CC BY
12Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского
Серия «Философия. Культурология. Политология. Социология». Том 24 (65), 2013. № 3, с. 93-100.
УДК 008:82-6+81 '221.4
ЭПИСТОЛЯРНОЕ НАСЛЕДИЕ ЯКОВА БАСОВА КАК КУЛЬТУРНЫЙ ТЕКСТ Володин А.Н.; Берестовская Д. С. Таврический национальный университет имени В. И. Вернадского, Симферополь, Украина
Целью статьи является подведение промежуточного итога в изучении эпистолярного наследия народного художника Украины Якова Басова с точки зрения семиотики. Указываются основные смысловые ядра культурного текста, их реализация в письме; рассматривается процесс перевода внесемиотического пространства на вербальный и художественный языки. Отдельное внимание уделено феномену экфрасиса.
Ключевые слова: эпистолярное наследие, семиотика, экфрасис, художественный язык, письма, крымские художники;
В последние годы на территории Украины постепенно возрастает интерес к феномену эпистолярного наследия. Основной блок исследований проходит в рамках литературоведения и истории, соответственно ограничивая круг интересов перепиской литераторов, выдающихся ученых и политиков. Вместе с тем письма начинают рассматриваться в ряде других научных дисциплин: философии, лингвистики, психолингвистики, этнографии, педагогики, психологии, культурологии. Всё чаще поднимается вопрос об отсутствии фундаментальных работ, посвященных теоретическим вопросам эпистолаграфии [12, с. 88].
Письма стали осмысливаться не как второстепенные источники для исследования, из которых черпают сведения о биографии или стилистических особенностях текста, а как информативные, самоценные объекты. Так, при изучении эпистоляриев писателей выходят вперёд художественно-эстетический и психологический аспекты [11, с. 45].; широко распространяется феномен т.н. исторической персоналистики, актуализируется исследования повседневной жизни человека [10, с. 84]. Кроме того, обратим внимание и на мысль русского советского литературоведа Г.П. Макогоненко: «Письма русских писателей <...> уже давно вызывают интерес не только исследователей, но и читателей. <...> Не вымысел, не увлекательный сюжет, не художественные образы влекут к себе читателей в этих письмах, но драгоценные подробности жизни их авторов, их горести и радости, их мысли о жизни и искусстве, их нравственная и общественная позиция, их слог, богатый и выразительный язык» [6, с. 3]. По нашему мнению, все перечисленные «достоинства» писем можно рассматривать как культурные ценности, и, очевидно, обнаружить их можно в письмах широкого круга деятелей культуры.
В нашем исследовании мы обратимся к эпистолярному наследию народного художника Украины Якова Басова (1914-2004), внёсшего значительный вклад в развитие изобразительного искусства. Художник мастерски овладел техникой акварели, раздвинул границы возможностей пейзажной живописи, приобщил к восприятию искусства множество людей. В его творческое наследие входят не
только живописные работы, но и книга, посвященная проблемам художественного творчества и сущности искусства, составленная на основе дневниковых записей и заметок. Неисследованными остаются эпистолярные тексты художника, сохранившиеся в семейном архиве Басовых, к которым мы и обратимся в данной работе. Количество сохранившихся в архиве писем велико. Большая часть текстов представлена черновиками, исключение составляет переписка с членами семьи. Адресатами также выступают друзья, другие художники, владельцы галерей. Нами была оцифрована и исследована лишь малая доля архива: письма к сыну и часть писем к друзьям.
При анализе текстов мы опирались на понятия и методы семиотики, рассматривающей единство и разнообразие информационных процессов с точки зрения знаковых систем. Эта позиция представляется нам наиболее эвристичной, т.к. знак является наиболее общей основой всех форм коммуникации; анализ текста с точки зрения знаков позволяет рассматривать «гуманитарные объекты с высоты «птичьего полёта» [7, с. 17]., т.е. более абстрактно и дискретно.
Один из выдающихся отечественных семиотиков Ю. Лотман, работы которого мы взяли в основу анализа, является основоположником структурно-семиотического метода изучения литературы и культуры, виднейший исследователь тартуско-московской семиотической школы. Основное внимание данной школы сконцентрировано на понятии «текста», которое осмысливается как главная единица сообщения.
