CC BY
178
УДК 316.66
ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
Негруль Виктория Владимировна -
преподаватель кафедры социологии, Институт истории и государственного управления, Приднестровский государственный университет им. Т. Г. Шевченко, Тирасполь, Молдова E-mail: [email protected]
В последние десятилетия в работах российских философов всё чаще делаются ссылки на психологию, которая в своих экспериментах якобы подтверждает установки субъективистской эпистемологии, хотя сами психологи не претендовали и не претендуют на повышение статуса психологии восприятия до уровня эпистемологии. Возрождение субъективизма, психологизма, релятивизма и скептицизма в обличии телесного подхода осознанно или неосознанно, но неизбежно ведёт к агностицизму и, соответственно, к полному отказу от поиска истины. Автор статьи утверждает, что эпистемология не сводится к психологии восприятия и в связи с этим так называемый «телесный подход в когнитивной науке» не может претендовать на гносеологический статус.
Ключевые слова: эпистемология, принципы и экономическое поведение, рациональность, дискурс, интерсубъектность.
Под эпистемологией обычно понимают философское учение о познании, в котором анализируются сущность, принципы, предпосылки и эволюция познания. «Будучи философской дисциплиной, эпистемология, - подчеркивает П. К. Мозер, - является наукой (а) о природе знаний и, в особенности, их обоснования; наукой об определении их компонентов, (в) существенных условиях и источниках знаний, (с) о границах знаний» [1, с. 4]. Ключевой проблемой эпистемологии является вопрос об истинности научной теории, о ее отношении к действительности. В настоящее время получает распространение термин «эпистемология», прежде всего, в англоязычных странах для обозначения частной эпистемологии - науки натуралистической, социальной, компьютерной, экономической [2, с. 172].
Широкое распространение эпистемологии отражает процесс совершенствования теории познания, необходимость научной рефлексии в области критического анализа традиционных методов (формально-логических, диалектических, математических) и оценки эффективности новых - объективистских и субъективистских. Все это актуализировано необходимостью поиска реального предмета теории познания и объекта философского учения о познании. Об актуальности этой проблемы свидетельствует разворачивающийся в философской (и не только) литературе
дискурс по поводу гуманистической и научной целесообразности смены классической эпистемологии неклассической постмодернистскими парадигмами, предполагающими признание многомерного образа реальности, неустранимой множественности описаний и «точек зрения» отношений дополнительности и взаимодействий между ними [3, с. 128].
Данному вопросу посвящены философско-методологические исследования И. Т. Касавина, Л. А. Маркова, Ю. С. Моркина, Н. М. Смирнова. Высказываются различные мнения по поводу актуальности методологических парадигм - от полного отрицания классической эпистемологии и замены ее неклассической постмодернистской до совершенного непринятия последней. От выбора методологической исходной позиции зависит степень адекватности социально-философского исследования не только теоретическим, но и практическим потребностям совершенствования общественной деятельности.
Исходя из актуальности проблемы, целью данной статьи является анализ основных тенденций социально-философских теорий социального познания, в том числе и экономической эпистемологии.
В течение веков в европейской культуре явно или неявно господствовала и продолжает сохранять влияние субъектно-объектная гносеология, создателями которой являются Р. Декарт, Дж. Локк, И. Кант. Она воздействовала не только на различные философские, научные, вообще теоретические построения, но и на многообразные методики обучения и образования, на педагогику в целом, а также на искусство. Именно оппозиция субъекта и объекта в ее разнообразных вариантах олицетворяла рациональность, являлась базовой для систематической гносеологии, основанием ее «научности». Все, что выходило за пределы этой оппозиции или относилось к сфере досубъектно-объектного различения, рассматривалось как иррациональное, выпадающее из предметного поля теории познания, вообще из рациональной философии [4, с. 21].
© Негруль В. В., 2015
В классической гносеологии социально-экономическая действительность определяется объективной, противостоящей сознанию исследователя, что непременно предполагает существование единственно верной трактовки генезиса устройства и функционирования экономической системы, поскольку элемент субъективности изначально исключен из объекта исследования. Именно в этом и проявляется фундаментализм классической гносеологии: реальность устроена единственно верным способом и именно таким, каким авторы ее себе представляют в доктринальных конструкциях, а не каким-либо иным, и поэтому как естественно-научное, так и социально-историческое понимания безальтернативны (не толерантны) и безусловны (аксиоматичны) [5].
