CC BY
87
А.И. МРАМОРНОВ
кандидат исторических наук, секретарь Ученого совета Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия E-mail: [email protected]
ЕПИСКОПСКИИ (ЦЕРКОВНО-ЕПАРХИАЛЬНЫИ) СОВЕТ КАК ПЕРЕХОДНАЯ ФОРМА ЕПАРХИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ В РЕВОЛЮЦИОННУЮ ЭПОХУ 1917 - 1918 гг.*
Автор статьи затрагивает малоисследованный вопрос истории епархиального управления Русской Православной Церкви, связанный с реорганизацией духовных консисторий в 1917 году и созданием церковно-епархиальных советов. Рассмотрены меры Синода по трансформации епархиального управления и представлено практическое осуществление изменений на материалах Саратовской епархии.
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, церковное управление, епархиальное управление, революция 1917 г., церковная революция, Святейший Синод, духовная консистория, епископский совет, епархиальный совет, Саратовская епархия.
Февральская революция 1917 г. принесла существенные изменения не только в жизнь Российского государства и общества, но и Православной Церкви. Падение монархии сделало возможным свободную соборную дискуссию, хотя на первых порах привнесло в строй церковных дискуссий излишнюю и несвойственную религиозному сознанию революционность. В общем смысле (если не разбирать подробно малозначащие нюансы вроде попыток реформирования консисторских порядков в 1910 - 1916 гг.) прав исследователь, отмечающий, что «вплоть до Февральской революции организационная и управленческая структура Церкви оставалась неизменной» [6:13].
Внутрицерковные события и взаимоотношения Церкви с революционными правительствами в последние годы становятся предметом пристального изучения отдельных исследователей [1, 6], хотя при всем интересе современной историографии к эпохе революций и Гражданской войны многие вопросы остаются практически незатронутыми.
В указанных трудах М.А. Бабкина, П.Г. Рогозного рассмотрены революционные процессы в Церкви, но не исследовано значение вновь появившихся органов управления на местах.
Созданная исследователями картина (впрочем, пока не дописанная) отношения высшей церковной власти к «церковной революции» на местах в 1917 г., анализ самих этих событий с внешней стороны несколько отводит на второй план реальные перемены, произошедшие в строе церковного управления. В этом смысле важно начать изучение генезиса (как «практического», так и «проектного») будущих соборных решений о епархиальном управ-
лении. Такое исследование в определенной степени осуществил архимандрит Савва (Тутунов). Но представляется не менее важным затрагивать тему перехода от консисторского строя епархиального управления к «советскому» (1) на региональных материалах, а не только на материалах дискуссий, проходивших в центре.
Еще одна необходимость в исследовании органов епархиального управления видится в том, что верхушечная «церковная революция», интересующая современных исследователей, почти стихла к открытию Поместного Собора (хотя начались гонения на приходских священников, выдворений их с приходов, на которые они были назначены канонической властью, и это уже была другая, низовая революция, касавшаяся Церкви), а вот до времени формирования новых органов епархиальной власти - епархиальных советов - оставалось около года, в течение которого в епархиях выстраивалось управление, сочетавшее новые веяния (выборное управление, делегирование больших полномочий членам избранного органа) с давно отработанной постановкой решения тех или иных дел. Следует сказать и о том, что особенностью наметившихся перемен в строе епархиального управления в 1917 г. было то, что эти перемены инициировались снизу, из епархий, часто исходя от радикально настроенного низшего клира (псаломщиков и диаконов).
Стоит рассмотреть изменения в системе управления епархией на примере Саратовской - одной из тех, которая оказалась, согласно терминологии П.Г. Рогозного, затронутой «церковной революцией», т.е. тех, где правящий епископ был смещен со своей кафедры постановлением епархиального
*Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 12-31-01214/12).
© А.И. Мраморнов
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
съезда. По мнению историка, «Саратовская епархия считалась в 1917 году одной из самых неблагополучных» [6:89].
Но до разбора регионального материала логично вспомнить о мерах, предпринимавшихся обновленным составом Святейшего Синода весной 1917 г. для внесения необходимых и требуемых изменений в консисторскую систему.
