CC BY
54
форм от романтического к реалистическому этапу сознания».
В завершении статьи мы считаем целесообразным подвести некоторые итоги, сделать выводы:
1. Общей характерологической чертой поэзии «любомудров» и лирики Н. В. Станкевича было утверждение главенствующей роли духовного начала в жизни человека, а также внимание к глубинным, вселенским проблемам бытия (жизнь, смерть, закон, индивидуальность).
2. Эстетические системы школы «любомудров» и Станкевича сложились под непосредственным влиянием философии Ф. В. Шеллинга.
3. Несмотря на отмеченное нами огромное воздействие лирики «любомудров» на формирование творческой индивидуальности Станкевича, нельзя не признать
того, что его поэзия складывалась как синтез многих литературных явлений, в том числе и романтизма.
4. Специфика проблематики стихотворных произведений Станкевича и «любомудров» обусловила строгую избирательность и сдержанность в использовании поэтических средств.
список литературы
1. Поэты пушкинской поры. М.: Просвещение, 1989.
2. Манн Ю. В. Русская философская эстетика. М., 1982.
3. Машинский. С. Слово и время. М., Советский писатель, 1975.
4. Станкевич Н. В.. Избранное. М., 1982.
5. Сучков Б. Исторические судьбы реализма. М., 1970.
6. Тютчев Ф.И. Соч. в 2-х тт., т. 1. М.. Правда, 1980.
7. Щеблыкин И. П.. Грани великих дарований. Пенза,
2001.
УДК 8 (075)
эпическое изображение действительности как отличительная черта народного романа д.в. григоровича
А. А. ТИМАКОВА
Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского кафедра русского языка и литературы
В статье рассматриваются вопросы эпического отражения действительности в романах известного писателя середины XIX века Д. В. Григоровича. Доказывается, что эпика народного романа Д. В. Григоровича основывается на классических принципах романного повествования, обогащаясь художественными приемами «натуральной школы».
Понятие «эпическое изображение действительности» в литературоведческой науке употребляется в широком контексте и вбирает в себя целую массу вопросов, связанных с развитием того или иного характера, судеб отдельных героев, различных картин и деталей, то есть всего того, что составляет содержание произведения в целом. Исследователи отмечают, что колоссальные возможности эпического повествования в литературе используются далеко не полно. Поэтому можно говорить о разных его уровнях, определяющих идейно-тематические компоненты произведения.
Так, В. Е. Хализев подчеркивает, что «со словом «эпос» прочно связано представление о художественном воспроизведении жизни в ее целостности, о раскрытии сущности эпохи, о масштабности и монументальности творческого акта» [10]. Нетрудно увидеть, что в приведенном понятийном ряду речь идет о контекстно близких, но семантически различающихся явлениях. Жизнь в ее целостности - это вопрос уровня реалистического произведения, раскрытие сущности эпохи - качество историзма, а «монументальность творческого акта» относится к проблеме авторской одаренности.
Таким образом, поднимая вопрос о принципах эпического изображения, необходимо определить конкретные направления исследования художественного материала. Таковыми являются типы и характеры в их движении и развитии («жизнь в ее целостности»), исторический контекст («сущность эпохи»), уровень художественного мастерства («монументальность творческого акта»). В контексте нашей работы эти
уточнения необходимы, поскольку первый опыт Гри-горовича-романиста («Проселочные дороги», 1852) вызвал обвинения критики в «мелочности и однообразии... неуклюжего романа» [5]. Однако эта неудача лишь придала новый творческий импульс Д. В. Григоровичу, и в 1853 году он приступил к работе над следующим романом - «Рыбаки», качественно отличившимся от первого именно эпичностью повествования, широтой и достаточной глубиной изображения народной жизни.
Здесь уместно обратиться к вопросам историколитературного контекста творчества Д. В. Григоровича. Очевидно, что писатель сформировался под сильным влиянием «натуральной школы», авторитет и воздействие которой будут ощущаться на протяжении всего XIX века. Но немаловажно учитывать и факт все возрастающего влияния новых тенденций в реализме, связанных с более широким осмыслением конкретных, подчас чисто бытовых фактов и противоречивых социальных явлений середины 50-х годов. И влияние этих новых тенденций на жанровую модель народного романа оказывается весьма значительным. Иначе говоря, не только правомерно, но и необходимо рассматривать народный роман Д. В. Григоровича в контексте развивающегося реализма и поисков новых форм его выражения.
