CC BY
146
УДК 165:1(09)
Л. Г. Подлевских
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ «АННАЛОВ»: НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ИДЕЙ
Статья посвящена историческому мышлению представителей школы «Анналов». Характеризуются ее эпистемологические основы. Выявляется значение научной школы для развития исторического познания.
The article is devoted to the problem of the «Annales» cognitive potential. The general concept on the methods of approach in the «Annales» is given. It's directions and research methods are separate problem of the historical epistemology.
Ключевые слова: эпистемология, история, исследовательский подход.
Keywords: epistemology, history, cognitive potential, methods of approach.
В XX в. на развитие исторического познания постоянное и существенное воздействие оказывало творчество исследователей, подходы которых ассоциируются со школой «Анналов». Ее представители, скорее, склонны отрицать существование таковой [1]. Но поскольку выделяются четыре поколения историков, мышление которых объединяется концептами и методологией, то уместно говорить о самостоятельном идейном движении. Без него историческая эпистемология немыслима: «Анналы» признаны самым важным историческим журналом не только во Франции, но и во всем мире [2].
Эпистемология «Анналов» специфична уже хотя бы нарочитым отказом от теоретизирования. Крайнее выражение этого - противопоставление философии и исторического познания («философия истории - враг истории»). Но без предзнания, без посылок и без обобщений исследование едва ли можно было бы считать состоявшимся. Следствие: есть основание говорить о второй черте - о латентном развитии теории исторического познания наряду с эмпирикой, тканью конкретно-исторического текста. Последнее выделялось Ле Гоффом: «Не отрицая важности теории в социальных науках, а в истории в особенности, я не предпринимаю теоретического исследования, к которому у меня нет данных». Ж. Дюби сформулировал свое кредо иначе: «У меня мало вкуса к теориям, я занят своим ремеслом и не размышляю над ними» [3]. Каковы были исследовательские приоритеты?
Основой творчества для представителей «Анналов» является сочетание различных подходов. Уже Л. Февр и М. Блок сформулировали про-
© Подлевских Л. Г., 2011
блему обновления базовых моментов исторического познания. Идея отразилась в мышлении последователей, ее развитие укладывается в три периода. Содержанием первого периода стало использование результатов географии, социологии, психоанализа, языкознания. Центром второго стал концепт «тотальная история» Ф. Бро-деля. Третий этап выразил кризис исторической науки после постмодернистской атаки. В качестве средства выхода из кризиса стал рассматриваться междисциплинарный синтез. Идея синтеза обусловила антропологическую направленность (познание всего, что характеризует мир человека). Это обусловило стиль основного воп-рошания исследователей, обращенного к сознанию человека прошлого (история ментальностей). Антропологическая направленность проявляется в творчестве Ж. Ле Гоффа, М. Ферро, Э. Ле Руа Ладюри. Ж. Ле Гофф в «Другом средневековье» прямо относил цель исследования непосредственно к исторической антропологии. Ж. Лефевр выразил это как «синтетическое описание всех форм человеческой деятельности» [4]. В наиболее общем виде с выражением этой идеи мы встречаемся у М. Вовеля: «Изучение опосредований и диалектического отношения между объективными условиями жизни людей и способом, которым они его понимают и даже которым они реально существуют» [5].
Познание ментальностей сделало необходимой герменевтическую направленность исследований. «Ментальность» - концепт, который объединил познавательную деятельность самых разных авторов. Работа в данном направлении напрямую определяется проблемой сознания, поэтому именно его М. Блок выделял в качестве предмета истории [6]. Но как можно постичь ментальность? Путь один: вжиться, вчувствоваться в мир человека исторического. Ж. Дюби эту черту «Анналов» выводил из предшествовавшего развития своей науки: «История с самого начала стремилась стать психологической, т. е. пыталась объяснить... события... действием реальных людей. видя причину событий в намерениях и страстях этих людей» [7].
Поворот от изучения великих событий (классическая историография) к пониманию человека в истории и истории в человеке по своей сути является герменевтическим. Человек предстает через текст, подход основателей «Анналов»: «Тексты, тексты и ничего, кроме текстов». Возникла взаимосвязь ментальностей, биологического и социального начал в мире человека исторического (Ж. Дюби и М. Блок, Ладюри). Сложнее определить разграничение герменевтики и антропологии; в конкретно-историческом исследовании они соединяются: «История - наука о
Л. Г. Подлевских. Эпистемология «Анналов»: на перекрестке идей
человеке, о прошлом человечества, а не о вещах и явлениях... Она, разумеется, использует факты, но это - факты человеческой жизни. История. использует тексты, но это человеческие тексты» [8]. Понимание текстов, каждый из которых является слепком с сознания исторического человека, его рациональности и иррациональности, стало трактоваться как исследовательская задача. Поэтому типичной чертой стало обращение к герменевтике для слияния с пространством исторической личности. А если учесть, что институционального оформления «Анналы» не получили (по Ж. Ревелю, существование «Анналов» как школы есть «реально до сих пор не подтвержденное предположение» [9]), то герменевтический (в основе своей) подход можно признать даже структурообразующим.
