CC BY
248
Языкознание
ЭМОТИВНЫЙ ТЕКСТ И ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КАК ЕДИНИЦЫ СИНТАКСИСА
С. В. Минибаева
Статья посвящена актуальной на современном этапе развития филологии проблеме текстовой репрезентации эмотивного содержания. Вербализация эмоционального переживания представляет собой достаточно сложный процесс, тем более что (как верно подмечено рядом лингвистов) язык, располагая достаточным арсеналом для репрезентации эмоционального состояния субъекта, все же иносказателен в этой сфере, что усложняет как представление эмоций в речи, так и интерпретацию.
Ключевые слова: эмотивный текст; эмоциональный текст; эмоциональная ситуация; эмотивная модель.
Языковой анализ текстов малой прозы А. П. Чехова подвел нас к выводу о существовании двух типов текстов по отношению к выражению эмоционального содержания: эмотивные тексты и эмоциональные тексты.
Тексты первого типа являются описанием эмоционального состояния субъекта, причем репрезентированное чувство обозначено в заголовке благодаря использованному эмотиву, который, по сути, связан с темой текста. Так, тексты о страхе скрываются под заголовками «Страх», «Страхи», «Страшная ночь»; о тоске - «Тоска»; о радости и счастье - «Радость», «Женское счастье», «Несчастье»; о любви - «Любовь», «О любви» и т.п. Заголовок может содержать производную от эмотива. Но в любом случае он определяет эмоциональную тему рассказа: например, «Страшная ночь». Заголовок может содержать наименование каузатора эмоции: «Ночь на кладбище. Святочный рассказ», «На кладбище».
Мы заметили, что заголовок служит главным индикатором ключевой темы и эмотивной ауры текста. Текст выступает как развернутая заглавная метафора. В свою очередь, происходит и обратный процесс - влияние текста на заглавие. В число «говорящих» заголовков входят прямые наименования базовых эмоций
81
Lingua mobilis № 2 (48), 2014
(«Радость», «Страх», «Страхи», «Счастье» и др.). Подобные лексемы проецируют свой эмотивный смысл на весь текст, актуализируя эмоционально-оценочную сему во многих словах, помогают понять смысл текста, в том числе его эмоциональное содержание, дают ключ к подтексту, усиливают эстетическое воздействие на читателя. Например, заголовок одного из рассказов А. П. Чехова «Радость» сразу создает предчувствие чего-то хорошего. Чаще всего ожидание, связанное с подобным заголовком, оправдывается в тексте рассказа.
Сюжетная линия эмотивного текста строится по всем законам психологического описания эмоциональной ситуации. В ней репрезентированы: каузатор (причина) эмоционального переживания; назван субъект эмоционального состояния; сама эмоция либо названа в контексте, либо однозначно выводится из подтекста; представлено внешнее проявление переживаемого чувства; кроме того, иногда описывается момент освобождения от сильного эмоционального переживания. В эмотивном тексте лингвистически репрезентирована динамика эмоционального состояния, позволяющая видеть градацию переживания от относительно нейтрального состояния до максимального его проявления (например, текст рассказа А. П. Чехова «Смерть чиновника» или «Ночь на кладбище. Святочный рассказ»). Такое подробное описание эмоционального состояния художественного субъекта объясняется спецификой эмотивного текста как особого смыслового типа синтаксической единицы.
Тексты второго типа - эмоциональные - не содержат в заголовках эмотивов или лексем, связанных с эмоциональной ситуацией. Их суть - не описание чувственных переживаний, а совсем другая сюжетная линия. Однако в отдельных фрагментах такого теста содержится указание на эмоциональное состояние субъекта, что позволяет нам отнести их к эмоциональным. Иными словами, рассредоточенное эмотивное содержание предыдущего типа здесь сконцентрировано в рамках одного-двух предложений, которые могут встречаться фрагментарно на всем протяжении текста. Таким образом, эмоциональный текст мы можем определить как текст с эмотивным (или эмотивными) компонентом (или компонентам).
В малой прозе А. П. Чехов используются все средства актуализации эмоционально-оценочных сем. Так, в текстах его рассказов
82
Языкознание
представлены слова, несущие эмоционально-оценочные архисемы, эмотивы (восторг, наслаждение, радость, тоска, страх и др.)
Специфика эмоционального текста заключается в том, что представление эмоционального состояния строится на использовании лексемы, называющей эмоцию. Актуализация данной лексемы ограничивается рамками небольшого контекста, коим могут быть предложение, его часть или абзац.
