CC BY
76ТРУДЫ И ПЕРЕВОДЫ
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви
№ 1 (4) 2021
Иеромонах Иоанн (Булыко)
Энциклика "Aeterni Patris" папы Льва XIII (предисловие к публикации и перевод)
УДК 272-732.2:272-1
DOI 10.47132/2587-7607_2021_1_135
Аннотация: Энциклика Папы Льва XIII под названием "Aeterni Patris" является официальным документом Римско-Католической Церкви и выражает позицию Папы как Главы Церкви в отношении богословия, науки, философии. В данном документе папа приводит высказывания святых Отцов и Учителей Церкви в пользу истинного знания, а также приводит пример того, как эти подвижники боролись с ошибками и заблуждениями. Вершиной богословия, философии и апологетики папа считает «ангельского доктора» католической Церкви — Фому Аквин-ского, который положил много трудов в пользу развития истинного христианского знания. Папа призывает монашеские ордена, учебные заведения взять курс следования Фоме Аквинско-му, что избавит от ошибок и позволит держаться истины. Значение данной энциклики состоит в том, что она дала начало новому течению в католическом богословии и философии — неотомизму, который в своём методе и в своих главных пунктах следует Фоме Аквинскому. Энциклика может быть также полезна для изучения истории западных исповеданий и сравнительного богословия.
Ключевые слова: знание, истина, ошибка, томизм, неотомизм, ересь, духовное образование, апологетика.
Об авторе: Иеромонах Иоанн (Булыко Иван Петрович)
Кандидат богословия, старший преподаватель кафедры древних языков Санкт-Петербургской духовной академии. E-mail: bulyko12@gmail.com
Для цитирования: Иоанн (Булыко), иером. Энциклика "Aeterni Patris" папы Льва XIII (предисловие к публикации и перевод) // Труды и переводы. 2021. № 1 (4). С. 135-152.
PROCEEDINGS AND TRANSLATIONS
Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church
No. 1 (4) 2021
Hieromonk John (Bulyko)
"Aeterni Patris" Encyclical of Pope Leo XIII (Preface to the Publication and Translation)
UDK 272-732.2:272-1
DOI 10.47132/2587-7607_2021_1_135
Abstract: The encyclical of Pope Leo XIII entitled "Aeterni Patris" is an official document of the Roman Catholic Church and expresses the position of the Pope as the Head of the Church in relation to theology, science, and philosophy. In this document, the pope cites the statements of the Holy Fathers and Doctors of the Church in favor of true knowledge, and also gives an example of how these ascetics struggled with errors and delusions. As a top master of theology, philosophy and apologetics, the Pope considers the "angelic doctor" of the Catholic Church i.e. Thomas Aquinas, who put a lot of work in favor of the development of true Christian knowledge. The Pope calls on monastic orders, educational institutions to take the course of following Thomas Aquinas, which will save them from mistakes and allow them to stick to the truth. The significance of this encyclical lies in the fact that it gave rise to a new trend in Catholic theology and philosophy or neo-Thomism, which follows Thomas Aquinas in its method and in its main points. The encyclical may also be useful for studying the history of Western confessions and comparative theology.
Keywords: knowledge, truth, error, Thomism, neo-Thomism, heresy, theological education, apologetics. About the author: Hieromonk John (Bulyko Ivan Petrovich)
Candidate of Theology, Senior Lecturer at the Ancient Languages Department, St. Petersburg Theological Academy.
E-mail: bulyko12@gmail.com
For citation: Bulyko John, hieromonk. "Aeterni Patris" Encyclical of Pope Leo XIII (Preface to the Publication and Translation). Proceedings and Translations, 2021, no. 1 (4), pp. 135-152.
Предисловие к публикации
Вниманию читателя представляется энциклика папы Римского Льва XIII1 под названием «Aeterni Patris», которая является частью проекта «Memoria» (издания кафедры древних языков СПбДА) — предполагается, что издание энциклик будет включать как оригинальный текст, так и перевод ряда энциклик.
Энциклика (лат. encyclica, греч. evkuk^io^ — окружной) — это основной папский документ по тем или иным важнейшим социально-политическим, религиозным и нравственным вопросам, адресованный верующим или епископам или архиепископам отдельной страны, и второй по важности после апостольской конституции.
Известно, что за свой понтификат, который длился около 25 лет, папа Лев опубликовал 88 энциклик — больше, чем кто-либо из его предшественников или преемников. Твёрдо держась средневекового взгляда на роль Церкви, он стремился подчинить себе культурные и социальные течения; в целом ряде энциклик осуждал новую науку и новую философию, ставя им задачу подтверждать (от разума) откровенные истины и объявляя идеалом философа и учёного Фому Аквинского, философию которого папа считал фундаментом доктринально-теологической католической мысли.
Aeterni Patris — энциклика Папы Римского Льва XIII от 4 августа 1879 г. В это время было крайне важным для главы Церкви выразить официальную позицию по данным вопросам, так как в лоне Римско-Католической Церкви появилось течения мысли, ставившие под сомнение традиционные христианские истины. После опубликования энциклики неотомизм, основанный на учении Фомы Аквинского, стал официальной философской доктриной Ватикана. В период бурного развития разных направлений светской философии целью энциклики было оказать содействие в развитии и реставрации христианской философии. Этот документ должен был стать нормативным как для обучения священников в духовных семинариях, так и для обучения мирян в университетах.
В энциклике рассматривается отношение философии и веры, в том числе в исторической перспективе. Отмечается труд раннехристианских мыслителей-апологетов: Иустина Философа, Кодрата Афинского, Аристида Афинского, Иринея Лионского и других. Затем высоко оценивается вклад в христианскую философию Аврелия Августина, но основная часть энциклики посвящена схоластике, в особенности, томизму, и обоснованию необходимости его возрождения. Поскольку традиционный томизм терял свою роль ведущего богословия, то папа попытался восстановить его для защиты веры, благополучия общества и развития науки. Предполагался возврат к первоисточнику.
После издания этой энциклики все католические университеты были обязаны преподавать томизм. Папа учредил папскую академию для обучения профессоров-томистов и для редактирования научных трудов Фомы Аквинского. Он лично поддерживал ученых-томистов и приветствовал многочисленные редакции трудов Фомы с критикой текста.
Данная энциклика папы Льва XIII направлена против такого течения как модернизм, который мог поколебать вероучительные основы Церкви. Было бы невозможно понять модернистский кризис, не обратившись к его основе и контексту, а именно к последней декаде XIX века. Хотя этот период характеризуется воскрешением томистских идей, он был также временем, когда возрастающая независимость и секуляризация науки стала важным фактором, особенно независимость религиозных наук. Эта эволюция может наблюдаться в частности во Франции, где труды таких историков, как Луи Дешесне, Пьер Батифолль и Альфред Луази, служили примером независимости науки от церковных норм и предписаний. Важным компонентом данного контекста, в котором проявился модернистский кризис, связан с влиянием
1 В миру — Винченцо Джоакино Раффаэле Луиджи Печчи, 2 марта 1810-20 июля 1903, Папа Римский с 20 февраля 1878 г. до 20 июля 1903 г.
и научной деятельностью в либеральном протестантизме. Отметим, что так называемые модернисты были интеллектуалами, которые пытались интегрировать историко-критический метод в своих научных исследованиях.
Начиная с первой декады XX века, в Риме модернизм описывали в осуждающих терминах как «сумму ересей» или как философскую вероучительную систему2. Методология модернизма вместе со многими его идеями приходила в противоречие с видением магистрариума. Хотя, конечно, отдельные ученые не позиционировали себя представителями модернизма. Они не составляли школу или группу как таковую, хотя и обменивались информацией, критикой, публикациями и гипотезами, часто в контексте живой личной переписки. Имея это в виду, можно обозначить множество общих компонентов модернистского наследия.
