CC BY
102
УДК 398.33(=511.152):82-21
ЭЛЕМЕНТЫ ДРАМАТИЧЕСКОГО ИСКУССТВА В МОРДОВСКОМ КАЛЕНДАРНО-ОБРЯДОВОМ ФОЛЬКЛОРЕ
© Юрий Григорьевич Антонов
Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарева, кандидат филологических наук, доцент кафедры финно-угорских литератур, e-mail: antonov-ug69@yandex.ru
В настоящей статье исследуются фольклорные истоки мордовской драматургии. Рассматривая календарно-обрядовые действа, автор выделяет в них элементы, свойственные народной драматургии. Подвергаются анализу драматизированные представления, устраиваемые во время календарнообрядовых праздников.
Ключевые слова: драматизированные представления; календарно-обрядовые действа; народная драма.
Выработанные веками народным гением традиции, эстетические нормы и принципы становятся впоследствии истоками для письменной литературы. Фольклор заложил основы литературных родов и жанров. Не является исключением из этого и драма. Принципы связи драматического рода с обрядовым действом были сформулированы еще в античные времена Аристотелем и нашли подтверждение в последующие эпохи.
В. Хализев, связывая зарождение драмы как рода литературы с устным народным творчеством, отмечает, что «в составе фольклора выделимы, во-первых, завершенные словесно-художественные тексты лирики и эпоса и, во-вторых, словесно не оформленные как целое (хотя и включающие в себя значимые речевые компоненты) «планы» зрелищ, хранящиеся в памяти народа и наследуемые от поколения к поколению. Эти «планы» составляют устную сценарную драматургию (как обрядовую, так и необрядовую), которая является более «предзрелищ-ной», нежели художественно-словесной, но может быть (наряду с эпосом и лирикой) рассмотрена как род устного народного творчества, предваряющий драму как род словесности» [1].
Если в прошлом обрядовые действия были связаны с земледельческими магическими представлениями, то позднее эти представления вытесняются. «На первый план выступают театрализованные шествия, игры, нередко в специальных костюмах и масках, исполняемые не жрецами (озатя), а артиста-ми-любителями и целыми большими коллективами. Театрализованная игра, а не религи-
озный обряд способствуют бытованию массовых сцен в календарной поэзии» [2].
Дошедшие до нас календарные обряды содержат в себе древние следы язычески-магических действ, которые приспособились в новых исторических условиях к христианской религии. Христианизация мордвы началась сравнительно поздно, во второй половине XVIII в. Поэтому обрядовый фольклор сохранил много древних языческих элементов. Он принял только внешние атрибуты христианства, а по своей внутренней сути остался прежним. Под влиянием христианской церкви были изменены названия праздников и в некоторой степени сроки их проведения. «Мордовские праздники, большие мо-ляны, приурочивались к русским народным или церковным праздникам, Семенику, Троицыну дню, Рождеству, Новому году» [3].
Истинным праздником был день поворота солнца к новому свету. С этого момента начинается почти беспрерывная цепь различных обрядовых празднеств [4]. Именно с этим днем у древней мордвы было связано моление, посвященное божеству-покровителю свиней Таунсяю. Впоследствии, когда в обиход стал входить гражданский календарь, праздник, посвященный Таунсяю, стал проводиться на Новый год. «Вечером под Новый год мордва (мокша и эрзя) начинала совершать праздничное моление - «Тавунсяй» - в честь бога покровителя свиней. В день Нового года в каждой семье варили свиную голову, жарили поросят и совершали обряды, которые сопровождались песнями-тавунсяями» [5]. Эти песни по своей структуре очень близки к колядкам. Вероятно, тавунсяи были более древнего происхождения, но под влия-
нием русского фольклора постепенно слово «таунсяй» стало вытесняться словом «коляда». Этот процесс был взаимным. В.Я. Пропп, исследуя русские аграрные праздники, подчеркивает, что «слово «коляда» известно не по всей России. Его нет в центральной полосе ив Поволжье. Здесь ему соответствует другое слово «овсень» [4, с. 43]. Очевидно, в тех районах, где исконно проживала мордва, а затем переселялись и русские, сохранились древние мордовские обрядовые элементы. И далее он продолжает «песни, поющиеся на Рождество, могли называться колядками, «овсеня» же пели под Новый год» [4, с. 43]. Таким образом, мы наблюдаем отголоски древнего моления, элементы которого сохранились в зимнем календарном обряде не только мордвы, но и русских, которые проживают по соседству.
