CC BY
17
9. Малышева Е. М. Война в исторической памяти: дискуссионные проблемы // Судьба на фоне времени: Сб. статей, посвященных 70-летию со дня рождения А. С. Схакумидова. Майкоп, 2004. С. 82-83.
10. Материалы XXIV съезда КПСС. М., 1971. С. 203.
11. Нарочницкая Н. А. За что и с кем мы воевали. М., 2005. С. 10.
12. Гудериан Г. Воспоминания солдата: Пер. с нем. Смоленск, 1998. С. 338.
13. ПоляковЮ. Порнократия: Сб. статей / Предисл. А. Ципко. М., 2004. С. 239-240.
14. Народное образование: Российский общественно-педагогический журнал. 2005. № 4 ( № 1347). С. 13.
15. Народное образование. 2005. № 4. С. 36.
16. См.: Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. М., 1958. Т. 90.; Статьи: «Патриотизм или мир?», «Патриотизм и правительство», а также его статью «Христианство и патриотизм» // Полн. собр. соч. Т. 39.
17. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: В 15 т. Т. 3. М., 1947. С. 136.
18. Многонациональный потенциал народов России - благополучие и единство страны: Материалы III съезда Ассамблеи народов России 1 марта 2004 г. М., 2004. С. 33.
19. Гольбах П. Избранные произведения: В 2 т. М., 1963. Т. 2. С. 369.
20. Филиппов В. М. Модернизация Российского образования. М., 2003. С. 43-44.
Адыгейский педагогический колледж 3 мая 2006 г.
© 2006 г. В.В. Щебланова
ЭКСПЛИКАЦИЯ ПОНЯТИЯ «ТЕРРОРИЗМ» В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
В начале нового столетия терроризм заявил о себе как предвестник апокалипсиса, выросший в угрозу вселенской безопасности «на волнах» глобализации. Рассуждая о сути глобализации, одни исследователи делают акцент на ее экономических аспектах, некоторые - на формировании единого информационного пространства, третьи - на развитии сходных поведенческих образцов, другие же авторы с ее помощью пытаются доказать процветание человечества, либо предрекают возникновение новых угроз. При обсуждении контуров цивилизации XXI в. сегодня используются разнообразные понятия: «информационное общество», «постиндустриальный мир», «технотронная цивилизация». Однако благодаря усилиям ряда западных социологов и философов при обсуждении глобальной динамики наступившего столетия все чаще используется концепция «общества риска».
Новизна глобального общества риска заключается в том, что принимаемые сегодня цивилизационные решения об использовании генной инженерии, нанотехнологий, компьютерных технологий обусловливают возникновение таких глобальных последствий, рисков и угроз, которые принципиально не поддаются языку институционализированного контроля. Стремление международного сообщества спрогнозировать успешное социальное развитие не помешало тому, что события 11 сентября 2001, 23 октября 2002, июля 2003 и сентября 2004 г. оказались непредсказуемыми,
показав возможности разрыва социального пространства и времени посредством террористических действий. У. Бек выделяет три измерения угроз, которые несет в себе глобальное общество риска, каждое из них следует собственной логике конфликта, поднимает или вытесняет свои темы, устанавливает или отбрасывает свои приоритеты: во-первых - это экологические кризисы, во-вторых - глобальные финансовые кризисы и, в-третьих, что стало очевидно после 11 сентября, - террористические угрозы, исходящие от транснациональных террористических сетей [1]. Таким образом, повседневность глобального общества риска возникает и существует как осознание проблемы глобальных последствий цивилиза-ционных процессов, неважно, какую форму глобальности они имеют, будь то финансовые потоки, природные катаклизмы или терроризм.
Анализируя проблемы терроризма, его последствия как глобальные угрозы «общества риска», остановимся на содержании категории «терроризм», которая до сих пор не имеет общепризнанной дефиниции. Отчасти этому содействовали средства массовой информации, которые при передаче новостей, будучи ограничены малым эфирным временем или длиной печатного столбца, зачастую вольно трактовали различные происшествия, начиная от взрыва в здании и кончая кровавыми криминальными «разборками», в качестве примеров терроризма. Как отмечает А.В. Дмитриев, на обывательском и журналистском уровнях рассуждений преобладают эмоциональные мотивы: «известный», «чеченский», «школьный», наконец, «половой», «домашний» террорист. На властном уровне существует другая опасность - записать в террористы всех своих противников, выступающих с оружием в руках. Таким образом, в их ряды могут быть зачислены все повстанцы, часть уголовников и прочие индивиды, которые узнают, что они террористы лишь после предъявленного им обвинения [2]. Лица же, которых принято считать террористами, упорно отказываются от этого звания, именуя себя, например, революционерами.
Незначительную помощь здесь оказывают и существующие определения термина «терроризм», поскольку еще никому не удалось сформировать его общепринятое понимание. Тем не менее в литературе имеется более ста определений данного термина: от расширительного, где любые насильственные действия против властей объявляются терроризмом, до узкого, где под терроризмом понимаются политические покушения на представителя власти [2]. Нелегко дать нерасплывчатое, единое и объективное определение терроризма, учитывая сложность структуры этого многоаспектного феномена, который может быть государственным и оппозиционным, основываться на целях консервативных и революционных, националистических и религиозных.
