CC BY
191
И. А. Быков
«ЭЛЕКТРОННАЯ ДЕМОКРАТИЯ» VS «ЭЛЕКТРОННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО»: КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ?
Появление Интернета — нового интерактивного канала массовой коммуникации — оказало серьезное влияние на политическую практику. Первые опыты по применению интернет-технологий в политике как средства предвыборной агитации и пропаганды относятся к началу 1990-х годов (Вершинин, 2001а, с. 109). В 1993 г. было положено начало проникновению в киберпространство государственных структур. Именно в этом году в США появился первый официальный государственный интернет-сайт, принадлежащий Белому дому (Василенко, Василенко, 1998, с. 44). В Соединенных Штатах федеральные органы власти стали обзаводиться электронной почтой с начала 1995 г., а к 1998 г. работа с ней стала общепринятой практикой (Федотова, 2003, с. 117). Уже «в 2000 г. американцы прислали в Белый Дом, Конгресс и Сенат более 80 млн электронных писем» (Майорова, 2001, с. 3).
Очевидные успехи по использованию интернет-технологий в качестве инструмента политической коммуникации привели к возникновению идеи создания на базе Интернета и других современных информационных технологий электронного правительства или правительства, снабженного электронным интерфейсом. Отметим, что идея использования телекоммуникационных средств в целях государственного управления имеет долгую историю. Например, еще в 70-е годы XX в. в США в штате Огайо, округ Колумбус, был проведен эксперимент, суть которого состояла в том, что во всех домах была установлена интерактивная телематическая система. «В результате возникло "электронное общегородское собрание", где граждане могли наблюдать (и при желании активно обсуждать, а также выражать свое мнение через мгновенное кнопочное голосование) заседание плановой комиссии местной администрации» (Васильева, 2003, с. 73).
Попытки создания подобных систем на основе различных телекоммуникационных средств регулярно предпринимались в промышленно развитых странах на протяжении второй трети двадцатого столетия. Но именно Интернет оказался наиболее удобным и, что немаловажно, дешевым средством, при помощи которого идеи «электронного правительства» перешли из области умозрительных концепций и пилотных проектов в практическую область. Эта идея оказалась чрезвычайно популярной не только в среде интеллектуалов, но и в широких массах демократической общественности. Кроме того, некоторые страны с авторитарными политическими режимами также предприняли действия в этом направлении. Появились различные модели и подходы в реализации идеи
© И. А. Быков, 2005
«электронного правительства» (см.: Чугунов, 2003). Таким образом, с середины 1990-х годов государства многих стран мира озабочены разработкой и реализацией многочисленных программ по созданию и развитию электронных правительств (см.: Василенко, Василенко, 1998; Дрожжинов, Штрик, 2000; Кристальный, Травкин, 2003; Совершенствование государственного управления, 2002; Шляхтина, 2004).
В основе идеи электронного правительства лежит представление о государстве как институте, призванном эффективно удовлетворять насущные потребности общества (см.: Сморгунов, 2003; Street, 1997). Интернет, по мнению большинства ученых, позволяет радикально повысить эффективность государственной машины как в скорости обслуживания запросов граждан, так и в цене осуществляемых транзакций. Согласно определению В. И. Дрожжинова, «суть электронного правительства состоит в использовании виртуального пространства для совершенствования моделей оказания услуг и повышения эффективности функционирования органов власти и государственных учреждений» (Совершенствование государственного управления, 2002, с. 12).
Первые плоды реализации идеи электронного правительства породили в широких кругах общественности представление о том, что конечным результатом внедрения «электронного правительства» является эволюция современной представительской демократии в систему «электронной демократии» (см.: Abramson, Arterton, Orren, 1998; Grossman, 1995; Masuda, 1981; Rheingold, 1992). Неоднозначность явления, обозначаемого термином «электронная демократия», породила различные варианты его трактовки и оживленную полемику между представителями разных подходов (см.: Белинис, 2003; Бондаренко, 2003; Бондаренко, 2004). Определение «электронной демократии», представленное в самом общем понимании, сводится к тому, что это такая «демократическая политическая система, в которой компьютеры и компьютерные сети используются для выполнения важнейших функций демократического процесса, таких, как распространение информации и коммуникация, объединение интересов граждан и принятие решений (путем совещания и голосования)» (Вершинин, 2001а, с. 116).
