CC BY
109
УДК 81'37
О. А. Ковш
ЭПИСТЕМИЧЕСКИЕ ГЛАГОЛЫ И ФЕНОМЕН ДОВЕРИЯ/НЕДОВЕРИЯ
(СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА ГЛАГОЛОВ ВЕРИТЬ И СОМНЕВАТЬСЯ)
Пропозициональные, или эпистемические, глаголы на современном этапе развития лингвистики привлекают особое внимание языковедов [9], [12], [15], [16], [17] и связываются с решением ряда актуальных проблем: соотношение эксплицитного и имплицитного модуса, противопоставление говорящий/субъект установки, отношение внутри класса пропозициональных предикатов, характер оснований, подразумеваемых разными предикатами пропозициональной установки, коммуникативная структура высказываний с этими единицами, типы импликативных отношений, связывающих истинность главной предикации с истинностью подчиненной, и др. [9, 231].
В своей статье мы обратимся к детальному представлению глаголов модуса веры - верить и сомневаться - с опорой на работы А. Богуславского и М. Данелевичовой [2], М. А. Дмитровской [6], [7], Е. Г. Задворной [8], Е. Р. Иоанесян [9], М. Г. Селезнева [13], И. Б. Шатуновского [15], [16], [17], А. Д. Шмелева [18], [19] и др.
Предикаты пропозициональной установки - это глаголы, «выражающие субъективное отношение человека к объективной реальности ("ситуации"), отраженной в его сознании в виде некоторого идеального образа ("пропозиции")» [11, 71], которые формируют модально-коммуникативную рамку высказывания и отражают этапы и аспекты речемыслительной деятельности говорящего [5, 39]. Главную позицию здесь занимают предикаты знать, думать, полагать, считать, верить. Изучение данных глаголов в большинстве случаев продиктовано желанием ученых исследовать связь между такими категориями, как знание, мнение и вера.
Показательна в этом отношении работа М. Г. Селезнева «Вера сквозь призму языка», в которой автор предпринимает попытку определить границы семантического поля веры путем сопоставления с семантическими полями знания и мнения. Исследователь отмечает, что, в отличие от знания, вера характеризуется субъективностью и неполнотой, обязательно оформляется мысленным или речевым актом, а семантическому полю мнения противопоставляется по «психологической обоснованности» - акт веры основывается не на эмпирических, а на иррациональных и металогических посылках [13, 246]. У глагола верить М. Г. Селезнев усматривает два значения: ВЕРИТЬ 1 - доверять какому-то авторитету, соглашаться с чьим-то мнением, принимать наиболее распространенную систему взглядов; ВЕРИТЬ 2 - доверять «какой-то глубиннейшей интуиции о "добром" устроении мира» [13, 248]. Различие данных значений он связывает «с внутренней, предтекстовой аргументацией того ментального акта, который находит свое выражение в словах "Я верю"» [13, 251]. Важно, что в акте веры автор выделяет два аспекта -ментальный и языковой [13, 251], что подтверждает психологический тезис о «двухполюсной природе» доверия [14]. А. Богуславский и М. Данелевичова, в свою очередь, подчеркивают доминирование ментальной составляющей, характеризуя веру как эпистемическую установку, эпистемическое состояние, которое регулирует действия говорящих и управляет ими [2, 32-33].
О двух значениях глагола верить упоминает И. Б. Шатуновский, подчеркивая, что ВЕРИТЬ 1 - рациональный глагол, а ВЕРИТЬ 2 мотивирован желанием говорящего (С верит в Р / что Р = 'С желает (хочет), чтобы Р было') и с точки зрения частотности и регулярности употребления в различных грамматических формах является основным значением [17, 275]. О наличии семы желания в составе глагола верить упоминает и Ю. Д. Апресян, предлагая следующее его толкование: Х верит, что Р = 'Х считает, что Р'; 'Х не знает, почему он так считает'; 'Х будет так считать, даже если есть обстоятельства или мнения, которые этому противоречат, потому что он хочет, чтобы Р' [1, 413]. Однако А. Богуславский и М. Данелевичова, полемизируя с Ю. Д. Апресяном, утверждают, что «такое желание достаточно для того, чтобы приписать субъекту надежду, но не веру» [2, 20].
