CC BY
184
Психолого-педагогические науки
• ••
29
УДК 159.9:7.01
ЭМОЦИОНАЛЬНО-СМЫСЛОВАЯ ДОМИНАНТА КАК ОСНОВА ПСИХИАТРИЧЕСКОГО ПОДХОДА К АНАЛИЗУ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
Хизроева З.М.
Дагестанский государственный педагогический университет
Обсуждается проблема влияния акцентуированного сознания на особенности вербальной структуризации художественного текста. Новый, психиатрический подход, основанный на эмоционально-смысловой доминанте текста, разработанный В. П. Беляниным, использован в анализе «печального» рассказа Кэтрин Мэнсфилд «Дочери покойного полковника». Статья показывает, что «печальные» тексты основываются на депрессии, как состоянии пониженного настроения, физической слабости, робости и застенчивости человека.
Определены семантические компоненты, типичные для «печальных» рассказов: «смерть», «одиночество», «покорность судьбе», «вздох», «холод», «тяжесть». Эти компоненты были выявлены в анализируемом рассказе. Кроме того, автор статьи полагает, что еще один семантический компонент -«вина» является характерным для «печальных» текстов.
The article discusses the problem of the influence of accentuated consciousness on verbal structuring in literary text. The new psychiatric approach to text based on its emotional and semantic dominants worked out by V. P. Belyanin is tested in the analysis of “sad” text - “The daughters of the late colonel” by K. Mansfield. The article shows that “sad” texts are based on depression as a state of low emotions, physical weakness and timidity of a person.
Definite semantic components are typical for “sad” text: “death”, “loneliness”, “surrender to fate”, “sigh”, “cold”, “burden”. These components have been determined in the story chosen for analysis. Besides, the author of the article considers that one more semantic component - “guilt” is typical to “sad” texts.
Ключевые слова: акцентуированное сознание, вербальная структуризация, психиатрический подход, депрессия, доминанта, семантический компонент.
Keywords: accentuated consciousness, verbal structuring, psychiatric approach, depression, dominant, semantic component.
Художественный текст обычно определяют как текст, который использует языковые средства в их эстетической функции в целях передачи эмоционального содержания [1. С. 11].
В настоящее время текст рассматривается не только как высшая единица языка, но и как высшая единица человеческого мышления. С интересом к тексту проявляется интерес к проблеме языковой личности, речевого сознания. Именно через текст можно познать языковую личность.
К анализу художественного текста существует множество подходов: лин-
гвистический, лингвострановедческий, литературоведческий, социологический, психологический, психоаналитический, психиатрический, психолингвистический и другие. Так, психолингвистический подход позволяет рассматривать текст как феномен речевой деятельности человека.
Большой интерес представляет психиатрический взгляд на художественную литературу. С точки зрения отечественного психолога В. П. Белянина, применение психиатрических знаний в отношении семантики языкового материала позволяет исследователям ставить диагноз как пер-
30
Известия ДГПУ, №4, 2009
сонажам художественного текста, так и его автору [1. С. 25].
В. П. Белянин разработал не совсем обычную психолингвистическую типологию художественных текстов по критерию эмоциональносмысловой доминанты. Доминанта в психологии - «временно господствующая рефлекторная система, обуславливающая работу нервных центров организма в данный момент времени и тем самым придающая поведению определенную направленность» [1. С. 52].
Понятие «доминанта» было предложено А. А. Ухтомским в 1923 году. Основными чертами доминанты являются повышенная возбудимость, способность стойко удерживать возбуждение, суммировать в себе возбуждение от последовательно приходящих нервных импульсов [7. С. 146].
Согласно А. А. Ухтомскому, доминанта определяет не только поведение организма, но и характер восприятия мира. От доминанты зависит «общий колорит, под которым рисуются нам мир и люди» [7. С. 90].
Таким образом, важно подчеркнуть, что и поведение и ход мыслей человека (его соображения, убеждения, доводы) оказываются в зависимости от некоторого интегрального состояния всего его существа.