Теоретические основы концепции электронной демократии разрабатывались целым рядом известных ученых. Одним из самых известных считается И. Масуда, который сформулировал идею о формировании демократии участия на основе информационных технологий и этике совместного использования информации. Согласно И. Масу-де, массовое производство информации и знаний усиливает роль регулятивной деятельности людей, в ходе которой устанавливаются и контролируются необходимые в общественном развитии социальные связи, соединяющие воедино людей, вещи и символические объекты. При этом возрастает значение как коммуникационной деятельности, так и социального управления. Если в индустриальном обществе наиболее прогрессивной формой правления была представительная демократия, то в информационном — демократия участия. Как пишет И. Масуда: «Это будет политика участия граждан, политика, при которой управление будет осуществляться самими гражданами» (Masuda, p. 10).
Ему удалось выделить шесть базисных принципов демократии участия в информационном обществе: 1. Все граждане или, по крайней мере, как можно большее их число, должны участвовать в процессах принятия решений. 2. Синергия (добровольное участие в решении общих проблем) и взаимопомощь (готовность жертвовать своими интересами) как основа выработки политических решений. 3. Доступность широким массам населения всей необходимой информации для обоснованного принятия политических решений. 4. Полученная выгода и доходы должны распределяться между всеми гражданами. 5. Решение политических вопросов следует искать путем убеждения и достижения общего согласия. 6. Принятое решение должно реализовываться путем совместных действий, сотрудничества всех граждан.
Таким образом, сформируется гражданское общество нового типа, в котором радикально трансформируется право человека на личную тайну. По мнению И. Масуды, в недалеком будущем станет возможной ситуация, когда «файлы с персональными данными окажутся открытыми в максимально возможной степени; это позволит всем людям совместно использовать персональные файлы друг друга» (Masuda, p. 95). Хотя его концепция в целом выглядит утопичной, положение о праве свободного доступа граждан к государственной информации в современных развитых демократиях получило повсеместное распространение и закреплено в законодательстве1.
Современные концепции электронной демократии можно разбить на два больших направления — прямой демократии и коммунитарной демократии (Туронок, 2001). Представители первого направления в целом следуют курсом, намеченным И. Масудой, развивая идеи прямой демократии. Так, например, по мнению Л. Гроссмана, внедрение новых информационных технологий способно привести к формированию третьей, после античной и представительской, великой эпохи демократии. Согласно его наблюдениям, «наибольшие потери в сегодняшнем процессе реструктуризации и возрождения общественного влияния несут традиционные институты, служившие основными посредниками между государством и его гражданами, — политические партии, профсоюзы, гражданские ассоциации и даже традиционные СМИ» (Grossman, 1995, p. 16). Таким образом, по мнению Л. Гроссмана, высокую вероятность реализации приобретает утраченный идеал античной демократии, когда все граждане полиса принимали постоянное участие в политике.
По мнению Б. Барбера, демократия участия, которая придет при помощи новых информационных технологий на смену представительной, отменит как представительство политических профессионалов, так и правление экспертов и бюрократов (Barber, 1984). В новаторской работе Э. Коррадо и Ч. Файерстоуна рассматриваются проблемы использования компьютерных сетей в качестве интерфейса для проведения выборов и референдумов. По мнению этих авторов, Интернет способен обеспечить прямое общение граждан и государства, хотя это и сопряжено с определенными проблемами техни-
1 Подробное изложение концепции И. Масуды см.: Воронина, 1995.
71
ческого свойства и обеспечения безопасности (Corrado, Firestone, 1996). Отметим, что в США уже имели место ограниченные эксперименты по проведению он-лайн голосований на выборах, а в Эстонии в октябре 2005 г. состоялось первое в мире официальное голосование через Интернет на выборах в органы местного самоуправления. По официальным данным, «электронное голосование проводилось параллельно с обычным, через Интернет проголосовали менее 10 тысяч человек, или примерно 1 процент от 1,4-миллионного населения страны» (Беспрецедентное эстонское интернет-голосование, 2005).
Среди приверженцев коммунитарного подхода концепции электронной демократии следует назвать имена А. Этциони и Х. Рейнгольда. Согласно представителям данного подхода, Интернет стал удобным местом встреч для различных групп по интересам, профессиональных сообществ, потребительских ассоциаций и т. п. Интернет-сообщества возникают вокруг определенных электронных ресурсов и эксплуатируют естественное стремление людей к общению с единомышленниками.