Одна из характерных черт этого жанра состояла в сочетании пока еще доминирующих элементов повествования «натуральной школы» с реалистическими приемами, проявляющимися именно в эпической манере повествования. Действительно, роман «Рыбаки»
перенасыщен огромным количеством бытовых мелких деталей, подробными описаниями и некоторой растянутостью отдельных сцен, но все это создает такую целостную художественную структуру, где действительно раскрываются не только проблемы текущей жизни, но и сама «сущность эпохи», осознанная автором исторически и масштабно. Вся совокупность представляемых фактов и картин осмысливается в ином качестве -эпически широко, с пониманием сущности и глубины явления.
Так, например, начало романа «Рыбаки» выглядит как достаточно знакомая картина: в центре внимания автора находится мотив дороги, путешествия, скитальческой судьбы. Аким и его сын Гриша - в пути, в поиске лучшей доли, места в жизни. Автор приводит ряд подробностей, связанных с весьма прозаическими событиями жизни Акима, сформировавшими его, к сожалению, как «пустопорожнего работника». Не имея силы и воли сопротивляться превратностям обстоятельств, он «пошел стучаться по воротам», «толкаться из угла в угол». Казалось бы, автор делает упор именно на такие детали, но это лишь внешний план, на который прежде всего обратили внимание современники писателя. Однако сама нравственная сущность скитальчества как исторического явления, характерного для России и отражающего драматизм тех времен, не были замечены критикой, а стало быть, и трагическая сущность характера Акима оказалась сведена лишь к простой мелочности натуры. Д.В. Григорович подал историю Акима как нечто значимое, не случайно она предшествует основной завязке романа, и такое начало романа выбрано не случайно. Оно выполняет функцию своеобразного зачина, вступления к основной истории и даже смыслового ключа ко всему произведению. Драматическая история Акима - знак и символ эпохи, отражающий не только общий социальный кризис, но и трагизм отрыва отдельной части народа от выработанных веками духовно-нравственных ценностей. Именно они и являлись основой, сдерживающей и скрепляющей единственно правильное, по мысли автора, патриархальное существование, христианские общинные нормы и принципы общежития, которые к середине XIX века обнаружили устойчивую тенденцию распада. Это явление распада воспринимается Д. В. Григоровичем как глобальное катастрофическое событие, последствия которого предстоит еще осознать. Собственно, из этого мы можем выйти на определение характера конфликта, лежащего в основе «Рыбаков».
Напомним о традиционной точке зрения на данный конфликт. Суть ее в следующем: Д. В. Григорович как либеральный демократ сосредоточил свое внимание прежде всего на противоречии между трудовыми усилиями крестьянина и его собственническими, меркантильными инстинктами, что обостряло внутренние семейные отношения, ставя одних в положение деспотов, а других - жертв [4]. По этой причине сыновья Глеба восстают против деспотизма отца, покидают родной дом и уходят на заработки. В семье остается приемыш Гришка, несчастный, но с буйным нравом, который
затем примыкает к «фабричному человеку» Захару, ведущему разгульный образ жизни и соблазняющему неопытного молодого человека мнимой свободой. Эта дружба приводит к окончательному разорению семьи.
Исследователи часто, игнорируя нравственную сторону проблемы, ограничиваются поверхностными объяснениями этой коллизии, не учитывая всей глубины трагизма происходящего [5]. Так, широко распространено суждение о том, что слабой стороной романа писателя является попытка объяснить все пороки крестьян общением с фабричными. Однако подобное объяснение нельзя признать полным и исчерпывающим, так как оно опирается на сугубо социологическую точку зрения. Конфликт романа, таким образом, будет сведен к дурному влиянию города на деревню вследствие развития капиталистических отношений.
В связи с этим следует напомнить, что с точки зрения академической теории конфликты подразделяются на глобальные, масштабные и локальные, частные. Конфликт «Рыбаков» первоначально действительно воспринимается как локальный, возникший по причинам внутренних несогласий в семье Глеба. Однако эти внутренние несогласия не возникли сами по себе, а в большей степени обусловлены внешними обстоятельствами. С этой точки зрения вернее считать, что конфликт романа из локального перерастает в глобальный, ибо происходящее в семье Глеба - не отдельное, а всеобщее явление, приобретающее, как потом подтвердит история, действительно катастрофические масштабы, предотвратить которые будет призвана известная реформа 1861 года.