Ю. Лотман широко обращается к этому понятию. Он переосмысливает, уточняет содержание дефиниции, рассматривает его как генератор смысла и коллективную память, его взаимосвязь с аудиторией, пр. Значимое место среди его размышлений занимает текст культуры. В статье «К проблеме типологии культур» он даёт определение и культурному тексту: «культурный текст может рассматриваться и как некий единый текст с единым кодом и как совокупность текстов с определенной - им соответствующей - совокупностью кодов. При этом совокупность может быть механической: состоять из определенной множественности текстов, принципиально не поддающихся дешифровке с помощью общего кода, - или являться структурной: включать тексты, требующие различных кодов лишь на определенном уровне, а на других уровнях расшифровывающиеся в единой знаковой системе" [4, с. 57]. Эпистолярное наследие мы рассматриваем как единый блок текстов с большим количеством кодов, выступающим в качестве самоценной единицы среди других текстов, созданных художником, в т.ч. художественных.
В исследованных письмах можно обозначить следующие доминирующие смысловые ядра:
- размышление об искусстве, творчестве, природе пейзажа, осмысление собственной творческой лаборатории, живописной техники;
- экфрасисы и образы, полученные в результате посещения природных и культурных ландшафтов;
- анализ собственных живописных работ;
- эмоциональные и интеллектуальные переживания от экспонирования собственных картин;
94
- впечатления, полученные от живописных работ других художников и от посещения выставок других художников.
Из всех перечисленных ядер наибольшее пространство занимает размышление об искусстве, о творческой лаборатории. Ядро разворачивается в различных направлениях: размышлении о живописных школах и направлениях, своей причастности к ним, рассуждения об излюбленных объектах живописи, очерчивание собственных представлений о нём, осмысления цвета как живописной категории и т.д.
Данные рассуждения представляют особую ценность, они дают возможность увидеть не только живой творческий процесс, но и процесс перевода сообщений из несемиотизированного пространства на вербальный и художественный языки. Подобный механизм перевода детально описан Ю. Лотманом в рамках рассмотрения семиосферы - универсума знаков, по аналогии с концепцией ноосферы В.И. Вернадского; семиосфера понимается не только в глобальном смысле, как единое пространство знаков, но и как отдельные, целостные знаковые системы (напр., семиосфера античной культуры, семиосфера города, пр.). [3]. Семиотик указывает на трудноопределимые качества семиосферы - однородность и индивидуальность, которые, однако, легко ощутить на интуитивном уровне. Оба качества подразумевают «отграниченность семиосферы от окружающего её внесемиотического или иносемиотического пространства» [5, с. 13]. Граница между этими мирами одновременно принадлежит и внутреннему и внешнему пространству и представляет собой сумму билингвиальных переводческих фильтров, которые дешифрует тексты вне семиосферы или семиотизируют факты. Лотман уподобляет точки, из которых состоит граница семиосферы, чувственным рецепторам, способным переводить внешние раздражители на язык человеческой нервной системы.
В нашем случае семиосферой будет выступать знаковый универсум художника, а основными внесемиотическими пространствами - природа, внутренний творческий процесс. Важно отметить, что семиотизация фактов природы происходит сразу на нескольких языках, которые можно грубо обобщить как языки художественный и вербальный. Рефлексию подобного перевода - означивания - мы постоянно обнаруживаем в его письмах, так, к примеру, он рассматривает себя как «модель человеческой души», на которой он испытывает и определяет «пластику, рисунок, цвет, гармонию, понимание смысла современности, нравственность, годность на выход человеку» [1, к В. за 22.03.92]. и отобранное перетворяет в живописных образах. В другом письме художник указывает: «живопись для меня -проявление природы, но при моём душевном участи» [1, к О.А. за 24.04.85]. Художник осуществляет непосредственный перевод несемиотического пространства природы на язык акварельной живописи.
В письмах также можно обнаружить еще один язык, на который переводит художник внесемиотическое пространство природы - вербальный язык. Как было ранее указано, значительное место в эпистолярии занимают зарисовки впечатлений от воспринятых образов природы, культурных и природных ландшафтов. Эти описания отличаются лаконичностью, насыщенностью цветовых и эмоциональных характеристик. Отчетливо виден самобытный художнический взгляд: «... после снежных заторов на дорогах к Алупке опускаюсь через наполненность
благоуханного воздуха, где особое состояние запутанности ветвей, со сквозящим через них морем и бледным с золотым отливом небом над ним <. >. Отперев калитку, оглядываю знакомые деревья, зелень плюща, подснежники, - точно белый звук в ликующем символе весны, - значит перезимовали, пережили и уже робко началось возрождение» [1, к Г. А. (3), без даты ].