Отличительными особенностями интернет-сообществ считаются:
- регулярная посещаемость достаточно стабильными аудиториями сетевого ресурса, вокруг которого создается сообщество;
- наличие обратной связи благодаря интерактивным возможностям ресурса;
- создание собственной субкультуры, со всеми обязательными атрибутами: иерархией, этическими и поведенческими нормами, ролевыми играми, совместным участием в online/offline мероприятиях (см.: Герасимюк, 2001).
А. Этциони разработал концепцию теледемократии, согласно которой будущее современной демократии опирается на развитие дистанционных средств массовой коммуникации. При этом он настаивал на том, что основа будущего демократического устройства должна находиться не в руках профессиональных политиков, а в руках общин (см.: Etzioni, 1993). Сетевые общества в отличие от традиционных иерархических властных отношений построены на иных принципах политического управления. Им присущи следующие характеристики: а) независимость членов сети; б) множественность лидеров; в) добровольность связей; г) объединяющая цель; д) множественность уровней взаимодействия (см.: Семенов, 2002).
Х. Рейнгольд, другой ведущий популяризатор темы Интернета и политики, называет Сеть «великим уравнителем», способным «выровнять баланс власти между гражданами и политическими баронами» (цит. по: Туронок, 2001). В наиболее экстремальной форме сторонники концепции «электронной демократии» рисуют картины самоуправления граждан посредством электронных опросов общественного мнения, без всякого участия профессиональных политических коммуникаторов, представителей, посредников и т. п. При этом, по мнению сторонников «электронной демократии», Интернет оказывает живительное влияние на развитие публичной сферы, делая политическую информацию доступной каждому гражданину. Кроме того, сетевой подход значительно трансформирует государственный аппарат, превращая иерархическую структуру традиционного государства в сеть автономных агентств (см.: Сморгунов, 2001).
Аргументы сторонников электронной демократии достаточно очевидны. Однако они, на наш взгляд, при детальном анализе не выдерживают критики. Гипотеза о том, что Интернет сам по себе способен вызвать демократизацию авторитарных режимов, не нашел подтверждения на практике (см.: Thornton, 2002). Действительно, как пишут немецкие исследователи Кеохане и Ней, «авторитарные государства сталкиваются с большими трудностями, пытаясь контролировать доступ своих граждан к всемирной сети» (Обзор журнала «Интернационале политик», 2002, с. 159). Но Китай достаточно успешно справляется с демократизирующим влиянием Интернета как при помощи административных, так и при помощи технических средств (см.: Chase, Mulvenon, 2002).
Более того, концепция электронной демократии не нашла подтверждения в практике демократических режимов, потому что в демократических государствах существует широкая сеть общественных посредников, не заинтересованных в уменьшении своего влияния. Это политические партии, общественные организации, средства массовой информации и другие структуры гражданского общества. Все они, как показывает практика, не только не потеряли своего значения в новых условиях, но, наоборот, с большим размахом используют Интернет не только во время выборов, как в периоды наиболее интенсивной политической коммуникации, но и в своей повседневной деятельности. Таким образом, тезис сторонников электронной демократии об уменьшении роли общественно-политических организаций гражданского общества не подтвердился на практике.
По мнению Р. Девиса, вполне вероятно, что «традиционные группы интересов смогут остаться основными игроками политической жизни и в интернетовскую эпоху» (Де-вис, 2002, с. 138). Вместо отмирания политических посредников, прогнозируемого радикальными сторонниками концепции «электронной демократии», группы интересов весьма быстро приобщили своих последователей к электронным коммуникациям. Значение политических посредников в условиях колоссального роста количества политической информации не может падать, поскольку именно они становятся авторитетными экспертами, на мнение которых полагаются широкие круги общественности (Девис, 2002, с. 138).