Более того, подробно анализируя семантическую структуру выражения верить, что, они различают безударный (1) и подударный (2) глаголы: (1) Наш тренер до последней минуты верил, что мы ВЫИГРАЕМ; (2) Я ВЕРЮ, что наша команда проиграла. По мнению исследователей, их отличие состоит в наличии/отсутствии оценочного компонента (подударный глагол обладает положительной оценочной пресуппозицией), и именно это «заставляет говорить о двух значениях -но двух значениях двух, с учетом ударения, словесных оболочек. Второе из них - это значение
"доверия" по отношению к источнику получаемой информации» [2, 16], которое, в отличие от выражения с безударным глаголом, пока не стало предметом отдельного обсуждения.
Таким образом, глагол верить (1, 2) совмещает в своем значении значение глаголов надеяться и доверять (помимо элементарных смыслов, выделяемых Ю. Д. Апресяном, считать, знать, хотеть). В связи с этим нам представляется интересной разработка проблемы актуализации представленных значений в речи, в частности детерминация различных речевых актов (например, утешение, подбадривание - в первом случае и согласие, одобрение - во втором).
Анализу и дифференциации эпистемических предикатов в русском языке посвящен ряд работ И. Б. Шатуновского [15], [16], [17]. Исследователь утверждает, что «основные эпистемические предикаты (знать, думать, верить) описывают одну и ту же ситуацию "имения С-ом в уме Р"» [17, 252], где С - субъект, Р - пропозиция. При этом автор различает их по содержанию коммуникативного фокуса, а также по набору презумпций субъекта установки и говорящего, которые касаются компонента 'быть (в действительности)'. По наблюдениям И. Б. Шатуновского, в предложениях с глаголом знать имеет место презумпция истинности Р, а в коммуникативном фокусе находится связка 'иметь (в уме)'; глаголы думать, считать, полагать не отягощены никакими презумпциями, а в коммуникативный фокусе находится содержание Р; у глагола верить основным является компонент 'быть, иметь место (в действительности)' [17, 274].
Таким образом, вера для И. Б. Шатуновского - «это разновидность мнения, с тем отличием «сужением», что объектом веры (= глаголу верить) является Р, что нечто есть в действительности» [там же].
Рассмотренные выше глаголы И. Б. Шатуновский называет базовыми, в отличие от модальных эпистемических предикатов - подозревать, догадываться, допускать, уверен, убежден, сомневаться, которые «вводят в рассмотрение дополнительный модальный компонент: наличие или отсутствие в уме С альтернатив именуемому в уме Р» [17, 280]. Исходное положение проиллюстрируем схемой на примере глагола сомневаться: С сомневается в Р / что Р = '[С имеет в уме (Р есть)] и имеет в уме (Р нет)' = 'В некоторых, по крайней мере, в одном, мыслимых С мирах Р нет; [и в некоторых, по крайней мере, одном, Р есть'] = 'С имеет в уме (возможно, не Р)' = '... (возможно, Р нет)' [17, 284].
Интересны замечания исследователей относительно импликатур в выражениях с глаголом верить: высказывание 'Я верил в Р / что Р' имплицирует отсутствие у говорящего веры в настоящий момент, что «аналогично для высказываний с С в форме 3 лица, если С продолжает существовать в момент, когда делается это высказывание» [17, 276]; в высказывании 'Он верит в Р / что Р' имплицируется то, что говорящий не разделяет веру данного лица и со снисходительным пренебрежением относится к чужому заблуждению [13, 252]. Ю. Д. Апресян, рассматривая аналогичные примеры, указывает на неполноту картины без учета просодии: «Если произнести верю с понижением тона (Я верю, что его жена вернется) или верит с повышением (Он верит, что его жена вернется), то обычно выражается либо значение сомнения в основательности чьей-то чужой веры, либо значение безразличия» [1, 413].
Важное для определения понятия «доверие» взаимоотношение веры и знания удобно изучать на конструкциях типа А знает, что Р, но не верит, что Р. По словам А. Богуславского и М. Данелевичовой, «такое совмещение знания и отсутствия веры субъекта А. преподносится говорящим, безусловно, как парадокс, но оно в тесном смысле не противоречиво и, следовательно, не страдает элементарной аномалией» [2, 26]. А. Д. Шмелев объясняет возможность функционирования подобных высказываний тем, что знание не зависит от воли субъекта, а вера является результатом его свободного выбора [19, 168], с чем не соглашаются А. Богуславский и М. Данелевичова [2, 27].
Еще об одном «парадоксальном» употреблении глагола верить упоминает А. Д. Шмелев в статье «Парадокс самофальсификации», где он детально анализирует способы образования и функционирование самофальсифицируемых высказываний в реальном речевом общении. Среди них - выражения Ты мне не верь, Ни одному моему слову не верь, где исследователь различает два уровня: личное мнение говорящего и сведения, почерпнутые из других источников [18, 88-89]. Значимым в данном случае представляется замечание Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелева относительно того, что ментальные предикаты (в том числе глагол верить) в императиве выражают сложный комплекс прагматических значений [3, 35], что, несомненно, требует отдельного детального исследования, в частности для конструкций верь, что; не верь, что; поверь, что.