Впервые точку зрения на бытование ов-сеня или таусеня высказал П.И. Мельников в середине XIX в., когда изучал быт и обычаи мордвы Нижегородской губернии. «Вечером под Новый год у мордвы справляется таун-сяй, что значит свиной (праздник). Отсюда, кажется, произошел и русский таусень или авсень, обряды которого очень сходны с обрядами мордовского таунсяя. Русский таусень едва ли не старинный мордовский обряд, перешедший к русским. По крайней мере он справляется только в тех местностях Великой Руси, где издревле обитала мордва» [6].
Смешение аграрного, церковного и гражданского календаря приводит к тому, что многие древние обрядовые действа, проводимые в зимний период, постепенно трансформируются в праздничные театрализованные представления, в которых причудливо сплелись магические воззрения, церковные элементы и эпизоды из реальной жизни крестьянина. Таковым у мордвы является «Рош-тувань кудо» («Рождественский дом»).
Этот праздник, проводившийся в святочные дни, возник за долго до принятия христианства и с конца XIX в. бытовал уже не столько как обряд, сколько как театрализованная игра, связанная со встречей Нового года. «Роштувань кудо» определенного канона не имел, за исключением основных массовых игр. Наиболее распространенным было «наряжение коня» и «скачки на коне». К празднику изготовлялось полотняное чучело коня, которое надевалось на двух пар-
ней, один из которых изображал передние ноги коня, другой - задние. Его «запрягали», к дуге подвешивали колокольчики и бубенчики. Сажали на него самую маленькую из участниц праздника девушку, одетую в праздничный мордовский костюм. Всадница символизировала приход нового года, который должен быть благополучным, урожайным. Чучело коня и символ нового года становились центром театрализованного шествия, вобравшего в себя не только хоровое пение, игру музыкантов, массовые пляски, но и драматизированные представления-игры, которые воспроизводили различные ситуации из жизни крестьянина. Эти представления явились зачатками народной драмы.
В «Роштувань кудо» ритуальные действа трансформируются в драматизировано-пе-сенные представления. Ведущую роль играют ряженые и маски, которые свое начало ведут из обрядово-магических действ. Маски носят название «Карят», «Харят» («Хари»).
Самой эффектной и значительной является маска «Роштува баба». «Ее костюм состоял из вывороченной шубы, женского шушпана, женского головного убора («пан-го») и лаптей с волочащимися по полу онучами. Лицо исполнителя гримировалось так, чтобы его не могли узнать. Вокруг глаз углем подводились широкие круги, щеки и губы красились свеклой, лоб и уши покрывались сажей. У Роштува бабы имелось специальное орудие наказания - пест, которым она карала нерадивых людей» [7]. Распространены были и другие маски. «Оденут одного парня медведем и начнут заставлять его плясать... Сделают улей: обмотают одного парня соломой, поставят его в угол» [8].
Использование масок и ряженье придавало «Роштувань кудо» большую театрали-зованность, а их игра являлась драматизированным стержнем всего праздника. В каждом доме с помощью ряженых разыгрывались эпизоды из жизни и взаимоотношений членов данной семьи. Маски изображали хозяев такими, какими их представляли односельчане. Несмотря на утрирование и шаржирование, допускаемые при воплощении характера, маски относились к показываемым персонажам с уважением, и поэтому члены семьи, подвергшиеся осмеянию, часто сатирическому, не были в обиде на «актеров». Наоборот, было принято подыгрывать маскам,
что придавало представлению веселый, непринужденный характер и вовлекало в драматизированное действо зрителей.
Маска в таких праздниках, как и ритуальная игра, стала трансформироваться и выполнять функцию эстетическую. Она теряла обрядово-магическую направленность и становилась соединяющим звеном между древними зрелищными формами и календарно-обрядовыми праздничными представлениями, которые, в свою очередь, по своему содержанию и бытованию близки к народному театру. Свидетельством этому служит «Кштимань куд» («Дом плясок»). «Это видоизмененный праздник «Роштувань кудо», но «Кштимань куд» ближе к народному театру, чем к обрядовому празднику. «Кштимань куд» ныне стал в полном смысле самодеятельным сельским театром» [2, с. 140].