Во-первых, модернисты понимали Откровение как реальность, которая не прекратилась со смертью последнего апостола. Откровение продолжается вплоть до наших дней.
Во-вторых, они полагали, что догматы не являются неизменными. Церковные догматические формулировки могут меняться, не только в смысле интерпретации, но и в смысле содержания.
В-третьих, модернисты не настаивали на проведении различия между природой и разумом, с одной стороны, и откровения и сверхъестественного, с другой: в их видении вещей было равно важным уважение перспективы как трансцендентного, так и имманентного.
В-четвертых, они настаивали на позволительности использования индуктивного, наряду с дедуктивным способом мышления.
В-пятых, они предпочитали использовать историко-критический метод в библейской экзегезе.
Эти пять позиций могут быть сведены к двум аспектам: 1. введение истории в богословие (историко-критический метод, развитие догматов); 2. отказ от неосхоластики как исключительного концептуального корпуса (индукция, имманентность). Обе эти точки зрения должны были стать главными в период между 1935 г. и Вторым Ватиканским Собором.
Корни модернизма обретаются во Франции и связаны с фигурами Мориса Блонде-ля, Люсьена Лабертинье, Эдуарда ле Руа, которые опубликовали книгу под названием «Догма и критика» (1907). Также стоит упомянуть такие имена: Альберт Хутан (изучал Библию на основе истории), Анри Бремонд (отец истории духовности во Франции), Альфред Луази (отец католического модернизма) и Йозеф Турмель (в 1930 г. отлученный от Церкви). В тоже время модернизм был международным движением с такими пропагандистами как Фридрих фон Хюгель, Мод Петр и Джордж Тиррелль (Великобритания) и Сальвадор Миноччи, Джованни Семерия, Антонио Фогаццаро и Эрнесто Бонайоти (Италия).
Как таковой модернистский кризис оказал значительное влияние на золотой век библейских исследований и произвел кризис в основном богословии. Развитие в обеих областях представляют важный горизонт для обсуждения практики теологии в течение первой половины XX века.
Отметим, что как область библейской экзегезы, так и область фундаментальной теологии свидетельствовали о различных противоречиях, которые, взятые вместе, в конечном итоге и составляли модернистский кризис. В то же время модернизм также представлял кризис в отношении между философией и теологией, а также в том, как выражалась вера.
Однако, начиная с обнародования «Aeterni Patris» и до 1920-х гг., неосхоластика постепенно утвердилась как исключительная и всеохватывающая система мысли
2 Более подробно см., например, в: Mettepenningen J. Nouvelle Théologie — New Theology. Inheritor of Modernism, Precursor of Vatican II. L.: T & T Clark International, 2010. 245 р.; Дюму-лен П. Христианское вероучение. Догматические тексты учительства Церкви III-XX вв. М.: Свет веры, 2004. 1240 с.
в Католической Церкви. Неосхоластика стала нормой, и её теологические производные выступили против модернистских акцентов на субъективизме, опыте, эволюции и относительности. Неосхоластика стала интеллектуальным концептуальным корпусом церковного антимодернистского лидерства.
Энциклика папы Льва является своего рода руководством как для духовного образования, таки и для католического духовенства в том, чем они должны руководствоваться в вопросах веры, образования и духовной жизни. Папа призывает монашеские ордена, учебные заведения взять курс следования Фоме Аквинскому, что избавит от ошибок и позволит держаться истины.
Значение данной энциклики состоит в том, что она дала начало новому течению в католическом богословии и философии — неотомизму, который в своём методе и в своих главных пунктах следует «ангельскому доктору». Но кроме этого важно отметить, что благодаря этому документу, томизм, как учение авторитетного учителя Католической Церкви обретает своё новое значение в современном мире. Это не какая-то древняя философская мысль, которая относится лишь к прошлому. Но документ показывает, что томизм может быть вполне соотнесен и с вопросами современности, а поэтому он и получает название неотомизма. Неотомизм призван был ответить на вопросы современности с точки зрения авторитетной мысли прошлого.
Энциклика может быть полезна для изучения истории западных исповеданий и сравнительного богословия, а также как руководство по западной католической философии. Для того, чтобы иметь целостное представление о христианской философии, важно изучать наследие как Восточной, так и Западной Церкви. Именно интегрированная картина развития этих двух ветвей христианства может сформировать наше представление об истории христианства в целом.
Перевод энциклики3
Святейшего Господина нашего ЛЬВА XIII, Божественным Промыслом Папы, Послание-энциклика «Вечного Отца» к Патриархам, первенствующим архиепископам и епископам Вселенским католическим странам, которые имеют благодать и общение с Апостольским престолом.
Досточтимым братьям Патриархам, Архиепископам и епископам, имеющим благодать и общение со Святым Престолом.
Лев XIII, папа.
Досточтимым братьям спасение и апостольское благословение
Вечного Отца и единородного Сына, явившегося на земле ради спасения человеческого рода и принесшего Божественный свет мудрости, великое благословение принёс этому дивному миру. С намерением вознестись на небо, Он повелел апостолам идти и научить все народы (Мф 28:19). Он покинул Церковь, которую основал, чтобы она была высшей и общей наставницей народов. Ибо люди, которых истина освободила, должны были сохраняться истиной. Плоды небесных вероучений, которые были для человечества плодами спасения, не были бы продолжительными, если бы наш Спаситель Христос не учредил бы для наставления духов в вере, вечного учительства. Поддерживаемая обетованиями, подражая любви Своего Божественного Основателя, Церковь верно исполнила полученный порядок, не потеряв никогда вида, следуя силе этого замысла: обучать религии и неустанно бороться с заблуждениями. Вот к чему должны стремиться неусыпные труженики всего епископата. Именно с этой целью издаются законы и декреты соборов, и намного больше ещё объектом постоянного ежедневного попечения Римских понтификов, которые являются преемниками
3 Перевод сделан по изданию: Sanctissimi Domini Nostri Leonis Aeterni Patris // Acta Sanctae Sedis. Romae Typis Polyglottae officinae S. C. de propaganda fide. MDCCCLXXXIX. Romae, 1879. Vol. XII. P. 97-115.
первенства блаженного Петра, князя апостолов, является право и обязанность научить их братьев и утвердить их в вере. Так апостол отвращает нас именно от философии и тщетных басен (Кол 2:8), которые дух верующих во Христа очень часто позволяют обмануть и которые оскверняют чистоту веры среди людей. Вот почему пастыри Церкви всегда верили в то, что на них лежит особая обязанность прилагать все свои силы к прогрессу истинной науки и, в то же время, к той возможности, чтобы все гуманитарные науки повсюду преподавались в соответствии с католической верой, особенно философия, поскольку именно от неё зависит большая часть мудрого направления наук. Сами мы уже касались этого пункта между прочим, досточтимые братья, в первой Энциклике, которую мы вам посылали. Но сегодня важность темы и обстоятельств заставляет нас заново трактовать с вами вопрос метода преподавания философии, которая одновременно уважает и правила, веры и достоинство гуманитарного знания.