Поскольку А. Д. Шмелев рассматривает самофальсификацию как частный случай «иллокутивного самоубийства» [18, 86], немаловажным для нас является тот факт, что согласно данному принципу «глаголы говорения» (в частности лгать) не могут употребляться в форме 1 л. ед. ч. настоящего времени в силу нарушения социокультурных норм [4]. Отсюда - особый интерес лингвистов к активному использованию таких конструкций в речи.
Е. Г. Задворная одна из первых в отечественной лингвистике подняла вопрос о необходимости детального исследования прагматических характеристик эпистемических предикатов. В монографии «Субъект высказывания и дискурса: человек говорящий и человек мыслящий» она сосредоточила особое внимание на анализе эксплицитных форм предикатов знания, мнения и веры, представленных в различных типах дискурса. Значимость данной работы нам видится в учете позиций говорящего и слушающего, прагматических факторов (социально-ролевого статуса коммуникантов, эмоционального фона коммуникативного взаимодействия и др.), а также различных типов связи реплик.
При анализе модуса веры она различает веру-убеждение, «содержание которой не зависит от конкретной коммуникативной ситуации», т. е. контекстуально независимую веру, и реактивную веру, характерную для межличностных отношений [8, 44-45]. При этом исследователь подчеркивает, что « ...анализ контекстов, в которых эксплицирован модус неверия, оказывается ничуть не менее важным, чем анализ собственно модуса веры» [8, 47].
Е. Г. Задворная предлагает к рассмотрению два случая проявления неверия, где С -слушающий, Г - говорящий, Р - пропозиция: 1) реактивная вера 1 - С сомневается в правильности Р, не подвергая сомнению искренность Г; 2) реактивная вера 2 - С сомневается в искренности Г и соответственно в правильности Р [8, 47-48]. По мнению автора, в первом случае имеет место управление дательным падежом объекта и оценка высказывания как ошибки или заблуждения (я этому не верю), во втором - управление дательным падежом лица и оценка высказывания собеседника как уклонения от говорения правды - ложь, лукавство, уклонение от ответа по существу (я вам не верю) [8, 49]. Существенно, что С четко дифференцирует два типа «реактивной веры», в отличие от Г, который часто переносит недоверие на себя. В этом - причина актуализации самых разнообразных эмоциональных и психологических факторов со стороны коммуникантов: с одной стороны - обида, недоумение, со второй - чувство неловкости [8, 50-51].
Кроме того, Е. Г. Задворная при характеристике веры предлагает учитывать ее отнесенность к временной оси, отсюда - разделение веры на эпизодическую и гномическую, разграничение которых носит относительный характер. Первая - реакция на конкретный речевой акт собеседника, вторая - константное свойство сознания коммуниканта, позволяющее ему судить о своем собеседнике как о правдивом либо лживом человеке [8, 52]. Размытость границ разных типов веры, по утверждению Е. Г. Задворной, нередко является источником демагогии и манипулирования [8, 54].
Прагматический аспект реализации предиката верить представлен в работе М. А. Дмитровской «Знание и достоверность». Автор вводит глаголы поверить/не поверить, указывая на необходимость учета позиции слушающего в процессе коммуникации, осуществляющего проверку истинности информации: «"Поверить - значит принять информацию как истинную и поместить ее в фонд своих знаний, не поверить - отвергнуть ее как ложную"» (курсив наш. - О. К.) [6, 183]. Особого внимания заслуживают выделенные исследователем причины принятия или отклонения информации собеседником (аудиторией), что в речи эксплицируется глаголами поверить/не поверить: 1) несовпадение (противоречивость) или совпадение с уже имеющимися у адресата, 2) степень неожиданности и новизны информации для слушающего, 3) статус рассказчика, его авторитет, 4) степень распространенности сведений, 4) манера изложения, 5) особенности адресата по линии "доверчивость/скептицизм", 6) желание слушающего верить одним сведениям и не верить другим, 7) отсутствие у адресата жизненного опыта, четких представлений по тому или иному вопросу» [6, 183-184].