Представления в «Кштимань куд» проводились в святочные дни в вечернее и ночное время. Для этих целей арендовался специальный дом, в котором оборудовалась сцена, костюмерная, устанавливался занавес. Традиция ряженья и масок сохранилась не только у участников представления, но и зрителей. «Большой популярностью пользовались традиционные маски старика и старухи, медведя, жениха, невесты. У каждого персонажа была своя определенная функция. Так, маски стариков исполняли роль наставников молодежи. Они учили молодых людей жить, любить, растить детей. Речь их была остра, изобиловала «солеными» выражениями. В специальных «стариковских» плясках использовались буффонные элементы -чрезмерная «влюбчивость», обидчивость, дряхлость, оплеухи, падения и т. д. Особо высоко ценилась здесь способность исполнителей в импровизированном сочинении частушек, высмеивающих как участников представлений, так и зрителей» [7, с. 83].
Организаторы вечеров, исполнявшие режиссерские функции, определяли участникам тематику выступлений, отклонение от которой не приветствовалось. Выступления носили состязательный характер между молодыми парнями и девушками. Основная их тема - любовь, которая воплощалась в любовно-сатирических частушках с их драматизированной иллюстрацией. Наиболее ценились те исполнители, чьи номера были заранее продуманы и носили более зрелищный и
эмоциональный характер. Обычно в таких выступлениях роли распределялись по актерским возможностям и характеру играющих, что также, несомненно, способствовало усилению восприятия происходящего на сцене.
Между вокально-танцевальными номерами разыгрывались драматизированные эпизоды, которые строились в диалогической форме. Одним из действующих лиц таких эпизодов была маска медведя, исполняемая организатором-режиссером. Устойчивых
сюжетов и текстов представлений, по всей вероятности, не было, свидетельство этому -их отсутствие в фольклорных материалах, зафиксированных исследователями мордовского устного народного творчества.
По свидетельству участников «Дома плясок», в драматизированных эпизодах наиболее распространенными были сюжеты на тему деспотизма в семье, трудолюбия, супружеского согласия, пьянства. Разыгрывались также сцены, в которых поднимались проблемы коллективной жизни сельской общины. Отображение на импровизированной сцене поднятых проблем носило, по традиции, сатирико-юмористический характер. Особенно бурно и эмоционально зрителями воспринимались те представления, в которых легко узнавались прототипы изображаемых персонажей.
«Кштимань куд» как театрально-драматическая форма народного творчества в своем развитии имела два этапа. Первый этап, конец XIX - начало XX в., когда в представлениях преобладал песенно-танцевальный элемент, и второй, 1920-1930-е гг., когда под влиянием первых национальных литературных пьес и самодеятельного театра структура представлений стала носить разножанровый характер, связанный в единый комплекс драматическими элементами и более профессиональной режиссурой.
Таким образом, рождественский цикл календарно-обрядового фольклора мордвы весьма богат, и в нем одно из ведущих мест занимают праздничные представления с элементами театрализации и драмы, уходящие своими корнями в глубокую древность. Здесь причудливо соединились языческие представления человека о природе и традиции христианства, с которыми мордва соприкоснулась лишь во второй половине XVIII в.
В течение длительного времени и под воздействием различных факторов сложился богатый весенне-летний цикл в обрядовом фольклоре мордвы. В нем соединились различные жанровые формы, которые составили единый комплекс, сочетающий в себе песню, драматическое действо, хоровод, ряженье, маску и другие элементы. Отличительной чертой праздников данного цикла является их ярко-чувственная конкретность, лирическая взволнованность, что не только не заменяет аграрного смыла, а наоборот еще более подчеркивает его. Стремление приблизить весну, ускорить подготовку к полевым работам воплощалась в устраиваемых в мордовских селениях специальных драматизированных песенно-танцевальных представлениях «Тундонь сееремат» («Зазыв весны»), посвященных птице символу урожая Норов-жорчу (Жаворонку).
Местами проведения таких праздников служили первые проталины, плоские крыши. Самобытные костюмы участников придавали особую красочность и нарядность происходящему. Молодые девушки и девочки -главные участники действа - были одеты в разукрашенные различной вышивкой рубашки, кокошники, телогрейки. Обязательным атрибутом костюмов были большие, яркие и разных цветов шелковые платки, с помощью которых изображались птицы.