Определение конфликта «Рыбаков» как глобального позволяет выделить одним из важнейших признаков жанровой модели народного романа эпичность повествования, органически свойственную конфликтам подобного типа.
Кроме того, под эпичностью принято понимать широту повествования - географическую, пространственную, временную, а так же, по выражению М. М. Бахтина, «событийную полноту» [1], которую исследователь делил на две составляющие - «хронотопы изображенного мира» и «хронотопы автора». Это разнообразие объектов исследования, их дифференциация, с одной стороны, облегчает задачи анализа, а с другой - усложняет его, поскольку возникает объективная необходимость в классификации эпических художественных форм, которые в зависимости от предмета изображения обретают свои специфические черты.
Так, для эпического повествования романов Д. В. Григоровича свойственно одновременное внимание к разноплановым сторонам действительности, весьма удаленным друг от друга, но освещаемым с единой идейно-тематической точки зрения. Это в первую очередь характерно для романа «Переселенцы», где народная, низовая жизнь изображена параллельно с контрастными картинами благополучного дворянского бытия. Эпичность в данном случае определяется размерами дистанции, отделяющей народную жизнь от дворянской. Масштаб этой дистанции наиболее
остро ощутим через обычные картины быта. В семье Тимофея - полное разорение, пустота, бедность и отчаяние. Сам хозяин немощен и слаб. На этом фоне кажется весьма далеким существование другого мира, где мило смеются над морковью, горохом и капустой. Приятельница помещиков Белицыных в своем письме советует «бросить всю эту дрянь», вернуться в Петербург, где можно любоваться «блеском месяца в Финском заливе».
Контраст, как видим, разительный. Автором создается такая структура эпического повествовательного пространства, когда можно говорить о колоссальной удаленности друг от друга двух разных содержательных уровней, представляющих не просто житейские истории, а противоположные миры, находящиеся в отношениях драматического противостояния. Таким образом, изображение разноплановых сторон действительности приобретало черты своеобразной эпической формы, дающей возможность расширять повествовательное пространство. На наш взгляд, это придает роману «Переселенцы» индивидуальные художественные черты, свидетельствует о серьезных возможностях автора не просто передавать колорит так хорошо знакомой ему жизни, чувствовать пульс времени, но и, в более широком плане, художественно убедительно воссоздавать исторический абрис эпохи.
Принципу эпического повествования соответствует и массовидность [11] отдельных сцен и картин, где не просто становятся узнаваемы конкретные народные характеры и типы, но оживает народный мiр во всей его целостности и полноте. Таковы первые сцены романа «Переселенцы»: «Улица между тем все более и более оживлялась, говор усиливался; кой-где слышался хохот, кой-где раздавались нетерпеливые спорные возгласы. Наконец в дальнем углу амбарного навеса робко, вполголоса, затянули песню; по-видимому, этого только и ждали: к голосам тотчас же присоединились другие. Подстрекаемые востроглазой запевалкой, парни и девки выступали из-под навеса, схватывались за руки и становились в круг; хоровод устанавливался.»
Однако массовидность в романах Д.В. Григоровича выражена не только сценами народных гуляний, ярмарок и сходов. Массовидность и эпическую широту народного романа Д. В. Григоровича также следует усматривать в широком представлении различных социальных групп: это крестьянство, ремесленники, нищие скитальцы и т. д. Автору удалось художественно ярко, убедительно показать малознакомый, часто закрытый для читателя того времени мир, живущий по своим внутренним законам. Однако при этом повествование выглядело несколько фрагментарно, но, в сущности, эпизодический характер изложения художественного материала вполне согласовывался с массовидностью, что подтверждает опыт классического романа более позднего периода. Таким образом, и фрагментарность, и массовидность, удачно сочетаясь между собой, органически входили в общую систему повествования народного романа Д. В. Григоровича, обогащая в целом манеру эпического изложения сложнейших обстоятельств бытия в их живом и естественном течении.