Если обратить внимание на злобу дня, в котором мы живем, если охватить мыслью состояние как публичных, так и приватных дел, то можно без труда увидеть следующую картину: причина всех зол, которые нас удручают, как и те, которые нам угрожают, состоит в том, что ошибочные мнения о Божественных вещах и человеческих постепенно проталкиваются философскими школами, откуда они, в прочем говоря, и выходят во все ряды общества и воспринимаются большим количеством умов. Поскольку, действительно, для человека естественно воспринимать в качестве руководителя действий свой собственный разум, он приходит к заключению, что деградация ума влечет за собой деградацию воли, и поэтому ошибочность мнений, которая обитает в разуме, влияет на человеческие действия и на пороки. Напротив, если разум здрав и твердо опирается на истинные и твердые принципы, он станет как для общества, так и для частного лица источником больших преимуществ, бесчисленных благодеяний.
Вероятно, мы не согласны с человеческой философией, с точки зрения силы и авторитета, для того, чтобы считать её способной, через неё одну, устранить или разрушить все заблуждения. Кроме того, первохристианская религия была установлена посредство чудесного света веры, которая распространялась не посредством убедительных слов человеческой мудрости, но посредством проявления духа и силы (1 Кор 2:4), которые восстановили мир в его первозданном достоинстве. Точно так же и в настоящее время, прежде всего посредством силы и помощи Божией мы должны ожидать обращения умов, увлеченных тьмой заблуждений. Но мы не должны пренебрегать и отвергать естественное вспоможение, даваемое людям через благодеяние Божественной мудрости, которая располагает все с силой и плодотворностью. Благодаря всей этой помощи, самой сильной, без противоречия, употребление философии наиболее регламентировано. Не напрасно, не тщетно Бог вливает в человеческий дух свет разума, таким образом, необходимо, чтобы свет, сопровождаемый верой, воспламенил любовью бодрость ума. Свет совершенствует ум, увеличивая его силы, придает ей самые высокие спекуляции.
Именно в порядке Божественного Промысла, чтобы призывать людей к вере и спасению, исследуется достижение человеческой науки: достижения мудрые и хвальные, которые часто использовали самые известные Отцы Церкви, как об этом свидетельствуют памятники древности. Именно эти святые Отцы действительно отведут совместно разуму роль и активную, и важную, а святой Августин резюмирует ее полностью в четырех словах, когда относит к человеческому знанию то, через что спасительная вера рождается, питается защищается, укрепляется4. И прежде всего философия, понимаемая в истинном смысле, как её понимали мудрые для того, чтобы проторить и выровнять некоторым образом дорогу, которая ведет к истинной вере5, располагая должным образом дух учеников к приятию Откровения: поэтому древние
4 S. Aurelii Augustinus. De Trinitate, lib. XIV, 1, 3. PL 42, col. 1037.
5 Clementis Alexandrini. Stromata, 1, 16. PG 8, col. 795.
именовали её мудростью как подготовительным установлением к вере христианской, как прелюдией и вспомоществованием христианства6 как приготовлением к Евангельскому учению7.
И действительно Бог в своей крайней благости в порядке Божественных вещей нам показывает через свет веры не только эти истины, которые человеческий разум не может постичь сам, но еще более другие, которые не являются абсолютно непостижимыми разуму, так что утвержденные Божественным авторитетом, без ошибок, быть познанными всеми.
Отсюда следует, что некоторые истины, предлагаемые извне нашему верованию через Божественное научение, или которые связаны непосредственными связями с учением о вере признаны, надлежащим образом показаны и защищены языческими философами, просвещенными только естественным разумом. Ибо вещи невидимые воспринимаются, как говорит апостол, с самого творения мира, сравниваемые посредством тварных вещей, и даже Его вечная слава и Божество (Рим 1:20), а народы, которые не имеют закона... показывают, тем не менее, дело закона, написанного на их сердцах (Рим 2:14-15). Эти истины, признаваемые даже языческими философами, говорят в пользу и Божественного Откровенного учения, чтобы с очевидностью увидеть, как человеческая мудрость свидетельствует о наших оппонентах, расположенных в пользу христианской веры. Эта тактика не является каким-то новым введением, но она достаточно древняя и часто употреблялась святыми Отцами Церкви. Кроме того, эти истинные свидетели и блюстители древних религиозных традиций признавались моделью, почти фигурой этого образа действия, что видно в самом действии евреев, которые при выходе из Египта получили повеление взять с собой золотые вазы и серебро и богатые египетские одежды, чтобы эти одежды, которые служили прежде невежественным обрядам и тщетным суевериям, были через немедленную перемену посвящены для служения истинному Богу. Святой Григорий Неокесарий-ский8 восхваляет Оригена за то, что тот, заимствовав гениально избранные идеи языческие как черты, вырванные у врагов, обратил их на защиту христианской мудрости и для разрушения суеверия. Григорий Нисский9 и Григорий Богослов10 хвалят и одобряют этот метод спора и у Василия Великого. Святой Иероним очень хвалит это у Квадрата, ученика апостолов у Аристида, у Иустина и у многих других11. «Не видите ли, говорит Августин, с каким грузом золота, серебра и ценных одежд вышел из Египта Киприан, учитель сладостный счастливый мученик? А Лактанций, а Викторин, а Оптат, а Иларий? И почему молчат эти бесчисленные греки?»12. Ибо, если, будучи оплодотворенным добродетелью Христа, естественный разум смог произвести такую богатую жатву, он также может принести плод намного больше, намного обильнее в настоящем, ибо благодать Спасителя восстановила и умножила собственную способность человеческого духа. И кто не видит путь обычный и прямой, который этот философский метод открывает к вере?
В любом случае полезность этого самого философского рассуждения не ограничивается этими рамками. И, действительно, оракулы Божественной мудрости обращались с большими упреками к глупости тех, кто из-за видимых благ не понял Того, Кто есть Сущий, и ввиду дел не смогли открыть Его (Прем 13:1). Следовательно, первый плод человеческого разума, плод великий и ценный между всем, есть демонстрация того, что он даёт нам из существования Бога: ибо через величие и красоту творения, Творец этих вещей смог быть увиден непостижимым образом (Прем 13:5). Разум затем нам показывает единственное превосходство того, что Бог, Который объединяет в себе
6 Origenis. Epístola ad Gregorium. PG 11, col. 87-91.
7 Clementis Alexandrini. Stromata 1, 5. PG 8, col. 719-719.
8 Grigorius Thaumaturgus. In Origenem oratio panegyrica, 6. PG 10, col. 1093A.
9 Grigorius Nyssae. Vita Moysis. PG 44, col. 359.
10 Grigorius Theologus. Carm. I, 3. PG 37, col. 1054A — 1047A.
11 Hieronimus Stridonensis. Epistola ad Magnum, 4. PL 22, col. 667.
12 S. Aurelii Augustini. De doctrina christiana 1. II, cap. 40. PL 34, col. 63.
все совершенства, прежде всего, бесконечную мудрость, от которой ничего не может убежать и независимую правду, против которой никакое порочное расположение не сможет взять верх; он нам дает понять, что не только Бог истинен, но что Он есть сама истина, не могущая ни обмануть, ни обмануться.
Отсюда со всей очевидностью следует, что человеческий разум охраняет в слове Божием самую полную веру и самый большой авторитет. Вероятно, разум нам сообщает, что с самого своего начала, евангельское учение освещало чудесными знаками некоторые аргументы некоторой истины; поэтому те, кто добавляет веру к Евангелию, не делают дерзко это, как если бы они бы привязались к особым басням (2 Пет 1:16), но они подчиняют свой разум и свой суд Божественному авторитету через всецелое послушание, сообразное разуму. Наконец, то, что не менее ценно, разум делает очевидным то, как Церковь, основанная Иисусом Христом, предлагает нам (как это установил Ватиканский Собор13) в своём великолепном распространении, в своей блистательной святости и неисчерпаемой плодотворности, которые она раскрывает во всех местах в кафолическом единстве в своей непоколебимой стабильности, великий и постоянный мотив верности и неоспоримое свидетельство Божественности миссии14.