Приверженцы классической гносеологии в своих исследованиях основываются на методологической установке, противопоставляющей субъект и объект познания: социально-экономическая реальность не строится на повседневности интерсубъектных коммуникаций, а существует независимо от воли и сознания субъектов, которые лишь открывают при помощи разума или исторического опыта объективно действующие взаимоотношения людей. В результате такого гносеологического подхода сам процесс познания экономической системы, включая и экономическое поведение, оказывается однонаправленным, поскольку субъект познавательной активности может полностью охватить своим сознанием социальную реальность.
Субъект познания был представлен в классических гносеологических исследованиях одновременно и как индивидуальный эмпирический, осуществлявший «живое» созерцание, непосредственное чувственное познание-отражение, и как «сознание вообще», т.е. предельно абстрактный субъект, лишенный каких бы то ни было индивидуальных чувственных либо конкретно-исторических характеристик.
Классическая гегелевская парадигма по своим исходным принципам, утверждая высокую активность развивающегося духа в его абсолютности и всеобщности, основывалась на предельной абстракции субъекта, сведении сущности индивида к духу - сознанию и самосознанию. К. Маркс, отказавшись от понимания сознания как неизменной естественной способности человека, видел задачу исследования познания в осмыслении социально-исторического процесса развития познавательного опыта человечества. Тем не менее следует подчеркнуть, что введение традиционной теорией познания субъектно-объ-ектного мира в философию и научное познание
явилось в свое время высокопродуктивным приемом абстрагирования, рационалистического идеального представления познавательной деятельности и самого знания.
В разработку современных эпистемологических проблем включились многие философы и представители конкретных наук в области общей эпистемологии - В. А. Лекторский, И. П. Меркулов, Е. Н. Князева, Б. И. Пружинин, М. А. Розов; в социальной эпистемологии - И. Т. Касавин, В. А. Колпаков, М. Фуко; в экономической теории познания - М. Блауг, П. Мировски, Л. Боланд, О. И. Ананьин, П. А. Отмахов, В. С. Автономов.
Интерес к осмыслению эпистемологии объясняется, в первую очередь, противоречивой ситуацией, сложившейся в современной науке и философии: «С одной стороны, для них характерен глубокий кризис, с другой - не менее впечатляющий подъем и развитие» [6, с. 238]. По мнению В. Лекторского, особенности классической эпистемологии характеризовались такими фундаментальными принципами познания, как критицизм, когда эпистемология выступала, прежде всего, как критика принятых систем знания с точки зрения определенного идеала, фундаментализм и нормативизм, что предполагало требование обоснования идеала знания и утверждение определенных типов знания в качестве нормы (должного), субъектоцентризм - признание самого факта существования субъекта в качестве несомненного базиса процесса познания [7].
В ХХ в. начала складываться неклассическая эпистемология, что было связано с новым пониманием познания и знания, сдвигами в современной науке и культуре в целом. Основными чертами нового понимания эпистемологии, как подчеркивает В. Лекторский, являются: 1) отказ от абсолютистского критицизма, что означает наряду с критикой принятие определенных познавательных традиций, доверие к результатам деятельности других, без чего невозможны кол -лективная научная деятельность и продвижение по пути к истинному знанию; 2) отказ от фундаментализма, обнаружение изменчивости познавательных норм; 3) отказ от субъектоцентризма: субъект теперь рассматривается как продукт коммуникаций, межсубъектной деятельности в процессе универсального научного и повседневного дискурса; 4) признание наряду с научными других форм и типов знания. Таким образом, неклассическая эпистемология выдвинулась на роль нового способа понимания реальности и человека [7].
Последние тридцать лет новые подходы к теории познания разрабатывает и социальная эпистемология, концентрированным ядром
которой остается принцип социальной обусловленности познания общественных процессов. Социальная эпистемология увязывает процесс познания с человеческой деятельностью и поведением, с такими источниками познания, как дискурс и интерсубъектность, с новым подходом к определению фундаментальной пары понятий гносеологии «субъект-объект», в которой подлинным субъектом является «мыслительный коллектив» [8].