Своеобразный колорит эпическому повествованию романов Д. В. Григоровича придают яркие описания конкретных географических мест. Перед нами живописные картины средней полосы России, Тульская губерния, бесконечные ленты проселочных дорог, берег Оки. Расширение географии повествования осуществляется через принцип смены эпизодов, быстрого перехода от одной ситуации к другой. Так, в романе «Переселенцы» Д. В. Григорович использовал особый прием мгновенного перенесения действия из одного места в другое, который используется довольно часто. Это короткие авторские предложения, носящие характер дополнительного комментария. Например: «Для дальнейшего развития предполагаемой повести нам необходимо перенестись верст за восемь от Марьинского, в деревню Чернево» или «Мы попросим теперь читателя переселиться в огромное, великолепное село Сосновку».
Другой специфической стороной повествовательной манеры Д. В. Григоровича является частое обращение писателя к приему исторической ретроспекции, что также расширяет эпическую панораму романов. Вот как выглядят подобные эпизоды: «Село Комарево по величине своей. было значительнее многих уездных городов. Оно принадлежало наследникам одного вельможи времен императрицы Екатерины II. Лет двадцать назад крестьяне, внесши за себя полмиллиона, откупились.» («Рыбаки»). В романе «Переселенцы» форма исторической ретроспекции несколько видоизменена. В частности, объектом внимания автора становится прошлое конкретной семьи как персонифицированное выражение истории России в целом: «Вот это бабушка Анисья Тимофеевна, а это. это дед Нил Васильевич Белицын, знаменитый умом своим, проницательностью и вместе с тем эксцентрическими своими выходками. А! Вот и прабабушка Лизавета Ниловна, дочь Нила Васильевича, жена Степана Сте-паныча. А вот и воевода Белицын.»
Эпическому характеру повествования нисколько не мешают и штрихи этнографического свойства, где Д. В. Григорович воспроизводит характерные черты жителей и бытового интерьера конкретного географического пространства. Еще К. Покровский в своей работе «Этнографический элемент в произведения Григоровича» отметил, что «он (Григорович. - А. Т.) . изобразил . мужика с такой реальностью, начиная от внешнего вида и обстановки его жалкой хаты, одежды и обуви и кончая чисто народными воззрениями, обрядами и языком» [7]. В современной науке этнографизм также признается одним из важных средств художественного изображения, обладающим большими возможностями [9], за счет которых наиболее полно достигается объективность эпического повествования, богатство и разнообразие широких картин действительности.
Эпику художественного произведения во многом обусловливает и «правда» жизни, придающая содержанию произведения объективный характер. Этот компонент весьма важен. Г. Н. Поспелов, например, назвал «правду» жизни «нравственной стоимостью
человеческих отношений» [8]. Расширяя эти понятия, Г. Н. Поспелов говорит о национально-исторической «правде» и ее тесной связи с принципом объективности повествования, подчеркивая, что «только правдивая в своей идейной направленности литература имеет положительное значение для исторической жизни общества, для его общенационально-прогрессивного развития. Только такая литература может сохранить свое значение в течение долгого времени, может жить в сознании общества за пределами эпохи, ее породившей, подвергаясь все новому переосмыслению» [8]. Это можно также отнести к творчеству Д. В. Григоровича, который «выходил» за «пределы своей эпохи», что означало и новый уровень художественности. Во многом данное обстоятельство зависело от правильного видения мира и глубокого понимания проблем национально-исторической жизни России. В совокупности это придавало повествовательной манере народного романа Д.В.Григоровича развернутый эпический характер.
Таким образом, эпическая манера повествования во многом определяется объективным характером изложения художественного материала и объективностью авторской оценки самих явлений и фактов действительности. Объективность в первую очередь связана с элементами фактографического изображения, с отражением социально-исторической «правды жизни», и, наконец, с глубоким идейно-эмоциональным осмыслением характеров и явлений.
Эпическая широта и объективность повествования в немалой степени достигается и за счет дистанциро-ванности автора от предмета изображения. В структуре народного романа Д. В. Григоровича просматриваются две тенденции: дистанцированность автора от героев и среды там, где возникает необходимость объективного и беспристрастного изображения, и наоборот, осознанное и намеренное сближение с ними, когда автор считает нужным открыто выразить свою позицию. В последнем случае возможно наличие в текстах произведений элементов дидактизма и морализаторства.
