CC BY
27ЭННОДИЙ ПАНЕГИРИК КОРОЛЮ ТЕОДОРИХУ Фрагмент: §§ 1-47
ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА НАЧИНАЕТСЯ
ПАНЕГИРИК,
ПРОИЗНЕСЕННЫЙ ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМУ КОРОЛЮ ТЕОДОРИХУ ЭННОДИЕМ, РАБОМ БОЖЬИМ1
I. 1. Одному, достопочтенный государь2, чтобы прославить тебя, может помешать род его занятий, другого от произнесения похвальных слов может удержать размышление над темой - кого уводило из-под твоей опеки исполнение какого-либо долга3. Пусть всеобщее мнение, признательное за твои деяния, отблагодарит тебя речью, воздав в восхвалениях - каков неравный ответ! - за то, что обрело благодаря твоему упорному труду.
© Тюленев В. М., пер. с лат. и комм., 2010.
1 Перевод выполнен по изданию: Magni Felicis Ennodii Opera / Rec. F. Vogel. MGH AA 7. Berlin, 1885. S. 203-214. Сверен по изданию: Rohr Ch. Der Theoderich-Panegyricus des Ennodius. MGH. Studien und Texte. Bd. 12. Hannover, 1995.
2 В обращении к Теодориху Эннодий активно использует традиционные для римской литературы эпохи Империи понятия. В данном случае он называет короля princeps venerabilis, используя обращение, обычно употребляемое в отношении императоров, но вряд ли тем самым панегирист стремился подчеркнуть какие-то претензии Теодори-ха на императорский престол. Обращение princeps, относимое к королям, станет общим местом в западноевропейской раннесредневековой литературе.
3 Панегирик начинается весьма вычурным риторическим вступлением, многие места которого довольно трудны для понимания и перевода. По всей видимости, в первом отрывке Эннодий пытается сказать, что отдельные люди по разным причинам в своих речах не в состоянии в полной мере выразить Теодориху благодарность; но ставит акцент на том, что Теодорих может быть прославлен общим мнением (generalitas).
Обязанная твоему оружию свобода4 обрела, насколько это только возможно, способность выражать радость в похвальных речах.
2. Во власти твоей, прославленный, определить за благоговение награду, перед которой, как ты сам понимаешь, поблекнут усилия подданных. Высокой рассудительности надлежит оценить то, что ты ожидаешь от подданных; ты сам увидишь, что все, на что они способны, служит тебе. Твое величие достойно литературного пожертвования на собственные алтари. В самом деле, чтобы не потускнел блеск твоих свершений, следует призвать на помощь красноречие. Пусть то, что свершаешь ты, прикует к себе рассказчика, дабы древность не поглотила деяния твои. Ведь вы даруете покой для искусств, благодаря которым дано вам будет бессмертие.
3. Ничего более Хранитель небесной тайны не требует от способностей человеческих, кроме постижения того, кто является Благодетелем, даровавшим им познание. Признавать дарителя в числе близких Богу и означает отблагодарить его за милость. То, что снисходит с высот, может быть оценено только в гимнах. Призовем же Создателя мира мелодичными речами к еще большим дарам! Неужели язык не возвеличит в знак благодарности Творца своего?
4. К этому следует добавить то, что прославление властителя должно изливаться из святилища непорочного сердца и воспоминание о твоем величии требует не только изящного языка, но и чистой совести. В ходе богослужений лишь чистая душа приносит, несмотря на сомкнутые уста, [истинную] жертву; также и безмолвный несет на себе небесное служение,
4 В данном случае Эннодий использует понятие libertas. О содержании этого понятия у Эннодия и Кассиодора см.: Шкаренков П. П. Римская традиция образа идеального правителя в Остготской Италии // ВДИ. 2008. № 4. С. 170-171. Согласно П. П. Шкаренкову, понятие libertas необходимо рассматривать в сочетании с понятием civilitas: «...libertas является понятием субъективным, это общее состояние всех тех, кто живет под просвещенной властью принцепса. Civilitas, напротив, скорее определяет положение короля по отношению к своим подданным. civilitas короля гарантирует libertas его подданных» (Там же. С. 170).
будучи защищен честностью своих поступков. Стало быть, побуждает меня [к моей речи] обстоятельство, которое, казалось бы, должно ей препятствовать. О, если бы моя изысканная речь имела согласие с сокровенными [помыслами души] и красота сердца не расходилась бы с внешним выражением5!