Группа девушек и девочек, участниц представлений, располагалась на выбранной площадке в определенном порядке. Во главе стояла одна из девочек, держа на вытянутых руках фигурку жаворонка из теста. За ней вставала взрослая девушка. По обеим сторонам от нее в форме клина выстраивались остальные. Взмахами рук девушки имитировали полет птиц. Пантомимические сцены сопровождались песенным диалогом двух групп, расположенных на разных возвышениях. При этом одна группа изображала людей, зазывающих птиц (ими могли быть и зрители, наблюдавшие снизу за выступлениями девушек), а другая - самих птиц. Первая группа протягивала к «птицам» руки, спрашивала их о местонахождении и условиях жизни. Вторая, изображая «птицу», хлопая «крыльями», отвечала, что им живется плохо: питаются желтыми песками со дна старого колодца, пьют ржавую воду из протухшего ключа. Первая группа звала «птиц»
к себе, расхваливала свои поля: «Наши земли урожайные, их орошают теплые дожди, солнце над ними всегда в зените. Словно лесные утки ряды наших снопов, белые гуси - наши крестцы» [7, с. 85-86].
Все действо проходило в динамике. «Птицы» размахивали яркими платками, изображая крылья, и приближались к другой группе, имитируя радостное щебетание. Далее обе группы объединялись в общий хоровод, в центре которого поочередно несколько девушек исполняли танец, изображающий полет и приземление птиц. Все пантомимические действа сопровождались исполнением специальных песен, в которых прилет птиц отождествлялся с приходом весны. Исполнители просили птиц принести с собой погоду, способствующую доброму урожаю.
Принеси с собой хорошую погоду,
Чтобы уродились наши хлеба И чтобы хватило их для еды.
Чтобы над нашим наделом Солнце ходило высоко,
Чтобы над нашей землею Туча низко проходила [9].
Исполнение песен усиливало эмоциональную напряженность действа и помогало многочисленным зрителям лучше воспринимать происходящее.
Соединение движений, жестов и песни придавало всему действу определенный синкретизм, который характерен для народного драматизированного представления, сочетающего в себе различные жанры и жанровые формы устного народного творчества.
Особенно ярким был праздник «Тундонь ильтямо» («Проводы весны»). Это большое действо, в котором в едином комплексе сочетаются древние земледельческие обряды, карнавал, маски с ряженьем и драматизированные представления, разыгрываемые как самостоятельные спектакли. Карнавальное шествие возглавлялось символом весны -наряженной березкой, которую несли впереди праздничной процессии. Главным персонажем действа была Весна-девушка с большим венком на голове. Обязательным было участие в шествии ряженых, среди которых самыми популярными были жених и невеста, старик и старуха, медведь и лошадь. Ряженые пели, плясали, разыгрывали сцены, имитировавшие трудовые процессы, обливали
зрителей пивом. Вся процессия, участники и зрители, направлялась на специально предназначенные места, чаще всего берег реки или поле. Здесь ритуальный символ весны бросался либо в воду, либо на поле.
Кроме карнавального шествия во время проводов весны устраивались целые самодеятельные спектакли, привлекавшие большое количество зрителей. Основная тема таких импровизированных представлений была связана с повседневной трудовой деятельностью крестьянина. По своему характеру данные представления были как веселые, так и поднимающие самые серьезные жизненные проблемы.
«В празднике провожания весны (березки) имеется сцена приезда на коне высокопоставленного лица, начальника (барина), который наделяет крестьян землей. Этот барин обращался к крестьянам:
- Старички, здравствуйте! Я эрзянский барин. Сказывайте, какой землей вас наградить?
- Мы хотим взять Буданское поле! (земля соседнего помещика), - отвечают участники гулянья.
- Берите, отвечает барин» [2, с. 137].
Здесь обыгрывается весьма актуальная
для крестьянина тема, которая имеет глубокие социальные и исторические корни. Некоторые исследователи данный эпизод связывают «с драматизаций преданий о конном всаднике, посланце Пугачева с указанием о наделении крестьян помещичьими землями» [2, с. 138]. Такая точка зрения имеет под собой основание, и свидетельство этому в мордовском фольклоре - большое количество исторических песен, отражающих события крестьянской войны под предводительством Е. Пугачева. Проблема недостатка земли всегда была актуальной, и поэтому этот сюжет часто встречается и является весьма популярным среди мордовского крестьянства.
Драматизированные представления разыгрывались и с шуточным содержанием. В них центральное место занимал персонаж коня, который символизировал живительные истоки природы и надежды крестьянина на ее милость. У мордвы, как и других финноугорских народов, конь корме этого является олицетворением всего светлого, радостного и весеннего. Особенно яркими были те пред-
ставления, в которых роль коня исполнялась человеком.