Эти основания, будучи положенными очень твердо, можно извлечь ещё из философии бесчисленные преимущества: именно из нее священное богословие должно получать и облекать природу, форму и характер истинной науки. Необходимо, чтобы в этой последней науке, самой благородной из всех, все многочисленные и различные части небесных учений казались единым телом так, что расположенные в порядке, каждый в своем месте и выводимые из принципов, которые им свойственны, они находились в тесной связи друг с другом; нежно, чтобы все эти части вместе и в отдельности были подтверждены доказательствами должными и непоколебимыми. Нельзя больше ни молчать, ни пренебрегать знанием этим более точным и более богатым предметом наших верований, и этот разум немного более тонкий, таковыми он может сделать, сами тайны веры. Святой Августин и другие Отцы сделали его предметом своих восхвалений и объектом своих рассуждений, а Ватиканский Собор15, в свою очередь, объявил об этом по преимуществу. Это знание и это разумение несомненно приобретают более обильно и более легко те, кто в полноте нравов и в ревности веры присоединяют свой разум, который взращен философскими науками, и действительно в этом и заключается мысль Ватиканского Собора, когда он учит, что это разумение священных догм должно черпаться по аналогии с вещами, которые познаются естественным образом, как в узле, который связывает тайны между собой и, в конечном счете, с человеком16.
В конечном итоге философским наукам принадлежит право защищать Божественные откровенные истины на религиозном уровне и противостоять дерзости тех, кто на них нападает. Для философии оказана большая честь, она призвана на путь веры и как твердая опора для религии. «Истинно то, — свидетельствует Климент Александрийский, — что учение Спасителя совершенно само по себе и не нуждается в чьей-либо помощи, поскольку оно есть сила и премудрость Божия. Греческая философия своей конкуренцией не добавила ничего к силе истины. Но поскольку она разбивает аргументы, выдвигаемые против этой истины софистами и поскольку она уничтожает ловушки, которые ей расставляются, она призвана быть оградой и палисадом, которые обеспечивает виноградарь»17. В самом деле, в то время как враги католической веры в своей борьбе против религии претендуют на то, чтобы заимствовать философский метод, большая часть орудий, которые они употребляют, равным образом находится в арсенале философии, так что защитникам Божественных наук
13 Имеется в виду Первый Ватиканский Собор (1869-1870). (Прим. перев.)
14 Constitutio Dogmatica de Fide Catholica // Denzinger-Stahl, "Enchiridion Symb. et Definit", 9th ed. Freiburg, 1899. P. 3.
15 Ibid. P. 4.
16 Ibid.
17 Clementis Alexandrini. Stromata, 1, сap. 20. PG 8, col. 818.
требуется большая часть средств, чтобы защитить откровенные догматы. И не нужно думать, что это посредственный триумф для христианской веры, что орудия, заимствованные против нее противниками в искусстве человеческого разума, есть сам человеческий разум, который испускает их с той же силой и теми же способностями. Эта борьба религиозная будет использована апостолом языков самим, поэтому святой Иероним будет вспоминать его как великого в своем письме к Магнию. Это вид состязания знаком апостолу языков: вождь армии христиан Павел, непобедимый оратор, защищающий дело Христа, обращается с искусством в пользу веры, надпись, встреченную случайно: ибо Он научился от праведного Давида извлекать меч из рук врага и использовать железо прегордого Голиафа, чтобы снести ему голову18. Сама Церковь не только советует, но и приказывает христианским ученым призывать на помощь философию.
Пятый Латеранский Собор после того, как установил то, что всякое утверждение, противоположное истине сверхъестественной веры, абсолютно ложно, ожидает, что истинное не может быть противопоставлено истинному19, предписывает учителям философии осторожно относиться к опровержению главных аргументов: ибо, по свидетельству блаженного Августина, весь разум, выступающий против авторитета Божественных Писаний, не может, каким бы особым он ни был, заблуждаться через видимость истины, ибо истинным он быть не может20.
Но для того, чтобы философия была в состоянии принести драгоценный плод, нужно любой ценой, чтобы она не сходила с тропы, следуя за древностью через почтенный кортеж святых Отцов, что еще недавно одобрил торжественно Ватиканский Собор своим авторитетом. Т. е. поскольку самая большая часть истин сверхъестественного порядка, объект нашей веры, превосходят множество сил всего разума, человеческий разум, осознавая свое бессилие, должен остерегаться того, чтобы претендовать на более высокое, чем может, или отрицать эти самые истины, или измерять их своими собственными силами, или интерпретировать их по своему усмотрению; он должен получать их от веры смиренной и полной и держаться независимо почтенным уже тем, что допущен к тому, чтобы исполнять вблизи небесных наук функции слуги и по благости Божией быть способным приближаться к ним некоторым образом. Напротив, речь идет о тех пунктах вероучения, которые человеческий разум может постичь своими естественными силами, справедливо по этому поводу прибегнуть к философии, ее методу, ее принципам и аргументам, но никогда не нужно иметь дерзость отдаляться от Божественного авторитета. Более того, то, чему нас учит откровение, будучи абсолютно истинным и то, что противно вере, будучи также противным разуму, католический философ должен знать, что он совершит насилие над правами разума, также, как и над верой, если допустит заключение, что он знает, что разум противоречит откровенному учению.
Известно, что, возвышая без меры силу человеческой природы и претендуя на это через подчинение Божественному авторитету, разум человеческий приходит в упадок от своего достоинства и, будучи приклоненным под ига некоего рабства, находится отстающим и охваченным в своем ходе к вершине истины и своего собственного преимущества. Но эти соблазнительные рассуждения полны ошибок; своим конечным результатом они имеют привести человека к глупости и сделать его виновным в неблагодарности, заставив его отвергнуть более высокие истины и оттолкнуть от себя спонтанно божественную благость веры, которая была источником всех благ для самого гражданского общества. Действительно, человеческий разум, ограниченный определенными рамками и достаточно непосредственными, склонен к многим ошибкам и к игнорированию многих вещей. Напротив, вера христианская, опирающаяся на Божественный авторитет, является учительницей истины очень надежной: кто
18 Hieronimus Stridonensis. Epístola ad Magnum, 2. PL 22, col. 666.
19 LeoX. Bulla Apostolici regiminis // Denzinger-Stahl, "Enchiridion Symb. et Definit.", 9th ed. Freiburg, 1899. P. 136-137.
20 S. Aurelii Augustini. Epistola 147, ad Marcellinum, 7. PL 33, col. 589.
ей следует, не позволит себе впасть в сети ошибок и быть колеблемым сомнительными мнениями. Соединить в себе изучение философии с подчинением христианской вере, вот так показывает себя отличный философ. Ибо блеск Божественных истин, проникая в душу, приходит на помощь самому разуму и, ничего не удаляя от его достоинства, увеличивает значительно его благородство, его проникновение, его силу.
Используя проницательность духа, чтобы отвергнуть противоречивые мнения по поводу веры, и одобрить тех, кто с ней связаны, нужно использовать свой разум, как с достоинством, так и с пользой. Для первых открываются причины ошибок, и различаются дефекты аргументов, на которые они опираются; для других появляются разумные основания, которые ясно их показывают и являются для любого мудрого человека действенными мотивами убеждения. Это употребление, это искусство, это упражнение увеличивают ресурсы разума и развивают способности: кто бы это отрицал, претендовал бы на то, что абсурдно, что различать истинное и ложное бесполезно для прогресса разума. Именно с разумом Ватиканский Собор выявляет этими терминами ценные преимущества данные разуму через веру: «Вера избавляет разум от ошибок и предостерегает о них, и дарует ему различные знания»21. Следовательно, человек, если он мудр, не должен видеть в вере врага для разума и естественных истин. Но он должен отнести к Богу достойные действия благодати, и радоваться тому, что среди такого невежества и среди океана ошибок самый святой свет веры светит ему в глаза и как благотворная звезда ему показывает в тени всех погибельных ошибок, дверь к истине.
Если сейчас, досточтимые братии, вы сделаете беглый обзор по истории философии, вы найдете там доказательство того, что мы только что сказали. Действительно, среди древних философов, которые не имели добродетели веры, те, кто считались самыми мудрыми, впадали в ужаснейшие ошибки. Вы не представляете сколько, помимо некоторых истин они учили о вещах ложных и абсурдных, насколько больше у них было неточностей и сомнений, касающихся природы Божества, первой причины всех вещей, мироправления, знания того имеет будущее, о причине и начале зла, последних судьбах человека и вечном счастье, о добродетелях и пороках и других пунктах учения, истинное и точное знание абсолютно нужно для рода человеческого.
Напротив, ранние Отцы и учителя Церкви, хорошо понимая, что в замысле и воли Божией, Христос есть восстановитель науки, поскольку Он есть сила и мудрость Божия (1 Кор 1:24) и что в Нем сокрыты все сокровища мудрости и науки (Кол 2:3), предприняли попытку открыть книги античных философов и сравнить их чувства с откровенным учением; через разумный выбор они восприняли то, что им казалось, соотносится с истиной и мудростью, а относительно всего остального, они отвергли то, что не могли исправить. Ибо, Бог в своем дивном Промысле, возвел для защиты Церкви против жестокости тиранов, героических и благородно дивных своей жизнью мучеников, а софистам и еретикам противопоставил людей глубокой мудрости, которые имеют попечение о защите даже с помощью разума человеческого, сокровища откровенной истины.
С самого начала существования Церкви, католическое учение встречало противников очень агрессивных, которые, превращая в насмешку догматы и принципы христиан, утверждали, что существует несколько богов, что материальный мир не имеет ни начала, ни причины, что ход вещей не управляется советом Божественного Промысла, но, что он движется неизвестной слепой силой и фатальной необходимостью. Против этих виновников безумных учений возвышаются из людей ученых известные под именем апологетов, которые, движимые верой доказывают посредством аргументов, заимствованных по нужде от мудрости человеческой, что нельзя поклоняться никому, кроме Бога, одаренному в высшей степени всеми родами совершенств, что все вещи вышли из небытия через его всемогущество, что они существуют Его мудростью и ей они движимы и каждый направляется к своему собственному концу.
21 СошШийо Dogmatica de Fide СаШоНса... Р. 4. 144
В первом ряду этих апологетов мы встречаем мученика Иустина. После прохождения самых известных среди греческих школ, после убеждения в том, что нельзя исчерпать истину полностью, которая находится в Божественном Откровении, Иустин прикипел к последней всей своей душой, оправдал их от клеветы, которая возводилась на них, защищал их перед римскими императорами с таким рвением и силой и показал связь, которая часто существует между ними и идеями языческих философов.
В это же время Квадрат и Аристид, Ермий и Афинагор следовали с успехом по тому же пути. По этой же причине появился защитник не менее известный в лице непобедимого мученика Иринея, предстоятеля Лионской Церкви; опровергая смело превратные мнения, принесенные с Востока гностиками и распространившиеся по лицу всей империи, он объяснил по тому же случаю, как об этом говорит Иеро-ним, начала всех ересей и раскрыл в писаниях философов источники, из которых они вышли22.
Все знают полемики, предпринятые Климентом Александрийским по поводу которых святой Иероним восклицает с восхищением: «Что можно здесь найти баснословного? Есть ли что-то, что не вышло из сердца все той же философии?»23 Климент пишет о неимоверном разнообразии предметов, вещах очень полезных для истории и философии, для искусства и упражнении в диалектике для установления связи между верой и разумом. После него идёт Ориген. Этот известный учитель Александрийской школы, очень начитанный в учениях греков и восточных, опубликовал книги, многочисленные и ученые, очень полезные для толкования Божественных Писаний и объяснения священных догм; хотя эти труды, как они дошли до нас, не были лишены ошибок, тем не менее они утверждают большое количество мыслей, которые добавляют в сокровище и увеличивают силу естественных истин. Еретикам Тертулли-ан противопоставляет авторитет Святых Писаний; с философами он меняет доспехи и им противопоставляет философию; этих последних он опровергает с такой способностью и эрудицией, что не боится им прямо в лицо бросить это вызов: и в науке, и в учении, хотя вы так думаете, но вы мне не пара24. Арнобий в своих книгах против язычников и Лактанций изначально в своих «Божественных установлениях», и один, и другой используют на службе своей ревности равное красноречие и равную смелость, чтобы внушить людям догмы и предписания католической мудрости; не пренебрегают философией, как источник академиков25; для убеждения они используют орудия, которые им свойственны которые их избавляют от заразительных споров философов26. Писания, которые великий Афанасий и Златоуст, короли ораторского искусства, оставили нам о человеческой душе, Божественных свойствах и о других вопросах большой важности являются по суду всех такого совершенства, что, кажется, невозможно желать ничего более богатого и более глубокого. Не желая продолжать без меры эту череду имен, мы прибавим к великим людям, которых мы назвали, Василия Великого, а также двух Григориев. Они вышли из Афин, это дом всех искусств, где они испили обильно из всех источников философии. И эти сокровища науки, которые каждый из них приобрел с усердием живым, они употребили на опровержение еретиков и для обучения христиан.
Но пальма первенства принадлежит святому Августину, этому могучему гению, который, проник во глубину всех Божественных и человеческих наук, вооруженный твердой верой учения не менее великого, сражался непрерывно с заблуждениями своего времени. Какой бы пункт философии ни был им затронут, Августин раскрывал верным самые глубокие тайны веры, защищаясь против яростных нападений своих противников; опровергая вымыслы академиков и манихеев, он насадил и укрепил основания человеческой науки или исследовал причину и происхождение зла,
22 Hieronimus Stridonensis. Epistola ad Magnum, 4. PL 22, 667.
23 Ibid.
24 Tertullian. Apologetica, 46. PL 1, 573.
25 Lactantius. Divina Institutia VII, 7,7. PL 6, 759.
26 Lactantius. De opificio Dei, cap. 21. PL 7, 45.
под грузом которого стенало человечество! Как возвышенно и с какой глубиной трактовал он об ангелах, о душе, о человеческом духе, о воле и о свободе выбора, о религии и о блаженной жизни, о времени и вечности и даже о природе тела, вещах переменчивых! Позже на Востоке Иоанн Дамаскин по следам Григория Богослов, на Западе Боэций и Ансельм, следуя учению Августин, обогатят в свою очередь философское наследие.
Затем ученые средних веков, известные под именем схоластов, проделали колоссальный труд: они тщательно собрали богатый и обильный урожай учения, из трудов многочисленных Отцов и сделали его единым сокровищем для употребления и традиции будущим поколениям.