Примерно такой же точки зрения придерживается немецкий политолог О. Яррен, считающий, что сообщества, возникающие на виртуальной основе, не являются прочным основанием для социального взаимодействия. Информация — это не только данные, но и их анализ, который воспринимается разными людьми по-разному и очень сильно зависит от социального контекста. Таким образом, «процесс получения информации одновременно и индивидуален, и социален... Люди, общаясь, хотят создать, реально или символически, сообщество и стремятся к взаимопониманию. По этой причине им приходится ограничивать свои стремления к индивидуализации.» (Яррен, 2002, с. 129). Интернет-коммуникации, по О. Яррену, способны поддерживать эффективное общение в реальных организациях, но переход виртуального сообщества в реальное крайне затруднен. Таким образом, основания для создания коммунитарных демократий на основе интернет-сообществ оказываются достаточно шаткими.
Идея создания «электронной демократии» как формы прямой демократии на основе новых информационных технологий подверглась достаточно аргументированной критике и с позиций институционализма. Так, по мнению американского профессора Р. Склова, поскольку любые технологии являются такими же социальными структурами, как и социальные институты, постольку необходимо учитывать их влияние на демократическую форму политической системы. Основой демократии являются локальные общины, в которых имеется дискуссия по общественно значимым вопросам.
Р. Склов считает, что «виртуальная реальность не может вытеснить локальные общины в качестве основы демократии... Интернет в большей степени способствует глобальным общественным организациям» (Sclove, 1995, p. 80-81). Отметим, продолжая мысль Р. Склова, что серьезнейшей проблемой на пути создания электронных демократий является тенденция ограничения суверенитета национальных государств под воздействием глобальных коммуникаций (см.: Negroponte, 1995). Если национальное государство разрушается, постепенно передавая свои властные полномочия наднациональным структурам, то возникает вопрос, можно ли говорить об «электронной демократии» как о государственном институте власти (см.: Lilleker, Jackson, 2004)? В этой проблеме сходятся две противоположные тенденции: «с одной стороны, переплетение современных обществ, связанное с глобализацией, подрывает механизмы демократического контроля национального государства. С другой стороны, новые технологии электронной коммуникации открывают индивидам и группам столь широкий доступ к информации, что это все больше и больше осложняет дальнейшее существование авторитарных политических режимов» (Вершинин, 2001 б, с. 82). Адекватным выходом из этой ситуации, на наш взгляд, является глобальная кооперация национальных государств. Таким образом, «новое государство информационной эпохи являет собой новый тип сетевого государства, основанного на сети политических институтов и органов принятия решений национального, регионального, местного и локального уровней, неизбежное взаимодействие которых трансформирует принятие решений в бесконечные переговоры между ними» (Кастельс, Киселева, 2001, с. 25). Но необходимо подчеркнуть, что не является совершенно обязательным создание подобных сетевых структур на демократической основе. Так, например, в ВТО входят страны с различными политическими режимами.
Далее, демократия участия требует активной политической позиции от подавляющего большинства граждан, что на самом деле противоречит основной тенденции современности — падению политической активности граждан. Легкость получения политической информации и выражения своего мнения при помощи новых информационных технологий парадоксальным образом не только не стимулирует граждан к активной политической жизни, но, в некотором смысле, скорее наоборот — отпугивает их. Политическое и политологическое сообщества демократических стран уже давно отметили данную тенденцию, приводящую к размыванию формальной легитимности демократических режимов. Так, например, как можно считать политическую систему Соединенных
Штатов демократической, если на протяжении уже нескольких десятилетий в выборах участвует меньше половины граждан (Janda, Berry, Goldman, 1989, p. 179)?
Отмеченный нами парадокс, заключающийся в тенденции одновременного увеличения информационно-коммуникативных возможностей общества и падении интереса к политике, стал отправной точкой для размышлений современного американского политолога В. Ноймана. С одной стороны, современные средства массовой коммуникации предоставляют гражданам невиданные прежде возможности по получению политической информации. С другой стороны, в период с 1959 г. по 1979 г. недоверие американцев к политике выросло с 20% до 70% (Neuman, 1986, p. 144). В то же самое время «уровень участия граждан в выборах за послевоенный период упал до 38% в 1986 г.» (Васильева, 2003, с. 75). Таким образом, если считать процент фактически голосующих избирателей критерием демократизма политической системы, то современную американскую политическую систему едва ли можно считать демократичной! Согласно выводам В. Ноймана, улучшение информированности граждан не приводит к автоматическому росту политического участия. Основная причина падения интереса к политике кроется в стиле современной журналистики, которая направлена на раскрытие в первую очередь негативных сторон политической деятельности (см.: Media and Politic, 1996; Media Scandals, 1997).