Художник постоянно делится с адресатами подробностями внутреннего творческого процесса, иногда лишь отмечая предмет своего размышления, иногда детально фиксируя каждую мысль и каждое переживание. В одном из писем к сыну, Я. Басов рассказывает о трёх акварелях, начиная описание от «неясного пролога чувств» и недооформившегося в голове сюжета. Переходом к непосредственной работе становится мысль о ключевом значении неба в пейзаже, желание создать «говорящее небо». На первой написанной акварели - «Голубой март» - он не задерживает внимания, отмечая, что она выступила лишь подтверждением желания. Но вторая акварель, которой, по словам художника, невозможно дать название, рассматривается уже с точки зрения возможного зрителя. Работа получает вербальное описание: «Сюжет в самом состоянии синих, фиолетово-красноватых сильных тонов, просветов белой бумаги, рванных, незавершенных окончаний пятен и вертикальных прочерков деревьев от низа к верху» [к А.Я. 1]. Далее художник отмечает настоятельную потребность написать третью работу, которая смогла бы дополнить и завершить цикл. После нескольких неудовлетворительных попыток он создаёт «Февральское солнце». Этой работе он также даёт краткое, красочное описание: «В глуховато напряженном колорите, желтое тусклое солнце, чуть вдали лес с заснеженной землёй и впереди почти черная вода, местами застывшая с желтыми отсветами солнца» [1, к А.Я. (1) без даты]. Описание работы над акварелями заканчивается небольшим художническим выводом о необходимости не только внешнего конфликта, но и внутреннего, между тоном, цветом, организацией всего листа. Именно этот внутренний конфликт, заключает художник, становится основой для диалога со зрителем.
В письмах можно обнаружить и рассуждения о соотношении человека и природы. Художник приходит к собственной, оригинальной концепции, которая становится фундаментом для его интуитивных поисков в сфере творчества. В центре этой концепции находится мысль об органической связи между детскими впечатлениями и притягательности для зрителя того или иного пейзажа. Художник подмечает: «За долгие годы я приблизился к пониманию, что с самого раннего детства мы в природе и разница между людьми - в той степени сопричастности [к природе]., которую каждый человек ощущает в себе. Он всегда тайно смотрит на мир теми чувствами, которые пришли от первого соприкосновения с ней» [1, к О. А. за 17.07.90]. Художник находит подтверждение своим суждениям во время наблюдений за зрителями. В зависимости от того, какому пейзажу человек уделяет больше внимания, он безошибочно определяет, «из какого он детства - «степного, горного и т.д.» [там же]. Такое разделение зрителей по детским впечатлениям направляет художническую мысль, углубляет рассуждения и стремления творца, позволяет полнее творить пейзаж именно для человека.
Еще одним важным аспектом взаимоотношений человека и природы для художника выступает возможность «пережить» изображенный пейзаж, поскольку зритель и натура находятся в непосредственном родстве. Яков Басов указывает, что
96
современный ему мир крайне изменчив и человек всё больше становится зависимым от реальности, всё больше «порабощается» окружающей действительностью. Знаки современности становятся «потребляемыми», а значит не имеющими глубинного воздействия на человеческую сущность. Постоянному движению современности противопоставлена неизменчивая природа. Она находится в прямом родстве к человечеству, выступает резонатором его мыслей и чувств, раскрывает истинные состояния духа [1, к О. А. за 30.01.89].
В плане осмысления роли нравственности в творчестве художника знаменательны его размышления о красоте как эстетическом и культурном феномене. Нравственность оказывается сущностью искусства, изначальным условием для совместного диалога зрителя с художником, красота же выступает подтверждением истинности художественного высказывания. Эти две категории в представлении художника оказываются нерасторжимы. Он обращает внимание на древнегреческую цивилизацию, где красоту неизменно соотносили с правдой. Дошедшие до нас образцы искусства, «то, что они оставили нам в скульптурах, говорит о той правде - истине, которую они искали и нашли» [1, к О.А., без даты]. Эта истина остаётся незыблемой и сегодня, но уже не может полностью удовлетворить современность.
Правда и красота в интерпретации художника оказываются непостоянными, они зависят от исторического развития общества, от его культуры, от каждого человека в отдельности. Чаще всего смена представлений о красивом происходит не постепенно, а революционно, - под влиянием внешних факторов, «предумышленных, а иногда необходимых» [там же]. Все предыдущие представления укладываются в «культурный слой», благодатную почву, из которой может прорасти новые представления.
В связи с этими рассуждениями художник говорит о необходимости поиска для каждого творца собственной правды. Находками могут становиться своеобразные формы, пластика, экспрессия, особенная гармонии, необычные цвета и т.д. «Найденная, например, О.Роденом живость и недосказанность форм, его чувство образа, начинает нравиться людям, это постепенно «усваивается» множеством людей и входит органично уже новым пластом в культуру» [там же].
