CC BY
28
общение со злым духом, становится самой красивой в деревне. Этой констатации телесной привлекательности предшествовало рассмотрение авторами качеств, которые сделали женщину объектом внимания дьявола - знатока человеческих душ.
Образ духа символичен уже по своей сути: в романтической интерпретации дух выступает как олицетворение живой природы, стихии, дохристианского Пана (мужское сексуальное начало, участвующее в творении), как жертва проклятия (Трильби -проклятый человек, Люцифер - проклятый ангел, домовой - проклятый церковью дух) и как неравнодушный, заботливый друг, спаситель(!). Этим символам созвучна способность женщины продолжить род, ощутить себя как материнское начало природы, простить отступничество, показать себя милосердной, но не догматичной, быть хорошей, заботливой хозяйкой. С точки зрения авторов, эти ценностные качества принадлежат как раз не телу, а женской душе. Процесс обладания женщиной начинается с процесса познания её внутреннего мира: изучения характера, взглядов, образа мыслей. В силу иной природы дух никогда не сможет всерьез претендовать на тело женщины, если она сама добровольно не передаст его в распоряжение. Так возникает еще одна ценностная категория - свобода воли. Отношения между женщиной и духом рождаются естественно, без какого-либо принуждения. Даже внешние обстоятельства их зарождения («Жалкая хижина темна и плохо защищена, зимой здесь свищет ветер, но зато она тиха. В ней есть темные уголки, которые женщина отводит своим грезам»1) не должны мешать естественному пробуждению желаний. Сходное состояние предшествует зарождению любви любого романтического героя: «По ночам, когда дыхание аквилона колебало мою хижину, когда потоки дождя низвергались на крышу, когда я в окно видел луну, бороздящую густые облака, словно лучистый корабль, разрезающий волны, мне казалось, что все существо мое начинает жить с удвоенной силой, что я обладаю мощью, способной творить миры»2, - говорит Шатобриан устами Рене. Не означает ли это, что женщина способна на те же глубокие чувства и переживания, что и мужчина?
В романтическом понимании обладание чужим телом как собственностью не является достаточным, поскольку исключает достижение жизненного комфорта и глубоких душевных переживаний, которые в равной степени необходимы и мужчине, и женщине. Романтики подводят своего читателя к главному во взаимоотношениях полов - отсутствию принуждения, свободе выбора и праву на любовь. По сути, это революционный призыв к свободе, равенству и братству, но не в глобальном проекте 1789 года, а в межличностных отношениях, которые пронизывают любое общество и во многом его формируют.
Примечания
1 МишлеЖ. Ведьма. Женщина. М., 1997. С. 33-34.
2 Французские повести и рассказы XIX века. М., 1989. С. 15.
С.М.Шакиров
Миасс
«Экзистенциальные» смыслы мотива «дороги» в русской лирике XX века
Лирический мотив есть высказанная рефлексия, «перевыражение одного в другом» (Г.И.Богин). Предметное представление соединяется в лирическом мотиве с духовной устремленностью, со значащим переживанием смысла. Повышенной рефлективностью отмечен в русской лирике XX века мотив дороги.
«Дорожные» подробности организуют рефлексию, которая приобретает форму понимания или оценки. «Дорожная» ситуация провоцирует автора на искренность высказываний. «Души неясная тревога», возникающая из потока дорожных впечатлений, составляющих сюжет стихотворения Д.Бедного «Печаль» (1920) получает такое объяснение в финале стихотворения: «Я сросся с бодрой маской», но «на этот раз мне трудно // Укрыть от всех мою печаль».
Смысловая неоднозначность, присущая «дорожным» стихам, становится особенно востребованной в эпохи больших социальных потрясений - войн, революций, террора, то есть тогда, когда само существование «частного» человека представляется исполненным тревоги, опасности. В стихотворениях ВАЛуговского «Повесть» (1925) и «Песня о вет-
ре» (1926) похожие чувства испытывают герои, принадлежащие к противоборствующим станам. Несмотря на видимую разницу сюжетов (в «Повести» речь идет об отправке на фронт, а в «Песне о ветре» - о засаде, устроенной красными партизанами у разобранных железнодорожных путей), мотив дороги опредмечивает сходные экзистенциальные смыслы - бездомность, растерянность, подчинение враждебной силе.
В стихах-медитациях, посвященных событиям Великой Отечественной войны, нами отмечается усиление «экзистенциальное™» мотива дороги: «мы», характерное для «революционных» стихов (что, кстати, косвенно свидетельствует о почти сознательном отказе от рефлексии), все более явственно заменяется на «я»; описание внешних событий сменяется описанием рефлективной реальности персонажей. Одним из эффективных приемов «проникновения» в эту реальность становится прием остранения. Так, в стихотворении М.КЛуко-нина «В вагоне» (1942) герой начинает понимать, что мир не делится на «фронт» и «тыл», что «все живем одной бедой», а его «фронтовая походка» уже представляется ему чем-то показным, бравирующим: «А был я просто молодой». Нечто подобное переживает и герой стихотворения Е.М.Винокурова «По Руси» (1957). Автор подчеркивает постоянно возникающее в сознании этого героя ощущение контраста между внешним поведением и внутренним состоянием: все «дорожные» эпизоды в стихотворении сопровождаются «остраняющими» уточнениями, которые свидетельствуют о начавшемся в сознании героя значащем переживании, в результате которого он начинает понимать весь ужас и все величие происходящего.
Усиление «экзистенциальности» мотива дороги приводит к освобождению сознания лирического героя в момент значащего переживания от всего догматического, идеологически однозначного. В стихотворении М.К.Луконина такой настраивающей на однозначность деталью является награда, которая «блестит на левой стороне». Значащее переживание героя в том и состоит, что он понимает неуместность в данной ситуации своего демонстративного жеста - пройтись по вагону, сверкая новенькой медалью. В стихотворении Е.М.Винокурова такой деталью является упоминание о многочисленных справках: к этим жизненно важным в условиях военного времени документам герой относится иронично. Более важной оказывается для него предоставляемая этими «бумажками» возможность свободного перемещения «по Руси», в результате чего рождается ощущение себя ее «безвестным сыном».
Ситуация большого социального потрясения ломает привычный уклад жизни, заставляет человека принимать самостоятельные решения, стремиться к самопониманию и пониманию других. «Дорожная» ситуация, которая сама по себе провоцирует на искренность высказываний, накладываясь в стихотворных медитациях поэтов XX века на драматическую ситуацию, приводит к колоссальному усилению значащих «экзистенциальных» переживаний.
Человек и власть
Э. Е.Абдрашитов
Казань
Отношение к военнопленным в России/СССР в первой половине XX века
Отношение государства к своим военнопленным - индикатор того, насколько важны права и интересы собственных граждан для власти по сравнению с другими приоритетами. Активность государства напрямую связана с наличием экономических и политических ресурсов, а также с характером власти и состоянием общества. Государственная политика по отношению к пленным позволяет сделать выводы о характере власти и ее готовности к защите своих граждан в данный период времени, а также проследить, как изменялось отношение государства к своим гражданам.
Сравним отношение Российской власти к пленным в годы двух мировых войн (19141918 гг. и 1939-1945 гг.) последующим параметрам: государственная политика и идеология; роль общественных организаций.
Историки характеризуют ситуацию в России в начале XX века как кризис традиционной системы управления и зарождение общественных организаций. Короткая победоносная война была необходима для поднятия престижа царского дома, но армия была не готова к этой войне. Для боевых длительных действий не было ресурсов. Хотя Россия принимала участие в международных соглашениях по правам пленных, реальной защиты это им не да-