II. 5. Будь же здрав ныне, величайший из королей, при владычестве которого явил себя блеск благородства! Будь здраво и государство, ибо недопустимо говорить об объединенном тобой государстве в отрыве от тебя и нельзя разделением слов расчленить блага одного времени. Если я перечислю войны короля моего, я насчитаю их столько, сколько было триумфов. Никто из врагов твоих не спешил противостоять тебе, разве только для того, чтобы добавить тебе славы. Служил трофеем тот, кто сопротивлялся твоей воле. Ведь постоянно или, будучи покоренным, он добывал славу милосердию твоему, или, предпочитая копье6, - славу доблести твоей.
6. Кто сталкивался с тобой в битве, был покорен, кто состоял в мире, ничего не боялся. При этом ни честное слово не нарушалось [тобой] во времена покоя, ни сила [твоя] не заставляла себя ждать в битвах. Путь твой, защищенный от невзгод, видел каждодневные победы и не знал поражений. Он так закрыт для полчищ врагов, что нет им к тебе доступа; так открыт для тебя, что приготовления врагов не были тебе помехой.
7. Если это приписать твоей удаче, то это огромное дарование государя; но более достойно вящей почести, если это результат трудов твоих. Всеми силами проведя первые сражения против природы, чтобы у врагов не осталось и надежды на сопротивление, ты как полководец попрал разнообразные законы
5 В последнем параграфе риторического вступления Эннодий проводит мысль о том, что для панегириста важнейшим является вовсе не его красноречие, а искренность. Для обоснования он ссылается на образец служения Богу, в котором говорят не уста, а сердце. Эннодий оправдывает свое намерение произнести панегирик прежде всего искренностью своего отношения к Теодориху и выражает надежду, что речь не разойдется с мыслями.
6 То есть сражение, отказываясь сложить оружие.
неба7, оплоты гор, неистовство рек. Я лгу, если когда-нибудь ты твоим предприятиям чинил препятствие жар или холод, если ты был сдержан волнением пучин или нехваткой воды, если замедлили твое продвижение кряжи Альп, достигающие по высоте свода небес.
8. Не в состоянии были противостоять тебе те, кого ты встретил, покорив неприступность мест, так как укрепления делают беззаботными тех, кого они защищают, и в отдыхе расслабляют свои души те, кто занимают более защищенные местности. Ни равнины не нашли тебе равных противников, ни места непроходимые не спасали от поражения тех, кого они окружали, если только те не становились на колени. Ставший твоим подданным мог без страха открывать свои богатства, однако мятежнику не помогало даже то, если он был беден. Никто не мог уклониться от твоего негодования, иначе как через покорность, в то время как просящий преуспевал, оказавшись в числе твоих союзников.
9. Тебе знаком холод Скифии, ты, как повелитель другой части круга земного, знаешь, тем не менее, дышащий жаром юга Мероэ8. Поправ, ты узнал весь мир [universa], который нам известен разве что по рассказам. Хотя это очень много для человека, но тот, кто способен к управлению миром, неизбежно достигнет всех сторон света.
10. Слишком быстро я затронул времена яркой славы и, подобно тому как река в самом начале растекается бурным потоком, так и я из-за жажды рассказа сорвал плоды зрелой жизни. О подвигах того, кто прославился быстротой их свершений и их числом, следует говорить, соблюдая порядок. О, непобедимей-ший, деяния, о которых мы говорим, ты совершил быстрее, чем
7 В данном случае под законами неба (caeli leges), скорее всего, имеются в виду не законы мироздания, а атмосферные явления (дожди, снега, мороз и т.п.), встававшие на пути Теодориха.
8 Мероэ - остров в реке Нил, к югу от пятого порога. Этот остров был хорошо известен человеку Античности, и Эннодий упоминает его в качестве некоего символа южной границы ойкумены, так же как Скифию - в качестве символа далекого севера.
об этом можно сказать. Кто снесет медлительность в рассказе о своих подвигах, которую он не сносил при их свершении?
III. 11. Взрастила тебя в лоне гражданственности [civilitatis]9 Греция, предчувствовавшая грядущее10. Она так наставила тебя в начале жизни, что, получив радость от ребенка, вскоре обрела безмятежность от защитника. Ты еще пребывал в периоде цветения, и молочный колос не дал еще урожая доблестей, еще нежен был юношеский облик, и пушок не украсил еще подбородка, когда твое возмужание и цвет внезапно обретенной власти вселили боязливым страх по поводу смены милости, когда для испытания твоей твердости и твоего милосердия вспыхнула, разорвав узы, ярость и бросила вырванные из долгого покоя души на корм превратностям.