В ХХ в. учет новых социокультурных и ценностных факторов познания требовал пересмотра фундаментальных положений, дополнения их постмодернистскими концепциями, включая в центр внимания философов культурологические аспекты познания и методологии наук о культуре (Ф. Шлейермахер, В. Дильтей). Было замечено, что многие фундаментальные элементы знания и познавательной деятельности органически соединяют в себе когнитивные и ценностные начала, разъятие которых разрушает целостность и истинность, системность знания [4, с. 24-29].
В постмодернистской эпистемологии произошло смещение акцента с познания субъек-тно-субъектных отношений к не менее фундаментальному субъектно-объектному отношению в социальном взаимодействии. В этом подходе воплощается идея целостности человека, повышения его субъектности в политике, экономической жизни. Стремление выразить назревшую потребность в новом подходе проявилось в отказе от употребления самих терминов «теория познания» и «гносеология». Все чаще их стали заменять термином «эпистемология», особенно после критики К. Поппера и отождествления им классической теории познания Дж. Локка, Дж. Беркли, Д. Юма, И. Канта с «философией веры», которой противопоставлена современная эпистемология - гносеология научного познания роли человека в современной повседневной жизни. Этим как бы подчеркивалось, что познание далеко не всегда имеет исключительно функцию отражения, но, скорее, представляет собой творчески-созидательные, гипотетико-проблемные способы освоения социальной реальности, основанные на продуктивном воображении, интерсубъективных соглашениях, социокультурных предпосылках, индивидуальном и коллективном жизненном опыте.
Обширные исследования, в первую очередь зарубежных эволюционных эпистемологов К. Лоренца, Д. Кэмпбела, Г. Фоллмера и др., а также отечественных ученых в этой области показывают, что человек имеет биопсихосоциальную природу и должен рассматриваться в этом триедином измерении. Поэтому вся жизне-
деятельность человека представляет объект познания одновременно и природного, и духовного мира. Из этого следует, что модели эволюции и самоорганизации сложных систем необходимо применять и к познавательной деятельности человека, рассматриваемой в рамках коэволюции. Тем самым предметное поле неклассической теории познания (эпистемологии) расширяется. Она становится социально-исторически и гуманитарно ориентированным синтетическим знанием, преодолевающим «голый теоретизм», ограниченную автономность познания с ее внутренними законами, не имеющими отношения к реальной познавательной деятельности. В постмодернистском направлении идет поиск реального предметного поля познания и объекта философского учения о познании.
В общем и целом постмодернистская эпистемология предполагает переоценку фундаментализма, признание многомерного образа реальности. Преодоление тотального господства одной (любой) доктрины - это, по существу, не только идеологическое, но и методологическое требование для философии познания в ХХ1 в. [3, с. 128].
Многих отечественных философов теперь привлекает в постмодернистской эпистемологии познавательный потенциал интерактивной деятельности широкого круга людей по углублению и согласованию представлений о социальной реальности. Как отметил П. М. Петровский, «Философия постмодернизма сформировала систему методологических установок, которые ориентируют на разностороннее, глубинное и неисчерпаемое познание социума и человека как сложной ценностной конструкции. Познавательный и ценностный аспекты этой философии дополняются раскрытием деятельностных, коммуникативных и творческих возможностей каждого человека» [9, с. 228].
В основе формирования современной экономической эпистемологии «лежало переосмысление логики развития экономической мысли сквозь призму постпозитивистских концепций Т. Куна, особенно И. Лакатоша». В этом русле принципиально важной была признана концепция Н. Картрайт о характере знаний, сформулированных в экономических теориях. Ввиду невозможности измерения основных факторов и сопутствующих им условий в общественных процессах, а, следовательно, и выявления причинно-следственных связей Н. Картрайт утверждает, что «цель научного поиска не универсальные закономерности на уровне явлений, а раскрытие природы вещей - поиск сил и свойств, которыми они обладают, а также условий и спо-
собов, благодаря которым эти свойства могут быть использованы для получения ожидаемых эффектов» [10, с. 276].
