CC BY
29
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 3
Е л и н а Е . Г. От девятьсот двадцатых к двухтысячным: литература, журналистика, литературная критика: Сб. статей. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2012. 228 с.
Помещенные в рецензируемый сборник статьи писались на протяжении последних двух десятилетий и раскрывают интересы автора, который пытается прочертить связи 20-х годов и 20 последних лет литературного развития ХХ в. Это и определило композицию книги, в которой статьи распределены по трем разделам: «Литературная жизнь и журналистика 1920-х»; «Литература и литераторы»; «Литературная жизнь рубежа ХХ-ХХ1 веков». Не вызывает сомнения правомочность рубрикации первого и последнего разделов - здесь властвует хронологический принцип. Несколько выбивается из этого второй раздел. Но выделение его становится понятным, когда вплотную соприкасаешься с многообразием литературоведческих проблем, волнующих Е.Г. Елину. Исходным тезисом, позволяющим охватить многообразие и в чем-то неравноценность заявленных тем, стало положение, высказанное во вступительной статье, - «О соотношении понятий "литературный процесс" и "литературная жизнь"», что литературный процесс предполагает «известное гармоническое равновесие между писателем, читателем и критиком» (с. 5), а литературная жизнь определяется как понятие «живое и объемное» (с. 8), включающее множество переменных величин, в том числе литературный быт во всех его проявлениях. И надо сказать, внимание именно к литературной жизни у Елиной продиктовано заботой и об уровне преподавания истории литературы в школе и вузе, которая, на ее взгляд, в первую очередь должна ориентироваться на характеристику литературной эпохи в целом, что позволит, с одной стороны, включить в программу большое число имен, а с другой - подробно остановиться только на значимых явлениях. В основу должна быть положена «концепция представления литературной жизни» (с. 10), и тогда преподаватели будут избавлены от встречи с текстами, которые испещрены на самом деле ничего не говорящими уму и сердцу современного молодого человека клишированными фразами о «духовных исканиях», «символах веры», «поисках истины и справедливости». Эти тексты процитированы в статье «Булгаковские персонажи в интерпретации современных абитуриентов», написанной явно после вступительных экзаменов на филологический факультет. И включение ее в сборник научных работ явно свидетельствует о беспокойстве
Елиной-педагога по поводу плачевного состояния современного филологического обучения.
Однако по насыщенности и исследовательской основательности на первый план, естественно, вышел раздел о 20-х годах, что и понятно, так как он связан напрямую с кругом научных интересов автора. Эти статьи, по сути, являются или продолжением, или развитием идей, заявленных Елиной в ее книге «Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х годов» (Саратов, 1994). Тем интереснее повороты и ракурсы, которые возникли после выпуска книги.
Тщательное прочтение журнала «Журналист», осуществленное в статьях «Журналистика и цензура в советской России 1920-х годов» и «Левый фронт и новая журналистика», позволило поставить вопрос о соотношении журналистики и литературы, как оно складывалось в умах «выразителей» нового общественного сознания, и обозначить вехи в укреплении идеологического влияния власти. Привлечение малоизвестных фактов и выступлений писателей и критиков высветило остроту полемики и роль индивидуального высказывания. Е.Г. Елина достаточно полно раскрыла многостороннюю деятельность Л. Троцкого по укреплению советской цензуры и одновременно показала, как вырабатывался лживый язык, прикрывающий насилие над совестью писателя. Особый интерес представляет цитирование статьи В. Вересаева, высказавшего яростное сопротивление наступлению цензуры, что во многом объясняет молчание этого художника в советское время (может быть, поэтому его архив в РГАЛИ до сих пор закрыт для исследователей). Разнообразные дефиниции и определения будущего советской журналистики вплоть до «влития красного вина в желтые мехи» (с. 43), т. е. сближения с желтой прессой в плане опоры на фабульность и занимательность, демонстрируются на примере статей С. Третьякова, В. Маяковского и главным образом М. Левидова. Последний нечасто привлекается в качестве сторонника той или иной критической линии, поэтому знакомство с его высказываниями делает работу Елиной особенно полнокровной. О писательской критике размышляет она, подбирая точные определения для критического метода Вениамина Каверина (и действительно начинаешь видеть особенности метода). Роль отдельного высказывания (статьи) в панораме критических суждений становится предметом изучения при разговоре о статье О. Мандельштама «Выпад».