В начале мая 1917 г. было опубликовано определение Синода № 2579 от 29 апреля «О передаче из делопроизводства Святейшего Синода некоторых дел на окончательное решение в епархиальные управления». Предельная централизация была отличительной особенностью позднего синодального периода русской церковной истории: многие вопросы, канонически подлежащие решению епископа и состоящих при нем соборных органов церковной власти, на деле могли решаться только высшим церковным управлением. В определении отмечалось, что такая практика была достаточно поздней, возникшей «на протяжении XIX века» [8:105]. При этом утверждался перечень вопросов (всего 23 пункта), которые надлежало теперь рассматривать в епархиях. Не рассмотренные дела по ним надлежало возвратить из Синода в епархии. Кроме того, было решено прекратить представление Синоду «особых ведомостей об епитимийцах и рапортов о кражах и пожарах в церквах, если при этом не произошло какого-либо выдающегося происшествия в отношении к святыням или духовным лицам.... оставив представление сведений о сем лишь при годовых отчетах» [8:106].
Определение и приложение к нему отменяло целый ряд статей Устава духовных консисторий 1883 г. Так, снятие сана теперь стало возможным по решению епархиальной власти (отменялась статья 86 Устава духовных консисторий), новые приходы при условии содержания их на местные средства могли создаваться также без решения Синода (статья 92). Ряд изменений касался порядка расторжения браков, имущества церквей [8:106-107].
Это определение Синода было началом слома системы консисторского управления. Другим определением высшей церковной власти (№ 2547) устанавливался новый порядок консисторского делопроизводства по делам о расторжении браков. При этом глава VI раздела III Устава духовных консисторий была издана в новой редакции [8:107-111].
И тогда же Синод принял «Временное положение о церковно-епархиальном совете». Оно устанавливало связь между новым типом коллегиального управления епархией и прежней духовной консисторией: «Решения совета пишутся в виде резолюций на журналах и протоколах консистории членами совета
по очереди или взаимному соглашению и подписываются архиереем» [8:114]. Таким образом, новый орган епархиальной власти ставился выше консистории и должен был фактически стать учреждением, делящим полномочия по принятию решений в епархии с ее правящим архиереем.
«Положение» устанавливало порядок рассмотрения дел при несогласии архиерея с советом. Но кажется, что более интересен для изучения периода перехода от консисторского управления к новому, «советскому», пункт 7, гласивший, что «в случае несогласия совета с решением консистории применяется порядок, предусмотренный в ст. 329 и 330 Устава дух[овных] консисторий» [8:114]. Указанная «Положением» 330 статья Устава предусматривала и даже предписывала подачу членами консистории особого мнения, одновременно, впрочем, оставляла за архиереем право вынесения окончательного решения. По смыслу процитированного пункта 7 это право теперь, видимо, должно было распространиться и на церковно-епархиальный совет.
Интересно сопоставить нормативно-канонические рамки, определенные Синодом, с реальным положением вещей в Саратовской епархии.
В марте 1917 г. саратовское духовенство организовало несколько собраний, которые подготовили проведение первого послереволюционного епархиального съезда. Названный чрезвычайным, он прошел в Саратове с 14 по 22 апреля. Приняв решение об удалении с кафедры епископа Палладия (Добронравова) и его викария Леонтия (фон Вимпфена), съезд в последней день своей работы, 22 апреля, также избрал состав так называемого епископского совета. Это решение было зафиксировано в протоколе № 29:
Епархиальный Съезд уполномоченных от духовенства и мирян Саратовской епархии закрытой баллотировкой избирали на трехлетие 1917 - 1919 гг. членов Епископского Совета Саратовской епархии, при чем избранными оказались:
избирательных
Протоиерей П. Позднев 69
Прот[оиерей] Алексей Хитров
Свящ[енник] Евгений Знаменский
Диакон Луцкий 71 6
Псалом[щик] П. Любимов 65 12
Староста Богомолов 69 9
Псаломщ[ик] Фивейский 48 29
Преподаватели Семинарии: Ф.В. Орлов 71 6
А.Е. Кряжимский 68 9
69
70
неизбирательных 8
8
6
Примечание 1-е. Три места от старост предоставлено заместить церковным старостам г. Саратова по избранию из своей среды.