Наиболее ярко образ коня воплощается в драматизированных представлениях, проводимых во время весенне-летних обрядовых праздников. Здесь разыгрывались отдельные сцены юмористического характера, в основу сюжета которых ложились реальные факты из жизни крестьянина. Традиционных, устоявшихся сюжетов не было. Они обновлялись постоянно, реагируя на какие-то новые курьезные случаи из реальной действительности. Наиболее популярным был сюжет, в котором изображались торги на рынке. Крестьянин покупал лошадь. Чтобы не ошибиться в животном, необходимо проверить его качества. Покупатель долго крутился около лошади. Он проверял ее копыта на крепость, заглядывал под живот, между ног, под хвост. Только не догадался проверить самое главное для рабочей лошади - зубы. Купив лошадь, радостный крестьянин приводил ее домой. Здесь тут же выяснялась его ошибка. Лошадь не могла жевать. Она отказывалась и от сена, и от овса. Причина, как выяснялось, стерты ее зубы. Ситуация становилась комической и вызывала добродушный смех зрителей в тот момент, когда горе-хозяин «угощал» лошадь блинами или поил киселем из ложки. Та с удовольствием причмокивала губами и шепеляво благодарила: «Шпашиба!» («Спасибо!»).
Успех таких «спектаклей» зависел от исполнителей роли как покупателя, так и лошади. Юмористический характер представлений давал большие возможности для импровизации, позволял действующим лицам быть предельно раскованными и выполнять различные трюки. Умение перевоплощаться также придавало таким представлениям зрелищность и привлекало большое количество зрителей. «Актеры» легко перевоплощались то в хитрых продавцов, то в незадачливых покупателей. Персонаж лошади обладал очень изменчивым характером. Он был то флегматично-спокойным, не реагирующим на происходящее, то буйным и свирепым, заставляющим хозяина впрягаться в место себя в соху. Главной движущей силой коллизии выступал смех, всегда добродушный, незлобивый. Образ коня в разыгрываемых представлениях играл функцию не только сюжетообразующую, но и выступал в качестве драматизированного образа-символа,
который олицетворял собой весну, обновленную силу природы.
Представления с конем являются одной из ярких драматизированных форм народного искусства. Древняя основа таких представлений, связанная с производительными силами живой природы, в народных календарно-обрядовых праздниках подвергалась новому переосмыслению. Придавая ритуальным эпизодам веселое юмористическое направление, «конские» представления стремились раскрыть разносторонние качества народного характера и положительно влиять на негативные жизненные эпизоды.
Наиболее популярным праздником осеннего цикла считается «Тейтерень пия кудо» («Дом девичьего пива»), который отождествляется со «своеобразными днями крестьянской культуры и искусства, посвященными благополучному завершению полевых работ» [7, с. 54]. Для его проведения загодя подбирался дом, в котором в дальнейшем проходили представления. Приглашались специальные люди, занимавшиеся постановкой действа. При их подборе особое внимание уделялось таким способностям, как веселый характер, организаторская жилка, музыкальность и др. Праздничному действу предшествовал большой подготовительный и репетиционный период, когда тщательно подбирался репертуар для каждого праздничного дня. А таких дней, посвященных определенной возрастной группе, было большое количество. Например, проводились дни молодежи, дни стариков, дни пожилых женщин, дни молодушек и др. Обязательно приглашались музыканты: скрипачи, волынщики, а позднее - гармонисты.
Большую роль в праздничном представлении играло место проведения театрализованного действа. Как уже отмечено, выбирался дом, который должен был быть просторным. Его убрали. Стены, пол, потолок доводились до сияющей чистоты. Стол, стены украшались вышитыми полотенцами. В центре сооружалась специальная площадка, являющаяся сценой для выступлений. Другим важным атрибутом праздника были нарядные костюмы девушек: богато вышитые рубашки, головные уборы, серьги, браслеты и другие яркие украшения. Если праздничные костюмы девушек были собственными, то костюмы приглашенных организаторов
принадлежали сельской общине и бережно хранились на протяжении многих лет как обязательный реквизит. Главные роли в драматизированном действе «Дома девичьего пива» играли женщины и девушки. Здесь, по-видимому, сохранились пережитки глубокой старины, когда женщина занимала главенствующее положение.