12. Тотчас же из города было изгнано императорское величие и опустевший престол захватил тиран низкой крови [nullo sanguine]11. Завладев императорским дворцом, он решил, что, после того как с помощью страха он одолел врагов своих, не осталось уже ничего, что могло бы его потревожить: как вдруг душу твою без оглядки на возраст наполнил свет природы, либо для того, чтобы благодаря твоему появлению не исчезло благополучие, либо для того, чтобы за милость, которую ты получил
9 О содержании понятия civilitas у Эннодия и Кассиодора см.: Шкаренков П. П. Римская традиция образа идеального правителя... С. 170-171. См. также прим. 4.
10 Эннодий намекает на длительное пребывание Теодориха в Константинополе. В семилетнем возрасте Теодорих был отправлен в столицу Восточной Империи в качестве заложника по соглашению, заключенному приблизительно в 459 г. между остготами и императором Львом I. Если верить Иордану, то в качестве заложника Теодорих провел в Константинополе десять лет (lord. Get. 271, 282).
11 Эннодий в данном случае вспоминает об узурпации власти в Константинополе Василиском (475 г.) во времена правления императора Зенона. В результате интриг Верины, вдовы императора Льва I, Зенон вынужден был покинуть Константинополь, после чего Верина нарекла императором своего брата Василиска, который вместе с собой короновал своего сына Марка (Malal. P. 377-378; Evagr. HE III.3). Рассказ о мятеже Василиска содержится также у Анонима Валезия (Anon. Vales. 41-44).
в мирное время, воздал ты должное во время бедствия. При первой встрече с тобой захватчик уступил, тогда как царская власть с твоей помощью вернулась к изгнаннику, уже не надеявшемуся на спасение.
13. Просеем истории, пусть будут испрошены анналы: у кого бывало такое, чтобы верховная власть, которую кровью своей приобрел рожденный королем12, была возвращена изгнаннику? Воинская слава рассыпается из-за причастности [победе множества] турм, и не может быть одному приписано то, что добыто рвением многих. Плод единого блага - результат обуздания честолюбия, особенно в то время, когда, не боясь осужде-ния13, ты можешь сохранять за собой добытое.
14. Тебе, о славный повелитель, равным образом принадлежит слава и дарителя, и защитника диадемы. Если правитель тех областей14 не ценил тебя, он правил государством, чувствуя слабость, если почитал тебя, то [властью своей] был обязан тебе. В подтверждение твоих заслуг ты принял пурпур как свидетельство [славы].
IV. 15. Уже тогда сами [императорские] дворцы перешли под власть твою: никто не верил, что ты не можешь передать кому тебе угодно то, что ты возвратил15. Но скромный в притязаниях на награды ты принял [лишь] фасцы, как будто их было достаточно в качестве воздания за твои подвиги, но [принял их] не с тем, чтобы благодаря курульному креслу возросла твоя слава, а чтобы благодаря тебе обрела большую ценность украшенная
12 Эннодий называет Теодориха rex genitus, подчеркивая этим и его кровную принадлежность к королевскому роду, и наличие у него природных качеств монарха, и способность развить в себе virtus, достойную короля (Donne F. Theoderico rex genitus. Il concetto della nobiltà di stirpe nel panegirico di Ennodio // Invigilata Lucernis. № 20. 1998. P. 79-81; Шкаренков П. П. Theodericus rex genitus в концепции королевской власти Эннодия // Диалог со временем. Вып. 25 (1). М., 2008. С. 359).
13 Букв.: без ущерба для репутации.
14 Эннодий имеет в виду Восточную империю.
15 Эннодий намекает на то, что Теодориха стали воспринимать в Константинополе как нового правителя, не думая, что тот возвратит императорскую власть Зенону.
пальмами тога16. Кто мог поверить, что эта гражданственность [ст1іа;ет] в полной мере живет среди обычных для тебя добродетелей?
16. Тот год обрел консула, который оберегал государство не столько исполнением обязанностей, сколько добрым именем. Когда он был облачен в окаймленную золотом тогу, трепетало оружие, захваченное у врагов. Когда еще по жребию выборов доставался такой консул, которого породило царское сияние, непревзойденное с самого младенчества мира?!