Мировоззрение основателей складывалось на рубеже Х1Х-ХХ вв., в эпоху оформления теоретической базы исторической науки. Наибольшее воздействие на этот процесс оказывал позитивизм - и вот мы встречаемся с неприятием конструкций, которые способны заранее влиять на процесс познания. Из позитивизма было заимствовано отношение к исследовательской деятельности, строгость подхода к изучению прошлого: выявление фактов, описание, объяснение, принцип исключения субъективности из восприятия исследователем источника, создание позиции стороннего наблюдателя, что было одним из требований вплоть до конца 1980-х гг. Позитивистским является концепт социального. Наследием позитивизма можно считать подход, взятый у Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса: необходимость исторической критики как основы познания. Была преодолена зависимость от исторического текста (текст рассматривался познающим субъектом в качестве абсолюта). Исследователи стали основываться только на выявлении новых фактов, на доказательстве конкретным исследованием адекватности теории (не наоборот). Это прослеживается от первых проявлений позитивистского толка основателей «Анналов» до клиометри-ки в трудах четвертого поколения. Вероятно, почва для этого была подготовлена в 1960-х гг. демографической историей: «Она. дала. документальную статистическую базу. Цифровые серии проявили недоступные без них модели поведения» [10].
Концептуальным для «Анналов» стало представление о материальной культуре как одной из основ исторического процесса, что явилось следствием марксистского влияния. Оно прослеживается во внимании к экономике. Простой человек и его повседневность, его деятельность формируют источниковый комплекс и определяют исследовательскую проблематику. Но этим принятие марксизма и ограничилось. Так, идея
экономической детерминированности в истории даже не рассматривалась, а в качестве движущей силы исторического процесса воспринимались ментальности.
Эпистемологию «Анналов» характеризует и внимание к выявлению и формулированию проблем. Так, М. Блок указал на необходимость связывания времени исследователя и исторического времени. Этому посвящены шестая и седьмая части первой главы «Апологии истории («Понять настоящее с помощью прошлого» и «Понять прошлое с помощью настоящего»). Л. Февр воспринимал эту черту познавательной активности в качестве основной: «Постановка проблемы - это и есть начало и конец всякого исторического исследования, где нет проблем - там нет и истории, только пустые разглагольствования и компиляции» [11].
Таким образом, основой познания для представителей «Анналов» в целом можно признать синтез различающегося. Цель - интеграция научного знания для формирования адекватного взгляда на мир исторического. Синтез дополнялся многоплановостью исследования: «Ни один из подходов не может исключаться или получать приоритет над остальными. Чем многообразнее ракурс, тем основательнее анализ» [12]. Исследователи «Анналов» ввели в научный оборот исторической эпистемологии регионалистику: «Новая история. очень внимательна к региональным отличиям, - столь же, как и к социальным. Регион, легализованный в истории гуманитарной историографией, послужил необходимой рамкой новаторского исследования трем поколениям «Анналов» [13]. Журнал стал новатором в объединении гуманитарного и естественнонаучного познания. Итак, можно выделить идейные основы:
1. Плюрализм: позитивизм, марксизм, герменевтика (прочтение прошлого).
2. Антропологизм: познание человеческого в истории и истории в человеке. Начало диалогического подхода, начало «общения» с прошлым.
3. Социологизм. Ш. Ланглуа, Ш. Сеньобос прочно ввели социологические методы в исследовательский арсенал историка.
4. Тесная связь с лингвистикой: познание мен-тальностей невозможно без обращения к языку. Языковой крен - своеобразная черта западной философии второй половины ХХ в. - наиболее ярко отразился в эпистемологии «Анналов»: для познания ментальностей главным является сознание и, следовательно, язык.
5. Особое понимание концепта «история». В сознании исследователя формируется представление об истории как знании общегуманитарном: «Речь шла о стремлении поставить под вопрос законность самого существования многочислен-
ных наук о человеке и о попытке полного преодоления. разделения социальных наук на. отрасли», которые имели собственные эпистемологические стратегии [14]. Это во многом не реализовалось, поскольку ментальность не стала господствующим концептом для исторического познания во Франции в целом (по меньшей мере до начала 1980-х гг.) [15].