Отсутствие подобной художнической правды в произведении выказывает его несостоятельность: «концепции придуманные, натянутые не выдерживают испытания на образах: разваливаются и те, и другие, оказываются хилы, бледны, никого не убеждают» [1, к О.А. за 16.08.89]. Неудачным произведениям противопоставлены работы, «зачерпнувшие истины», представившие зрителю её квинтэссенцию. Главная черта таких произведений искусства - суггестия огромной силы. Художник подчеркивает, что убедительность истинно художественного произведения совершенно неопровержима «и подчиняет себе даже противящееся сердце» [там же]. Посредством искусства вырабатываются такие высказывания, которые недоступны рассудочному мышлению. Это становится верным подспорьем для того, чтобы «растопить даже захоложенную, затемнённую душу» [1, к О.А. за 14.08.89].
В эпистолярном наследии Якова Басова отдельно следует выделить феномен экфрасиса - предмет постоянных дискуссий в современной теории культуры. Наиболее общее его определение - «всякое воспроизведение одного искусства
средствами другого» [2, с. 18]. Исследователи указывают на недостаточную разработанность данного явления, размытого представления о характере трансформации образной системы одного искусства другим. Львиную долю внимания в современных исследованиях уделяется проблемам взаимопереводимости литературы и визуальных искусств. Внимание литературоведов обращено на дефиницию экфрасиса, его классификацию, генеалогию, специфику реализации в тексте. Представители философии и психологии сконцентрировались вокруг когнитивных механизмов в процессах «перевода» из одного кода на другой и взаимодействии различных модусов мышления, особое внимание уделяется здесь феномену синестезии. Лингвисты, семиотики и историки искусства также делают объектом изучения экфрасис [9, с. 52].
Зачастую автор оригинального образа и его переводчик - два разных лица. Специфика экфрасиса в эпистолярном наследии Я. Басова заключается в том, что живописный образ и его литературный перевод принадлежит одному человеку. Экфрасисы художника наполнены экспрессией и лаконичны. Автор отказывается от подробного описания полотна, от какой-либо «литературщины» (как и в живописи), рисуя словами быстро, «тонкими мазками». Так, внимательно анализируя работу «Северная деревня», он пишет: «Громады темных гор, затерявшиеся в них маленькие деревушки. Солнце пробивается из таких же темных туч. Это -неистовство: точно присутствует в каком-то адовом мире, где происходят невероятные "катаклизмы". Но здесь все-таки присутствует человек. Он вопреки всему живет, гнездится здесь и не отдает никому эту природу. Луч солнца заливает то песок, то край леса, то пластами стелется на взъерошенную ветром воду. Этот мир в повышенно-нервозном состоянии самой судьбы» [1, к И. Е. за 09.07.79].
Обычно работа характеризуется двумя-тремя предложениями: «Написана акварель "Весна и солнце". Расплавленное в теплом небе весеннее солнце на земле -еще рыхлый снег, местами проталины и пространство всего листа занято оголенными деревьями, тянущимися своими ветвями к солнцу. В паутине ветвей птичьи большие гнёзда. Настроение вызывает удивительное состояние радостного, горячего противоборства - наступление солнца и "отступающей" зимы» [1, к Ал. Вас. за 24.02.86].
Дескрипция живописных произведений в исследованных нами письмах создаёт уникальную «словесную галерею» художника, не уступающую своей художественной ценностью визуальным образам акварелиста. Силой слова Я. Басов передаёт не только атмосферу, но и сюжет, и стиль. Это тем более важно, что создаваемое описание не мыслилось художником как литературный факт, а было эстетически самоценным. Экфрасис не приобретает дополнительных коннотаций, которые ему обычно сопутствуют в художественном произведении; он оказывается самодостаточным феноменом.
Подведём итоговую черту: эпистолярное наследие художника представляет огромный интерес для искусствоведов, культурологов, семиотиков и широкой публики. Тематика писем не ограничивается указанными ядрами. На данный момент мы продолжаем работу с архивом, остаются непроработанными «дружеские письма», письма к другим художникам, деловые письма. Только комплексный анализ общего массива писем художника даст возможность очертить границы
98
эпистолярного культурного текста Якова Басова. Поэтому последующими задачами
исследователей должны стать систематизация и дальнейшее исследование
корреспонденции.
