CC BY
61
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ • 2012 • T. XXXIV» № 4
э
\^Пистемология бергсона в оценках
западных исследователей
И.И. БЛАУБЕРГ
Статья Луи де Бройля об Анри Бергсоне была опубликована в конце 1941 г. в одном из ведущих философских журналов Франции - «Revue de métaphysique et de morale». В самом начале этого года, 3 января, великий философ скончался. Возможно, именно это обстоятельство побудило Луи де Бройля взяться за перо. Данный номер журнала с подзаголовком «Дискуссии о Бергсоне» посвящен памяти философа, причем, как следует из редакционного предуведомления, в нем было решено поместить не традиционно-мемориальные хвалебные материалы, а статьи, выдержанные в духе объективного критического исследования, отражающие дискуссионный контекст, в котором существовала философия Бергсона практически с самого начала его теоретической деятельности. «Творение духа обретает подлинную славу не в пассивном восхищении и пустых похвалах: оно должно по-своему участвовать в делах и баталиях самой жизни. Творчество остается живым, пока оно обсуждается, дает пищу различным интерпретациям, порождая подчас враждебность и негодование, ставит новые проблемы или предлагает новые подходы к прежним проблемам. Именно потому что философия Анри Бергсона до сих пор еще вызывает затруднения, требует усилий, чтобы подвергнуть испытанию ее внутреннюю связность или выявить ее крайние следствия, она действительно принадлежит потомкам и составляет часть ценнейшего наследия французской мысли»1. Почтение к Бергсону, подчеркивается здесь, должно выражаться в дискуссиях и критике, прежде всего в свободе мысли. На наш взгляд, по отношению к Бергсону это безусловно справедливо, поскольку именно свободу мысли он демонст-
^ рировал во всем своем творчестве, нередко идя наперекор сложившимся стереотипам и навыкам философской деятельности.
щ -—
"--J 1 Revue de métaphysique et de morale. 1941. T. 48, № 4. P. 241.
И мотивы, которыми руководствовался Луи де Бройль при написании этой статьи, очевидно, тоже отнюдь не сводились лишь к признанию заслуг почившего философа. Сам он отмечает, что еще в юности с глубоким интересом читал Бергсона. Так что данная работа была, как можно полагать, не просто статьей «по случаю», а результатом переосмысления - в свете новейших физических открытий, идей квантовой физики - тех впечатлений, которые он вынес когда-то из чтения бергсоновских работ. Материал для сопоставления де Бройль обнаруживает в разных трудах философа. Подчеркнем, кстати, что особенно важной ему показалась даже не «Творческая эволюция», как можно было бы ожидать, а докторская диссертация «Опыт о непосредственных данных сознания» (1889). Действительно, именно этот труд несет в себе то зерно, из которого выросла впоследствии вся концепция Бергсона, - новую трактовку времени. И именно здесь были заложены основы того пересмотра образа универсума, роли философии и науки в его познании, который в особенно яркой, стилистически отточенной форме выразился в «Творческой эволюции». Особое впечатление на Луи де Бройля произвел тот факт, что целый ряд идей, давших повод для сопоставления, был высказан в «Опыте» за 40 лет до открытий Бора и Гейзенберга.
Он хорошо осознает, как явствует из его слов, и границы подобных сопоставлений. Действительно, исследования в естественно-научной сфере и рефлексия философа лежат в разных плоскостях, опираются на разные способы мышления и методологический инструментарий, особенно когда речь идет о философе-спиритуалисте, признававшем существование духовного начала мироздания. Поэтому прямое их сравнение чревато односторонностью, натяжками. Думается, Луи де Бройль сумел избежать этих опасностей. Его статья показательна во многих отношениях - она свидетельствует об интересе великого физика к философии, его умении схватывать ключевые моменты в сложном, многоплановом учении, которому давались самые разные, подчас диаметрально противоположные интерпретации. Одновременно она показывает и учение Бергсона с новой, непривычной стороны, демонстрируя, чем именно философские идеи могут быть интересны для представителя естественных наук. Такое толкование идет вразрез с распространенными трактовками бергсоновской концепции, в рамках которых ее автор подавался как иррационалист, антисциентист, убежденный противник науки. Луи де Бройль показывает, как в его учении развивались посылки, которые вырастали из осмысления ситуации в науке конца XIX в. и подталкивали к изменению научного взгляда на мир.