Американские ученые К. Хилл и Дж. Хьюз отмечают, что «...Интернет не меняет людей, он просто позволяет им делать то же самое по-другому. Вопреки утопическим представлениям, Интернет вряд ли превратит незаинтересованных, неинформированных, безразличных граждан в заинтересованных, информированных и активных кибер-граждан...» (Hill, Hughes, 1998, p. 157). Более того, согласно их мнению, развитие информационных технологий может способствовать росту политической пассивности, поскольку коммерциализация сетевых СМИ приводит к превалированию развлекательных ресурсов.
Об этом же пишет другой классик американской политической науки Р. Даль: «.в развитых странах социальная и техническая основа коммуникаций претерпела радикальные и небывалые изменения: появились телефон, радио, телевидение (в том числе и интерактивное), факс, Интернет, опросы общественного мнения, проводимые сразу же после того или иного события, фокус-группы и т. п. В связи с относительной дешевизной средств коммуникации информация (любого уровня сложности!), имеющая отношение к политическим вопросам, стала не просто доступна, но и многократно увеличилась в объеме. Впрочем, этот резко выросший объем информации необязательно должен привести к большей компетентности или к лучшему, более глубокому осмыслению происходящих событий: масштаб, сложность, огромное количество информации — все это предъявляет еще большие требования к способностям среднего гражданина» (Даль, 2000, с. 178-179).
Очевидно, что внедрение новых интернет-технологий выгодно в первую очередь коммерческим структурам, получающим заказы на техническую модернизацию работы
государственных органов. Так, например, Б. Гейтс в своих книгах не жалеет красок для показа преимуществ новых технологий (Гейтс, 1996; Гейтс, 2000). В информационном обществе возникает насущная потребность в электронных правительствах, способных справиться с глобальными экономическими проблемами. Таким образом, нельзя не учитывать тот факт, что задача создания электронного правительства поставлена не столько «простыми гражданами», сколько «бизнес-сообществом». При этом условия информационного общества требуют не просто автоматизации существующих процессов государственного управления, но их перестройки на основе интересов конкретных граждан, групп интересов и общества в целом (Агамирзян, 2002, с. 256). Таким образом, проекты прямой «электронной демократии» на данный момент не имеют серьезной поддержки и со стороны бизнес сообщества.
Британский ученый Дж. Стрит приходит почти к тем же выводам. Согласно его мнению, демократия не сводится к простому подсчету голосов на основе применения более изощренной технологии голосования. «Электронная демократия» не соответствует демократическому идеалу, поскольку уравнивает политическое участие с пассивной покупкой товаров при помощи телевизионного или он-лайн магазина. Вместо активного участия в политических движениях и коллективного обсуждения политических проблем граждане «электронной демократии» замыкаются в частном мирке политических представлений, формируемых электронными средствами массовой информации (см.: Street, 1997).
Таким образом, концепции «электронной демократии» содержат в себе значительные противоречия и подвергаются обоснованной критике. По этой причине в общественно-политической и научной литературе в последнее время доминирует концепция «электронного правительства», ставшая основой для проведения реформ в сфере государственного управления на основе электронных коммуникаций (см.: Совершенствование государственного управления, 2002).
Подводя итоги, следует сказать, что по результатам концептуального противостояния сложно выделить однозначного победителя, поскольку рациональные зерна есть в доводах сторонников каждой из рассматриваемых концепций. В выигрыше оказывается политическая наука в целом, поскольку именно в научной дискуссии состоит ее развитие. Тем не менее, на наш взгляд, предпочтение следует отдавать концепции «электронного правительства», а не «электронной демократии».
Крайнее преувеличение роли и значения информационных технологий может приводить к самым неожиданным выводам, фактически не поддающимся верификации. Такую концепцию, например, развивает российский социолог Д. Иванов. Согласно его мнению, «в сети и функционеры политических партий / движений, и работники государственных учреждений, и граждане осуществляют коммуникацию посредством технологии, которая в принципе позволяет вести коммуникацию не в формате партийной организации или бюрократической процедуры. Тем самым в условиях отсутствия реального институционализированного взаимодействия поддерживается образ «действующей
организации» или «работающего государства». Интенсивная политизация киберпро-странства наглядно демонстрирует, что новая политика строится на компенсации дефицита реальных ресурсов и поступков изобилием образов» (Иванов, 2002, с. 109). Идея виртуализации политического процесса приобретает черты социального мифа, в котором отсутствуют четкие определения и научно обоснованные закономерности (см.: Бон-даренко, 2004).