В. П. Белянин обращает внимание на то, что при анализе поведения человека речь идет о доминанте физиологического и психологического характера, а при анализе художественного текста имеется в виду лишь один из ее аспектов, а именно, эмоционально-смысловой характер доминанты.
Под эмоционально-смысловой доминантой исследователь понимает «систему когнитивных и эмотивных эталонов, характерных для определенного типа личности и служащих психологической основой для мета-форизации и вербализации картины мира в тексте» [1. С. 57].
Картина мира, отображенная в тексте, является структуризацией и вербализацией мира автора как личности, обладающей акцентуированными характеристиками.
Кроме научного понятия «эмоционально-смысловая доминанта», ис-
пользуемого В. П. Беляниным, в научных исследованиях текста употребляется понятие «текстовая модальность», введенное И. Р. Гальпериным и выявляемое тогда, «когда читатель в состоянии составить себе представление о каком-то тематическом поле, т.е. группе элементов, сравнений, описательных оборотов, косвенных характеристик, объединенных одной доминантой и разбросанных по его тексту или по законченной его части» [3. С. 17].
Основополагающим для нашего исследования художественного текста является утверждение И. Р. Гальперина о том, что субъективнооценочная модальность не проявляется в одноразовом употреблении какого-либо средства. «Эпитеты, сравнения, определения, детали группируются, образуя магнитное поле, к которому приковано внимание читателя, поле, в котором энергией текста эти детали обретают синонимичные значения» [3. С. 20].
Применив метод морфологического анализа В. Я. Проппа к художественному тексту, В. П. Белянин выделил типы текстов, каждый из которых имеет свой, вполне определенный мир идеального. Каждому типу текста соответствует определенный тематический набор объектов описания (тем) и определенные сюжетные построения. В рамках каждого типа текста оказалось возможным выделить семантически довольно ограниченный список предикатов, которыми характеризуются выбранные объекты материального, социального, ментального и эмоционального миров человека.
В свою очередь этим предикатам соответствуют наборы лексических элементов, которые встречаются наиболее часто в текстах одного типа, а в текстах других типов имеют иной смысл.
В подходе В. П. Белянина к анализу художественного текста языковые категории соотносятся с психиатрическими. Такое соотношение возможно, так как речевые сигналы, их семантика (смысл) и модальность (отношение к ним) указывают на проблемы личности. На основе психиатрических критериев Беляниным были выделе-
Психолого-педагогические науки
31
• ••
ны такие типы текстов, как «светлые», «темные», «печальные», «веселые», «красивые», «сложные». Подчеркнем основную мысль исследователя о том, что именно тип акцентуации личности определяет своеобразие семантики мироощущения.
С нашей точки зрения, ярким убедительным доказательством именно такого соответствия (языковых категорий с психиатрическими) является рассказ английской писательницы К. Мэнсфилд «Дочери покойного полковника», который мы относим к «печальным» текстам. В структуре эмоционально-смысловой доминанты «печальных» текстов ключевую роль играют следующие семантические комплексы, выделенные В. П. Беляниным: возраст, смерть, фатализм, одиночество, обнищание, немота, слепота, холод, вздох, тяжесть, приятный запах.
Целью нашего исследования является выявление вышеуказанных семантических комплексов, характерных для «печального» текста, в рассказе «Дочери покойного полковника». В центре внимания писательницы сестры Констанция и Жозефина, тяжело переживающие смерть отца. Кэтрин Мэнсфилд с тонким мастерством раскрывает внутренний мир своих персонажей. Как мы знаем по ее рассказу, через неделю после похорон отца сестры Констанция и Жозефина, измученные физически и морально, пытаются решить рутинные домашние проблемы, но к своему великому отчаянию они не способны даже на небольшое волевое усилие (уволить ненужную служанку, выпроводить назойливую тетку, перебрать и раздать старые вещи покойного отца и т.д.) Обе сестры не способны на самостоятельный поступок, так как, прожив долгие годы под игом отца-деспота, который вытравил в них малейшее притязание на самостоятельность, они потеряли свое «Я» и растворились в окружающих их более сильных и бесцеремонных людях. Ни одна из них не вышла замуж. Их жизнь прошла в благоговейном трепете перед отцом. Даже перед его дверью в утренние часы они не осмеливались проходить, чтобы, не дай бог, не разбудить его случайно. При-
зрак отца довлеет над ними как дамоклов меч.
Как известно, грань между эстетическими категориями очень тонкая и одна может переливаться, трансформироваться в другую. В данном рассказе мы видим, что между эстетическими категориями трагического и комического и есть та самая зыбкая грань, нарушение которой приводит восприятие трагического - похорон отца в сознании читателя уже к трагикомическому эффекту: Жозефина в ужасе и отчаянии произносит: ”What would father say when he found out? For he was bound to find out sooner or later. He always did. «Buried. You two girls had me buried!.. Oh, what would they say? What possible excuse could they make? It sounded such an appallingly heartless thing to do. Such a wicked advantage to take of a person because he happened to be helpless at the moment. They were strangers; they could not be expected to understand that father was the very last person for such a thing to happen to ho, the entire blame for it all would fall on her and Constantia. And the expense, she thought, stepping into the tight-buttoned cab. What would he say then” [8. С. 111].
«-Что скажет папа, когда он узнает? Рано или поздно он должен был узнать. Он всегда все узнавал. «Похоронили. Вы, две девчонки, меня похоронили?» Она услышала, как он бьет своей тростью. О! Что они скажут? Какое возможное оправдание они могут привести? Какую отвратительно жестокую вещь они сотворили. Какая дикость воспользоваться своим преимуществом над беззащитным в данный момент человеком. Другие люди отнеслись к событию как само по себе разумеющемуся. Но то посторонние люди. От них нельзя было ожидать понимания того, что с папой это должно было произойти в самую последнюю очередь. Нет, вся вина за все это полностью падает на нее и на Констанцию. И расходы, подумала она, садясь в переполненный экипаж. Когда ей придется показать ему счета, что он скажет?» [8. С. 111].
Как мы можем судить по довольно большому внутреннему монологу Жозефины, вся ее внутренняя речь про-
32
Известия ДГПУ, №4, 2009
низана мучительными сомнениями, чувством вины перед отцом. Ее сознание не допускает мысли о том, что отец мертв, похоронен. Терзания, угрызения совести, самобичевание, самообвинение по поводу не существующей на самом деле вины свойственны обеим сестрам, типично невротическим, высокотревожным, неуверенным в себе женщинам, комформным, слабовольным, сомневающимся во всем и не имевшим возможности жить самостоятельно.
Сестры решают жить самостоятельно с вынесением решения об увольнении служанки, которая вроде бы им уже и не нужна после смерти отца. Да и обкрадывает она их довольно умело. Но, когда дело доходит до действия, находится масса отговорок, доводов. И увольнение служанки откладывается:
"Jo come up and decide. I really can't. It's too difficult".
"Well, we can't postpone it again said Josephine" If we postpone it this time...
И совсем печальным аккордом звучит конец рассказа:
She wanted to say something to Josephine, something frightfully important, about - about the future and what.
"Don't you think perhaps..." She began. But Josephine interrupted her: "I was wondering if how...”. She murmured. They stopped: they waited for each other.
"Go on, Con," - said Josephine.
"No, no, Jug; after you”, - said Con-stantia.
"No, say what you going to say. Jou began, " - said Josephine.
«Она хотела сказать что-то Жозефине, что-то ужасно важное, о... - о будущем и что...
«Не думаешь ли, возможно...», -она начала.
Но Жозефина прервала ее: «Я думала, что если... интересно, что если...», - пробормотала она. Обе замолкли: каждая ждала, пока заговорит другая.
«Продолжай, Кони», - сказала Жозефина. «Нет, нет, Джаг, после тебя», - сказала Констанция».
Но диалог так и не состоялся. Каждая из сестер просит другую сказать то важное, что они ждут друг от друга. Возможно, в их измученных душах
где-то пролетает мягкокрылая птица надежды, возможно, горечь бесцельно прожитых лет мучает память, возможно, смутная догадка, что они могли прожить полноценную жизнь, не дает им покоя.
Констанция вспоминает встречу с морем: вот оно живое, кипучее, воплощение силы и энергии жизни, зовет их встряхнуться! Никогда не поздно вернуться к жизни! Пока жива надежда, жив человек! Но нет! Сестры сломлены. И Констанция говорит еле слышно: «Я не могу сказать, что я собиралась сказать, потому что я забыла, что я собиралась сказать». Жозефина ответила коротко: «Я тоже забыла».
«Давай будем слабыми - будем слабыми, Джаг. Намного лучше быть слабыми, чем сильными» - вот к такому выводу приходят сестры. Чтобы быть сильными, нужно волевое усилие, ломка стереотипов укоренившегося поведения и взаимоотношений с окружающими. "Jet' s be weak - be weak, Jug. It's much nicer to be weak than to be strong" [8. С. 124].
Проведенный анализ рассказа по эмоционально-смысловой доминанте позволяет вынести диагноз сестрам. По типу акцентуации мы отнесли бы их к тревожному типу. Особенно ярко проявляется тревожность у Жозефины - нервной, напряженной, резкой и в то же время нерешительной, быстро впадающей в панику. Констанция же настолько тревожна и боязлива, что говорит только шепотом. Ее отличают робость, покорность. После смерти отца у сестер развивается невроз навязчивых состояний. Призрак отца преследует их повсюду, он затаился в дверной ручке, в комоде, среди рубашек - повсюду, строгий, карающий, не прощающий, наполняющий их сознание парализующим ужасом.
Наблюдение за развитием событий в рассказе позволяет раскрыть динамику психического развития сестер и, к сожалению, констатировать не прогрессивную динамику, а регрессивную, в сторону нарастающей депрессии. Для такого диагноза нужны серьезные доказательства - симптомы депрессивной акцентуации. В. М. Мельников, Л. Т. Ямпольский отме-
Психолого-педагогические науки
33
• ••
чают, что лица с депрессивной акцентуации «видят причины их бед в самих себе, в собственной неполноценности и греховности» [6]. Такие люди не способны бороться, сопротивляться, не способны к малейшей инициативе. Они покорно склоняют головы под ударами судьбы, отличаются бессловесностью и долготерпением. Это прирожденные пессимисты, они всегда готовы к худшему исходу.
П. Б. Ганнушкин выделяет такую важную диагностическую характеристику личности с депрессивной акцентуацией, как «уверенность в своей собственной виновности, окрашивающей для них чрезвычайно тяжелым чувством воспоминания» [4, 5]. Они чрезвычайно чувствительны ко всяким неприятностям, остро реагируют на них. Их постоянно преследует тревожное ожидание несчастья и гнетет неопределенное чувство тяжести на сердце.
Депрессивные личности устают от шума, разговоров. Межличностное общение характеризуется пассивностью. Активная деятельность для них неприятна, так как они быстро утомляются.
Неспособность к продолжительному волевому напряжению приводит к отчаянию, нерешительности, неспособности к действию.
Все эти симптомы депрессивной акцентуации ярко представлены у Жозефины и Констанции. Проведенный анализ позволил выделить следующие семантические комплексы: возраст, смерть, вина, одиночество, подчиненность, фатализм, нужда, тяжесть, вздох, холод.
Рассмотрим, как эти семантические комплексы представлены в рассказе:
1. Возраст: сестры - старые девы (old tabbies).
2. Смерть: темой смерти пропитан весь рассказ: смерть отца, тяжелые воспоминания о смерти матери, умершей совсем молодой от укуса змеи, когда отец служил на Цейлоне. Мысли о смерти, эмоции структурируют мотивы, цели, желания героинь, придавая им отрицательную окраску безысходности.
3. Вина: этот семантический комплекс является доминирующим в ха-
рактеристике сестер, которые чувствуют себя виновными во всем, что бы ни происходило: в смерти отца, в материальном неблагополучии, в дерзком, неуважительном поведении служанки, сиделки и в собственной печальной жизни.
