону» [11, с. 303, 305]. Точнее, в С сказано о том, как христианские «вои», включая их «вождя», пролили кровь «от нечестивых» при их внезапном нападении на «руский полк» у Вагайского устья, хотя и без тех подробностей, которые сообщили своим читателям сибирские летописцы. По словам безвестного «списателя» С, бесстрашный атаман и его «товарство» - «единомысленная и предобрая дружина» - «храбръствовавши» в боях с «погаными», «восприяше щит истинныя веры и утвердишася мужествено» [1, с. 70, 71, 380, 381]. Эти оценки вскоре были повторены Саввой Есиповым.
1 сентября 1636 г., по признанию ее автора, завершилось создание Основной редакции Есиповской летописи (далее ЕЛ - Я.С.), главным героем которой является предводитель немногочисленного казачьего отряда, овладевшего целым «бусурманским юртом» [18, с. 283]. (Полагая, что первое, причем с элементами художественного повествования, сочинение о Ермаке - это ремезовская «История» [19, с. 257], А.П. Ярков забывает о ЕЛ). Савва Есипов - дьяк трех к ряду тобольских архиепископов - стремился показать, как Сибирь просвещалась христианским учением, и окружить ореолом мученичества ее покорителей [20, с. 532; 21, с. 396]. В представлении Е.К. Ромодановской, «на протяжении всего повествования Есипов ни разу не дает авторской характеристики Ермака» [22, с. 173]. Но в «гистории» софийского приказного, служившего в Сибири, по меньшей мере, полтора десятилетия, подчеркнуто, что Бог «вооружи славою и ратоборством» Ермака и его казаков, они «смерть [в] живот преложиша и восприимъше щит истинныя веры, и утверди[вше]ся мужественно, и показавше храбрость пред нечестивыми». Очутившись в одиночестве во время неожиданного нападения «поганых» в устье Вагая, «наставник» «русского полка» бежал в свой струг, но не сумел добраться до него и утонул [1, с. 42, 50, 52, 60, 63]. (Хотя «в русских летописях смерть Ермака описывается. достаточно не героически», вопреки представлению Е.А. Рябининой, едва ли стоит думать, будто власти не стремились превратить атамана в святого [23, с. 59], точнее, почитать казачьего предводителя как христианского «просветителя» «Сибирской страны»).
Недавно Е.К. Ромодановская повторила свой вывод, что в ЕЛ «Ермак и казаки всегда действуют как единое целое» [22, с. 172; 24, с. 96-97; ср. 3, с. 77]. Но сцена гибели атамана не составляет исключения. По свидетельству «архиепископля» дьяка, Ермак «прият» захваченного в плен Маметкула и «поведает же ему царьское великое жалованье
и ублажает его ласкосердыми словесы» [1, с. 59]. (На взгляд Е. К. Ромодановской, в «Повести о Сибири и о сибирском взятии» Кучум «всегда изображается отдельно от приближенных» [22, с. 174]. Исследовательница забывает о том, что хан «изыде со многими людми», к которым потом обратился с речью, на Чувашеву гору, а о пленении Маметку-ла «[плакася] царь и весь дом его» [1, с. 53-55, 59, ср. 59-60, 68]).
С точки зрения Л.С. Соболевой, «слогатель» ЕЛ последовательно исключает всякое упоминание о пролитии крови ермаковцами, которое мог найти в С [11, с. 303, 305]. В действительности владычный дьяк, писавший о мужестве и храбрости русских воинов, замечал, что они «неоскудно бо излия[ние] крови своя. восприяша,... учащаеми ранами от стрелных верж[ен]ий [от] окаянных агарян, и даша плещи своя на раны», а Иван IV пожаловал атаманов и казаков за службу и «за пролитие их крови» [1, с. 42, 50, 52, 58].
В ЕЛ, которая оценивается как «важнейший памятник сибирской исторической мысли XVII века» [25, с. 11], на взгляд Е.К. Ромодановской и Л.С. Соболевой, Ермак и его отряд выдаются за орудие Господа в борьбе с неверными, «меч обоюдоострый», выполняющий божественную миссию [11, с. 313; 26, с. 3, 6; 27, с. 361, и др.]. Вернее, как писал Есипов, атаман «з дружиною», очутившись «за Камнем», никого не боялся, «страх бо божий. яко меч обоюду остр идый пред лицем рускаго полка, пожиная и поядая и страша» [1, с. 60].