Так, самые частотные названия положительных эмоций в малой прозе А. П. Чехова - радость, счастье. Однако основная эмоциональная аура прозы создается не отдельными (пусть даже самыми частотными) наименованиями, а наиболее развитыми и многокомпонентными семантическими группами слов. В исследуемых рассказах такими группами оказались семантические объединения, выражающие эмоции печаль/страдание и удовольствие/ удовлетворение. Эмотивы (счастье, радость, тоска и др.) в ряде рассказов выступают в роли ключевых слов, являются ядром для выражения чувств в эмоциональных текстах.
Спектр описываемых эмоций в рассказах А. П. Чехова велик, поэтому требуется классификация, произведенная нами на основе лексико-семантического показателя: по наличию общих эмоционально-оценочных сем. Такой подход позволил выделить восемь лексико-семантических групп (ЛСГ) разного объема (название выбрано по доминантной лексеме): (1) ЛСГ «радость» составляют эмотивы радость, удовлетворение, восхищение, восторг; (2) ЛСГ «счастье» - блаженство, счастье; (3) эмотив любовь выделен нами в отдельную ЛСГ, ибо его семантика в контексте настолько разнообразна, что доходит до омонимичности; (4) ЛСГ «страх» включает в себя следующие эмотивы: робость, испуг, боязнь, страх, ужас, паника; (5) ЛСГ «тревога» - беспокойство, тревога; (6) ЛСГ «тоска» - грусть, печаль, тоска; (7) ЛСГ «ненависть» - отвращение, презрение, ненависть; (8) полюсный характер эмотива страдание позволил выделить его в отдельную ЛСГ.
Полюсный характер эмоциональных состояний нашел отражение и в художественном тексте: А. П. Чехов использует положительные и отрицательные эмотивы, причем, как и в психологии, перевес по частотности употребления на стороне отрицательных эмотивов.
Как мы уже говорили, модель эмоциональной ситуации в текстах второго типа реализуется в малом контексте. Рассмотрим
83
Lingua mobilis № 2 (48), 2014
текстовую репрезентацию эмоциональной ситуации (эмотивной модели). Вчера вечером моя Ниночка никуда не поехала, а осталась дома, захотела со мной вечер провести. Я, конечно, обрадовался («Ниночка», т. 3, с. 396). См. реализацию эмотивной модели во фрагменте эмоционального текста: каузатор эмоции (... моя Ниночка никуда не уехала..., захотела со мной вечер провести), субъект эмоции (я), сама эмоция, обозначенная предикатом (обрадовался).
Или: От радости, что ее взяли гулять, она прыгала, бросалась с лаем на вагоны конножелезки, забегала во дворы и гонялась за собаками («Каштанка», т. 6, с. 230). См. реализацию эмотивной модели: эмоция, обозначенная номинативом с предлогом (от радости), каузатор эмоции (ее взяли), субъект эмоции (она), внешнее выражение (прыгала, бросалась с лаем на вагоны конножелезки, забегала во дворы и гонялась за собаками).
Как видим, полем реализации эмотивной модели в текстах второго типа становится небольшой фрагмент, и каждый компонент эмоциональной ситуации предстает в минимальной языковой репрезентации: чаще всего становится достаточно одного слова.
Полем для текстовой репрезентации модели эмоциональной ситуации в эмотивном тексте становится весь текст. В полном соответствии с первым типом текстов построен рассказ А. П. Чехова «Радость». Сразу отметим, что в анализируемом тексте обыгрывается синонимическая связь лексем радость и счастье. В словаре С.И.Ожегова радость связывается с «большим душевным удовлетворением» [3. С. 569], а счастье - с «полным, высшим удовлетворением» [3. С. 697]. Иными словами, прослеживается семантическая градация, отражающая разную интенсивность обозначенных эмоций. Анализируемый текст эту разницу отбрасывает, однако сильная интенсивность эмоционального состояния субъекта все же репрезентирована. Это достигается благодаря языковому воплощению тех элементов модели текстовой ситуации, о которых шла речь ранее.