4. Одиночество: сестры ни с кем не общаются, а вынужденное общение (служанка, сиделка, священник) вызывает у них напряжение, тревогу.
5. Подчиненность: наличие этого компонента в рассказе вызвано асте-ничностью депрессивной личности: всю жизнь сестры подчинялись властному отцу, единственному племяннику, сиделке, а теперь и молоденькой служанке Кэт, которая с ними не церемонится и называет про себя «эти старые девы».
6. Фатализм: безысходность, смирение с серой жизнью. «Ничего не надо менять. Лучше быть слабыми!» - вот главный девиз сестер.
7. Тяжесть: с тяжестью, лежащей на сердце, соположено сожаление, грусть об упущенном счастье. «Маленький заброшенный воробышек плакал в сердце Жозефины... О чем же он плакал?» [8. С. 124]. Всю жизнь сестры прожили для других людей, но ни один день они не жили для себя. Этот компонент связан, в свою очередь, с компонентом «вздох».
8. Вздох: Констанция и Жозефина часто вздыхают. Желание глубокого вздоха коррелирует с затрудненностью вздоха при депрессии: "Antie Con gave a deep, deep sigh” [8. С. 117].
9. Холод: семантический компонент «холод» в анализируемом тексте встречается часто. Холодно и темно в прихожей; пронизывающий холод сковывает сестер в комнате покойного полковника, им кажется, что «снежинки кружатся и ложатся им на плечи». Руки у Констанции всегда холодные. Сестер трясет от нервного озноба, зубы у них клацают, когда они пытаются выпить по чашке горячей воды и т. д.
10. Нужда: Констанция и Жозефина испытывают нужду, им приходится экономить, ограничивать себя в существенном (еда, одежда). Так, заказанный дорогой пирог для племянника стоил им покупки зимних перчаток
34
Известия ДГПУ, №4, 2009
для Жозефины и починки единственных приличных туфель Констанции.
Этим семантическим комплексам (возраст, смерть, вина, одиночество, подчиненность, фатализм, нужда, тяжесть, вздох, холод) соответствуют определенные наборы лексических элементов, грамматических конструкций. Психолингвистический анализ рассказа раскрывает, как акцентуированное сознание влияет на особенности вербальной структуризации художественного текста.
Рассказ К. Мэнсфилд «Дочери покойного полковника» буквально пропитан отрицательными эмоциями и тяжелыми переживаниями, которые передаются автором умелым подбором лексико-грамматических средств.
• ••
Анализ эмоционально-окрашенной лексики позволил сделать вывод о том, что в тексте рассказа использовано большое количество лексики с отрицательной коннотацией, в основном глаголы: быть слабым, сорваться, быть испуганным, быть в ужасе, нахмуриться, чувствовать слабость в ногах, тосковать и т.д.
Согласно нашему анализу, в рассказе использовано 135 эмоционально-окрашенных лексических единиц преимущественно с отрицательной коннотацией (существительные - 24 ед., прилагательные - 36 ед., глаголы - 52 ед., наречия - 23 ед.), которые создают ощущение тоски, ужаса, страха, холода, чувства тревоги, вины и обреченности (табл.).