Сегодня уже нет необходимости доказывать изначальную связь концепции Бергсона с осмыслением проблем современной ему науки - этот факт хорошо известен. Философ сам неоднократно отмечал, что главным стимулом его исследований стало уяснение несостоя-
/
I
тельности главных понятий механики, особенно времени. Именно поэтому он отказался от первоначального намерения заняться философией науки и погрузился в психологию с целью выявить основания обыденных и научных представлений о времени2. Эти исследования дали ему ту «ариаднину нить», с которой он вернулся к проблемам тогдашней науки, подвергнув ее критическому анализу - но, как стало яснее впоследствии, вовсе не с позиций антисциентизма. Вопросы взаимоотношения философии и науки постоянно оставались в центре его внимания. Бергсона всегда отличала глубокая осведомленность в вопросах современной ему науки - кем-кем, а дилетантом в этой области он не был. Именно эти знания, интерес к развитию науки, открытиями которой он восхищался, во многом и побудили его к переосмыслению научной картины мира, к рефлексии над методами науки, ее ролью в познании. Уже с первых его работ стало очевидно, что создававшийся им образ мира, опиравшийся на понятие длительности как конкретного времени, противоречил главным постулатам тогдашней науки: в «Опыте» он доказывал несостоятельность жесткого детерминизма, обосновывал необратимость времени, наличие случайности и свободы в мире, отвергал механицизм и редукционизм в трактовке сознания и проч.
Стремясь создать «позитивную метафизику», в которой исследование глубинных оснований реальности опиралось бы на анализ конкретных фактов, Бергсон, приступая к написанию очередного философского труда, тщательно прорабатывал массу собственно научной литературы, связанной с темой его изысканий. В «Опыте о непосредственных данных сознания» такой приоритетной областью стала для него психология, в частности проводившееся тогда в рамках экспериментальной психологии измерение порога ощущений, в «Материи и памяти» - изучение проблем афазии, в «Творческой эволюции» - исследования в области биологии. Свою книгу «Длительность и одновременность» (1922) он посвятил разбору специальной теории относительности А. Эйнштейна и ее сопоставлению с собственной концепцией времени.
Известно, что учение Бергсона, вызвавшее в свое время сильное волнение в философском и научном мире, подвергалось резкой критике со стороны как его коллег по философскому цеху, сторонников классического рационализма и позитивистов, так и представителей естественных наук. Решительные возражения вызвали подход Бергсона к роли науки и научного познания, ограничение области ее деятельности сферой искусственных систем, твердых тел, его упования на интуицию. Его обвиняли в принижении интеллекта, обращении к инстинктам и чувствам. И, надо сказать, не без оснований: повод к
2 См., например: Бергсон А. Введение. Часть первая // А. Бергсон. Избранное: Сознание и жизнь. М., 2010; его же. Письмо У. Джеймсу от 9 мая 1908 г. // Там же.
этому давал его «дихотомическим» метод, предполагавший выделение внутри конкретного явления двух пределов, крайностей, например разделение единого процесса познания на его логически-дискурсивную, понятийную сторону и сторону интуитивную. Отметим, что по мере развития концепции (и, очевидно, не без влияния критических замечаний) это противопоставление Бергсоном смягчалось, а в поздних работах его взгляды подверглись существенной корректировке.
Многие критики Бергсона не разглядели, однако, иной, глубинной направленности его учения, которая оказалась в центре внимания ряда ученых XX в. Она свидетельствовала не об «антисциентизме» философа, а о формировавшемся в его учении с конца XIX в. новом подходе, который не только отвергал господствовавшие в науке принципы механицизма и жесткого детерминизма, но и заменял кор-пускулярно-кинетическую модель мира иной моделью, открывавшей простор случайности, непредвиденности, непредсказуемости, новизне - словом, новой трактовке развития, эволюции.