Более взвешенная позиция, на наш взгляд, будет заключаться, с одной стороны, в признании большого значения Интернета как нового средства политической коммуникации, способного значительно улучшить качество политической дискуссии, с другой стороны, в признании значения современных демократических институтов, на укрепление которых и должны быть направлены интернет-технологии. Нужно учитывать, что Интернет «предоставляет ограниченные возможности для оживления публичной сферы» (Thornton, 2002, p. 41). Как отмечает В. А. Гуторов, «обеспечение равного доступа к сетям может способствовать закреплению демократических стандартов. Но для этого сами средства массовой коммуникации должны быть демократически ориентированы» (Гуторов, 1998, с. 27). Таким образом, демократические институты власти и структуры гражданского общества не просто пассивно адаптируются к новым технологиям, но стараются контролировать их внедрение с целью повышения эффективности демократической системы. С другой стороны, авторитарные режимы также стараются контролировать Интернет, ограничивая к нему доступ гражданам и создавая свои варианты «электронного правительства».
Литература
Агамирзян И. Р. Мировой опыт реализации концепции электронного правительства // Технологии информационного общества — Интернет и современное общество: труды V Всероссийской объединенной конференции. СПб., 25-29 ноября 2002 г. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2002.
Белинис Л. Электронная демократия: политика в условиях глобальной коммуникации // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. Том VI. № 4.
Беспрецедентное эстонское интернет-голосование признано успешным // Лента.Ру. 15 октября 2005 г. www.lenta.ru
Бондаренко С. В. Социальные мифы «электронной демократии» // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Том VII. № 4.
Бондаренко С. В. Социальные технологии «электронной демократии» (попытка верификации конструкта) // Политическая коммуникация в постсоветской России: проблемы формирования и парадигмы развития. Материалы секции «Политическая коммуникация» Третьего всероссийского конгресса политологов. 28-29 апреля 2003 г. / Под общ. ред. Л. Н. Тимофеевой, Е. В. Лобзы. М.: Республиканская типография, 2003.
Василенко В. И., Василенко Л. А. Интернет в системе государственной службы. М.: РАГС, 1998.
Васильева Н. А. Философские аспекты мировой политики: В 2-х частях. Часть 1: Политико-философский анализ информационных новаций современного цивилизованного развития. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2003.
Вершинин М. С. Политическая коммуникация в информационном обществе. М.: Издательство Михайлова, 2001а.
Вершинин М. С. Электронная демократия: российские перспективы // Технологии информационного общества — Интернет и современное общество: труды V Всероссийской объединенной конференции. СПб., 20-23 ноября 2001 г. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2001б.
Воронина Т. П. Информационное общество: сущность, черты, проблемы. М., 1995.
Гейтс Б. Дорога в будущее. М.: Русская редакция, 1996.
Гейтс Б. Бизнес со скоростью мысли. М.: Эксмо-Пресс, 2000.
Герасимюк Т. Виртуальные «виртуальные PR»: три сферы взаимодействия с интернет-аудиторией (сетевые сообщества, персональные коммуникации, online СМК // Советник. 2001. № 2.
Гуторов В. А. Концепция гиперпространства и перспективы современной демократии // Интернет и современное общество: Тезисы докладов Всеросийской научно-методической конференции. СПб., 8-11 декабря 1998 г. СПб.: СПбГУ, 1998. http://conf.infosoc.ru.
Даль Р. О демократии. М.: Аспект-пресс, 2000.
Девис Р. Сеть политики: влияние Интернета на американскую политическую систему // Актуальные проблемы Европы. Средства массовой информации и демократия в современном мире: Сб. статей и рефератов. М.: РАН ИНИОН, 2002.
Дрожжинов В., Штрик А. Электронное правительство информационного общества // PCWeek. 2000. № 15.
Иванов Д. В. Виртуализация общества. Версия 2.0. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2002.
Кастельс М., Киселева Э. Россия и сетевое общество. Аналитическое исследование // Мир России. Т. IX. 2000. № 1.
Кристальный Б. В., Травкин Ю. В. Электронное правительство. Опыт США. М.: Эко-Трендз, 2003.