Считается, что, по ЕЛ, освоение Сибири - «дело правительственной, государственной инициативы, осуществлявшей божественное предопределение» [28, с. 16]. Следует согласиться с другим заключением: как думалось Есипову, «казаки пришли в Сибирь сами по себе и не имели никакого отношения. к официальной государственной власти». Уже в преамбуле ЕЛ сказано, что ханство Кучума взято «изволением Божиим. от руска-го полка, собраннаго и водимаго атаманом Ермаком Тимофеевым». Вслед за С владычный дьяк утверждает, что «избра Бог не от славъных муж, царска повеления воевод». «Сибирское взятии», о котором Грозный узнал по «отписке» Ермака, явилось для царя полной неожиданностью; лишь потом за «Камень» были отправлены государевы воеводы [1, с. 42, 50, 58, 60, 64 - 66, 70, 380; 26, с. 3, и др.].
Официальный летописец, по мнению В.И. Сергеева, выполнявший «заказ церкви», интересам которой отвечала есиповская «концепция» «Сибирского взятия», старался возвеличить Ермака как патрона Тобольской епархии [29, с. 118; 30, с. 52, 60]. Последний взгляд, как мы видели, должен считаться натяжкой. В ЕЛ, где подчеркнута «мессианско-освободительная функция» казаков во главе с Ермаком, их зауральский поход «получает семантику воинского подвижничества» [11, с. 313, 314]. «Злочестивые татары» убедились, что русских одолеть невозможно, поскольку они находились под божественным покровительством; именно Господь даровал казакам победу «на окаянных и идолопоклонник и агарян» [1, с. 56, 62]. Вместе с тем, Есипов не скрывает, что перед битвой на Чувашевом мысу, в которой каждому ермаковцу противостояли десять или даже двадцать «поганых», атаманы и их соратники «убояшася, пристрастни быша»; некоторые хотели бежать, другие же, уповая на Бога, решили сражаться с «кучумлянами» [1, с. 53, 56, 62, ср. 33, 39, 131].
Отметим, что согласно С, заключающему ЕЛ, Ермак поверил «нечестивому» «шертованию» Карачи и отпустил к нему отряд Ивана Кольца, посовещавшись с «товарыщи» [1, с.71, ср. 40, 90, 117, 128, 188, 189, 310, 363], тогда как ранее говорилось, что атаман «посоветова» с «дружиной», помогать бывшему «думному» хана или нет [1, с. 61, ср. 34, 86, 95, 113, 124, 134, 184, 248].
Среди «этапных», несущих «черты своеобычности в трактовке» Ермака, Л.С. Соболева называет Румянцевский и Новый (редакции 1629/30 г.) летописцы (далее РЛ и НЛ соответственно - Я.С.). Однако эти памятники явно вторичны относительно «Краткого описания о Сибирстей земли и о похождении атамана Ермака» (далее КО -Я. С.) и ЕЛ. Л. С. Соболева также заблуждается, утверждая, что при описании гибели казачьего «полководца» на перекопи в РЛ появляются детали, рисующие «воинскую доблесть и бесстрашие атамана» [ср. 1, с. 34, 40, 63]. (Кстати, эта перекопь в XVII в. называлась Ермаковой [31, с. 5, 11, 75]. На Урале же известны Ермаковы городища и Ермаков камень).
В Забелинской редакции произведения Есипова («Сказании о Сибирстей земли...»), которую Е.К. Ромодановская рассматривает как «беллетристическую обработку» ЕЛ, сказано о плаче уцелевших сподвижников Ермака «яко по отце», а в уста царя Ивана вложено заявление, что победа над Кучумом одержана «радением атаманов и казаков», и мольба к Богу о помощи «старейшине» «рускаго полка» [1, с. 112, 114, ср. 116].