Примечание 2-е. Из баллотировавшихся псаломщиков А. Виноградов получил 61 избирательный] и 16 [неизбирательных], но от вступления в Епископский Совет отказался.
Председателем Епископского Совета единогласно избран Протоиерей о. Алексей Хитров [7:459].
Председатель нового избранного органа управления епархией, протоиерей Алексий Хитров ранее в течение 30 лет служил сельским священником в Сердобском уезде [7:462]. Это избрание отражало копившееся недовольство в среде духовенства: сельского - городским (стереотипно более богатым и более образованным), между священнослужителями и церковнослужителями, а также почти всеобщего -тем, что наибольшее влияние в управлении епархии приобретали при консисторском строе часто не наиболее достойные, а пришедшие вместе с архиереем, его любимчики, иногда совершенно не знакомые духовенству и пастве епархии. В этом смысле протоиерей Хитров являлся компромиссной фигурой.
В связи с решением съезда вставал вопрос о том, на какие средства будет содержаться председатель епископского совета, не имеющий места для служения и квартиры в губернском городе. Этот вопрос вызвал бурные дискуссии, закончившиеся предложением одного из клириков удалить из Саратова священника С. Бурова, пришедшего служить в город вместе с только что уволенным епископом Палладием и слывшего его фаворитом. Предложение, как отмечал современник, было встречено «долгим несмолкающим взрывом аплодисментов» [7:461]. Конечно, в революционных условиях не приходилось размышлять о канонической ущербности такого предложения. Следует сказать, что священник Буров в Саратове служить остался, а возможности для служения и проживания протоиерея Хитрова в городе также нашлись.
Нельзя не привести еще одно свидетельство - о том, что на епархиальном съезде весь состав консисторий подал заявление об отставке. При этом бывший ее член священник Леонид Фиалковский так охарактеризовал старую консисторию: «Это позор церкви, вместилище всяких плутней, интриг и неправды... Нужно упразднить это прогнившее болото, и это будет первым шагом к раскрепощению духовной совести». В результате съезд упразднил консисторию в ее прежнем виде, сохранил канцелярию и избрал новых членов консистории, которые должны были «ликвидировать» нерешенные дела. В состав консистории были избраны протоиерей Е. Шкенёв (будущий член епархиального совета), священник Евгений Соколов, диакон Думенко и псаломщик Жимский [7:463].
После принятия съездом перечисленных выше решений в епархии остался только один викарный архиерей - епископ Вольский Досифей (Протопопов), который представил протоколы епархиального съезда на утверждение высшей церковной власти. К представлению были приложены правила «Об учреждении в Саратовской епархии временного епископского совета». При этом архиерей сообщал, что избранные члены этого совета по его резолюции уже допущены к исполнению функций, оговоренных в правилах, кроме двух пунктов, которые касались участия временного епископского совета в заведовании экономическими делами архиерейского дома [3, Л.1].
Принятый епархиальным собранием документ объявлял целью учреждения епископского совета «упорядочение епархиального управления до ко -ренной реформы всего церковного строя». Он был призван исполнять решения епархиальных съездов и перед ними отчитываться о своей деятельности, а также «без ведома Епископа» иметь сношение со всеми епархиальными учреждениями [3, Л.2].
Срок полномочий совета устанавливался в 3 года, в него могли входить лица, имеющие высшее или среднее образование, хотя «временно., в случае недостатка кандидатов, могут быть избраны лица и с меньшим образовательным цензом». Члены совета должны были иметь пятилетний служебный стаж и двухлетний стаж «по службе в Саратовской епархии». Шесть членов совета должны были быть лицами духовного звания, причем из них - три пресвитера, один диакон и два псаломщика, два члена - представлять духовно-учебные заведения, остальные - миряне епархии [3, Л.2 об.]. В качестве временных членов могли приглашаться лица с правом решающего голоса: либо представитель монастыря (если рассматривается дело этого монастыря), либо единоверцы (если рассматриваются дела единоверческих церквей). Епископа временное положение определяло почетным председателем совета (и при этом он должен был непременно председательствовать при решении ставленнических дел и дел «религиозного характера»), а постоянный председатель избирался советом из его членов в сане пресвитера. Решения совета приобретали законную силу после подписания архиереем и приводились к исполнению через духовную консисторию, членов которой положение называло «докладчиками по соответствующим делам» [3, Л. 3 - 3 об.].