Как видно из представленного обзора, большинство языковедов видят необходимость в детальной семантической разработке предикатов веры (в частности глагола верить), однако оставляют в тени анализ предикатов сомнения (не верить, сомневаться, не думать, не уверен и др.), о которых либо вообще не упоминается, либо предлагается их нечеткая дефиниция одного через другое [10, 3].
Прагматический подход к анализу семантики высказываний с модусом сомнения предпринимает Я. Б. Комм, рассматривая сомнение как комплекс субъективных смыслов -
модальных, общеоценочных и прагматических, «органическое соединение которых делает "сомнение" не степенью, а прагматической разновидностью категориального понятия "предполагаемость"» [10, 4]. Предикаты сомнения исследователь противопоставляет по трем признакам: выбранность/невыбранность альтернативы (что служит «основанием для дифференциации двух степеней предполагаемости: "чистого" и "неуверенного" предположения»); позитивная/негативная оценка (+/-); желательность/нежелательность. При этом он рассматривает два типа ситуации: 1) для Г (Р +, желат.) - для С (Р +, желат.), 2) для Г (Р -, нежелат.) - для С (Р -, нежелат.), где (Р +, желат.) - явление желательное для Г и С и оцениваемое ими и узусом как положительное, а (Р -, нежелат.) - явление нежелательное для Г и С и оцениваемое ими и узусом как отрицательное [там же].
Функционирование предикатов сомнения в указанных ситуациях автор связывает с определенными прагматическими эффектами - эффектом «солидарности» говорящего со слушающим и эффектом «смотреть правде в глаза» [10, 5-6]. Для первого типа ситуаций эффект «солидарности» создает предикат не уверен, так как он маркирован признаком «невыбранность альтернативы» и это «позволяет Г указать С, что он допускает возможность существования в равной степени как нежелательной для них альтернативы Р -, так и желательной Р +» [10, 5]. Эффект «смотреть правде в глаза» характерен для предикатов не верить, сомневаться, не думать, поскольку здесь «Г не оставляет ни себе, ни С возможности выбора, так как указывает на выбранность альтернативы Р + как неосуществимой» [там же]. Следовательно, во втором типе ситуаций солидарность Г и С наряду с предикатом не уверен создается глаголами не думать, не верить.
Итак, обзор работ по анализу эпистемических глаголов, а также семантики высказываний с модусом веры и сомнения показывает, что анализ предикатов веры, который занимает большую часть работ в данной области, не может быть автоматически перенесен на анализ предикатов сомнения. Элемент «сомнение, неверие, недоверие» в оппозиции «вера/доверие-сомнение/недоверие» представляет собой более сложное и разностороннее явление, чем его немаркированный элемент.
Следовательно, необходим детальный семантико-прагматический анализ эпистемических глаголов сомнения/недоверия для полного и корректного представления понятия «доверия/недоверия» в современной прагмалингвистике.
Литература
1. Апресян, Ю. Д. Синонимия ментальных предикатов: группа считать / Ю. Д. Апресян // Избранные труды : в 2 т. - М., 1995. - Т. 2 : Интегральное описание языка и системная лексикография. - С. 389-433.
2. Богуславский, А. К вопросу о системе эпистемических предикатов с пропозициональной валентностью: «ВЕРИТЬ, ЧТО» в его взаимоотношениях со «ЗНАТЬ, ЧТО» / А. Богуславский, М. Данелевичова // 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе. - М., 2004. - С. 13-35.
3. Булыгина, Т. В. Ментальные предикаты в аспекте аспектологии / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. - М. : Наука, 1989. - С. 31-54.
4. Вендлер, З. Иллокутивное самоубийство / З. Вендлер // Новое в зарубежной лингвистике. - М. : Прогресс, 1985. - Вып. 16 : Лингвистическая прагматика. - С. 238-250.
5. Гак, В. Г. О логическом исчислении семантических типов пропозициональных глаголов / В. Г. Гак // Пропозициональные предикаты в лингвистическом и логическом аспекте : тезисы докладов конференции. - М. : Наука, 1987. - С. 38-40.
6. Дмитровская, М. А. Знание и достоверность / М. А. Дмитровская // Прагматика и проблемы интенсиональности. - М. : АН СССР, Ин-т языкознания, 1988. - С. 166-188.
7. Дмитровская, М. А. Знание и мнение: образ мира, образ человека / М. А. Дмитровская // Логический анализ языка. Знание и мнение. - М. : Наука, 1988. - С. 6-18.
8. Задворная, Е. Г. Субъект высказывания и дискурса: человек говорящий и человек мыслящий / Е. Г. Задворная. - Минск : БГУ, 2000. - 201 с.