Список литературы
1. Басов Я. Письма / Неопубликованные письма из семейного архива Басовых
2. Геллер Л. Воскрешение понятия, или Слово об экфрасисе // Экфрасис в русской литературе. Труды Лозаннского симпозиума. М., 2002
3. Лотман Ю. М. Семиосфера. - С.-Петербург: «Искусство-СПБ», 2000.
4. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. - С.-Петербург: «Искусство - СПБ», 2002.
5. Лотман Ю.М. О семиосфере// Ю.М. Лотман Избранные статьи в Зх тт. Таллин: «Александра», 1992. Т.1
6. Макогоненко Г, с. Письма русских писателей XVIII в. и литературный процесс / Письма русских писателей XVIII в. - Л., 1980.
7. Мечковская Н.Б. Семиотика: Язык. Природа. Культура: Курс лекций / Н.Б. Мечковская. - 2-е изд., испр. - М. Издательский центр «Академия», 2007.
8. Уртминцева М.Г. Экфрасис: научная проблема и методика ее исследования // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Литературоведение. Межкультурная коммуникация. - 2010. - № 4 (2). - C. 975-977.
9. Генералюк Л, с. Ефразис у контекст correspondence des arts// Науюж записки. - Випуск 114. -Серш: Фшолопчш науки. - Юровоград: РВВ КДПУ iм. В. Винниченка, 2013
10. Демуз I. Етстолярш П.Я. Стебницького як одне з ключових джерел вивчення повсякденносп початку ХХ ст. / 1нна Демуз // Iсторiя повсякденносп: теорш та практика: Матерiали Всеукрашсько! науково! конференцп. Переяслав-Хмельницький, 14-15 травня 2010 р. / Упор. Лукашевич О.М., Нагайко Т.Ю. - Переяслав-Хмельницький,2010.- С. 84-86.
11. КузьменкоВ.1. Письменницький етстолярш в укра!нському литературному процес 20-50-х рр. ХХ ст. / Кузьменко В.1.; |тдп. ред. В. Дончик]. - К., 1998. - 306 с.;
12. Етстолярна спадщина i парадигми наукового дослiдження / Г. С. Мазоха // Вюн. Житомир. держ. ун-ту iм. I. Франка . - 2005. - N 24. - С. 88-92.
Володш А.Н., Берестовська Д.С. Ешстолярний спадок Якова Басова як культурний текст / А.Н. Володш, Д.С. Берестовська // Вчет записки Таврiйського нацiонального утверситету iMeHi В. I. Вернадського. Серiя: Фiлософiя. Культурологш. Полiтологiя. Соцiологiя. - 2013. - Т. 24 (65), - № 3. -С. 93-100.
Метою статп е тдведення промiжного пiдсумку у вивченнi етстолярно1 спадщини народного художника Укра1ни Якова Басова на засадах семютики. Вказуються основнi смисловi ядра культурного тексту, 1х реалiзацiя в лисп; розглядаеться процес перекладу внесемютческого простору на вербальний i художнiй мови. Окрему увагу придiлено феномену екфрасiса.
KnwHoei слова: етстолярна спадщина, семiотика, екфраис, художня мова, листи, кримськi художники.
Volodin A.N., Berestovskaya D. S. J. Basov's epistolary heritage as a cultural text / Volodin A.N., D. S. Berestovskaya // Scientific Notes of Taurida National V. I. Vernadsky University. - Series: Philosophy. Cultural Studies. Political science. Sociology. - 2013. - Vol. 24 (65), - No 3. - P. 93-100. Tradition regarding culture as text has its roots in 20-th century philosophy. The basis for this idea gave two prominent structuralists: Charles Sanders Peirce and Ferdinand de Saussure.
The concept of sign and sign system has been actively discussed throughout the century. It is a one of priority research area at the moment. The scientist, who determined the course of the semiotic thought in the Soviet and post-Soviet space is Yuri Lotman.
His main research object is cultural text. In the Saussurean system of thought, which has long determined the course of semiotic thinking, there is a clear preference for the study of language rather than speech, and of the code rather than the text. Lotman brings into the center of semiotic the notion of text.
Texts in semiosphere take different forms. Among other forms in semiosphere we can mark out a block of epistolary texts. They have unique form, a long history and its own traditions.
Epistolary tradition continues in the letters of James Basov. Through them, the artist shares his own thoughts on the essence of art process and the artist mission, on the relationship of art and human. A special place is occupied by a detailed description of impression that was received after visiting particular city, the landscape. This description reveals the artist's condition and his thoughts that precede the act of creation. Keywords: epistolary heritage, semiotics, ecphrasis, artistic language, writing, Crimean artists.
100