Считается, что в народной молве Ермак превратился в сибирского князя [32, с. 141, ср. 134]. Так, если верить КО и зависящему от его протографа НЛ, предводителя казаков, сокрушивших «Кучумово царство», распорядился «написать» в грамотах Иван Грозный. Это свидетельство вслед за Р.Г. Скрынниковым и Н.И. Никитиным нужно признать легендарным.
В Погодинском летописце (далее ПЛ - Я.С.) - самой любопытной из вторичных редакций ЕЛ - читаем, что Ермака «посла Бог очистити место идолское и победити царя Ку-чюма и безерменство его». В Сибирь, где «было безбожие», атаман, слывший Токмаком среди своего «товарства», пришел с Яика, но с волжскими казаками, и «православное воинство», одолевшее «злочестивого» хана, удостоилось похвалы московского государя [1, с. 130, 131, 133, ср. 44, 45, 48-51, 65, 120, 129, 137]. (Документально известно, что волжские атаманы и казаки в канун похода Ермака действовали на Яике [33, с. 30-31, ср. 38]).
В Распространенной редакции сочинения Есипова, открывающей Головинскую разновидность Сибирского летописного свода (далее СЛС - Я. С.), дважды указано, что Ивану IV «покори Бог царство Сибирское службою атамана Ермака Тимофеева» и его «дружины». Там же, как и в НЛ, читаем, что «старейшина» казаков, сокрушивших «Кучумов юрт», вначале предводительствовал разбойниками, и от царских воевод с Чу-совой бежал за Урал. В Нарышкинской редакции СЛС сказано, что «християно-российские люди» - Ермак «с товарыщи» - изгнали хана из Сибирской земли и овладели его царством [1, с. 178, 181, 231-232, 238, 239, 301, 305, 356, 361].
В главе «О размышлении казаков» лихачевской редакции ЕЛ - «Слова о сибирской стране» - приведена речь Ермака. Последний якобы призвал своих соратников возложить упование на Бога и Пресвятую Богородицу, заявив: «Не от многих бо вои победа и одоление бывает, может бо Бог зде имя свое прославить и беспомощным нам помощи подати», мы сами слышали, сколько зла безбожные агаряне творят в Сибири и Пермской земле, и если Господь поможет, «то уж и по смерти нашей память наша не оскудеет во веки» (ранее сказано, что «не от многих бо вои победа на враги и одоление бывает, но Бо-жиею помощию», а в С из концовки этого «летописца» - «не от многих вои победа и одоление бывает, но свыше, от Господа Бога. Может Бог и беспомощным помощи подати» [1, с. 120, 121, 128, ср. 51, 71]. (В СЛ эта речь атамана передана более подробно [12, с. 22-23, 69]). В той же редакции ЕЛ сравнительно с остальными сказано, что оспаривавший власть у Кучума Сейдяк «боязнь велию имеяху от» Ермака [1, с. 125, ср. 59, 64].
В хронографической повести «О победе на бесерменскаго сибирскаго царя Кучума Муртозелеева и о взятии Сибирскаго царства», сложившейся, по-видимому, во второй половине XVII в., хотя (подобно ПЛ и «Истории» С.У. Ремезова) не скрывается то обстоятельство, что Ермак грабил государеву казну на Волге, он представлен как «храбросердый» и «ратоборец непобедим», «искусный» ратному делу и «сияющий» «храбростию. паче сверстник своих» [34, с. 399-401].
Е.В. Пчелов констатирует, что если в историографии начало присоединения «Закаменьской страны» к России традиционно связывается с походом Ермака, то в титуле московских государей наименование «Сибирская земля» впервые встречается еще в июне 1555 г. - через несколько месяцев после того как правитель Сибири Едигер обратился к Ивану IV с просьбой «взять» эту «землю» «под его руку», а определение «царь Сибирский» появилось в государевом титуле лишь в 1599 г., т. к. в предыдущем году тарские воеводы окончательно разгромили отряды Кучума. Хотя в глазах исследователя «титул весьма оперативно и очень гибко «реагировал» на присоединение новых земель», к примеру, Сибири, «совершенно очевидно, что именно события 1555 и 1598 гг. (а вовсе не поход Ермака) и были в восприятии их современников важнейшими этапами установления власти московского царя над Сибирью» [35, с. 124, 125, ср. 133, 134]. Это заключение кажется, по меньшей мере, неточным. В обширной дипломатической документации конца XVI - начала XVII вв. именно экспедиция казаков (зачастую изображаемых государевыми), впрочем, без упоминания Ермака, признается решающей вехой в процессе включения сибирских «землиц» в состав России [36, с. 48-53; 37, с. 28, и др.], иногда же этой экспедиции приписываются только карательные функции - русские нанесли поражение сибирскому «салтану», «поотступившему» от московского царя [38, с. 922, 939, 1042; 39, с. 27, 98, 279, 341, и др.]. В Соловецком летописце конца XVI в., Пискаревском и Сольвычегодском летописцах первой четверти следующего столетия, протографе КО, ЕЛ крушение Сибирского ханства считается результатом похода Ермака и его «дружины», зато умалчивается о превращении Едигера в вассала Ивана Грозного. Из перечисленных произведений о Едигере говорится лишь в «гистории» Есипова [1, с. 48, 55], где повествуется и про ставшее окончательным поражение, нанесенное «беззаконному» сибирскому властителю, хотя не воеводами Тары (точнее, письменным головой этого города А. М. Воейковым), а не названными поименно, в отличие от основателей Обского городка, Тюмени и Тобольска, «начальными людьми» будущей сибирской столицы. (Об экспедиции Воейкова против «кучумлян» мы узнаем лишь из НЛ и зависимого от него СЛС). К тому, как подчеркивается самим Е. В. Пчеловым, раз «Сибирская земля» находилась «под рукой» московского государя, ее подчиненность носила «более условный характер», чем «вотчин» русских правителей [35, с. 128].
По заключению Н.И. Никитина, популярность Ермака - следствие не только его отваги, но и сохранения татарской опасности, главным образом, со стороны Крыма; живучи были и воспоминания о монгольском иге [40, с. 87]. Но о Ермаке никогда не забывали в Сибири (в том числе в XVШ-XIX столетиях), которой крымцы, разумеется, не угрожали. Ханство же Кучума являлось не татарским, а полиэтничным, многие татары с конца XVI в. находились на службе у московских самодержцев в Тобольске, Тюмени, Таре. Ермак, открывший России «дорогу на простор», выступал символом утверждения христианства в ее новых владениях и воплощением беспримерного народного подвига.
Примечания
1. Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). - М., 1987. - Т. 36.
2. Бахрушин С.В. Научные труды. - М., 1955. - Т. 3. - Ч. 2.
3. Александров В.А., Покровский Н. Н. Власть и общество: Сибирь в XVII в. - Новосибирск, 1991.
4. Никитин Н.И. Тобольская «литва» в XVII в. // Город и горожане в XVII - первой половине XIX в. - М., 1991.
5. Никитин Н.И. Соратники Ермака после «Сибирского взятья» // Проблемы истории России. - Вып. 4. - Екатеринбург, 2001.
6. Покровский Н.Н. Сибирское общество XVII - начала XVIII в. по челобитным // Общественное сознание населения России по отечественным нарративным источникам XVI - XX вв. - Новосибирск, 2006.
7. Панченко О.В. Книгохранитель и уставщик черный дьякон Иеремия (Из истории соловецкой книжности XVII в.) // Книжные центры Древней Руси: Книжники и рукописи Соловецкого монастыря/ Отв. ред. С. А. Семячко. - СПб., 2004.
8. Окладников А.П. Туземные легенды о Ермаке (Опыт историко-этнографической интерпретации) // Сибирские огни. - 1981. - № 12.
9. Миненко Н.А. Предания о чуди и народная концепция присоединения Сибири (К изучению этнокультурных контактов русских с сибирскими татарами) // Этнические культуры Сибири: Проблемы эволюции и контактов. - Новосибирск, 1986.
10. Файзрахманов Г.Л. Русские источники истории средневековых татарских государств Западной Сибири // Сулеймановские чтения (десятые): Всерос. научно-практ. конф.: Мат-лы и докл. - Тюмень, 2007.