9. Иоанесян, Е. Р. Функциональная семантика эпистемических предикатов : (на материале фр. яз.) / Е. Р. Иоанесян / РАН, Ин-т языкознания. - М., 2000. - 250 с.
10. Комм, Я. Б. Прагмасемантическая характеристика высказываний с эксплицитным модусом сомнения / Я. Б. Комм // Семантика и прагматика языковых единиц. - Душанбе, 1990. - С. 3-8.
11. Крылов, С. А. О содержании термина «предикаты пропозициональной установки» / С. А. Крылов // Пропозициональные предикаты в лингвистическом и логическом аспекте : тезисы докладов конференции. -М. : Наука, 1987. - С. 71-73.
12. Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспекте : тез. докл. рабочего совещ. / АН СССР, Ин-т языкознания. Пробл. группа «Лог. анализ естеств. яз.». - М. : Наука, 1987. - 139 с.
13. Селезнев, М. Г. Вера сквозь призму языка / М. Г. Селезнев // Прагматика и проблемы интенсиональности. - М. : АН СССР, Ин-т языкознания, 1988. - С. 244-254.
14. Скрипкина, Т. П. Психология доверия / Т. П. Скрипкина. - М. : Академия, 2000. - 264 с.
15. Шатуновский, И. Б. Эпистемические глаголы: коммуникативная перспектива, презумпции, прагматика / И. Б. Шатуновский // Логический анализ языка: Знание и мнение. - М. : Наука, 1988. - С. 18-22.
16. Шатуновский, И. Б. Эпистемические предикаты в русском языке (семантика, коммуникативная перспектива, прагматика) / И. Б. Шатуновский // Прагматика и проблемы интенсиональности. - М. : АН СССР, Ин-т языкознания, 1988. - С. 255-277.
17. Шатуновский, И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика) / И. Б. Шатуновский. - М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. - 400 с.
18. Шмелев, А. Д. Парадокс самофальсификации / А. Д. Шмелев // Логический анализ языка: противоречивость и аномальность текста. - М. : Наука, 1990. - С. 83-93.
19. Шмелев, А. Д. «Хоть знаю, да не верю» / А. Д. Шмелев // Логический анализ языка: Ментальные действия. - М. : Наука, 1993. - С. 164-169.
Summary
The article is concerned with the analysis of the semantic structure of the verbs to belive and to hesitate in terms за the communicative notion of trust/distrust. Pragmatic characteristics of the lexemes were revealed. Also, a detailed semantic analysis of the verbs of trust (e. g. the verb to belive), as well as one of the verbs hesitation (to hesitate) was carried out. These groups are still insufficiently reseaqrched in modern linguistics.
Поступила в редакцию 11.10.06.
УДК 808.2 + 882 (09)
Н. В. Крицкая
РИТМОМЕЛОДИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ «РУССКИХ» ПОЭМ М. ЦВЕТАЕВОЙ
Поэт Марина Цветаева, по «гамбургскому счету» самих поэтов, - лучший поэт XX века. О ней много написано, но в основном это биографические или литературоведческие аспекты, а сила и самобытность поэтического языка М. Цветаевой исследованы недостаточно.
В данной статье мы рассмотрим ритм и рифму поэм «Молодец», «На Красном Коне», «Переулочки», «Царь-Девица», которые сама М. Цветаева назвала «русскими» из-за их обращения к русскому фольклору. В этих поэмах проявляет себя присущее М. Цветаевой обостренное лингвистическое чутье, чувство языка, а также особый ритмический рисунок.
В творчестве Марины Цветаевой прослеживаются особенности на уровне мировоззрения, мироощущения, образного строя языка и стиля, стиха и звукописи. Обращается внимание на то, что у Цветаевой на стыке между стихом и звукописью находится рифма [1, 247].
А хочешь - за бабой
Разбойной - в погоню?
Обгоним!
А хочешь - волну
За волной поторопим?
Затопим!
Затопим, закружим,
Закружим, отслужим?
Отслужим!
Известно, что в начале XX века широкое распространение получила неточная рифма. Много рифм данного типа встречаются и у Марины Цветаевой. М. Л. Гаспаровым подсчитаны рифмы из «Верст» /1916/, «Ремесла» и начала «После России» /1921-1922/, «Крысолова» /1925/, «Перекопа» /1929/. Он приходит к выводу, что общий процент неточных рифм у Цветаевой составляет от 30 до 50. Цветаева всюду стремится к максимальной резкости в своем расшатывании рифм [2, 223]. По нашим подсчетам, в «русских» поэмах еще больше неточных рифм:
