CC BY
196
ЭНЕРГОПОТОКИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ И КАСПИЙСКОГО РЕГИОНА: НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ И НОВЫЕ ВЫЗОВЫ
Сергей ЖИЛЬЦОВ
доктор политических наук, профессор кафедры политических наук Российского университета дружбы народов (Москва, Российская Федерация)
АННОТАЦИЯ
Появление на берегах Каспия и на просторах Центральной Азии (ЦА) новых независимых государств с богатыми запасами углеводородных ресурсов повлекло за собой формирование экспортных трубопроводов в широтном направлении. В СССР трубопроводы, исходящие из этих регионов (трубопроводная система в СССР строилась во всех направлениях, но больше с востока на запад), шли в направлении север — юг и предназначались для управления потоками нефти и газа в интересах всего государства, поэтому для новых государств Каспийского региона (КР) и ЦА изменение на-
правленности энергетических потоков превратилось в одну из ключевых задач внешней и внутренней политики. Не случайно в последние 15—20 лет так обострилась борьба региональных и внерегиональных игроков за доступ к нефти и газу Каспия и создание инфраструктуры для их транспортировки по-требителям1.
В то же время, вопреки многочисленным прогнозам различных исследо-
1 См.: Кажаров Р.Н. Ресурсное значение Каспийского региона для энергетической безопасности в Евразии: добыча и экспорт природного газа // Вестник МГИМО Университета, 2011, № 6. С. 183—190.
вательских центров и нефтегазовых компаний, добыча углеводородов и реализация трубопроводных проектов продвигались весьма медленно. Среди причин этого можно назвать отсутствие современных технологий в добывающих отраслях, неразвитость инфраструктуры, недостаточные объемы финансирования и низкий спрос на углеводородные ресурсы со стороны внерегио-нальных государств. Именно поэтому прогнозы объемов добычи и сроков поставок углеводородных ресурсов из КР и ЦА на внешние рынки носят во многом вероятностный характер.
Тем не менее за последние 20 лет странам КР и ЦА удалось сформировать новые энергетические потоки, а принадлежащие им месторождения по-прежнему рассматриваются в качестве источников углеводородных ресурсов, способных удовлетворить возрастающие потребности европейских стран и Китая в нефти и газе.
Среди находящихся в стадии обсуждения масштабных проектов доставки углеводородных ресурсов особо следует выделить такие, как «Южный газовый коридор», «Транскаспийская система транспортировки углеводородов», «Казахстанская Каспийская система транспортировки» и «Великий энергетический путь»; каждый из них представляет собой отдельный трубопровод. Эти проекты ориентированы на создание новой трубопроводной «архитектуры», призванной обеспечить доставку углеводородных ресурсов в направлении восток — запад.
Энергетические потоки неразрывно связаны с углеводородными ресурсами Казахстана (газоконденсатное месторождение Карачаганак и нефтяные месторождения Кашаган и Тенгиз), Туркменистана (газовое месторождение Галкы-ныш) и Азербайджана (нефтяное месторождение Азери — Чираг — Гюнешли и газовое месторождение Шах-Дениз).
КЛЮЧЕВЫЕ Центральная Азия, Каспийский регион, СЛОВА: углеводородные ресурсы, энергетические потоки,
трубопроводы.
Введение
Формирование новых энергетических потоков началось после распада СССР, когда у новых прикаспийских и центральноазиатских государств появилась возможность самостоятельно определять направления внешней политики, в том числе в сфере разработки, добычи и экспорта углеводородных ресурсов. В решении данной задачи странам Каспийско-Централь-но-Азиатского региона содействовали западные энергетические компании, пик активности которых пришелся на конец 1980—1990-х годов.
Получение «АМОКО» права на добычу нефти в Азербайджане с долевым участием 40%2 и переговоры об участии компании «Шеврон» в разработке месторождения Тенгиз в Казахстане положили начало накоплению капитала в энергетических отраслях и способствовали появлению новых проектов по экспорту углеводородного сырья.
Будущие энергетические потоки формировались под влиянием внерегиональных государств, которые ставили во главу угла собственные политические интересы. В свою очередь,
2 См.: Шорохов В. Нефть и политика Азербайджана. М.: ЦМИ-МГИМО, 1997. С. 10.
страны ЦА и КР постепенно стали понимать, что дальнейшая разработка месторождений нефти и газа является залогом их политической стабильности и источником пополнения бюджета. К тому же трубопроводные проекты рассматривались в качестве инструмента снижения зависимости от России3.
Создание новых экспортных маршрутов прошло несколько этапов; содержание каждого из них определялось влиянием ряда факторов (геополитической ситуацией, постоянно меняющимися данными о запасах ресурсов, уровнем спроса на углеводородные энергоносители, ценами на нефть и газ на мировых рынках и др.) и наличием технологических возможностей обеспечить разработку труднодоступных месторождений. Тем не менее Азербайджан, Казахстан и Туркменистан успешно реализовывали политику увеличения добычи углеводородного сырья и создания новых маршрутов его экспорта.
К концу первого десятилетия XXI столетия в КР и ЦА были реализованы проекты, ставшие отправной точкой для последующего расширения трубопроводной «архитектуры» и создания новых экспортных потоков.
Инициаторы альтернативных энергопотоков
Исторически все прикаспийские и среднеазиатские республики были связаны со странами Запада только через территорию России. Поэтому после распада СССР стратегия стран КР и ЦА была направлена прежде всего и главным образом на создание новой «архитектуры» трубопроводов, которые являлись бы частью энергетического коридора Восток — Запад и шли в обход России.
На формирование подходов прикаспийских и центральноазиатских стран к созданию альтернативных энергопотоков сильно влияли внешние силы. Так, повышенную активность проявляли США, стремившиеся привлечь страны КР и ЦА к субрегиональным транспортно-энергетическим маршрутам экспорта углеводородного сырья в обход России, что отвечало в первую очередь интересам ведущих американских компаний. Не случайно представители американской администрации в начале 1990-х годов отстаивали следующую идею: «Российской нефти — да, российским трубопроводам — нет».
США активно продвигали проекты, направленные на то, чтобы оторвать страны ЦА от старых постсоветских интеграционных связей в политической, экономической и военно-технической сферах и замкнуть их на Афганистан, а в среднесрочной перспективе — и на всю Южную Азию. Иными словами, речь шла о разрыве партнерских отношений между странами ЦА и Россией, а также недопущении расширения влияния в регионе Китая; аналогичная стратегия проводилась и в отношении КР. Кроме того, американская администрация «подталкивала» страны КР и ЦА к реализации трубопроводных проектов, выгодных для Европы.
Согласно замыслам Вашингтона, новый каркас коммуникаций должен был быть децентрализованным и опираться на многочисленные разнонаправленные конструкции. Фактически имелись в виду создание новых трубопроводных маршрутов, переориентация существующих и будущих потоков поставок энергетических ресурсов, а также изменение вектора развития внешнеторговых и кооперационных связей. Официально декларируемая США стратегия состояла в создании многосторонних трубопроводов.
3 См.: Зонн И.С., Жильцов С.С. Каспийский регион: география, экономика, политика, сотрудничество. М.: Эдель-М. 456 с.
Развернувшееся со второй половины 1990-х годов ожесточенное экономическое соперничество вокруг нефте- и газопроводов переросло в геополитическую борьбу, в которую активно включились прикаспийские и центральноазиатские страны, западные государства и крупнейшие нефтяные компании. При этом главной целью стран КР и ЦА было масштабное привлечение иностранных инвестиций, укрепление стабильности в регионе и экономическое развитие на базе топливно-энергетического комплекса. Необходимость ее достижения подталкивала страны КР и ЦА к поиску альтернативных путей транспортировки природного газа и нефти4.
Для прикаспийских и центральноазиатских стран трубопроводы превратились в самостоятельный источник доходов от транзита и важное условие для наращивания объемов добычи углеводородного сырья. Однако не меньшее значение имел уже сам факт строительства нефтепроводов или их отсутствия.
Развитие атрибутов демократической политической системы (принятие новых конституций, проведение альтернативных выборов и др.), безусловно, подняло престиж стран постсоветского пространства и сделало их ближе и понятнее западным государствам, но для получения долгосрочных инвестиций этого было явно недостаточно. Для привлечения масштабных финансовых ресурсов необходимы были более надежные гарантии стабильности, в качестве которых и должны были выступить будущие нефтепроводы. Именно стабильность внутри каждой из стран КР и ЦА, поддерживаемая правительствами и дополненная широким участием иностранных нефтяных компаний, могла стать точкой отсчета для нового мощного витка инвестиций в их экономики.
Администрация США ставила перед собой задачу изменить направление существующих нефтяных потоков и тем самым получить возможность управлять регионом. При этом одно из главных и принципиальных условий, которого США придерживались с самого начала, состояло в том, чтобы новые маршруты не проходили по российской или иранской территории. По этой причине появился проект Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД), рассматриваемый как основной экспортный трубопровод, идущий в обход России.
США не уставали заверять, что поддерживают трубопроводную политику Азербайджана, Казахстана и Туркменистана, нацеленную на ликвидацию (или уменьшение) зависимости от России в сфере поставок природного газа и нефти в страны Европы. Однако после распада СССР единственным и реально действующим маршрутом для транспортировки углеводородов из этих стран оставалось российское направление. Это обусловило поиск новых экспортных маршрутов, в котором оказались задействованы как региональные, так и внерегиональные государства.
Первым шагом на пути создания коридора Восток — Запад стало введение в эксплуатацию трубопровода Баку — Супса (апрель 1999 г.), предназначенного для транспортировки нефти с азербайджанского месторождения Чираг. Проект нашел поддержку после дестабилизации ситуации в Чечне, через территорию которой проходил нефтепровод Баку — Новороссийск. Протяженность проходившего через Грузию маршрута Баку — Супса, по которому нефть транспортировалась в черноморские порты Турции (Самсун), Болгарии (Бургас) и Украины (Одесса), составила 850 км. Пропускную способность нефтепровода планировалось довести до 10 млн т нефти в год5.
К 1998 году стало ясно, что планы США по развитию афганского маршрута (имеются в виду две нитки — газопроводная и нефтепроводная) затягиваются; по этой причине БТД стал основной «фишкой» в стратегии Вашингтона в КР.
4 См.: Kemp G. Energy Superbowl. Strategic Politics and the Persian Gulf and Caspian Basin. Washington, 1997. P. 26.
5 См.: Жильцов С.С., Зонн И.С., Ушков А.М. Геополитика Каспийского региона. М., 2003. С. 114.
Активизация продвижения БТД вылилась в подписание президентами Турции, Грузии и Азербайджана Межправительственного соглашения о транспортировке каспийской нефти; это знаменательное событие произошло 18 ноября 1999 года на Стамбульском саммите ОБСЕ. Кроме того, в присутствии специально прилетевшего в Стамбул Б. Клинтона президенты Азербайджана, Грузии, Туркменистана и Турции подписали Межправительственную декларацию «О принципах реализации Транскаспийского трубопровода» (газопровода).
Следует отметить, что в тот период энергетические ресурсы не являлись ключевым фактором интереса США к региону; они выступали скорее как инструмент управления геополитическими процессами на евразийском пространстве. При этом основные дивиденды от предпринимаемых в регионе усилий США рассчитывали получить спустя десятилетия. Как писал Зб. Бжезинский, «Клинтон заслуживает признания за инициативу, которая в последующем стала препятствием для возрождения российского империализма. Таким препятствием является спонсируемый Соединенными Штатами нефтепровод Баку — Джейхан. Смысл этого нефтепровода в том, чтобы дать Западу прямой доступ к каспийской и среднеазиатской нефти»6.
Возникновение альтернативных маршрутов нефти и газа пришлось на тот момент, когда западные государства начали определяться с перспективами своего присутствия в регионе. В начале 1990-х годов контуры стратегии (в том числе и трубопроводной) США, на тот момент только проникших в КР, едва вырисовывались. В отличие от прикаспийских государств, искавших в первую очередь экономических и политических выгод, США руководствовались геополитическими соображениями. Опираясь на частный капитал своих нефтяных компаний и транснациональных корпораций, они стремились укрепиться в регионе, что создавало барьер для участия российских нефтяных компаний в разведке и добыче углеводородов Каспия и транспортировке их на внешние рынки7.
Аналогичным образом действовал и ЕС, который расширял свое присутствие в ЦА и КР постепенно, с помощью политико-дипломатических механизмов.
Активность крупных государств мира в прикаспийских и центральноазиатских странах, проявляющаяся в самых разных формах (дипломатической, экономической, военной и т.д.), в конечном счете отражает основную геополитическую реальность нашего времени — обостряющееся соперничество за источники сырья, прежде всего за энергоресурсы8.
Добыча и транспортировка углеводородного сырья на внешние рынки рассматривалась сквозь призму кардинального изменения двусторонних и многосторонних отношений в регионе, а также создания новых транспортных коммуникаций и структуры экономических связей.
Азербайджан: от экспорта нефти к газовым потокам
Первоначально Азербайджан делал ставку на добычу нефти, которая велась в стране с давних времен. В сентябре 2014 года исполнилось 20 лет с момента подписания соглашения о разведке и разработке нефтяных месторождений Азери — Чираг и «Глубоководный Гюнеш-
6 Бжезинский Зб. Еще один шанс: три президента и кризис американской сверхдержавы. М.: Международные отношения, 2007 [http://coollib.eom/b/194333/read].
7 См.: Зонн И.С., Жильцов С.С. Стратегия США в Каспийском регионе. М.: Эдель-М. 197 с.
8 См.: Томберг И. Центральная Азия и Каспийский регион: новый этап «Большой энергетической игры» // Центральная Азия и Кавказ, 2006, № 5 (47). С. 24.
ли». Данное соглашение, получившее название «Контракт века», рассматривалось официальным Баку в качестве отправной точки для начала увеличения добычи нефти и ее экспорта на европейский рынок (тем более что, по многим оценкам, азербайджанские месторождения содержат значительные запасы нефти).
Интерес к Азербайджану со стороны западных стран и нефтегазовых компаний был во многом связан с его выгодным географическим положением: страна могла поставлять углеводороды как в российском, так и в западном направлении. Азербайджанские углеводороды рассматривались западными странами в качестве дополнительного источника сырья, а в перспективе — и как альтернатива российским поставкам. Внимание к Азербайджану усиливали также многочисленные прогнозы о возможности в короткие сроки значительно нарастить добычу нефти.
Однако долгое время Азербайджан не был конечной целью нефтегазовой политики западных стран: ему отводилась промежуточная, транзитная роль в будущем экспорте туркменских и казахстанских углеводородных ресурсов.
В конце 1990-х годов, после открытия новых крупных запасов природного газа на месторождении Шах-Дениз, энергетическая политика Азербайджана стала меняться. На повестку дня встал вопрос о разработке месторождения и транспортировке газа на внешние рынки; усилился интерес Баку к новым трубопроводным проектам9.
За последние 10 лет Азербайджан стал активным участником различных трубопроводных проектов, привлекательность которых определялась прогнозами добычи газа в Республике и политической поддержкой ЕС.
Так, длительное время Азербайджан поддерживал европейский проект газопровода «Набукко», который должен был обеспечить поставку газа в Турцию и страны ЕС. Реализовать этот амбициозный проект не удалось по причине недостаточности объемов азербайджанского газа и «переориентации» Туркменистана, направившего свое голубое топливо в сторону Китая.
Неудача с реализацией проекта «Набукко» (как уже отмечалось, он предполагал поставки туркменского и азербайджанского газа в Европу) скорректировала политику Азербайджана, который стал более активно реализовывать собственные трубопроводные проекты, идущие в направлении стран ЕС.
В последние несколько лет основные усилия Баку направлены на строительство трубопроводов, являющихся составной частью «Южного газового коридора», который должен объединить уже реализованный Баку — Тбилиси — Эрзерум (БТЭ) с новыми маршрутами — Трансанатолийским и Трансадриатическим газопроводами (TANAP и TAP).
Новый импульс реализации проекта TANAP был дан в сентябре 2014 года. Этому предшествовали многочисленные переговоры Азербайджана с Турцией, альянс с которой предоставил ему реальную возможность для увеличения поставок газа на внешние рынки.
Строительство TANAP и TAP (как продолжение TANAP) планируется завершить к 2019 году. Отправной точкой определено месторождение Шах-Дениз: 16 млрд куб. м добытого на нем газа должны пройти через территорию Грузии, Турции, Албании и далее на юг Италии. Предполагается, что поставки газа в Турцию составят 6 млрд куб. м, а в европейские страны — 10 млрд куб. м.
Разворот Азербайджана в сторону Балкан стал отражением ситуации, которая сложилась вокруг ряда газопроводных проектов, предлагаемых ЕС.
Дополнительные объемы углеводородного сырья, поступающего из Азербайджана, должны дать европейским странам возможность вести «ценовые игры» с Россией. Между тем
9 См.: Жильцов С.С., Зонн И.С. Каспийская трубопроводная геополитика: состояние и реализация. М.: Восток — Запад, 2011. 320 с.
реальное влияние дополнительных объемов азербайджанского газа на европейский рынок и политику России может проявиться значительно позже. Ведь только в разработку второй стадии месторождения Шах-Дениз, инвестиционное решение по которому было принято в декабре 2013 года, необходимо инвестировать порядка 45 млрд долл. Эти деньги пойдут не только на освоение месторождения, но и на создание инфраструктуры.
В 2014 году Азербайджан намеревался добыть 28 млрд куб. м газа, а в последующие годы (с учетом имеющихся мощностей) выйти на уровень 30—32 млрд куб. м. Ввод в эксплуатацию второй очереди Шах-Дениз позволит Азербайджану ожидать увеличения добычи газа еще на 16 млрд куб. м. В результате через 8—10 лет экспортный потенциал Азербайджана может составить порядка 25 млрд куб. м.
Баку делает ставку на разведанные месторождения Апшерон, Умид и Азери — Чираг — Гюнешли, на которых найден газ глубокого залегания. После освоения этих перспективных месторождений Азербайджан получит потенциальную возможность увеличить экспорт газа еще на 10 млрд куб. м, доведя его общий объем до 35 млрд куб. м, но это может произойти не ранее 2025 года. Кроме того, на объемы экспорта газа будут влиять уровень его добычи на уже эксплуатируемых скважинах и происходящие на европейском рынке изменения (они могут быть связаны в первую очередь с возможным увеличением поставок сжиженного природного газа и сланцевого газа из США).
Для транспортировки дополнительных объемов добываемого газа Азербайджан сможет использовать газопроводы БТЭ (проектной мощностью 16 млрд куб. м) и ТАР (проектной мощностью 10 млрд куб. м с возможностью расширения до 20 млрд куб. м). Со строительством ТАР участие Азербайджана в проекте TANAP теряет смысл, поскольку для Баку важно загрузить собственную «трубу».
Тернистый путь казахстанской нефти на Запад
Идея реализации Транскаспийского коридора (как посредством прокладки нефте- и газопроводов по дну Каспия, так и танкерным флотом) появилась после того, как стало известно о наличии в Казахстане огромных запасов нефти.
Строительство Транскаспийского нефтепровода Актау — Баку, о котором заговорили в середине 1990-х годов, напрямую связывали с продвижением проекта БТД. Инициаторы этого проекта считали, что подключение к нему Казахстана позволит максимально загрузить нефтепровод и усилит вовлеченность этой страны в транспортировку каспийских углеводородов.
Согласно первоначальным планам, строительство трубопровода предполагалось завершить к 2003 или 2004 году, но их осуществлению помешали трудности с разработкой казахстанских месторождений и постоянный пересмотр прогнозов добычи нефти. Несмотря на это, интерес казахстанской стороны к идее транспортировки нефти через Транскаспийский трубопровод не уменьшился. Подтверждением этому служат многочисленные заявления официальных представителей Казахстана и соглашения, подписанные с Азербайджаном в 1990-х и начале 2000-х годов.
Большое внимание Казахстан уделял Казахстанской каспийской системе транспортировки нефти. Она предназначена для экспорта казахстанской нефти через Каспий танкерами; на первом этапе поставки должны были составить до 10 млн т, а в перспективе — 38 млн т.
Ввод в строй данной системы планировалось осуществить на рубеже 2010—2012 годов; по расчетам казахстанских специалистов, именно в этот период должна была возрасти добыча
на месторождении Кашаган. Они также считали, что участие в проекте БТД позволит на практике реализовать принцип многовекторности в вопросах выбора способа транспортировки казахстанской нефти на внешние рынки. На подобных прогнозах базировалась политика Казахстана в отношении КР; кроме того, страна подписывала с Азербайджаном различные соглашения о заполнении БТД своей нефтью.
Не дожидаясь выхода новых месторождений на максимальный уровень добычи, Казахстан стремится диверсифицировать маршруты поставок собственной нефти. В конце 2013 года страна приняла решение о транспортировке через Каспий 4 млн т нефти; из них 3 млн т предназначалась для БТД, а 1 млн т должен был доставляться до грузинского терминала Кулеви на Черном море.
Принимая во внимание трудности, с которыми сталкивается Казахстан при добыче нефти, можно с уверенностью утверждать, что ожидать появления дополнительных объемов углеводородных ресурсов можно не ранее 2025 года. До этого момента прокачку казахстанских углеводородов на внешний рынок способны обеспечить уже действующие трубопроводы.
В ближайшем будущем казахстанские углеводороды будут экспортироваться преимущественно в российском направлении, прежде всего через трубопроводную систему Каспийского трубопроводного консорциума; ожидается, что после 2015 года его пропускная способность возрастет до 67 млн т. Лишь после этого Казахстану могут потребоваться дополнительные экспортные мощности; как следствие, повысится интерес к новым трубопроводным проектам, в том числе и к маршруту через Каспийское море.
Впрочем, большинство прогнозов, касающихся разработки казахстанских нефтяных месторождений, носит предварительный характер, что во многом связано с постоянными переносами сроков начала добычи нефти на месторождении Кашаган. Большинство заявленных планов, касающихся данного месторождения, существует лишь на бумаге; это ведет к снижению роли Казахстана в поставках нефти на внешние рынки и изменению расстановки сил в КР.
Несмотря на серьезные проблемы с освоением перспективных месторождений углеводородов, Казахстан по-прежнему прогнозирует увеличение их добычи. Подобный настрой определяет позицию Казахстана при обсуждении экспортных маршрутов для потенциальных объемов углеводородных ресурсов.
Технологический капкан
Географическое положение стран восточного побережья Каспия (Казахстана и Туркменистана) ограничивало их возможности для реализации энергетической стратегии и шансы получить доступ к европейскому рынку. Кроме того, отношения этих стран с Россией развивались достаточно сложно. Однако главным фактором, который не позволил им усилить свои позиции в нефтегазовой сфере, стали технологические трудности. Особенно жестко с указанными барьерами столкнулся Казахстан, выстраивавший свою энергетическую стратегию на основе ожиданий скорого начала добычи на нефтяном месторождении Кашаган.
Дополнительный интерес к реализации кашаганского проекта определялся исчерпанностью потенциала уже действующих месторождений, многие из которых прошли пик добычи. В итоге за последние годы добыча нефти в Казахстане практически не росла. Так, если в 2010 году было добыто 81 млн т нефти, то в 2013 году — лишь около 82 млн т (хотя, согласно прогнозам, к 2015 г. добыча нефти должна была составить 130—135 млн т).
К осени 2014 года стало ясно, что планы Казахстана по разработке данного месторождения терпят фиаско: согласно прежним оценкам, уже к 2015 году добыча нефти должна была достичь 12 млн т, а к 2022 году — 15 млн т.
Постоянный перенос сроков начала добычи на Кашагане (первоначально оно было назначено на 2005 г.) стал следствием отсутствия необходимых технологий, способных преодолеть сложные геологические условия (большие глубины залегания нефти, высокое пластовое давление и др.) и непростой климат, присущий северной части Каспийского моря.
Последний раз попытка начать добычу нефти на этом месторождении была предпринята в октябре 2013 года, но уже через два дня в трубопроводе обнаружились многочисленные трещины от воздействия на металл попутного газа с высоким содержанием серы. В связи с этим возникла необходимость замены 200 км трубопровода, по которому нефть транспортируется с искусственного острова в Каспийском море на побережье.
Полная замена трубопровода на Кашагане займет много времени, а применение устойчивого к агрессивной среде оборудования значительно удорожит проект, в который и без того вложены значительные средства. Если в самом начале разработки месторождения инвестиции в его освоение не превышали 10 млрд долл., то по мере осуществления подготовительных работ эта сумма постоянно возрастала. По последним оценкам, суммарные инвестиции могут превысить 100 млрд долл. Согласно предварительным данным, устранение неполадок может продлиться до 2016 года; при этом нет никаких гарантий, что после этого начнется стабильная добыча нефти.
Китайский вектор
Большим успехом можно считать создание энергетического коридора из ЦА в Китай; в последние годы он трансформировался в проект «Великий энергетический путь». Благодаря целенаправленной политике, подкреплявшейся значительными финансовыми средствами, Китаю удалось включить в орбиту своего влияния Туркменистан (он должен обеспечить Пекину надежные поставки природного газа на долгосрочной основе) и Казахстан, значение которого в долгосрочной перспективе может возрасти.
В ходе визита председателя КНР Си Цзиньпина в страны ЦА в сентябре 2013 года главной темой для обсуждения стали вопросы дальнейшего расширения энергетического сотрудничества, которое Пекин рассматривает сквозь призму своего текущего экономического развития и долгосрочных интересов.
Визит Си Цзиньпина в страны ЦА ознаменовал собой начало нового этапа китайской внешней политики в регионе. Было достигнуто соглашение о строительстве четвертой ветки газопровода Туркменистан — Китай мощностью 30 млрд куб. м (первые три ветки были введены в строй в 2009, 2010 и 2014 гг.), которое должно быть завершено в 2016 году. Согласно расчетам, инвестиции составят около 6,7 млрд долл.; соответственно, к 2020 году объемы поставок газа должны увеличиться до 80 млрд куб. м в год10.
За последнее десятилетие Китай принимал активное участие в проектах по развитию экономики стран ЦА, для которых он по сути превратился в стратегического партнера. Что касается самих стран ЦА, то взаимодействие с КНР обеспечивает им определенную социально-экономическую стабильность. В свою очередь, Китай, вбрасывая в регион значительные финансовые ресурсы, синхронизирует свою потребность в углеводородах с геополитическими устремлениями.
Большое внимание Китай уделяет развитию отношений с Казахстаном, углеводородные ресурсы которого давно находятся в фокусе его внимания. В ходе состоявшегося в сентябре
10 См.: ЮлдашеваН. Слишком больно не будет... // Деловая неделя, 17 октября 2014.
2013 года визита председателя КНР в Казахстан китайская сторона подтвердила свою заинтересованность соглашениями на сумму 30 млрд долл. В соответствии с Декларацией о стратегическом партнерстве, подписанной лидерами двух стран, стороны договорились углублять взаимодействие в первую очередь в сфере энергетики. Пекин заявил о готовности продолжить участие в энергетических проектах, подразумевающих, в частности, разработку новых месторождений нефти и газа.
Расширению сотрудничества Китая со странами региона способствуют географическая близость и заинтересованность последних в разработке месторождений нефти и газа. Мощным аргументом, используемым Пекином для продвижения своих интересов, стали дешевые кредиты, а также готовность нести дополнительные затраты, связанные в основном с развитием инфраструктуры стран ЦА. В итоге нефтегазовые активы, приобретенные за последнее 10-летие Китаем в странах ЦА, стали мощным инструментом политического влияния на них Пекина.
Масштабные проекты в сфере добычи и транспортировки углеводородных ресурсов выступают в качестве инструмента политики Китая, направленной на реализацию его долгосрочных интересов: Пекин рассчитывает установить контроль над расположенными в странах региона перспективными месторождениями нефти и газа с целью их последующего интенсивного использования. Подобная ресурсная политика Китая лишает страны ЦА альтернатив развития.
Проект «Великий энергетический путь», продвигаемый в последние годы Китаем, направлен на расширение возможностей поставок углеводородных ресурсов и отсечение западных государств от каспийских и центральноазиатских месторождений нефти и газа. Направленность данного сценария задается Пекином и подчинена его долгосрочным интересам.
Прогнозы энергетических потоков
Одной из важнейших движущих сил развития энергетического сектора стран КР и ЦА являются прогнозы добычи и экспорта нефти и газа. На их основе разрабатываются национальные программы развития топливно-энергетического сектора и составляются проекты будущих трубопроводов.
Несмотря на то что публикуемые с 1990-х годов прогнозы прикаспийских стран оказывались, как правило, чрезмерно завышенными, они до сих пор оказывают сильное влияние на формирование их внешнеполитического курса и диктуют дальнейшие шаги нефтегазовых компаний11.
Трубопроводная гонка, в которой страны ЦА и КР приняли самое активное участие, обнажила целый комплекс проблем, ставших серьезным препятствием для формирования новых энергетических потоков. К наиболее значимым из них следует отнести отсутствие необходимой трубопроводной инфраструктуры и технологий добычи углеводородов, а также стремление использовать инвестиции нефтегазовых гигантов в качестве противовеса российской политике.
11 Жильцов С.С. Каспийский регион на перекрестке геополитических стратегий // Центральная Азия и Кавказ, 2014, Том 17, Выпуск 1. С. 37—50.
Страны, заинтересованные в освоении каспийских месторождений (к ним можно отнести как страны КР, так и внерегиональные страны), зачастую руководствуются математическим подходом; сроки и темпы реализации новых трубопроводных проектов они определяют, исходя из политических договоренностей и соглашений. Однако подобный подход недопустим, так как в силу разности геополитических устремлений заинтересованных сторон и трудностей в промышленном освоении месторождений сделанные прогнозы приходится неоднократно пересматривать.
Следует отметить, что попытки наладить прямое сообщение между восточным и западным берегами Каспия предпринимались уже давно. Так, в 1950-х годах разрабатывался проект строительства железнодорожного туннеля под дном Каспийского моря между Баку и Красно-водском (Туркменистан). Трассу туннеля планировалось проложить под мелководной полосой с наибольшей глубиной 150 м, находящейся на широте Апшеронского полуострова. Равные 150-километровые подъемы к двум берегам были настолько длинны, что уклоны получались незначительными, и электровоз мог бы легко их преодолеть.
В тот период это был первый проект туннеля, который должен был пересечь море, но из-за технологических трудностей и нехватки финансовых средств осуществить его не удалось. После распада СССР на Каспийское море стали «примерять» новые трубопроводные проекты, уникальность которых порождает множество трудностей для их разработчиков12.
Заключение
Новые суверенные государства КР и ЦА решили одну из главных для себя задач: они сумели привлечь в энергетический сектор, выступающий в качестве локомотива развития их экономик, средства зарубежных нефтегазовых компаний. При политической поддержке Запада были построены новые трубопроводы (существуют также проекты, находящиеся в стадии обсуждения), которые закрепили страны региона в орбите интересов нефтегазового бизнеса и внерегиональных государств.
Для сохранения повышенного интереса к своим углеводородам страны КР специально обнародуют завышенные прогнозы добычи нефти и газа. Однако делать это им становится все труднее, тем более что нефтегазовые компании, понесшие огромные затраты, пока так и не дождались тех объемов добычи углеводородов, которые бы позволили Каспийскому региону стать «вторым Кувейтом».
Формирование энергетических потоков в КР и ЦА может скорректировать политика Ирана, который все настойчивее заявляет о своих планах по увеличению поставок собственного газа в Европу; пока речь идет о 10 млрд куб. м. Для реализации этих планов страна намерена ускорить строительство необходимой инфраструктуры, которая позволит иранскому газу достичь европейских потребителей13.
Политическая изоляция Ирана, который в течение длительного времени был отстранен от обсуждения и реализации трубопроводных проектов, привела к искусственности в конструировании трубопроводной «архитектуры» в ЦА и КР14.
12 См.: Зонн И.С., Костяной А.Г., Косарев А.Н., Жильцов С.С. Каспийское море. Энциклопедия. М.: Восточная книга. 2013. 560 с.
13 См.: Пархомчик Л. Современная политика Ирана в Каспийском регионе // Проблемы постсоветского пространства, 2014, № 1. С. 37—49.
14 См.: Жильцов С.С. Состояние и перспективы политики стран Центральной Азии в газовой сфере. Сборник материалов Центральноазиатского газового форума. 25—26 июня 2014 года. Алматы. С. 21—22.
За более чем 20-летний период независимости страны КР и ЦА создали трубопроводную «архитектуру», позволившую им экспортировать свои углеводородные ресурсы, минуя территорию России. Значительный рост добычи нефти и газа обеспечил заполнение новых экспортных маршрутов; они стали фундаментом дальнейшего развития прикаспийских и центрально-азиатских стран.
В последующие десятилетия страны КР и ЦА намерены продолжить реализацию амбициозных планов по формированию новых экспортных потоков, направленных на увеличение поставок нефти и газа на внешние рынки.