В начале XX в. эту сторону бергсоновского учения смогли оценить лишь немногие. Так, неизменно поддерживал его в те годы Эду-ар Леруа, ученый и философ, ставший впоследствии соратником П. Тейяра де Шардена в создании учения о ноосфере. Но с течением времени становилось все яснее, что Бергсон заглянул далеко вперед, сформулировав идеи, к которым наука пришла значительно позже. И постепенно подход к Бергсону как иррационалисту и антисциентисту стал вытесняться внимательным, взвешенным анализом, гораздо более позитивными оценками этой стороны его творчества.
Главным аргументом стала его концепция длительности, в рамках которой длительность - конкретное время - противопоставлялась абстрактному, «опространствленному» времени науки. Длительность, отождествлявшаяся с творческим изменением, развитием, новизной, предстала у Бергсона как необратимая, неоднородная, нелинейная. Отсюда следовало признание свободы и случайности в мире, подлинно творческой эволюции3. И здесь Бергсон, как оказалось, действительно задел важную «болевую точку» тогдашней науки, выявив проблему, значимость которой все больше осознавалась самими учеными. Характерно, что Луи де Бройль соглашается с Бергсоном в том, что «наука всегда почти безоговорочно признавала возможность представлять время как простую переменную, которая выражается линией - одним измерением пространства; оттого она и не смогла понять, почему в нашем жизненном опыте время и пространство предстают совершенно по-иному: скажем, почему время течет всегда в одном направлении, тогда как пространство в любом из его измерений
3 См. об этом подробнее в нашей статье: Бергсон и переоткрытие времени (К столетию со дня публикации «Творческой эволюции») // Вопросы философии. 2007. № 8.
/
можно пройти одинаково в обоих направлениях»4. Великий физик отмечает, что это общепринятое представление действительно оказывается чересчур схематизированным и не учитывает многих свойств реального времени.
Спустя много лет после Луи де Бройля эту проблему обсуждал в своих работах создатель теории самоорганизации Илья Пригожин, для которого Бергсон, чью концепцию времени он относит к своим идейным истокам, стал, можно сказать, одной из центральных фигур в философии5. Пригожин нередко отмечал, что «радикальное отрицание времени неявно постулировалось динамикой и самой парадигмой науки с XVII в.»6, в которой подразумевалась эквивалентность между прошлым и будущим. Эту эквивалентность Бергсон как раз всячески оспаривал, подчеркивая непредсказуемость будущего, невыводимость будущих состояний из настоящего. Кстати, Пригожин, вероятно, поставил бы под сомнение некоторые тезисы Луи де Бройля, соотносящего идеи Бергсона о времени с представлениями квантовой механики. Ведь он весьма скептически оценивал трактовку времени в ней: «Глубокий переворот в нашем мышлении, вызванный теорией относительности и квантовой механикой, по существу не затронул основной установки классической физики. В динамике, будь то классическая, квантовая или релятивистская динамика, время выступает лишь как некий внешний параметр, не имеющий выделенного направления. В динамике нет ничего такого, что позволило бы отличать прошлое от будущего»7. Мы, конечно, не собираемся вторгнуться здесь в такую сложную и многоплановую тему, как дискуссии ученых по проблеме времени. Отметим лишь, что для Бергсона время является никак не «внешним параметром», а самой сутью, или, как он говорил, «субстанциальной тканью» универсума.
Луи де Бройль подчеркивает в своей статье другие важные аспекты концепции Бергсона, дающие возможность сопоставить их с идеями науки. Так, его особенно заинтересовала бергсоновская трактовка движения как чистого непрерывного изменения, подвижности. Он справедливо отмечает интерес Бергсона к апориям Зенона, который, добавим, олицетворял для французского философа постоянно критиковавшуюся им традицию, утверждавшую неизменность бытия. Как мыслить движение без противоречий? Это была одна из важнейших проблем, над которой Бергсон размышлял всю жизнь, и здесь он действительно подхватывает эстафету у Зенона. Не случайно последний его
4 Broglie L. de. Les conceptions de la physique contemporaine et les idées de Bergson sur le temps et sur le mouvement//Revue de métaphysique et de morale. 1941. T. 48, № 4. P. 243.
5 См.: Gunter P.^4.7.Bergson and Non-Linear Non-Equilibrium Thermodynamics: an Application of Method // Revue internationale de philosophie. 1991. № 2.
6 Пригожин И. Время, хаос, квант. M., 1994. С. 29.
7 Пригожин И. От существующего к возникающему. M., 1985. С. 217.