11. Соболева Л. С. «Государев атаман» Ермак Тимофеевич: векторы идеализации // Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI - XX вв. - Новосибирск, 2005.
12.Сибирские летописи. - СПб., 1907.
13. Бахрушин С.В. Научные труды. - М., 1955. - Т. 3. - Ч. 1.
14. Скрынников Р.Г. Ранние сибирские летописи // История СССР. - 1979. - № 4.
15. Осминина Р. Родом неизвестный, душой знаменитый // Наука и жизнь. - 1982. -
№ 6.
16. Дергачева-Скоп Е.И. Заметки о жанре «Истории Сибирской» С.У. Ремезова. Статья 1 // Вопросы русской и советской литературы Сибири. - Новосибирск, 1971.
17. Памятники литературы Древней Руси: XVII век. - М., 1989. - Кн. 2.
18. Муравьев А.В., Сахаров А.М. Очерки истории русской культуры IX - XVII вв.: Кн. для учителя. 2-е изд., дораб. - М., 1984.
19. Ярков А.П. Кучум хан в истории и современности (историографические наблюдения) // «Сулеймановские чтения»: Мат-лы XI Всерос. научно-практ. конф. «Проблемы сохранения этнического самосознания, языка и культуры сибирских татар в XXI веке». -Тобольск, 2008.
20. Адрианов С. К вопросу о покорении Сибири // Журнал Министерства народного просвещения. - 1893. - № 4.
21. Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. -М. - Л., 1947.
22. Ромодановская Е. Есиповская летопись. К 370-летию первой летописи Сибири // СО. - 2006. - № 8.
23. Рябинина Е.А. Образы Кучума и Ермака в представлениях тюркоязычного населения Западной Сибири // Емельяновские чтения: Мат-лы I межрегион. научно-практ. конф. - Курган, 2006.
24. Ромодановская Е.К. Русская литература в Сибири первой половины XVII в. (Истоки русской сибирской литературы). - Новосибирск, 1973.
25. Покровский Н.Н., Ромодановская Е.К. /Предисловие // Тобольский архиерейский дом в XVII веке: Изд. подг. Н.Н. Покровский, Е.К. Ромодановская. - Новосибирск, 1994.
26. Покровский Н.Н., Ромодановская Е.К./Предисловие//ПСРЛ. - Т. 36.
27. Литературные памятники Тобольского архиерейского дома XVII века: Изд. подг. Е.К. Ромодановская и О. Д. Журавель. - Новосибирск, 2001.
28. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. - Новосибирск, 1982.
29. Сергеев В.И. К вопросу о походе в Сибирь дружины Ермака // Вопросы истории (далее - ВИ). - 1959. - № 1.
30. Сергеев В. И. У истоков сибирского летописания // ВИ. - 1970. - № 12.
31. Вотчины Тобольского Софийского Дома в XVII в. - Тюмень, 2001.
32. Дергачева-Скоп Е.И., Алексеев В.Н. «Житие Ермаково, как Сибирь взал.» (Одна из трансформаций жанра воинских житий в XVII в.) // Общественная мысль...
33. Сергеев В.И. Источники и пути исследования сибирского похода волжских казаков // Актуальные проблемы истории СССР. - М., 1976.
34. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции / Собр. и изд. А. Попов. - М., 1869.
35. Пчелов Е.В. Объектный титул русских государей: особенности структуры и принципы формирования // Вспомогательные исторические дисциплины - источниковедение - методология истории в системе гуманитарного знания: Мат-лы XX Международ. науч. конф. - М., 2008. - Ч. 1.
36. Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начале XVIII века. - М., 1972.
37. Солодкин Я.Г. О формировании ранней официальной версии «взятия» и начала освоения Сибири // Западная Сибирь в академических и музейных исследованиях: Тез. окруж. научно-практ конф., посвященной 40-летию Сургут. краевед. музея. - Сургут, 2003.
38. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. - СПб., 1851. - Т. 1.
39. Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. - Вып. 1. - М., 1889.
40. Никитин Н.И. «За други своя» // Военно-исторический журнал. - 1993. - № 6.