Обратимся к примерам. Так, в пятой главе романа «Переселенцы» изображен «приют» знахарки Грачи-хи, где собирались всякого рода мошенники, воры и нищие. Сама хозяйка этого «дома» находилась в «таинственных отношениях» с «лихими людьми», о ней распространялись самые невероятные слухи, наводящие страх на жителей окрестных сел. Автор здесь является сторонним наблюдателем, как бы «исчезает» из текста, не корректирует, не вмешивается в стихию жизни. Мир «дна», таким образом, предстает во всей своей объективно трагической сущности.
В том случае, когда присутствие автора ощутимо, меняется и сама манера повествования, усиливается аналитический элемент: автор не просто «сопровождает» картины и ситуации, но «управляет» ими, одновременно выражая свое к ним отношение. Это хорошо видно в романе «Переселенцы», когда в Марьино приезжает семья помещиков Белицыных. С этого момента усложняется сюжетная канва, меняется сюжетно-композиционная структура романа, расширяется эпическое пространство произведения в целом. Семья
Белицыных, муж и жена - весьма колоритные фигуры. Читатель попадает в другой мир, благополучную обстановку дворянского дома. Все это резко и контрастно противопоставлено тому, что изображалось раньше. Д. В. Григорович практически переходит на другой тон повествования, что реализуется через самые разные формы: через прямую авторскую оценку, авторский комментарий, иронию. Появляются элементы назидания и морализаторства. Автор пытается «учить» тому, как надо жить и поступать, «подсказывает», что конкретно необходимо предпринимать для улучшения жизни народа (замысел Белицына о постройке больницы) и от чего отказываться.
Немаловажно и то, что Д. В. Григорович сосредоточил свое внимание на внутреннем мире, на интеллектуально-сознательной жизни дворянской семьи. Очевидно желание помещиков что-то улучшить, изменить. Однако в конечном счете они обнаруживают полную неспособность к осуществлению конкретных дел.
Здесь Д. В. Григорович подошел к проблеме, которую можно определить как антагонизм идеологии и натуры. Именно она станет главной для нашей классической романистики во второй половине XIX века, когда внимание писателей в большей степени будет сосредоточено на эмоционально-психологических состояниях героев, на острых конфликтах и противоречиях между убеждениями и чувствами. В этом, как нам представляется, следует видеть выход на иное качество эпического повествования, близкое к жанру классического социального романа, когда эпическая основа создавалась «преимущественно путем соотнесения (курсив наш. - А.Т.) сознания героев с нравственноидеологической атмосферой эпохи» [6].
Приметы этого «соотнесения» обнаруживаются и в романах Д. В. Григоровича. Так, в «Рыбаках» мировосприятие Глеба, ощущение причастности к традициям поколений непосредственно взаимосвязано с исторически сложившимися нормами нравственности и морали. В «Переселенцах» же семья помещиков Бели-цыных являет собой полное отражение этики высших сословий, не то чтобы абсолютно расходящейся с реалиями действительности, но существующей несколько автономно.
Итак, находятся достаточные основания говорить об эпической многоплановости и объективности повествовательной манеры в романе «Переселенцы». В данном случае мы можем вести речь и о поэтике внутреннего сюжета (история семейства Белицыных), включенного в общий широкий контекст сюжета народного романа. Эпика внутреннего сюжета построена на принципах относительно новой модели социального классического романа, а эпика общего сюжета -на жанровых принципах народного романа. Во взаимосвязи они дают ту эпическую широту, которая была необходима автору для реализации своей творческой задачи.
В этой связи Д. В. Григорович в романе «Рыбаки» не просто мастер детали, живописец картин и нравов, но художник, открывавший в привычном и обыденном общечеловеческое и высокое. Ярким примером
тому является образ главного героя этого произведения - рыбака Глеба Савинова. Рассмотрим эпические стороны его характера в контексте соотношения типического и индивидуального.