Таблица
Эмоционально-окрашенная лексика в рассказе К. Мэнсфилд «Дочери покойного полковника»
существительные прилагательные глаголы наречия
Cemetery Nervous To give a twitch Sadly
Funerals Fearful To stare Forlornly
Terror Weak To snap Frightfully
Tears Extraordinary To break down Timidly
Coffin Forlorn To cry Absent mindedly
Blame Crying To feel weak in the knees Kindly
Torture Heartless To sigh - 2 Sagely
Nonsense Helpless To gasp Fiercely
Despair Appalling To be frightened Mildly
Mourning Wicked To be terrified Firmly
Spasm Maddening To wail Great fully
Pity Awkward To be weak Earnestly
Fault Frightened To shiver Terribly
Strain Awful -2 To quiver Sternly
Bother Poor To frown Reverently
Trial Shaky To take advantage Dreadfully
Coldness Disappointing To giggle Never
Whisper Pale (as a lemon) To tremble Crossly
Blackness Dubious To clench Faintly
Imbecile Tactless To heave Sharply
Reproach Dreadful To shriek Desperately
Doubt Furious To break down Strangely
Pain Dark To fight down Vaguely
Longing Impatient To blame
Callous To disguise
Idiotic To bury
Shaky To get rid of
Cold To disturb
Bitter To terrify
Undignified To miss
Lofty To gaze
Dead To kill
Faint To appreciate
Horrible To groan
Restless To hang one's head
Психолого-педагогические науки
• ••
35
Absurd To snap
To pull face at
To quarrel
To roar
To fade
To spy
To die
To keep out of one's way
To forget
To freeze
To quiver
To be crucified
To annoy
To disguise
To disturb
To be bewildered
To reproach
36
Известия ДГПУ, №4, 2009
Ощущение сильного нервного напряжения, ужаса, страха, холода, одиночества усиливается путем использования автором интенсифика-торов: very nervous, absolute terror, appallingly heartless, too trightened, awful coldness, simply awful, a deep, deep sigh, very stiff, frightfully important. Таким образом, мы можем отметить, что в анализируемом рассказе проявляется та самая текстовая модальность, о которой говорит И. Р. Гальперин, когда существительные, прилагательные, наречия, глаголы с отрицательным коннота-тивным значением группируются, обретают синонимичные значения, то есть становятся психологическими синонимами депрессии и образуют поле сознания депрессивной акцентуации.
На грамматическом уровне речь сестер характеризуется употреблением большого количества незавершенных предложений, вопросительных и восклицательных, обращенных к своему «Я». Анализируя особенности речи Констанции и Жозефины, мы исходим из теоретического положения о трехфазности речевой деятельности. Низкий энергетический потенциал побудительно-
мотивационного уровня не позволяет сестрам осуществить переход к аналитико-синтетической фазе, то есть к фазе планирования. Отсюда и незавершенность речевых высказываний сестер.
Нерешительность, неуверенность, смятение мыслей и чувств переда-
• ••
ются незаконченными предложениями:
1. At the same time I should like...
2. I was thinking - it doesn't seem quite sincere. In a way, to wear black out of doors and when we're fully dressed, and then when we are at home...
3. Their minds went on, thinking things out, talking things over, wondering, deciding, and trying to remember where...
4. I'd have to put that in about being our guest in case...
5. I thing I prefer both equally well... unless you...
6. In that... case...
На эмоционально-волевом уровне саморегуляции жизнедеятельности у Констанции и Жозефины отсутствует такой важный компонент, как самоприказ. Самокорректировка, таким образом, становится невозможной, зато детерминируют самовнушение, самообвинение, самобичевание, балансирующее на грани патологии; проявляются явные признаки депрессивной личности.
Проведенный анализ подтвердил возможность реализации психиатрического подхода к исследованию иноязычного художественного текста, выявлению типа акцентуации, опираясь на определенные критерии -семантические комплексы. Автор статьи считает, что семантический компонент «чувство вины» является одним из доминирующих компонентов, входящих в структуру эмоционально-смысловой доминанты «печального» текста с депрессивной акцентуацией.
Примечания
1. Белянин В.П. Основы психолингвистической диагностики. Модели мира в литературе. М. : Три-вола, 2000. 248 с. 2. Вилюнас В. Психология эмоций. СПб. : Питер, 2008. 496 с. 3. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. 4. Ганнушкин П.Б. Особенности эмоционально-волевой сферы при психопатиях. Психология эмоций. Тексты. М., 1984. 5. Ганнушкин П.Б. Клиника психопатий: их статика, динамика и систематика. М., 1993. 6. Мельников В.М., Ямпольский Л.Т. Введение в экспериментальную психологию личности. М., 1985. 7. Ухтомский А.А. Доминанта. М.-Л., 1966. 8. Modern English short stories. М., 1960. 559 с.
Статья поступила в редакцию 19.11.2009 г.