Если до «Анналов» формула «История имеет дело исключительно с прошлым» воспринималась в качестве нормальной, то после история стала восприниматься как многообразие потоков, связанных с настоящим. Возникает основание для суждения о том, что эпистемология «Анналов» сделала возможной мировоззрение постмодернизма. Ведь, связав воедино прошлое и настоящее, «Анналы» обусловили следующий шаг: прошлое исчезает, сливаясь с настоящим в общее временное единство. Не являлся ли и концепт «тотальность» Ф. Броделя одним из провозвестников будущего постмодернизма в истории? На это наталкивает выработанное им мнение о бесконечности и многообразии потоков истории. Отход от узко понимаемой рациональности, учет иррационального в мире человека вписывается в рамки постнеклас-сической эпистемологии. Подобная черта проявлялась уже в третьей четверти ХХ в. Так, Ж. Ле Гофф подчеркивал: «Ментальность. обнаруживается предпочтительно в. иррациональном и экстравагантном» [16].
Таким образом, представители «Анналов» восприняли наиболее значимые достижения теоретической мысли, сформировав на этой основе оригинальное направление в историческом познании. Многообразие, синтез различающегося -фундамент их эпистемологии. История предстает в качестве такого знания, которое отдаляется от классического понимания и приближается, скорее, к постнеклассическим взглядам. Большинство исследователей отдавали предпочтение эмпирике, но Дюби, например, замечал: «При этом важно наблюдать несогласованности, напряженности, столкновения и взаимодействия, которые могут появляться между теоретическими моделями и объективной реальностью» [17]. Отношение человека к миру, мировоззрение - концептуальная основа исследований. Такого взгляда придерживался М. Блок, когда ссылался на тезис Ф. де Куланжа о человеческом как сфере философии. Ф. Арьес выразил это в революционной для своего времени форме: «Мы начали догадываться, что человек сегодня требует от истории того, что он требовал во все времена от метафизики. - история берет темы философ-
ской рефлексии, но располагает их во временной последовательности и в упорном возобновлении человеческих начинаний» [18]. Да, представители направления дистанцировались по отношению к теоретизированию, но все их творчество - образец высоты интеллектуальной деятельности на основе развитой гуманитаристики. Она объединила в себе французскую традицию, картезианство и общезначимые европейские философские движения. К. Рохас делает акцент на терминах «французская» и «средиземноморская культурная матрицы» [19]. Марксизм здесь уже не вписывается в эти понятия. Поэтому обоснованным будет мнение о синтезе западной теоретической мысли в целом. В конце столетия представители «Анналов» стали обращаться к философии и методологии науки. Вторая половина XX - начало XXI в. - время, когда историческое познание перешагнуло традиционные рамки, установленные в предшествующий период. Поэтому в первой четверти XXI в., когда одной из насущных проблем является определение исторической эпистемологии в системе гуманитарного знания, направление «Анналов» можно воспринимать в качестве одного из первых шагов в деле синтеза концептов и теорий.
Примечания
1. Ле Гофф Ж. Существовала ли французская школа «Annales»? // Французский ежегодник. 1968. М., 1970. С. 347.
2. Рохас К. Критический подход к истории французских «Анналов». М., 2006. С. 187.
3. Goff J. Pour un autre Moen Age. Paris, 1972. P. 14; Duby G., Lardien G. Dialogues. Paris, 1980. P. 38.
4. Lefebvre G. Compte rendu critique // Revue historique. 1950. T. 210. P. 90-91.
5. Vovelle M. Ideologique et mentalités. Paris, 1982. P. 17.
6. Блок M. Апология истории. С. 86.
7. Duby G. L'histoire des mentalités // Histoire et ses methods. Paris, 1967. P. 937.
8. Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 19.
9. Ревель Ж. История и социальные науки во Франции // Новая и новейшая история. 1998. № 5. С. 80.
10. Ariès Ph. L'histoire des mentalités // La nouvelle histoire. Paris, 1978. P. 408.
11. Февр Л. Указ. соч. С. 28.
12. Ревель Ж. Указ. соч. С. 87.
13. Ariès Ph. Op. cit. P. 418-419.
14. Рохас К. Указ. соч. С. 23.
15. Faugères A., Ferre R. Répertoire des historiens françaises pour la periode moderne et contemporaine. Paris, 1983. P. 299-314.
16. Goff J. Les mentalities. Une histoire ambique // Faire l'histoire. Paris, 1974. T. III. P. 84.
17. Duby G. L'histoire sociale et histoire mentale // Aujourd'hui, l'histoire. Paris, 1974. P. 211-212.
18. Ariès Ph. Op. cit. P. 412.
19. Рохас К. Указ. соч. С. 18, 20.