Связь классического наследия и современности прочерчена в статьях «Литературные взгляды В.Б. Шкловского в контексте современного литературоведения», «Щедринские типы в современной журналистике», «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы: опыт литературоведческих реминисценций», «Пушкинское начало в художественном сознании Хармса». Прямое же обращение к литературным произведениям говорит об интересе
автора и к постмодернистской парадигме («Цитата в современном художественном тексте: на материале романа В. Пелевина Generation "П"», «Классическая литература в журнальном контексте 1999 года»), и к возможностям анализа с использованием гендерного подхода (статья «Образы России в цикле рассказов Л. Улицкой "Девочки"» написана в соавторстве с С.А. Ишековой-Григорь), и о желании вглядеться в предметный мир писателя («Предмет и вещь в поэзии
A.А. Тарковского», «Предметный мир в "Опытах" М. Вишневецкой»), а также постичь нравственную составляющую творческого мышления художника («Пошлость в этической системе В.В. Набокова»).
Стоит отметить особое внимание автора к «малым величинам» и даже где-то невостребованным фигурам литературной жизни. Где еще можно встретить подробный разбор литературной «физиономии» В.Л. Львова-Рогачевского, автора выдержавшей семь изданий «Новейшей русской литературы» («А.П. Чехов в учебном пособии
B. Львова-Рогачевского»), о котором даже в словаре «Русские писатели» сказано менее подробно? Елина же не только анализирует его стиль, в котором обнаруживает черты импрессионизма и неожиданного для последователя марксистской литературоведческой методологии сходства со стилистикой Ю. Айхенвальда, но и убеждает читателя, что литературовед «оказался одним из первых советских интеллигентов, который вырабатывал новую манеру литературно-критического письма, помещая самые сокровенные свои мысли между строк или облекая их в предустановленные идеологические формы» (с. 116), для чего умело прибегал к «камуфляжности некоторых определений» (с. 110). Не менее убедительно прорисована позиция В. Полонского в общественно-литературной ситуации 1920-х годов, чему немало способствовало обращение к материалам выступлений критика, его заметкам, хранящимся в РГАЛИ. В статье «Максим Горький в литературной судьбе Михаила Могилянского (по письмам Могилянского К.А. Федину)» возникает образ вытесненного на обочину и дискредитированного в 30-е годы критика (жаль только, что кроме года смерти Могилянского - 1944 - читатель ничего не узнает об обстоятельствах его жизни в последующее за изничтожающей обструкцией десятилетие). И даже если речь заходит о критике, деятельность которого достаточно подробно изучена, Елина находит такой поворот темы, который по-новому освещает ее. Так происходит с А. Воронским, чье руководство «тонким» журналом «Прожектор» обеспечивало первоначальную проверку многих идей, впоследствии высказываемых уже им и его соратниками на страницах «Красной нови». Применительно к литературно-критической программе Л. Лунца («Лев Лунц: опыт реконструкции литературно-критического мышления») главным для Елиной становится ее отличие от стратегии Серапионова братства при наличии и общих моментов.
Немало добрых слов сказано о саратовском литературном деятеле Л.А. Словохотове, выпустившем в 1927 г. книгу «О классиках русской литературы». Но и здесь читающему не хватает чуть большего охвата событий, нежели заявленного в статье, написанной в соавторстве с Н.А. Трофимовой, хотя приведены даже некоторый эпизоды из воспоминаний о нем встречавшихся с ним людей. Кроме того, чувствуется, что авторское задание - найти расхождение взглядов оригинального и неуемного литератора с установкой партии в оценке литературы - заставило несколько переоценить вклад Словохотова в филологическую науку. Если даже принять во внимание, что его позиция напостовской критикой была расценена как «интеллигентски-народническая фразеология», что явно говорит о партийной аргументации и проработке, современный литературовед не должен был пройти мимо таких стилистических изысков Словохотова, как «символ представлений процесса мышления», «борьба человечества за преобладание наилучшего», «метеоры мирового пространства», «партитура души», «горизонты риторики». Ограничиться указанием на темперамент просветителя и пропагандиста, свойственный Словохотову, было недостаточно: перед нами образец выспренной и витиеватой риторики, нередко затемняющей смысл сказанного и свидетельствующей о недостаточном профессионализме.