Внешнее выражение переживания в тексте представлено через «рамку наблюдателей», в роли которых выступает как сам автор, так и другой субъект-персонаж: Митя Кулдаров, возбужденный, взъерошенный, влетел в квартиру своих родителей и быстро заходил по всем комнатам [4. С. 58] - однородные определения (воз-
84
Языкознание
бужденный, взъерошенный) и однородные предикаты движения, причем один из них обозначает «вбежать поспешно куда-нибудь» [3. С. 78], а второй употреблен в сочетании с обстоятельственным наречием степени (быстро [заходил]), позволяют автору зафиксировать изменения во внешнем облике субъекта и в его поведении под влиянием положительной эмоции радости. Авторское повествование содержит номинатив внешней реакции субъекта радости - хохот - как последствие переживаемой интенсивной эмоции: Митя захохотал и сел в кресло, будучи не в силах держаться на ногах от счастья [4. С. 58]. В этом же контексте присутствует лексема, обозначающая переживаемую субъектом эмоцию. Автор-наблюдатель избирает эмотив счастье, обозначающий эмоцию более интенсивную, чем заявлена в заголовке рассказа. Он делает вывод об эмоциональном состоянии субъекта, исходя из своих наблюдений над внешним выражением чувства. Через несколько предложений сам субъект эмоционального состояния определит его как радость: «Это я от радости, мамаша!», - и сам обозначит каузатор эмоции: «Ведь теперь меня знает вся Россия! Вся! Раньше только вы одни знали, что на свете существует коллежский регистратор Дмитрий Кулдаров, а теперь вся Россия знает об этом! Мамаша! О, господи!» [4. С. 58]. Интенсивность эмоции передана нагромождением восклицательных конструкций, особенно двумя последними предложениями, содержащими только обращения, сначала к реальному человеку, затем к трансцендентному образу; даже семантическое наполнение данных лексем расширяет эмоциональную насыщенность описываемой радости до ранга вселенской.
Другой субъект-персонаж, как и автор, является наблюдателем и фиксирует внешнее выражение эмоционального состояния, используя в реплике фразеологический оборот: «На тебе лица нет!» [4. С. 58], обозначающий «бледность, безжизненность» и говорящий об интенсивности переживаемой субъектом эмоции.
Каузатор представленного в тексте эмоционального состояния сначала предстает в широком значении: «Меня знает вся Россия», затем происходит конкретизация: «Ведь только про знаменитых людей в газетах печатают, а тут взяли да про меня напечатали!» [4. С. 58].
Сама эмоция субъектом чувства определяется теперь не просто как радость, а как счастье: «Как я счастлив! О, господи!» [4. С.
85
Lingua mobilis № 2 (48), 2014
58]. Все последующее повествование представляет собой реплики двух персонажей: отца, читающего заметку в газете, и Мити, комментирующего прочитанное. Следует отметить, что каузатор описываемого эмоционального состояния нарочито приобретает черты чего-то мелкого и порой постыдного: «находясь в нетрезвом состоянии», «поскользнулся и упал под лошадь», «испуганная лошадь» и т.д. Так каузатор радости перестает быть таковым для адресата текста (читателя). Эмоциональная аура текста меняет краски: радость сменяется сожалением. Но субъект-персонаж пребывает в приподнятом состоянии несмотря ни на что: Митя надел фуражку с кокардой и, торжествующий, радостный, выбежал на улицу [4. С. 59]. Предложение содержит определения, характеризующие субъекта, охваченного гордостью и радостью за себя, а также предикат, выражающий максимальную по интенсивности эмоцию (выбежал - «не способен усидеть от радости»). Нам представляется возможным говорить здесь о несоответствии эмоционального состояния субъекта реальной эмоциональной ситуации.
Итак, мы можем говорить о фрагментарности репрезентации эмоциональной ситуации в художественном тексте или о развернутости эмоционального сценария. На основе этого существует возможность дифференцировать тексты по эмотивному содержанию.
Список литературы
1. Вольф, Е. М. Эмоциональные состояния и их представление в языке // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989.
2. Мышкина, Н. Л. Внутренняя жизнь текста: механизмы, формы, характеристики. Пермь, 1998.
3. Ожегов, С. И. Словарь русского языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. М., 1998.
4. Чехов, А. П. Собрание сочинений в 12 т. Т. 1. М., 1985. С. 58-59.
References
1. Vol'f, E. M. Jemocional'nye sostojanija i ih predstavlenie v jazyke // Logicheskij analiz jazyka. Problemy intensional'nyh i pragmaticheskih kontekstov. M., 1989.
2. Myshkina, N. L. Vnutrennjaja zhizn' teksta: mehanizmy, formy, harakteristiki. Perm', 1998.
3. Ozhegov, S. I. Slovar' russkogo jazyka / pod red. N. Ju. Shvedovoj. M., 1998.
4. Chehov, A. P. Sobranie sochinenij v 12 t. T. 1. M., 1985.
5. 58-59.
86