И здесь, досточтимые братия, нам бы хотелось привести слова, которыми Сикст V, наш предшественник, человек глубокой мудрости, развивает начало, характер и преимущество схоластического учения: «Божественным могуществом Того, Кто единственный дает дух мудрости, который в течение веков и по нуждам, не перестает обогащать свою Церковь новыми благами и обеспечивать новыми защитниками, нашими предками, людьми глубокой науки, изобретено схоластическое богословие. Но именно особенно два великих ученых, ангельский святой Фома и серафический святой Бонавентура, оба знаменитые профессора на этом факультете... своим несравненным талантом, своим усердием, своим великим трудом, бодростью, возрастили эту науку, обогатили её и завещали её для будущего, расположив в совершенном порядке, широко и великолепно развитом. И, конечно, знание и обычай науки только в том случае спасительны, когда они проистекает из источника Святых Писаний, великих Понтификов и Соборов, когда они смогли во все времена быть великой помощью Церкви для здравого ли разума и истинного толкования Писаний, для чтения ли и объяснения Отцов более уверенно и более полезно, для обличения ли и отвержения различных ошибок и ересей; но в эти последние дни, которые нас привели эти времена критики предсказывают через апостола и в которые люди богохульники, гордые, соблазнители прогрессируют во зле, сами заблуждаясь и вводя в заблуждения других без риска, для утверждения догматов католической веры и опровержения ересей, науки, о которой мы говорили, более, чем когда-либо, необходимо»27.
Это похвальное слово относится не только к схоластическому богословию, но и к самой философии. Действительно, эти выдающиеся качества, которые свойственны схоластическому богословию, замечательны для врагов истины, т.е. то, что добавил о нём тот же Понтифик: «эта непосредственная и прочная связь действий и причин, эта симметрия и этот кажущийся порядок для армии в сражении, эти определения и яркие различия, эта твердость аргументации и эта высота полемики, через которые свет отделяется от тьмы, истина отлична от лжи, и примеси ереси отделены от авторитета, а развившиеся из них фантазии — обнаружены и изобличены»28. Все эти замечательные и восхитительные качества, скажем, обязаны только хорошему употреблению философии, которую ученые схоласты с осторожностью употребили и мудро приспособили, даже в богословской полемике. Кроме того, собственный и отличительный характер богословов-схоластов состоит в том, чтобы объединять между собой самой непосредственной связью, Божественную и человеческую науки, богословие, в котором они превосходят, не смогло бы, конечно, приобрести такой чести и уважения, по мнению людей, если бы эти ученые использовали бы некую неполную, отвлеченную, поверхностную философию.
Но среди всех ученых схоластов светит бесподобным сиянием её царь и учитель всех, Фома Аквинский, который, как ещё отмечает Каэтан, для того, чтобы глубоко почтить Святых Учителей, предшествовавших ему, унаследовал в каком-то роде ум их всех29. Фома собрал их учения, как рассеянные члены одного и того же тела;
27 SS. Sixtus V. Bulla Triumphantis Jerusalim. 1588 // S. Bonaventura Opera Omnia. Ad Claras Aquas. 1882. Vol. I. P. XLV-LII.
28 Ibid.
29 S. Thomae Summa theologiae. In 2, 2ae, q. 148, a. 4.
он объединил их, классифицировал в надлежащем порядке и обогатил их таким образом, что как он сам считает, по справедливости, как особый защитник и человек Церковной чести. Открытым и проникающим духом, памятью легкой и точной, совершенной цельностью нравов, имея только любовь к истине, очень богатой науки как к Божественной, так и человеческой, прямо сравнимой с солнцем, он согрел землю лучами своих добродетелей и наполнил её великолепием своего учения. Нет такой части философии, которой бы не касался он с такой проникновенностью и упорностью: законы рассуждения, Бог и бестелесные субстанции, человек и другие чувственные существа, действия человеческие и их принципы, стали постепенно объектом его рассуждений, которые он предпринял, в которых не было недостатка, ни в обильной жатве исследования, ни в твердости принципов или силе аргументации, ни в ясности стиля или своеобразности выражения, ни в глубине или гибкости, с которой он разрешает самые темные пункты богословия.
Добавим к этому, что ангельский доктор считал философские заключения в рассуждениях и принципах тем же самым: ибо, будучи извлеченными из посылок (силлогизма), и многочисленные истины, которые они содержат в зародыше, обеспечивали учителям предыдущих веков обильный материал для полезного развития, которые производились в надлежащее время. Используя надлежащим образом эти предыдущие в целях опровержения ошибок, великий доктор пришел к двойному результату, ему стали ясны ошибки предыдущих времен, и он обеспечил непобедимым орудием против тех ошибок, которые могут появиться в будущем. Более того, в те времена, которые совершенно отличаются от нашего, разум и вера сообразовывались друг с другом, объединяясь связью взаимной дружбы, сохраняя и свои права, и свое достоинство, так что разум, носимый на крыльях святого Фомы, вплоть до вершины человеческого разума, не мог подняться выше, и вплоть до того, что вера могла едва надеяться на помощь разума, более многочисленную или более сильную, чем ту, которую святой Фома ей обеспечил.
Поэтому особенно в последующие века люди большей значимости в богословии, чем в философии, исследовав с неимоверной жадностью бессмертные труды великого доктора, проникались ими полностью. Мы не говорим это для того, чтобы возвеличивать его ангельскую мудрость, но чтобы проникаться ей и питаться ей.
Известно, что почти все основатели и генералы религиозных Орденов велели своим братьям изучать учение святого Фомы и придерживаться его в своей религиозной жизни, и что они предвидели наперед, что не будет позволено никому из них сворачивать с этого пути безнаказанно, ни в каком даже малейшем пункте, со следов такого великого человека: не говоря уже о доминиканской семье, которая взяла на себя право иметь в себе этого выдающегося учителя как славу ей принадлежащую. Бенедиктинцы, кармелиты, августинцы, иезуиты и многие другие религиозные ордены подчиняются этому закону, так что это свидетельствует об их особом положении.
И здесь с большой радостью дух переносится в эти школы и знаменитые академии, которые процветают в Париже, Саламанке, Эльзасе, Дуэ, Тулузе, Лувене, Падуе, Болоньи, Неаполе, Коимбре и в других многочисленных местах. Никто их не игнорирует: слава этих академий возрастает, в некотором роде, со временем, и консультации, которые требовались от них, в делах самых важных, пользовались везде большим авторитетом. Известно также, что в этих благородных обителях человеческой мудрости, святой Фома царствует как властелин, как в своей собственной империи, и что все умы, как учителя, так и ученики, почивают единообразно, и в замечательном согласии, обучаясь и почитая авторитет ангельского доктора. Более того: Римские Понтифики, наши предшественники, почтили мудрость Фомы Аквинского замечательными похвалами и прославленными речами.
Климент VI, Николай V, Бенедикт XIII, и другие свидетельствуют о всплеске, который произвело это замечательное учение во Вселенской Церкви. Святой Пий V30
30 Pius V. Ви11а Мп-аЫ^ Deus // EncЫridюn, 9Ш ed. Freiburg, 1899. Р. 245.
признал, что это самое учение уничтожает, опустошает и рассеивает ереси, и что каждый день оно освобождает весь мир от пагубных ошибок; другие, вместе с Климентом XII, утверждают, что обильные блага проистекли из этих писаний на Вселенскую Церковь, и что ему самому подобает честь и поклонение такие же, какие Церковь воздает своим самым великим учителям Григорию, Амвросию, Августину и Иерониму; другие предлагают Святого Фому академиям и великим школам в качестве модели и учителя, которому можно было бы следовать без боязни ошибиться. По этому поводу нужно вспомнить здесь слова блаженного Урбана V к Академии в Тулузе: «Мы желаем и настоящим предписываем следовать учению блаженного Фомы, как истинному и католическому и обращаемся ко всем вам всеми вашими силами развивать его». По примеру Урбана V, Иннокентий XII издал те же предписания в Университете Лювены, а Бенедикт XIV в Дионисийском колледже Гренады. Чтобы увенчать эти суждения, высказанные Верховными Понтификами о Фоме Аквинском, мы приводим это свидетельство Иннокентия VI: «учение святого Фомы имеет, более чем другие, исключительное каноническое право, преимущество на собственную терминологию, на меру выражения, на истинность предложений, таким образом, что те, кто им обладают, никогда не сойдут с этой стези истины, и что кто бы с ним не сражался, он всегда будет заподозрен в ошибке»31.