Но все же погружение в деятельность Славохотова, конечно же, неслучайно. Елина очень много делает для восстановления полноценной картины литературной жизни, что невозможно без привлечения материалов провинциальной прессы и деятельности преподавательского состава учебных заведений Саратова. Так возникает «саратовский текст» книги. Обращение к фондам ГАСО, текстам, напечатанным в журнале «Горнило», дали возможность автору не только проследить особенности функционирования литературной власти в Саратовской губернии на заре социалистического строительств, но и прийти к умозаключению об относительной самостоятельности провинциальных литературных организаций. И безусловно можно полностью принять высказанный Елиной тезис, что «провинциальная словесность», нередко «акцентируя несообразности», происходившие в литературных центрах, «усугубляя прямолинейность» сделанных там выводов, способна была в заметной степени «смягчать» выдвигаемые против писателей обвинения, «ретушировать» мрачные краски, «редуцировать слишком громкие лозунги» (с. 81). В какой-то степени «саратовским текстом» ученого можно считать и статью «Концепция "искренности в критике" и марксистская эстетика 1920-х годов», героем которой стал Н.Г. Чернышевский, вернее, работы о нем, написанные во втором десятилетии ХХ в. Прочтение работ П. Когана, В. Икова, В. Полянского и др. помогает Елиной сделать вывод о «причесывании» взглядов критика-демократа в угоду требованиям
прямой декларативности и тенденциозному анализу художественных произведений с целью обнаружения пролетарской или буржуазной идеологии. Стоило бы, конечно, привлечь к анализу и книгу Л. Каменева о Чернышевском, опубликованную в серии ЖЗЛ в 1930 г., чтобы понять, стало ли нивелирование творческой индивидуальности критика распространенным во всей советской литературе явлением, или все же трезвость мысли и самостоятельность суждений у некоторых из литературоведов сохранялась.
Имя доктора филологических наук, профессора Саратовского университета Елены Генриховны Елиной хорошо известно в литературоведческих кругах. Она является одним из немногочисленных специалистов по такой «узкой» проблематике, как критика, литературоведением и журналистика 1920-х годов, работает в этой области уже около 30 лет. Поэтому сборник ее статей был ожидаем и будет востребован. Но для многих будет приятным сюрпризом узнать, что не менее плодотворно она работает и на ниве современной литературы, захватывая и ее маргинальные жанры, и работы «графоманов» от поэзии, представленные на интернетовских сайтах, и существующую там же читательскую критику (эти три аспекта явлены в помещенных в книге статьях). При этом следует отметить, что Елина настойчиво ищет методологию, которая могла бы стать ключом к новейшей русской литературе, не сводимой к постмодернистским текстам. И здесь с удовлетворением можно констатировать успех применения ею принципов «Скафтымовского литературоведения» (с. 251) к произведениям авторов новой «молодой» прозы, продемонстрированный в статье «Наследие Скафтымова и современная русская литература», что позволило обнаружить определенные литературные достоинства в «незатейливых» опусах представителей факультета журналистики Московского университета.
К выпущенной книге почти нельзя предъявить претензий, кроме технических. Так, некоторые работы, как было указано выше, написаны в соавторстве. Но естественно желание читателя узнать, кто эти соавторы - коллеги, последователи, ученики. Думается, что в конце книги могли бы быть помещены сведения о них. Не помешало бы также указание на место и год первоначальной публикации текстов и, может быть, следовало исключить некоторые повторы, которые естественны в статьях, публикуемых по отдельности, но в помещенных рядом становятся заметны.
М.В. Михайлова, А.Н. Кравцов
Сведения об авторах: Михайлова Мария Викторовна, докт. филол. наук, профессор кафедры истории русской литературы ХХ века филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова, академик РАЕН. E-mail: [email protected]; Кравцов Андрей Николаевич, соискатель кафедры истории русской литературы ХХ века филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