Майорова А. Девятый вал e-mail. Компьютеры и Интернет как катализаторы «информационного взрыва» // Известия. 2001. 22 марта.
Обзор журнала «Интернационале политик» // Актуальные проблемы Европы. Средства массовой информации и демократия в современном мире: Сб. статей и рефератов. М.: РАН ИНИОН, 2002.
Семенов И. Воля к идентичности: сопротивление и информационные технологии // Интернет и российское общество / Под ред. И. Семенова. М.: Гендальф, 2002.
Сморгунов Л. В. Сетевой подход к политике и управлению // Полис. 2001. № 3.
Сморгунов Л. В. Электронное правительство в контексте современных административных реформ // Технологии информационного общества — Интернет и современное общество: труды VI Всероссийской объединенной конференции. СПб., 3-6 ноября 2003 г. СПб., 2003.
Совершенствование государственного управления на основе его реорганизации и информатизации. Мировой опыт / Под ред. В. И. Дрожжинова. М.: Эко-Трендз, 2002.
Туронок С. Г. Интернет и политический процесс // Общественные науки и современность. 2001. № 2.
Федотова Л. Н. Социология массовой коммуникации. СПб.: Питер, 2003.
Чугунов А. В. Формирование моделей информационного общества и выбор пути России в эпоху глобального развития // Политическая коммуникация в постсоветской России: проблемы формирования и парадигмы развития. Материалы секции «Политическая коммуникация» Третьего всероссийского конгресса политологов. 28-29 апреля 2003 г. / Под общ. ред. Л. Н. Тимофеевой, Е. В. Лобзы. М.: Республиканская типография, 2003.
Шляхтина С. Электронные государства во всемирной сети // Компьютер Price. 2004. № 8. www.comprice.ru.
Яррен О. Интернет — новые шансы для политической коммуникации? // Актуальные проблемы Европы. Средства массовой информации и демократия в современном мире: Сб. статей и рефератов. М.: РАН ИНИОН, 2002.
Abramson J. B., Arterton F. C., Orren G. R. The Electronic Commonwealth. N. Y.: Basic Books, 1988.
Barber B. Strong Democracy: Participatory Politics for a New Age. San Francisco: University of California Press, 1984.
Chase M. S., Mulvenon J. C. You've Got Dissent! Chinese Dissident Use of the Internet and Beijing's Counter-Strategies. Santa Monica: RAND, 2002.
Corrado A., Firestone C. Elections in Cyberspace: Towards a New Era in American Politics. Washington: The Aspen Institute, 1996.
Etzioni A. The Spirit of Community: Rights, Responsibilities and the Communitarian Agenda. N. Y.: Touchstone, 1993.
Grossman L. The Electronic Republic: Reshaping Democracy in the Information Age. N. Y.: The Viking Press, 1995.
Hill K. A., Hughes J. E. Cyberpolitics: Citizen Activism in the Age of the Internet. Oxford, UK: Rowman and Littlefield Publishers Inc., 1998.
Janda K., Berry J., Goldman J. The Challenge of Democracy: Government in America. Boston: Houghton Mifflin Company, 1989.
Lilleker D., Jackson N. Review Article: Politics, Citizens and Cyberspace // European Journal of Communication. 2004. Vol. 19 (3).
Masuda I. The Information Society as Post-Industrial Society. Washington: World Future Society, 1981.
Media and Politics / Ed. by K. H. Jamieson // The Annals of the American Acadеmy of Political and Social Science. 1996. Vol. 546. July. N 7.
Media Scandals: Morality and Desire in the Popular Culture Marketplace. / Ed. by J. Lull, S. Hinerman. N. Y.: Columbia University Press, 1997.
Negroponte N. Being Digital. N. Y.: Alfred A. Knopf, 1995.
Neuman W. R. The Paradox of Mass Politics: Knowledge and Opinion in the American Electorate. Cambridge: Harvard University Press, 1986.
Rheingold H. Virtual Community. London: Mandarin, 1993.
Sclove R. E. Democracy and Technology. N. Y.: The Guilford Press, 1995.
Street J. Remote Control? Politics, Technology and «Electronic Democracy» // European Journal of Communication. 1997. Vol. 12 (1).
Thornton A. Does Internet Create Democracy? // October. 2002. http://www.wr.com.au/democracy/index.html