Заметим, что приведенные правила были разработаны в Саратовской епархии ранее, чем было издано синодальное определение с временным положением о церковно-епархиальном совете. Поэтому местное положение по целому ряду аспек-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
тов входило в противоречие с общецерковным. Определением № 4253 от 14 июня 1917 г. Синод отказал епископу Досифею в утверждении положения, предписав привести его в соответствие с синодальным положением о церковно-епархиальных советах [3, Л. 7 - 7 об.].
Сам епископ Досифей был утвержден временно управляющим епархией, а августе 1917 г. избран епархиальным съездом правящим архиереем. Однако новая система епархиального управления начала функционировать в Саратове раньше, в июне того же года.
Два раза в неделю проходили официальные заседания совета под председательством владыки Досифея. Одно заседание длилось до шести часов, на нем решалось до 50 различных вопросов. Для подготовки дел, обсуждавшихся затем на официальных заседаниях, вечером в среду и пятницу члены епископского совета проводили рабочие встречи. В остальные дни они организовывали прием посетителей и осуществляли канцелярскую работу, которая иногда затягивалась до поздней ночи [5:611].
При этом консистория продолжала свое существование как административный аппарат: сохранились журналы заседаний за январь - сентябрь 1917 г. и за январь - апрель 1918 г., хранящиеся как единый документальный комплекс [2]. Фактически с лета 1917 г. решения управленческого характера принимал уже епископский совет.
Саратовскому епископскому совету пришлось заниматься многочисленными приходскими и став-ленническими делами, которые с усилением революционного вихря усложнялись. Частыми стали случаи изгнания настоятелей из сельских храмов.
Председатель совета протоиерей А. Хитров отмечал, что «в практике епископского совета были случаи удаления из округа членов клира по постановлениям окружного духовенства» и в этих случаях «епископский совет всегда был тверд в своих решениях и предлагал этим лицам с своими протестами, просьбами о нерасследовании обращаться к тому окружному духовенству, которое сделало постановление об их удалении» [9].
В апреле 1918 г. в Саратове было получено определение Всероссийского Церковного Собора «Об епархиальном управлении», устанавливавшее, что постоянно действующим учреждением, при помощи которого архиерей управляет епархией, должен стать епархиальный совет [4].
В соответствии с этим решением была начата подготовка очередного епархиального съезда, который в мае 1918 г. избрал состав епархиального совета. Интересно, что его председателем вновь был избран протоиерей Алексий Хитров. В этом от-
разилась символичная преемственность епархиального совета от епископского. Консистория тогда же была окончательно ликвидирована, а сотрудники ее «аппаратно-делопроизводственного» блока стали, в основном, сотрудниками канцелярии епархиального совета, его служащими.
Осенью 1918 г., когда саратовские большевики организовали показательный процесс против членов епархиального совета, один из свидетелей, священник Николай Голубов, на заседании революционного трибунала метко охарактеризовал епархиальный совет: «Он заменил консисторию по делопроизводству, так сказать, но по идее он заменил епископский совет». В то же время современники продолжали сравнивать совет с консисторией. Так, один из свидетелей на процессе, сторонник христианского социализма священник Димитрий Крылов показывал, что консисторию до революции называл «Пилатовой конторой». Доказывая, что епархиальный совет проводил политику «старой церковной партии», он не видел принципиальных отличий между ним и консисторией.
И другие современники считали, что «про консисторию... сказать хорошего не приходится» [10:176]. Впрочем, не жаловали и епископский совет, например, в «подслушанном разговоре» накануне майского епархиального съезда 1918 г.:
- <...> Ну, а что в самом деле, делает и сделал Епископский Совет? Ей-Богу, помянуть нечем.
- Да, ведь, требовать-то от него большого нельзя: учреждение молодое, новое.
- Требовать? Как не требовать: за 30000 р[ублей] в год, да не требовать?
- Позволь. Строго говоря, наш Епископский Совет до сих пор не утвержден Синодом.
- А получать 30000 р[ублей] утвержден?
- Ну, ты, брат, не придирайся к словам. Епископский Совет только допущен Владыкой до исполнения обязанностей.
- Каких?
- Епископского Совета.