17. Я не хочу останавливаться на правителях, которые лишь случайно пребывали у власти: в твоей родословной представлены только те, кто знаменит. Серрана для [консульского] жезла породила соха: пока он щедро бросал в борозды зерна, взошла для него жатва почестей17. Но я не особенно ценю успехи, которые проистекают из отчаянья.
18. Ну что ты, древность, выставляешь передо мной тело крестьянина, облаченное в воинский плащ? Я противопоставляю тебе, что выше всякого удивления, моего государя, хотя и столь высокородного, что его нельзя не считать [истинным правителем], но поступающего так, как если бы он все еще испрашивал место среди императоров.
16 После свержения узурпатора Василиска Теодорих был неоднократно отмечен в Константинополе в знак того, что его участие на стороне Зенона было отнюдь немаловажным. Еще в 47б г. Теодорих получил титул патриция, кроме того он был magister militum praesentalis, был усыновлен по оружию Зеноном и наконец в 484 г. стал консулом. С этого времени Теодорих как римское должностное лицо стал носить имя Флавия Теодориха. В Константинополе за казенный счет он провел триумф, и в его честь была установлена конная статуя (Iord. Get. 298; Anon. Vales. 49; Procop. BG 1.1).
17 Гай Атилий Регул Серран - консул в 257 и 250 гг. до н.э., выдающийся полководец времен Первой Пунической войны. О своем избрании консулом он узнал в то время, когда засевал свое поле. История Серрана была, что называется, на слуху. Уже Цицерон упоминал о ней для иллюстрации римской добродетели, как о широко известном факте (Cic. Pro Rosc. Amer. 18). Серрана упоминает также Вергилий (Verg. Aen. VI.S43-S44). Эннодий же делает акцент не на добродетельности Серрана, а на его простом происхождении, человека «от сохи».
V. 19. Но что мне делать, когда предо мной высится обильная нива твоих свершений, стоящая выше жнеца? Я не знаю, какие колосья собрать в житницу, какие же - оставить. Стоит у меня пред очами предводитель булгаров18, поверженный десницей твоей, дарующей свободу: притом не убитый, дабы не исчез он из памяти, но и не оставленный нетронутым, дабы не жил для дерзости, - оставленный в неистовом народе собственно свидетелем твоего могущества. Если бы он получил смертельную рану, ты оказался бы победителем одного человека; а то, что он остался на свете, подчинило тебе [целый] народ.
20. Это - племя, которому принадлежало до тебя все, чего бы оно ни пожелало, в котором обретал славу тот, кто покупал достоинство кровью противника, у которого поле битвы прославляет род, - ибо тот, чье оружие больше обагрится в бою, считается безусловно более славным, - которому до сражения с тобой не доводилось встречать сопротивления, которое долгое время завершало войны одним набегом.
21. Их не сдерживали по закону необходимости ни громады гор, ни потоки рек, ни недостаток продовольствия, ибо они считают, что для насыщения достаточно пить кобылье молоко. Кто же устоит перед противником, который стремительно передвигается и кормится благодаря быстрым кобылицам?
22. Что же говорить о том, что они заставляют стойко переносить голод и тех животных, благодаря которым научились сами избегать жажды пищи? Каким образом получается, что всадник извлекает из утробы изголодавшейся лошади пищу,
18 Под булгарами в эпоху Эннодия понимали не какое-то конкретное тюркское племя, а различные гуннские племена, жившие после разрушения державы Атиллы на Нижнем Дунае, Днепре и северовосточном Причерноморье. Из событий того времени, когда Теодорих пребывал на Балканах после наследования дяде Валамиру и отцу Тиудимиру, Эннодий выбирает для описания только эту войну с булгарами, оставляя без внимания целый ряд важных событий истории остготов и их короля (среди которых противостояние с Теодорихом Страбоном). Война между Теодорихом и булгарами имела место приблизительно в 486 г.
предусмотрительно заботясь о том, чтобы та ее не скрывала?19 Прежде верилось, что им доступен весь мир; теперь они считают закрытой для себя только ту часть земного круга, которую ты оберегаешь.
Я спешно пропускаю многое, чтобы по вине вялого слога не опоздал ты [в Италию] и чтобы сияние римской курии, уже давно застланное мраком, воссияло без задержки.