труд, сборник работ разных лет, носит название «Мысль и движущееся» (1934). Но приходит он к выводам, противоположным тем, что были сделаны Зеноном: мы мыслим не вещи, а процессы, лежащие в основе мироздания, и мыслить их возможно потому, что и мышление, и движение по сути непрерывны. Движение представляет собой целостный, неделимый акт, а мышление, взятое в единстве интуиции и дис-курсии, - тоже целостный, непрерывный процесс.
Луи де Бройль обращает внимание и на идею связи числа с пространством, высказанную в «Опыте», и на то, что Бергсон различает абстрактное геометрическое пространство и конкретную протяженность. Этот аспект бергсоновского учения, подробно изложенный в «Материи и памяти», не так часто, как проблема времени, попадал в поле зрения исследователей, хотя он очень важен для понимания взглядов французского философа. Добавим, что эта работа вообще дает богатый материал для сравнительного анализа: содержащиеся в ней идеи, в том числе тезис о множестве длительностей с характерными для них различными ритмами впоследствии сопоставлялись разными авторами именно с представлениями волновой механики8.
Статья Луи де Бройля стала одной из важных вех в исследовании темы «Бергсон и наука XX века». Обобщающий анализ этой темы представлен в книге чешско-американского историка философии и науки Милича Чапека «Бергсон и современная физика» (1971), название которой далеко не отражает всей широты ее содержания. Автор еще в 1930-е гг. заинтересовался философией Бергсона и посвятил ей докторскую диссертацию. Причиной такого интереса стала опять же бергсо-новская трактовка времени, созвучная собственным размышлениям Чапека, который, изучая в Пражском университете математику, физику и философию, столкнулся с вопросом, поставившим его в тупик: если будущие события выводятся из предшествующих по законам жесткого детерминизма, то такая причинность по существу тождественна логической. Но в чем же тогда значение времени? Почему будущему необходимо определенное время для реализации, актуализации? Или, как писал Бергсон, почему вселенная не развернулась вся сразу?
Обнаружив опорные моменты в «Творческой эволюции» Бергсона и «Прагматизме» Джеймса, Чапек всерьез занялся проблемой времени, пытаясь понять, как можно убедительно доказать наличие индетерминации даже на физическом уровне, в неорганической природе. Это стало исходным пунктом его исследований, которым он посвятил целый ряд работ (некоторые из них вошли в сборник его трудов 1991 г. «Новые аспекты времени. Его континуальность и новизна»). И именно Бергсон стал для него особенно авторитетной в этой сфере фигурой - не случайно Чапек часто возвращается к анализу его взглядов, утверждая, что французский философ предвосхитил в сво-
См., например: Capek MBergson and Modern Physics. Dordrecht, 1971.
/
I
их работах целый ряд важных особенностей современной физики. По его словам, Бергсон хорошо показал в «Опыте», что «вера в необходимую связь событий состоит в ассоциации двух несогласуемых идей: идеи логической необходимости, требующей преформации и даже предсуществования будущего, которое тем самым перестает быть будущим, и идеи темпорального процесса, фазы которого развертываются последовательно»9. Именно эту внутренне противоречивую установку Бергсон стремился проанализировать и опровергнуть в своем творчестве, и сам его темпорализм (термин А. Лавджоя) вытекает из намерения обосновать реальность времени.
В последние десятилетия тема «Бергсон и современная наука» вновь привлекает внимание авторов из разных стран и активно обсуждается в литературе10. Она стала важным аспектом переосмысления и реактуализации концепции французского философа. На идеи Бергсона опираются, развивая свою аргументацию, представители когнитивных наук, психологи. Предлагаются новые трактовки его концепции, оценки ее вклада в эпистемологию и философию науки XX - начала XXI в. Много сделал в этом направлении американский философ П. Гантер, автор подробной библиографии по философии Бергсона11. Он уже более 50 лет сохраняет устойчивый интерес к учению французского мыслителя. Им лично или при его участии подготовлены и изданы труды, где выявляется современное значение бергсоновской эпистемологии12. Этим вопросам посвящен и один из томов «Бергсо-нианских анналов»13, издающихся во Франции стараниями Фредерика Вормса - президента воссозданного в 2007 г. Общества друзей Бергсона, а также его коллег-бергсоноведов. Некоторые из них специально исследуют в своих работах воззрения Бергсона в сопоставлении с развитием научных идей прошлого столетия14. Так, француз-