Основным вопросом (предметом) экономической эпистемологии является уяснение степени соответствия мысленных конструкций социально-экономической реальности, т.е. речь идет, собственно, об истинности экономической теории. Этот вопрос актуален особенно для этой науки как непосредственно обслуживающей потребности экономики. Здесь можно обнаружить три основные позиции: 1) полное отрицание соответствия научной теории экономической практике; 2) релятивизм; 3) убежденность в том, что истина все-таки достижима, если продолжать и далее совершенствование методологии экономической эпистемологии и экономической науки.
Одна из идей, заслуживающих глубокой разработки, это - создание «эпистемологических фильтров» на пути заблуждений, роль которых призвано играть научное уточнение и однозначное применение терминологии и методологии экономической науки как инструмента научного описания экономической реальности. Постмодернистская эпистемология оказала неоднозначное влияние на методологию общественных наук. Если универсалисты классического направления убеждены в том, что основной целью научного исследования является познание законов функционирования и развития объективной реальности, а сама наука представляет собой процесс накопления знаний, углубляющих и расширяющих наше видение мира, то приверженцы постмодернистского релятивизма отрицают саму возможность достижения такой цели в силу не только изменчивости самого объекта, но и неустранимой ограниченности, специфичности нового понимания субъекта познания [11, с. 416]. Субъект как бы растворяется в перманентном универсальном дискурсе, посткоммуникативном процессе интерсубъектности, и сам этот процесс становится неотъемлемой частью реальности, которая является для индивидуального субъекта такой же объективной, как и материальная.
Новая парадигма, представленная в этом утверждении, акцентирует внимание исследователя на открытии возможностей экономики для удовлетворения потребности личности как самоцели и главного средства общечеловеческого развития. Экономическая теория в этом направлении прошла путь от «экономики» - науки о домашнем хозяйстве в Древней Греции и в эпоху Средневековья, когда она носила преимущественно нормативный, иррациональный характер, навязывая и обосновывая должное поведение хозяйствующему субъекту, через этап «политической
экономии», в которой центром внимания исследователей являлось не производство, а сфера обращения и капиталистическое богатство, к парадигме современной экономической теории, которая получила в англоязычной литературе название - «экономике» [12, с. 128-129].
В теориях, объединяемых этим термином и развиваемых А. Маршаллом, Дж. М. Кейнсом, М. Р. Фридманом, получили признание идеи свободной конкуренции, «государства всеобщего благоденствия», пытающиеся примирить в экономическом поведении рационализм и прагматизм.
В конце ХХ в. большую популярность приобретает институционально-социологическое направление в экономике (Т. Веблен, У. К. Митчел, Дж. К. Гэлбрейт): объектом исследования, по их мнению, должна стать не абстракция в форме «экономического человека», а реально действующий в системе реальных социальных институтов субъект экономического поведения личности. Понять поведение личности в обществе в целом и в экономической сфере жизнедеятельности в частности можно, только расширив рамки междисциплинарного анализа путем вовлечения в экономические исследования социологов, политологов, психологов, философов.
Не отказываясь от эпистемологической установки, что теория хотя и не исчерпывающе, но все же способна дать реальное представление о социуме, Н. Картрайт считает модели социального объекта не способными тестировать регулярность, поэтому многие экономисты полагают теории эвристически полезными, но искусственными конструкциями, не имеющими к реальности прямого отношения: таковы «аналоговые экономики» Р. Лукаса, «правдоподобные миры» Р. Сагдена, «притчи» А. Рубинштейна [13, с. 2]. Такого же мнения придерживается и один из наиболее известных авторов второй институциональной волны Д. Норт, утверждая, что неклассическая теория оказалась неспособна объяснить процесса экономических изменений: для этого требуются фундаментальная перестройка нашего образа мысли, уяснение новых принципов эпистемологии [13, с. 7].
Д. Норт вскрыл главный недостаток институциональной парадигмы экономической теории - игнорирование интерсубъектного характера экономического поведения, в котором реализуется не только воля индивидуального субъекта, но и совокупный опыт прошлых поколений, воплотившийся в менталитете институциональной структуры общества, сформировавший устойчивую среду культурных норм, символов, убеждений, стереотипов мышления и восприятия
реальности, которые играют детерминирующую роль в определении выбора рациональных действий по удовлетворению тех потребностей, которые сложились в данной общности.