VI. 23. Между первыми шагами жизни и зрелостью триумфов благоволение неба вдохнуло в твою возвышенную душу любовь к нам20. И вот, терпя ущерб от длительного покоя, из-за презрения управляющих могущественная земля стала дряхлеть, и чрезмерный мир стал причиной изнеможения государственного состояния, как вдруг появившийся у нас внутренний разоритель стал требовать ежедневных грабежей, который, не щадя своих, требовал прироста казны не столько от податей, сколько от разграбления. При неистовстве злоупотреблений обедневший властелин навлекал на себя ненависть своей расточительностью, но, даже когда средства были исчерпаны, не унималась страсть к богатству.
24. В самом деле, скудность двора привела тогда в упадок и частные хозяйства, а угасающий трут тирана не позволял, чтобы у подвластных сияла хотя бы искра. Боялся подчиненных войск тот, кому присвоенное могущество не дозволяло забывать о своем происхождении. И вот, цепенея от страха, он приказывал легионам то отправляться по его прихоти [из столицы], то возвращаться обратно. Ибо подозрительно послушание, которое
19 Данный отрывок довольно сложен для точного понимания и в переводе его мы во многом следуем за В. В. Латышевым, опубликовавшим перевод отрывка, посвященного булгарам (Эннодий. Панегирик, сказанный всемилостивейшему царю Теодерику // ВДИ. 1949. № 4. С. 303-304). Эннодий, скорее всего, говорит о непривычной и удивительной для римлян практике булгар употреблять в пищу лошадиное молоко.
20 В данном случае Эннодий, без сомнения, под «нами» (apud nos) подразумевает римлян или, шире, жителей Италии. Упомянутый чуть ниже «появившийся у нас внутренний разоритель» не кто иной, как Одоакр, захвативший власть над Италией в 476 г. после свержения Ромула Августула.
выказывают недостойным. Всякий раз, как приходит осознание своего низкого происхождения, предводители начинают страшиться уже того, что боятся их.
25. Возникла меж вами причина несущего счастье разлада, когда римское процветание возбудило неприятельские души к убийству твоих близких. К столкновению подталкивали бессильные [римляне]: чтобы к обреченным на погибель21 вследствие задержки [твоей] не пришла уверенность, часть перебежчиков стала побуждать [тебя] к битве.
26. И тогда по призыву твоему рассеянный по бесчисленным областям народ стал собираться воедино. И когда весь мир двинулся вместе с тобой в Авзонию22, не было ни единого [человека], который бы отправился в путь без веры в тебя. Были построены повозки, напоминающие жилища, и в эти обиталища на колесах набились все, кто намеревался послужить неизбежности. Тогда быками влечены были орудья Цереры23 и каменные жернова, перемалывающие хлеб. Матери с младенцами на руках средь народа твоего, забыв про свой пол и бремя, с усердием занимались заготовкой пропитания.
27. В степи тогда стояла зима, волосы покрывались белизной инея и в бороде, затвердев, непрочесанной висли сосульки24.
21 Речь в данном случае идет о воинах Одоакра. В отношении обстоятельств похода Теодориха в Италию многое остается неясным. В «Гетике» Иордан рассказывает о просьбе Теодориха, обращенной к императору Зенону, предоставить готам новые земли на Западе (lord. Get. 290-291). Тот же Иордан в «Римской истории» ссылается на желание Зенона освободить Италию от Одоакра, послав на его место Теодориха (lord. Hist. Rom. 348). Также о стремлении Зенона отправить Теодориха на Запад пишет Прокопий Кесарийский, который предложение Зенона к Теодориху отправиться в Италию напрямую связывает с очередной осадой остготами Константинополя (Procop. BG 1.1.9—12). Эту же версию Прокопий вкладывает в уста готских посланников на переговорах с Зеноном (Procop. BG II.6.16).
22 Авзония — поэтическое наименование Италии. Ср.: «Взгляни, пред тобой Авзонии берег» (Verg. Aen. III.477).
23 Verg. Aen. 1.177. Пер. С. Ошерова. Вообще, под орудиями Цереры понимали инструменты для разделывания пищи.
24 Verg. Georg. III.366. Пер. С. Шервинского.
И сколь бы тщательно не соткала матрона одежду, она рвалась на трескучем морозе, примерзая к телу. Пищу полчищам твоим поставляли либо неповинующиеся племена, либо выросшие в логовищах дикие звери.
VII. 28. В числе того, что случилось с тобой средь льда и пламени, хотелось бы коснуться одного твоего сражения. Река Улька является оплотом гепидов25. Благодаря крутым берегам она защищает смелый народ и, наподобие хомута, обнимает границу провинции, выполняя роль своеобразных стен, неподвластных ни одному тарану. К ней привел тебя несгибаемый твой путь. Вместо послов с просьбами о милости спешил туда в стремлении сразиться непобедимый долгое время народ, когда голод чуть не поверг когорты твои прежде врагов.