9 CapekM. The New Aspects of Time. Its Continuity and Novelties. Dordrecht, 1991.P. 156.
10 См., например: Francotte S. Bergson. Durée et morale. Louvain-La-Neuve, 2004. Здесь дан подробный обзор философских и научных дискуссий по поводу бергсонов-ских идей. Свою лепту в это обсуждение вносят и отечественные авторы. Так, разные аспекты концепции Бергсона в соотнесении с современными научными представлениями рассматривались в последние годы в работах Г.П. Аксенова, В.И. Аршинова, Е.Н. Князевой и А.Л. Алюшина, М.В. Мазарского, К.В. Симакова и др.
11 Gunter P.A.Y. Henri Bergson: a bibliography. Bouling Green, Ohio, 1986.
12 См.: Bergson and the Evolution of Physics ; P.A.Y. Gunter (ed.). Knoxville, 1969; Bergson and Modern Thought ; A.C. Papanicolaou, P.A.Y. Gunter (ed.). 1987. В одной из работ Гантера, опубликованных еще в 1970-е гг., доказывается, что бергсоновская теория «идеального генезиса материи», изложенная в «Творческой эволюции», «во многом предвосхищает современные космологические модели» (GunterP.A.Y. Bergson's Theory of Matter and Modern Cosmology // Journal of the History of Ideas. Vol. XXXII. 1971. P. 525).
13 См.: Annales bergsoniennes. III. P., 2007.
14 См., например: Дюринг Э. Критика Бергсоном релятивистской метафизики: ее наследие и актуальность // Логос. 2009. № 3. (Это специальный номер журнала «Логос», в котором опубликованы материалы Международной конференции по философии Бергсона, прошедшей в Институте философии и приуроченной к 150-летию со дня рождения Бергсона.)
ский философ Эли Дюринг дает современную интерпретацию, в частности, книги «Длительность и одновременность», вызвавшей в свое время особенно жаркие споры. Действительно, философ вторгся на территорию физики и, не ограничиваясь общими выводами, занялся описанием эксперимента Майкельсона-Морли, анализом преобразований Лоренца... Одни авторы находили ошибки в уравнениях, другие винили Бергсона в непонимании самой сути эйнштейновской теории (к этому мнению, как можно понять, присоединяется и де Бройль в публикуемой статье). В XX в. по этому вопросу довольно много было написано, но общего мнения не сложилось и конца дискуссии до сих пор не видно. Вольно или невольно Бергсон затронул важные струны, и отголоски давнишних споров продолжают звучать, вновь и вновь побуждая исследователей искать ответ на вопрос: что все-таки хотел сказать философ этой работой?
Дюринг, в чем-то не соглашаясь с Бергсоном, все же высоко оценивает целый ряд сформулированных им положений. По его словам, «Длительность и одновременность», несмотря на множество недоразумений, сопутствовавших ее рецепции, представляет собой важный этап в исследовании понятия длительности. Как когда-то Чапек, он полагает, что Бергсон отнюдь не стремился опровергнуть Эйнштейна. Напротив, по многим фундаментальным вопросам, таким, как отказ от теории эфира и абсолютного пространства, эквивалентность инерциальных систем отсчета и др., Бергсон принимает специальную теорию относительности. Но его интересовала прежде всего философская интерпретация этих идей, осмысление того, каким образом они влияют на наши представления о пространстве и времени. И проведенный им анализ нацелен на решение следующих вопросов, до сих пор не утративших актуальности: «Можно ли манипулировать переменной времени, как переменной пространства, и если да, означает ли это, что время может сопрягаться с пространством в некое высшее единство, имеющее ту же степень реальности, что время и пространство, взятые в отдельности? Не стоит ли более четко указать с философской точки зрения на расстояние, отделяющее символическое от реального?»15.
Завершая этот краткий обзор, отметим: споры о Бергсоне продолжаются, а значит, в «большом времени» (Бахтин) культуры его идеи по-прежнему живут и вызывают интерес.
15 Там же. С. 165.
I
211