Само представление во время «Дома девичьего пива» начиналось с диалога между организаторами и приглашенными почетными стариками. Организаторы просили у почитаемых людей благословения, которое способствовало хорошему проведению праздника. Таким образом, мы наблюдаем один из главных компонентов драмы - диалог, который в данном случае имеет не только важную сценическую функцию, но и предвещает ход дальнейшего действия - является завязкой праздника.
Местом проведения драматизированных представлений кроме специальной избы была вся округа, например, опушка леса, луг, поле, роща, гумно. Здесь природа становилась не только фоном, на котором разворачивалось выступление, но и активным действующим лицом, связывающем в единое целое яркое театрализованное действо. Девушки обращались к ней с просьбами о будущем благополучии и благодарили за собранный урожай.
Как отмечено выше, каждый вечер посвящался определенной возрастной группе. Тщательно подобранный репертуар и продуманный сценарий для каждого вечера помогали придать яркую драматическую окраску, создать определенный эмоциональный настрой и содействовали эстетическому восприятию происходящего. Например, на вечере, посвященном пожилым женщинам, исполнялись песни и разыгрывались представления, которые наглядно иллюстрировали тяжелую жизнь замужней мордовки. Они были очень грустны, трогательны и вызывали глубокие эмоциональные переживания.
Главным в празднике «Дом девичьего пива» было восхваление труда крестьянина-земледельца. Ярким эпизодом, подтверждающим это, был драматизированный хоровод, проводимый на гумне. Здесь центральными действующими персонажами являлись заранее приготовленные из отборных колосьев два снопа, которые символизирова-
ли молодоженов. Кукловодами выступали юноша и девушка. В действе участвовали не обмолоченные снопы, управляемые молодежью, которые образовывали хоровод и под величальные песни совершали плавные движения, имитируя пшеничное поле. В данном драматизированном представлении, очевидно, наблюдается «идея оживления, очеловечивания природы, передача ею своей силы и своих способностей человеку для увеличения потомства. Замкнутый круг: природа - человек - природа демонстрируется здесь наглядными средствами» [7, с. 59]. Главным из таких средств, в первую очередь, является драматизированная игра, сценарий и роли в которой тщательно продуманы.
В этом празднике отчетливо проявляются веками сложившиеся традиции народных драматизированных действ, в которых демонстрируются взгляды мордвина-труже-ника на окружающую действительность. В «Доме девичьего пива» синтезированы разные жанры фольклора, тесно вплетенные в одно целостное представление, которое с большой уверенностью можно считать законченным произведением национальной народной драматургии.
Календарно-обрядовые праздники включают в себя большое количество драматизированных представлений. В них сочетаются действа с определенными ритуальными элементами и представления развлекательного,
увеселительного характера, отображающие различные стороны жизни крестьянина. Эти представления имели определенную тему и ставились по заранее продуманному сценарию. Их можно с большой долей уверенности считать народной драмой.
1. Хализев В.Е. Драма как род литературы (поэтика, генезис, функционирование). М., 1986. С. 56.
2. Маскаев А.И. К вопросу о мордовской народной драматургии // Мордовский НИИ языка, литературы и истории. Записки (12). Язык и литература. Саранск, 1951. С. 136.
3. Ключевский В.О. Русская история. М., 2005.
С. 96.
4. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования. М., 2004. С. 18.
5. Самородов К.Т. Мордовская обрядовая поэзия. Саранск, 1980. С. 63.
6. Мельников П. И. Очерки мордвы. Саранск, 1981. С. 102.
7. Брыжинский В.С. Мордовская народная драма. Саранск, 2003. С. 61.
8. Шахматов А.А. Мордовский этнографический сборник. СПб., 1910. С. 137.
9. Имайкина В.Л. Мордовские весенние календарные песни // Проблемы изучения финноугорского фольклора. Саранск, 1972. С. 218224.
Поступила в редакцию 28.03.2010 г.
УДК 398.33(=511.152):82-21
DRAMATIC ART ELEMENTS IN MORDOVIAN CALENDAR RITUAL FOLKLORE
Yuriy Grigoryevich Antonov, Mordovian State University named after N.P. Ogaryov, Candidate of Philology, Associate Professor of Finno-Ugric Literature Department, e-mail: antonov-ug69@yandex.ru
The article studies folklore sources of Mordovian drama. Dealing with calendar ritual acts the author sorts out the elements which are peculiar to national drama. Dramatized performances, made during calendar ritual celebrations are analyzed. Key words: dramatized performances; calendar ritual acts; national drama.