29. Скажи, пожалуйста, милосерднейший господин, была ли хоть капля надежды на что-то, кроме как на тебя [в борьбе] с народом, по численности сопоставимым с песком или звездами? Несмотря на грозных гепидов, реку и чуму, ты ринулся на обнаженные мечи тем путем, который бы не выбрал бегущий. Любой знал, что ноги будут вязнуть в грязи, не позволяя бежать, но каждый, не щадя жизни, бросился вперед, презрев опасность. Власть человеческой рассудительности отступает в критический момент: уверенность стойких рушится всякий раз, как перед глазами встает страх. Перед твоей безудержной молодежью стоял лишь вид верной смерти, ибо казалось, что нет никакой надежды на спасение.
25 Гепиды - германское племя, родственное готам. После победы над гуннами гепиды расселились на равнинах по берегам Тисы, между Дунаем, Олтом и Карпатами. Что касается реки Улька, которую упоминает Эннодий, то ее местонахождение точно не известно. Скорее всего, это небольшая река, впадающая в Дунай близ современного Вуковара. Столкновение между остготами, двигавшимися в Италию, и гепидами произошло либо поздней осенью 488 г., либо зимой 488/489 гг.
30. Зачем вы превозносите Катона26, древние свитки? За то, что он провел войско через Ливийские Сирты27, а люди его погибали от укусов змей? Или за то, что, не стяжав награды за доблесть, он испытал холод яда, порожденного жарким климатом? Никому не довелось увидеть змей раньше, чем свою смерть , когда через особенное дуновение в воздух поднималось даже здание тела, что обычно случается с душой . Не гибнет со славой смелого мужа тот, кто не знает, откуда приходит смерть. Ни крепость этого воина нельзя сравнить с прочностью твоих клиньев, ни мудрость этого полководца не равна твоей. Его пробудила ярость гражданской войны, тебя призвал Рим, господин мира, для восстановления своего положения .
31. Но зачем я тяну с рассказом о том, как ты достиг счастливого исхода? Отступали перед сомкнутыми отрядами врагов твоих те, кто перебрался с противоположного берега. Теснились стрелами те, кого не смогли сдержать ни пучина, ни вражеский натиск, грудные клетки изголодавшихся пронзали пики, пущенные твердой рукой, как вдруг среди земных гибелей и
26 Марк Порций Катон Утический - участник гражданской войны в Риме между Цезарем и Помпеем. После поражения Помпея при Фарсале в 48 г. до н.э. он остался последним серьезным противником Цезаря. В 46 г. до н.э. Катон после поражения помпеянцев при Тапсе принял добровольную смерть. Рассказ Эннодия о походе Катона через ливийские Сирты восходит к тексту поэмы «Фарсалия» Марка Аннея Лукана, о чем свидетельствуют непрямые цитаты из этой поэмы в тексте Панегирика.
27 Сирты - два залива Средиземного моря у северного побережья Африки, совр. Сидра (Большой Сирт) и Габес (Малый Сирт). В данном случае имеются в виду не сами заливы, а пустыни, по которым пролегал маршрут войск Катона.
28 Ср.: Lucan. Phars. IX.710-712.
29 Ср.: Lucan. Phars. IX.788.
30 В Панегирике неоднократно звучит тема возрождения Рима благодаря Теодориху. Несмотря на то, что это общий для латинских панегириков мотив, у Эннодия он приобретает дополнительный смысл. Восстановление древней столицы Империи связывается с готским королем, а не с императором.
потоков крови явился непобедимейший вождь, ободряя остановившихся такой речью:
32. «Кто не видит прохода во вражеском строю, пусть следует за мной! Пусть не ищет другого тот, кому нужен пример того, как следует сражаться! Доблесть не нуждается во множестве: битвы достаются немногим, плоды же победы - многим! По мне будут судить о войске, и благодаря тому, что я совершу, будет торжествовать мой народ! Поднимите знамена, чтобы видно было, что я не прячусь! Пусть узнают, кого они ищут и чьим горлом хотят удовольствоваться! Кто встанет на пути атаки моей, да ославятся бегством!»