- Да такого Совета и быть у нас не может: «Епископский» Совет по самому словопроизводству состоит из Епископов, каковой Совет и есть при Патриархе, или при Соборе. А наш Совет из клира и мирян и называться Епископским не может. Это сознали и сами члены Совета, именуясь раньше времени Епархиальным церковным Советом.
- Пусть: не Епископский, так Епархиальный Совет. Дело не в названии, а в самом деле, в трудах.
- Каких? Вот, трудов-то и не видать. Я лично много думал об этом. Знаю, как велись занятия в Е[пархиальном] Совете. И что же? Совершенно разочаровался в нем: говорили много при избрании Совета, ждали от него еще боль-
ше, не жалели и средств (в других епархиях на это дело расходуются сотни рублей, а у нас десятки тысяч) - ну, а, оказывается, гора мышь родила. Право же: придешь в помещение Совета в архиерейском доме, смотришь, большей половины членов (в присутственные часы) на лицо нет. Так, сидят 1% - 2 человека. Один газетку просматривает, другой с посетителем занимается. Одно слово, идиллия. Даже на заседания к Епископу ходят далеко не все [10:176-177].
Как и любое частное суждение, критическое мнение одного из собеседников не отражало вполне истинного значения епископского (церковно-епархиального) совета в становлении нового строя управления Русской Церкви в 1917 - 1918 гг. Но как бы то ни было, сам факт создания избираемого совета свидетельствовал о попытках Церкви преодолеть прежние недостатки консисторского строя,
критиковавшиеся большинством собеседников, в разные времена (что в первой половине XIX века, что в пореформенную эпоху, и особенно в начале XX века) и в разных епархиях. Соборное решение о создании епархиальных советов давало новую, прочную (в отличие от временного синодального постановления и тем более постановлений местных епархиальных съездов) основу для созидания каноничного соборного управления в епархиях, при котором правящий епископ мог опираться на суждения компетентного совета, представлявшего интересы клира и паствы управляемой им епархии. Этот потенциал не смог быть реализован лишь из-за разразившихся большевистских гонений на Церковь.
Примечания
(1) Прилагательное «советский» в данном случае является производным от названия «епархиальный совет». Возникавшее тогда же, в послереволюционное время, отождествление этого понятия только с властью большевиков сохраняется доселе. Однако в настоящей статье считаем возможным употребить это прилагательное в его изначальном значении.
Библиографический список
1. Бабкин М.А. Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало XX в.- конец 1917 г.). М., 2007.
2. Журналы заседаний Саратовской духовной консистории // ГАСО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 7818, 8267.
3. Об учреждении в Саратовской епархии епископского совета // РГИА. Ф. 796. Оп. 204. Д. 285.
4. Определение Священного Собора Православной Российской Церкви об епархиальном управлении // Священный Собор Православной Российской Церкви. Собрание определений и постановлений. М., 1918. Вып. 1. С. 17-33.
5. Орлов Ф. В Епископском совете // Саратовские епархиальные ведомости. 1917. № 17-18. С. 611.
6. Рогозный П.Г. Церковная революция (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). СПб., 2008.
7. Саратовские епархиальные ведомости. 1917. № 13.
8. Церковные ведомости. 1917. № 18-19.
9. Хитров А., протоиерей. Из Епископского совета // Саратовские епархиальные ведомости. 1918. № 1 - 3. С. 29-30.
10. Pro domo sua. (Подслушанный разговор) // Саратовские епархиальные ведомости. 1918. № 13-15. С. 176.
A.I. MRAMORNOV
THE BISHOP (CHURCH-EPARCHIAL) COUNCIL AS A TRANSITIONAL FORM OF DIOCESAN ADMINISTRATION IN THE REVOLUTIONARY YEARS IN RUSSIA (1917 - 1918)
The author of this article examines the problem in the history of diocesan administration of the Russian Orthodox Church, connected with the reorganization of the consistories in 1917 and establishing the church-eparchial councils. The measures of the Holy Synod in transforming the eparchial administration and their realization (on the example of the Saratov diocese) are also researched.
Key words: Russian Orthodox Church, church administration, eparchial administration, Revolution of 1917, "church revolution", the Holy Synod, consistory, bishop council, eparchial council, Saratov diocese.