Академическая теория нам подсказывает, что типическое в литературе не следует понимать только как общее. Здесь следует исходить из эстетического единства общего и индивидуального. Еще В. Г. Белинский видел в этом уровень художественного мастерства: «...надобно, чтобы лицо, будучи выражением целого особного мира лиц, было в то же время и одно лицо, целое, индивидуальное. Только при этом условии, только через примирение этих противоположностей и может оно быть типическим лицом» [2]. Романная поэтика Д. В. Григоровича вполне соответствует принципам, охарактеризованным В. Г. Белинским. Сегодня это суждение можно воспринимать как азбучную истину. Но мы имеем дело с историческим процессом становления эстетических понятий и категорий, которые оказывали то или иное воздействие на художественную практику. В «Рыбаках» заметно стремление автора не просто художественно полно воплотить образ, но придать этому образу широкое и емкое значение.
Что представляет собой Глеб Савинов как тип и как характер? Он «нрава непреклонного», тверд как камень, горяч и вспыльчив. Все члены семейства беспрекословно подчинялись ему: «Он всех их держал в одинаковом повиновении». Но зададимся вопросом: что же лежало в основе непреклонности Глеба? Едва ли это стремление к деспотизму и тирании, так как суровость рыбака, в изображении Д. В. Григоровича, лишь внешняя, обусловленная объективной необходимостью прокормить семью, удержать порядок, обеспечить достаток впрок. Автор убедительно показывает истинную отцовскую любовь Глеба к сыну, заботу о жене, стремление сохранить крепкую и большую семью. Кроме того, Д. В. Григорович, описывая конфликт между Глебом и Гришкой, делает рыбака носителем патриархальных устоев, выразителем «правды народной». Силу и значимость данного образа подчеркивают также сцены работы Глеба - к Оке рыбак относится трепетно-уважительно, осознавая собственную зависимость (в том числе и духовную) от «расположения» кормилицы-реки.
Образ Глеба с этой точки зрения действительно приобретает символические эпохальные черты. Писателю удалось достичь глубины художественного обобщения, ярко показать душевный мир, темперамент и
мечты одного отдельного человека. Все это трансформировалось у Д. В. Григоровича в типизацию огромного жизненного материала. Глеб - не просто образ, а, по выражению А. К. Дремова, «образ-замысел» [3], в котором эпически и художественно обобщены стремления, чувства, мысли огромной массы простых людей -крестьян, ремесленников, артельщиков и т.д.
Таким образом, Д. В. Григорович, осваивая новый для него жанр романа, тяготел к эпическому и объективному изображению действительности, в ряде случаев достигая в этом направлении значительных художественных результатов. Романная структура прозаических произведений Д. В. Григоровича о народе отличается не только широтой повествования, но и умением автора создавать подлинно типические характеры.
список литературы
1. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1973. С. 404.
2. Белинский В. Г. Полн. собр. соч. / Под ред. С.А. Венгерова. С. 340.
3. Дремов А. К. Художественный образ. М.: Советский писатель, 1961. С. 324
4. История русского романа: В 2 т. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962. Т. 1. С. 447.
5. Каминский В. Григорович Д.В. Рыбаки. М.-Л.: Худож. лит., 1966. С. 17.
6. Осмоловский О. Н. Художественно-психологический метод Достоевского и позднего Тургенева // Седьмой межвузовский тургеневский сборник. Курск: Изд-во Курского ПГИ, 1977. С. 59.
7. Покровский К. Этнографический элемент в произведениях Григоровича. Москва, Типография Г. Лиснера и Д. Собко. Воздвиженка, Крестовоздвиженский пер., 1910. С. 8.
8. Поспелов Г. Н. Вопросы методологии и поэтики. М.: Изд-во МГУ, 1983. С. 215.
9. Фокеев А. Л. Этнографическое направление в русском литературном процессе XIX века: истоки, тенденции, типология. М.: Изд-во МГОУ «Народный учитель»,
2002. 216 с.
10. Хализев В. Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1999. С. 299.
11. Щеблыкин С. И. Романы П. Д. Боборыкина в контексте русской прозы второй половины XIX века. Тамбов: Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, 2002. С. 186.
УДК: 413
метаязык социальной лингвистики: жаргон в русской, французской и немецкой лингвистической литературе
Е. А. ХОМЯКОВ
Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского
кафедра французского языка
Обращение к данной проблеме вызвано большим неопределенность делает жаргон весьма субъективи-
разнобоем в содержании терминов жаргон, арго, сленг, зированным и лабильным материалом лексикографи-
блатной и воровской языки и др. Терминологическая рования, что очень осложняет не только отбор жаргон-