33. Произнеся это, он потребовал чашу в ознаменование успеха31, и, отпустив поводья, ринулся в бой. Ты ярился, как засуха на посевах, как лев среди стада, и всякий, оказавшийся на твоем пути, не мог ни устоять перед тобой, ни убежать от тебя, когда ты преследовал. Ты носился повсюду, когда уже не доставало стрел, а ярость все еще кипела. Тотчас положение гепидов изменилось: было видно, что, как только жребий сменился, победители разбежались. Ты же, досточтимый, в одиночку вкусивший прелесть борьбы, шествовал в окружении воинов.
34. Было истреблено вражеское множество, и лишь немногих спасла опустившаяся ночь. Тогда были обнаружены богатые амбары, изобилующие запасами, [припасенными] для городов. Они не только утолили голод, но и среди радостей услады довели [людей] до пресыщенности. Стало быть, бедствие оказалось полезным для твоего счастья, против голода твоих людей боролось неприятельское нападение: ибо столкновение с врагом одолело голод, и не обрел бы ты вновь крепость, если бы не было сражений.
35. Будет достаточно и этого для последовательного рассказа о твоих бесчисленных деяниях. Я обхожу молчанием
31 Букв.: His dictis poculum causa poposcit auspicii et laxatis in proelium habenis effusus est. Ни один из источников не сообщает о подобном военном ритуале готов.
сарматов, переселившихся со своих мест32, я не упоминаю о множестве столкновений, бесчисленных, судя по трофеям.
VIII. 36. К тебе с повелителем моим спешу я навстречу, Одоакр, возбудившему против него, словно подстрекатель, все народы33. Столько королей пришло вместе с тобой на войну, сколько едва ли может сдержать целое войско. Было видно, что собралось множество самых разных людей и число их лишает надежд на победу.
37. К тому же предыдущим поветрием были поколеблены ряды твоих бойцов и слабость членов не позволяла совершать желанных атак. Но единое стремление восполнило недостаток сил; единодушие в отношение врагов поставило на место мощи жажду отмщения. Не сдержали тебя ни лагеря, в течение долгого времени обносимые укреплениями, ни глубь реки; удалось врагам возвести вал, но не защитить его.
38. Внезапно паническое бегство отступающих разлилось по равнине, где убегающим, как ты предвещал, пришлось сражаться с собственным страхом. Между тем отряды твои побеждают в сражении одним лишь видом, а не рвением. Тут счастье распахнуло перед тобой двери, ясно показав, что, кто промедлил в самом начале, для того бесполезны дальнейшие усилия.
39. Но мятущийся рассудок в ослеплении вновь возбудил столкновение, и вот у твоей Вероны разрозненными отрядами с большим усердием готовится битва34. Не было ничего сильнее врагов твоих перед строем [твоим], но как только раздался
32 О столкновениях готов с сарматами сообщает Иордан (lord. Get. 277, 282, 285), однако эти сообщения готского историка относятся к событиям более раннего времени, когда Теодорих был еще юн, а остготами правили Валамир и Тиудимир. Христиан Рор предполагает, что под сарматами Эннодий мог понимать не собственно сарматов, а часть булгаров, осевших в Паннонии (Rohr Ch. Op. cit. S. 22-23, n. 34).
33 Эннодий последовательно перечисляет сражения, проведенные Теодорихом против Одоакра, начиная с первого столкновения при реке Сонций (совр. Изонцо). Эта битва состоялась в конце августа 489 г. (Iord. Get. 293; Anon. Vales. 50; Cassiod. Chron. a. 489).
34 Очередное сражение между Теодорихом и Одоакром состоялось недалеко от Вероны 27 сентября 489 г. (Iord. Get. 293; Anon. Vales. 50; Cassiod. Chron. a. 489).
глас трубы, ничего [их не оказалось] слабее. Великая доблесть заключалась в призыве к сражению и, как будто язык смог заменить бойцов, великая мощь [собралась] в многочисленных криках.
40. Было избрано место полезное не столько для битвы, сколько для устрашения, с заботой о том, чтобы начало сражения не зависело от случая и чтобы не допустить отступления убегающих. И все же счастливая судьба государства заставила, чтобы ты не отступился от начатого. Измерив пройденный путь свой, ты осмотрел огни врагов, светящиеся, словно море звезд, так что даже если тебе когда-либо уже знаком был страх, ты понимал, что висишь над пропастью.
41. Никогда состояние духа твоего ни выходило из равновесия от пресыщенности успехов, ни впадало в уныние в критические моменты. Близился день сражения, сулящий многим горькую участь. Как только утренняя заря в шафрановой колеснице возвестила восход солнца и из чистых вод океана поднялся огненный диск солнца, тотчас запели горны, кровавый бой возвещая35, войско же, не думая уже о себе, ждало тебя.