В свою очередь Вселенские Соборы, в которых блистал цвет мудрости, собранной со всей земли, во все времена старались воздать особую честь Фоме Аквинскому. На Соборах в Лионе, Венне, Флоренции и Ватикане верили, что Фома Аквинский принимает участие, даже председательствует, некоторым образом, в декретах отцов и борется с неукротимой смелостью и с успехом с ошибками греков, еретиков и рационалистов. Но самое большое почитание, воздаваемое святому Фоме, сохраняемое для него одного, и которое он не делит ни с кем другим из католических учителей, пришло к нему от Отцов Тридентского Собора: они пожелали, чтобы среди сонма святых, наряду с книгами Божественных Писаний и декретов Верховных Понтификов, на том же алтаре, была положена открытая «Сумма Теологии», чтобы соборы могли черпать из неё советы, рассуждения и речи.
Наконец, последняя пальма первенства сохранена для этого несравненного человека: он сумел вырвать почитание даже у самих врагов католического имени, их похвалы и восхищение. Известно, из уст самих глав еретических партий, как они сами заявили выше, что однажды возвышенным учением святого Фомы Аквинского, они укрепятся, чтобы объявить победоносную войну со всеми католическими учениями, и чтобы отвергнуть Церковь. Тщетная надежда, вероятно, но свидетельство непустое.
По этим фактам и мотивам, досточтимые братья, всякий раз, когда мы говорим о благости, силе и замечательных преимуществах этого философского учения, так любимого нашими Отцами, мы считаем, было бы дерзостью не продолжать нив какое время, ни в каком месте, воздавать честь тому, кто её заслуживает: тем более, что схоластическая философия имеет преимущество и долгое время уже пользуется популярностью, она апробирована знаменитыми мужами, и то, что немало важно, одобрена Церковью. Вместо древнего учения новый вид философии представлен здесь и там, и не принес желаемых и спасительных плодов, которые Церковь и само светское общество возжелали. Под давлением новаторов XVI века часто принимались философствовать, не учитывая веры, и взаимно давали полную свободу мыслей, согласно своему капризу и гениальности. И естественным результатом всего этого было то, что философские системы умножались без меры, и различные противоречивые мнения появлялись на свет, даже по поводу самых необходимых объектов человеческого знания. Из-за множества мнений можно было легко прийти к колебаниям и сомнениям: а от сомнения к ошибке, кто её не видел? Падение легко.
Люди позволяют себе охотно пережить, например, эту страсть новизны, которая в некоторых странах охватила дух философов. Презирая наследие античной мудрости,
31 Innocenti VI. Sermon de S. Йота. PL 214, со1. 1234.
они предпочли бы строить заново то, что увеличивает и совершенствует старое здание, надежный проект мало благоразумный и который служит только великому ущербу для наук. В самом деле, эти многочисленные системы, опирающиеся только на авторитет и суждение отдельно взятого учителя, имеют только мобильное основание и как следствие, вместо надежной, стабильной и крепкой науки, каковой была античная наука, могут воспроизвести только непостоянную и колеблющуюся философию. Если и случается этой философии найти в себе силы противостоять натиску врагов, то она только самой себе должна вменять себе в вину причину и ошибку своей слабости.
Говоря это, мы не собираемся, конечно, порицать тех гениальных ученых, которые используют в культуре философии свой талант, свою эрудицию для обогащения новыми изобретениями. Мы хорошо их понимаем: все эти элементы конкурируют в прогрессе науки. Но нужно быть очень осторожными, чтобы не сделать из этого таланта и из этой эрудиции единственный или даже основной объект его применения. То же самое должно судить и о богословии: хорошо привносить в нее помощь и свет различной эрудиции; но абсолютно необходимо относиться к этому серьёзным образом, как делали это схоласты, чтобы благодаря объединённым силам Откровения и разума, оно не прекратило быть непреступным камнем веры32.
Именно благодаря благому вдохновению, некоторые друзья философских наук, желая в эти последние годы предпринять восстановление действенным образом, обращались и обращаются к тому, чтобы с замечательной смелостью возобновить учение святого Фомы Аквинского и вернуть этому учению его прежний блеск. Вдохновляемые тем же духом, некоторые члены вашего ордена, досточтимые братья, стали с усердием на тот же путь. Для нашей души — это самая большая радость. Мы живо переживаем это и мы увещаем пребывать на этом благородном пути; что касается других, мы предупреждаем их всех, что мы всем сердцем расположены к ним, и что мы не желаем ничего так, как видеть, что они широко и обильно в студенческой юности упиваются чистыми водами мудрости, таковыми, какими ангельский доктор распространил в стремительных и неистощимых потоках.
Некоторые мотивы вызывают в нас это страстное желание. На первом месте, как и в наше время, христианская вера ежедневно подвергается маневрам и ухищрениям некоей ложной мудрости, нужно, чтобы все молодые люди, те особенно, чьё образование есть надежда Церкви, были напитаны существенным и твердым учением, чтобы, имея смелость и будучи облачены в полном всеоружии, они смогли в свое время стать на защиту религии со всей смелостью и мудростью, готовые, согласно увещанию апостола, дать ответ в своем уповании, в надежде (1 Пет 3:15), которая пребывает в нас; чтобы увещать в здравом учении и победить тех, кто противоречит нам (Тит 1:9). Затем, много тех, кто находится в отдалении от веры, ненавидит принципы католические, претендует на то, чтобы не знать другого учителя и другого руководителя, кроме разума.
Для того, чтобы уврачевать их и привести к благодати и в то же время к католической вере после сверхъестественной помощи Божией, мы не видим ничего лучшего, чем твердое учение Отцов и схоластов, которые, как мы уже говорили, имели перед глазами непоколебимые основания веры, свои божественные истоки, свою твердую истину, мотивы убеждения, благодеяния, которые она оказывает человеческому роду, свое совершенное согласие с разумом и все это с большей силой очевидностью, которые нужны для того чтобы согнуть самые мятежные и самые упрямые умы.
Громадная погибель, в которой зараза ложных мнений бросает семью и гражданское общество, для нас всех очевидна. Конечно, одно и другое имеют более совершенный мир и большую безопасность, если в академиях и школах преподается более здравое и более сообразное с учением Церкви учение, таковое, какое мы находим в трудах Фомы Аквинского. То, чему святой Фома нас учит об истинной природе
32 55. Sixtus V. Ви11а Triumphantis JemsaHm...
свободы, которая в наше время вырождается в право, о Божественном происхождении всякого авторитета, о законах и их силе, об отцовском правлении и праве суверенов, о послушании должном властям, о взаимной любви, которая должна царствовать между всеми людьми; то, что он сказал нам об этих предметах и других того же рода, имеет огромную силу, непобедимую, для того, чтобы перевернуть все эти принципы заново, полные опасности, как известно, для хорошего порядка и общего спасения. Наконец, все гуманитарные науки имеют право надеяться на реальный прогресс и должны обещать действенную безопасность восстановления философских наук, которую мы только что предложили. Действительно, благородные искусства требуют от философии, как умеренной науки, своих правил и свой метод, и они черпают из нее, как из общего источника жизни, дух, который их одушевляет. Факты и постоянный опыт даёт это увидеть: свободные искусства особенно процветали, когда философия сохраняла свою славу и мудрость; напротив, они приходили в упадок, истощались и почти забывались, когда философия снижала свой уровень, охватывалась ошибками или нелепостями.