Как показал анализ институциональных подходов, они страдают общим недостатком - переоценкой детерминирующей роли социальной среды в определении поведения экономических агентов. Но это затрудняло возможность научного объяснения разнообразия их стратегий и тактик в однородных ситуациях.
Современная эпистемология обнаруживает новые возможности для расширения научного поиска адекватных реальности моделей экономического поведения в концепциях интерсубъектного формирования знаний, убеждений и норм социального взаимодействия в процессе равносубъектного универсального дискурса.
Поскольку социально-институциональный подход содержит лишь предельно общую картину влияния на экономическое поведение социально-культурных и ценностных факторов, он нуждается в дополнении когнитивным подходом Э. Кларка, который дистанцировался от индивидуалистической концепции познания и принятия решений, отдавая предпочтение интерсубъективистскому источнику опыта - взаимодействующим субъектам [14, с. 35].
Эволюционируя от классической экономической теории о поведении в сфере хозяйства, неклассическая эпистемология распространяет концепцию рационального выбора на все сферы жизнедеятельности человека, поскольку всегда и везде он среди возможных альтернатив выбирает ту, что, по его мнению, максимально удовлетворяет потребности, учитывая ограничения окружающей среды, свои личные возможности и предпочтения. При этом понятие рациональности складывается под влиянием многочисленных факторов, осознаваемых индивидом под влиянием личного и социально-исторического опыта в рамках конкретного типа культуры.
В связи с этим «неправомерным является стремление (в концепции "экономического империализма") рассматривать мотивы экономического поведения как универсалии, определяющие проведение индивидов в любой сфере деятельности. Это создает иллюзию однородности общества на уровне ментальности» [15, с. 63].
В действительности, с позиций социальной эпистемологии экономическая рациональность не сводится к расчетам непосредственной выгоды. Представляя соотношение цели и средств ее достижения, понимание рациональности, максимизации выгоды является многоплановым, отображая разное соотношение в рациональном
поведении индивидов оценок личной и общественной значимости, ближайших и перспективных целей, допустимости использования тех или иных средств для достижения цели, влияние специфических черт менталитета различных социальных общностей.
Включение в процесс формирования экономического поведения ценностно-когнитивно ориентированных субъектов означает вступление экономической рациональности в новый этап своего развития: расширяется круг экономических агентов, считающих в ряде ситуаций более рациональным сотрудничество, чем конкуренцию, компромисс, чем борьбу, направленную на устранение оппонентов, коллективные соглашения, чем индивидуальные решения [16, с. 248].
Таким образом, неклассическая эпистемология расширяет представления экономистов о разнообразии направлений в производстве знаний и их применения для анализа практических изменений в экономике и повседневной жизни, утверждая принципы равносубъектного научного дикурса, взаимодополнительности различных методологий, взаимопроникновения субъекта и объекта в социальном познании, принципы социально-институциальной обусловленности поведения личности наряду с признанием многомерного образа социальной реальности как продукта интерсубъектной коммуникации и, следовательно, многопланового характера социально-экономической рациональности -основного мотива поведения человека.
Список литературы
1. The Oxford handbook of epistemology / ed. P. K. Moser. Oxford, 2002. 320 с.
2. Меркулов И. П. Как возможна рациональная эпистемология // Философские науки. 2004. Вып. 10. С. 172-187.
3. Честное И. Л. Методология и методика юридического исследования : учеб. пособие. СПб., 2004. 128 с.
4. Микешина Л. А. Философия науки : современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования : учеб. пособие. М., 2005. 464 с.
5. Гносеологические установки «классической научной рациональности» в учениях естественно-правовой и исторической школ права. URL: http://blog.pravo.ru/ blog/Methodology_of_science_and_jurisprudence/7096. html (дата обращения: 17.04.2014).
6. Розин В. М. Современные проблемы эпистемологии (по следам чтения книги «Эпистемология : перспективы развития») // Эпистемология и философия науки. 2012. Т. ХХХ1, № 1. С. 238-245.
7. Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. 256 с.