42. Когда же ты покрывал грудь оплотом стали, когда надевал поножи, когда прилаживал на боку своем меч, призванный защитить свободу, ты укрепил благочестивую мать и досточтимую сестру36, пришедших взглянуть на тебя: когда взволнованность женская металась между надеждой и страхом, и встревоженные по поводу исхода [предстоящей битвы] они наслаждались красотой обличия твоего, ты ободрил их такими словами утешения:
35 Verg. Aen. XI.474. Пер. С. Ошерова.
36 Матерью Теодориха была Эрерилива (Эрелиева), наложница Тиудимира (Iord. Get. 269). Как пишет Аноним Валезия, после крещения Эрерилива приняла имя Евсевии. Причем в отличие от Тиудимира, который исповедовал арианство, мать Теодориха была католичкой (Anon. Vales. 58). Что касается сестры, то ею могла быть Амалафрида, ставшая впоследствии женой короля вандалов Тразамунда. Речь героя, обращенная к обеспокоенным матери и сестре, вообще типична для эпического повествования (Rohr Ch. Op. cit. S. 226. n. 39).
43. «Ты знаешь, матушка, известная всем народам благодаря славе твоего дитя, что во время моего рождения ты, плодоносная, произвела на свет мужа. И вот пришел день, когда поле [брани] должно подтвердить пол ребенка твоего. С оружием в руках я должен побеспокоиться, чтобы не погибло из-за меня достоинство предков. Необоснованно ссылались бы мы на заслуги предков, если бы своими деяниями мы не поддерживали их. Стоит пред очами моими отец37, над которым никогда в бою не смеялась фортуна, ибо он сам творил для себя счастливую судьбу, силой добываясь успеха. С тем вождем следует в бой идти, который не боится неопределенных предзнаменований, но сам добывает себе счастье. 44. Вы же принесите мне изысканные одежды из тонко сотканных тканей. Пусть встретит меня битва более нарядным, чем [встречают] праздники. Кто не узнает меня по ярости натиска, пусть определит меня по блеску! Пусть красота одежды привлечет алчные взгляды! Пусть поразит взоры изысканный вид! Пусть обретет воздаяние за старания свои тот, кому ты, фортуна, подставишь мое горло! Пусть лицезрят мою красоту, если я погибну, те, кому не доведется увидеть меня сражающимся!».
45. После этих слов, принял тебя на спину свою конь, нетерпеливо топчущийся, заслышав тревожные призывы горнов. Однако, пока ты произносил эту речь, твои легионы стали отступать под вражеским натиском. Предал ты, пока медлил, уверенность оробевшим [врагам]. И в этом, я уверен, проявилась забота небес: чтобы не принадлежала множеству та победа, которую одержал ты. Тотчас же масса поверженных явила перед врагами твое появление, множество убийств выказало мстителя. Но не было у них недостатка в привычных средствах для спасения: тотчас же выросли крылья от страха38 у них, посредством стремительного бега в ужасе смерти избегающих гибели.
37 Отцом Теодориха был король готов Тиудимир, вместе с братьями Видимиром и Валамиром, правивший готами после смерти Торисмуда. О его деяниях подробнее см. Iord. Get. 2б8-288. Это единственное место в панегирике, где Эннодий вспоминает, не называя даже имени, отца Теодориха.
38 Verg. Aen. VIII.224. Пер. С. Ошерова.
46. Кто не верит тому, что я говорю правду, пусть узрит, как благодаря тебе воды Атеса преисполнились мертвых тел, и пока в одном месте вздымал ты кровавые водовороты, в других местах останавливалась стремнина реки. Так вот, чтобы не было у тебя недостатка в мечах, и вода сражалась на твоей стороне. Будь же благословенна, великолепнейшая из рек, которая смыла с большей части Италии нечистоты, приняв грязь мира без ущерба для своей чистоты!
47. Взгляни, как прославленное поле, устланное бойцами, сияет белизной человеческих костей. Всякий раз, когда мы будем с горестью вспоминать о минувшем несчастье, перед нами будет удивительное зрелище. Да сохранит величественная земля великолепную картину! О, если бы то, что претерпели погибшие, оставалось бы столь же долго, сколь долго забвение уничтожало бы совершенное ими. О, если бы зверям ненасытным нельзя было ничего растаскивать! Лишается незабываемый вид того, что расхищается зверями!