Также сами физические науки, если и ценятся в настоящий час, и которые блещут открытиями, вызывают со всех сторон восхищение безграничное, эти науки, далеки от погибели, выигрывают в восстановлении древней философии. Не достаточно для плодотворного их изучения и убеждения в их продвижении, которые ограничиваются наблюдением фактов и созерцанием природы; но, констатируя факты, нужно подняться выше и приняться познавать природу телесных вещей и исследовать законы, которым они подчиняются, чтобы постичь принципы, из которых они следуют и порядок, который они имеют между собой, и единство в их различии, и их взаимное родство в разнообразии. Нельзя представить себе, сколько схоластическая философия, мудро преподаваемая, внесла бы в подобное исследование силы, света и помощи.
Поэтому следует предохранить умы от великой неправды по поводу этой философии, обвиняющейся в том, что она развитию естественных наук чинит препоны. Ведь схоласты, следуя в этом путями Отцов, учат на каждом шагу, в антропологии, что ум может возвышаться только через вещи чувственные к знанию бестелесных и нематериальных сущностей, поняли из своего собственного опыта пользу для философа внимательно исследовать секреты природы и долгое время заниматься усидчивым изучением физических вещей. Это в сущности то, что они делали.
Святой Фома и блаженный Альберт Великий и другие корифеи схоластики и впитали идеи так в созерцании философии, и приложили большое попечение о знании естественных вещей; более того, в этом порядке знания много есть из их утверждений и принципов, которые настоящие учителя одобряют и которыми познают правду. Кроме того, в наше же время, некоторые знаменитые учителя естественных наук публично и открыто свидетельствуют, что между допустимыми заключениями и некоторыми областями современной физики и философскими принципами школы в реальности не существует никакого противоречия.
Мы, таким образом провозглашая, что нужно получить особую благодать и со знанием всей мудрой мысли, всего благого изобретения всего полезного открытия, из некоторой части, из которой они происходят, мы увещаем вас, досточтимые братия, немного поспешно, и это для защиты и чести веры католической, для блага общества, для продвижения всех наук, приняться смело за распространение насколько это возможно драгоценного учения святого Фомы. Мы излагаем учение святого Фомы, ибо если у ученых схоластов встретится очень возвышенный вопрос, некое незначительное утверждение или какая-либо вещь, которая не согласуется с одобренными учениями последующих веков, которые были бы обнажены, одним словом, мы никогда не хотим, чтобы нам предлагали подражать нашему веку. Пусть учителя, обозначенные вашим ясным выбором, прилагают старания к тому, чтобы заставить проникнуть в умы своих учеников учению святого Фомы Аквинского и имеют попечение о том, чтобы заставить понять, как соотносится со всеми другими в твердости
и превосходстве. Пусть академики, которых вы учили или которых затем будете учить, объясняют это учение, защищают его и используют его для опровержения преобладающих ошибок. Но во избежание того, чтобы пить воду, принятую за истинную, воду мутную, которую принимают за чистую, пожалуйста, черпайте из чистого источника, каковым является мудрость святого Фомы или из тех ручьёв, которые проистекают из того же источника, бегут ещё чистыми и светлыми потоками, по свидетельству, достоверному и единодушному учителей. И, напротив, тех же, кто желает отвести от источника, тех, кто в реальности, пьет из вод чуждых и нездравых, отвергайте с тщательностью взрослого духа.
Но нам известно, что все наши усилия будут тщетны, если нашему общему предприятию, досточтимые братия, не будет содействие Того, Кого называют Богом наук в Божественных Писаниях (1 Цар 2:3), которые нам также говорят, что «всякое даяние благое и всякий дар совершенный снисходит свыше от Отца светов» (Иак 1:17). И еще: «если кто-либо имеет нужду в мудрости, да просит у Бога, который дает всем обильно и не укоряет эти дары, и они даны будут ему» (Иак 1:5). В этом также последуем примеру ангельского доктора, который не придавался никогда учению или сочинению без молитвы к благожелательному Богу, и который осознавал искренне, что все то, что он знает, своими учениями и своему собственному труду он обязан Божественному просвещению.
Обратимся к Богу со смиренной и единодушной молитвой, чтобы Он излил на сынов Своей Церкви дух знания и разумения, чтобы открыл их разум к свету мудрости. И чтобы приобрести в самом большом изобилии плоды Божественной благости, призовем после Бога очень сильную помощь Всеблаженной Девы Марии, Которая именуется вместилищем мудрости; прибегнем в то же время к покровительству святого Иосифа, чистого обручника Девы, также к великим апостолам Петру и Павлу, которые обновили истиною землю, зараженную ошибками, и наполнили её великолепием небесной мудрости. Наконец, поддерживаемые надеждой на Божественную помощь и вверяя себя вашей пастырской ревности, мы преподаем вам всем, досточтимые братия, от всего сердца, всему вашему клиру и народу, находящемуся в единстве с каждым из вас, апостольское благословение, как залог даров небесных и во свидетельство нашего особого благоволения.
Дано в Риме, у святого Петра, 4 августа 1897 года, Второй год Нашего Понтификата ЛЕВ XIII.
Источники и литература
1. Дюмулен П. Христианское вероучение. Догматические тексты учительства Церкви III-XX вв. М.: Свет веры, 2004. 1240 с.
2. Clementis Alexandrini. Stromata. PG 8.
3. Clementis VI. Bulla In Ordine // Monumenta Vaticana Res Gestas Bohemicas Illustrantia: Acta Clementis VI: col. 1342-1352. Opera L. Klicman.
4. Constitutio Dogmatica de Fide Catholica // Denzinger-Stahl, "Enchiridion Symb. et Definit.", 9th ed. Freiburg, 1899. P. 256-278.
5. Grigorius Nyssae. Vita Moysis. PG 44.
6. Grigorius Thaumaturgus. In Origenem oratio panegyrica. PG 10.
7. Grigorius Theologus. Carmina. PG 37.
8. Hieronimus Stridonensis. Epistola ad Magnum. PL 22.
9. Innocenti VI. Sermon de S. Thoma. PL 214, col. 1234.
10. Lactantius. De opificio Dei. PL 7.
11. Lactantius. Divina Institutia. PL 6.
12. Leo X. Bulla Apostolici regiminis // Denzinger-Stahl, "Enchiridion Symb. et Definit.", 9th ed. Freiburg, 1899. P. 136-137.
13. Mettepenningen J. Nouvelle Théologie — New Theology. Inheritor of Modernism, Precursor of Vatican II. L.: T & T Clark International, 2010. 245 p.
14. Origenis. Epistola ad Gregorium. PG 11.
15. Pius V. Bulla Mirabilis Deus // Enchiridion, 9th ed. Freiburg, 1899.
16. S. Aurelii Augustini. De doctrina christiana. PL 34.
17. S. Aurelii Augustini. Epistola 147, ad Marcellinum, 7. PL 33.
18. S. Aurelii Augustinus. De Trinitate. PL 42.
19. Sanctissimi Domini Nostri Leonis Aeterni Patris // Acta Sanctae Sedis. Romae Typis Polyglottae officinae S. C. de propaganda fide. MDCCCLXXXIX. Romae, 1879. Vol. XII. P. 97-115.
20. SS. Sixtus V. Bulla Triumphantis Jerusalim. 1588 // S. Bonaventura Opera Omnia. Ad Claras Aquas. 1882. Vol. I.
21. Tertullian. Apologetica. PL 1.