Трудности формирования согласованного определения обусловлены и быстрой эволюцией феномена во времени и пространстве. Терроризм начала XXI в. имеет непосредственных предтеч в лице крайне радикалист-ских направлений республиканского, националистического, анархистско-
го толков в Европе и США, народовольничества и анархизма в России. Сохраняя родовое единство с ними, наследуя у них идеологические обоснования, мотивы, приемы, он, естественно, характеризуется рядом особенностей [3], которые порождены, с одной стороны, новыми социально-историческими условиями, с другой - иными политико-стратегическими установками, с третьей - стремительным темпом технического прогресса, обусловливающего уровень техники и оружия глобального общества риска. Следует считаться и с тем, что термины «террор» и «терроризм» довольно часто применяются как слова-синонимы, что, на наш взгляд, возможно лишь в самом общем плане для обозначения террористической практики и ее отграничения от других видов насилия.
Ряд исследователей терроризма предлагают разграничивать эти понятия следующим образом: «террор» - государственный терроризм - репрессивные действия со стороны государства, «терроризм» - террористическая практика оппозиционных группировок. В арсенале государственного терроризма оружием служат репрессии, а у оппозиционного - террористические акты. По утверждению В.П. Емельянова, террор и терроризм - это разноуровневые феномены и по своей сущности, и по значимости причиняемых ими последствий для общества. Отличительной чертой террора выступает именно массовость насилия, т.е. попадание под его воздействие неограниченно большого количества лиц. Наиболее близким, по мнению автора, к террору понятием является «война» [4].
Однако сегодня вместо прежних террористов появились транснациональные угрозы в виде «субгосударственных» террористов и террористических сетей, которые представляют опасность и вызов для всего мирового сообщества государств. Новые транснациональные террористические сети внетерриториальны, действуют, преодолевая любые границы, чем сразу же обесценивают национальную «грамматику» армии и войны. Как отмечает У. Бек, мы переживаем теперь в военной сфере смерть удаленности, конец государственной монополии на применение вооруженной силы в цивилизованном мире. Мы стоим на пороге «индивидуализации войны», когда войну может вести уже не одно государство против другого, а индивидуум против государства, происходит усиление власти индивидуума по сравнению с государством. Если прежние террористы, совершив запланированную акцию, как правило, старались спасти собственную жизнь, сегодняшние террористы-самоубийцы, отдавая свою жизнь, обретают огромную разрушительную силу и служат носителем абсолютной жестокости. Благодаря жутким картинам Нью-Йорка, некая террористическая группа в один миг сделалась новым глобальным актором, вступив в противостояние с государством, экономикой и гражданским обществом [1].
Итак, в глобальном обществе риска массовость насилия, масштабность последствий терроризма и террора, терроризма и войны становятся сопоставимыми. Исследователь древних войн Р. Коуин ввел категорию «воен-нообразной деятельности», которой обозначил явления, схожие с войной,
имеющие одинаковые свойства, но не являющиеся войной [5]. Как известно, одни и те же результаты являются следствием качественно различных феноменов, процессов, воздействий.
И война, и терроризм (как, впрочем, и множество природных катаклизмов) могут совершенно разрушить инфраструктуры, жилища, привести к массовым жертвам, исключить из жизни целые регионы. Терроризм и война - явления, обладающие схожими свойствами и признаками: это использование оружия, кровопролитие, устрашение, гибель людей, разрушения, в обоих случаях речь идет об использовании насилия. Исследователь терроризма Б. Дженкинс сформулировал такой тезис: «Терроризм - это новый вид войны» [6]. Хотя, безусловно, необходимо разграничение понятий «терроризм» и «война».
В освободительных войнах, которые ведут малые народы против более сильных угнетателей, они бывают вынуждены прибегать к захвату заложников, покушениям, что является их способом противодействия регулярным армиям. По словам С.А. Эфирова, если подобные акты вынуждаются экспансией, колониальным угнетением, геноцидом, массовыми репрессиями тоталитарных государств, социальным и национальным угнетением, если они появляются на гребне общественного возмущения, то это нечто противоположное терроризму [7].
Основным объектом нападения террористов является гражданское население. В процессе войны действия сторон направлены против военных формирований; жертвы среди гражданского населения, имеющие тенденцию к возрастанию, все же являются сопутствующим элементом военных действий. Хотя, как замечает В.В. Серебрянников, ХХ столетие, увы, сблизило понятия войны и терроризма, войны приобретают террористический характер, будучи направленными против гражданского населения [8].
Грань между войной и терроризмом проходит также в том, что, с одной стороны - это армии, располагающие средствами, которые предоставляет, как правило, государство, с другой - небольшие объединения террористов с вооружением, доставаемым путем тайных «налетов» или закупок на средства частных лиц и, как правило, негосударственных организаций [9]. Военнослужащие открыто носят знаки различия, оружие, террористы же - скрывают причастность к террористической организации, наличие оружия, маскируются под мирных жителей. Важной особенностью современного терроризма является и то, что он стал глобальным фактором инициирования и формирования очагов военной опасности и милитаризации ситуации в ряде регионов мира. Процесс глобализации усиливает растущую неопределенность, неоднозначность условий человеческого существования. В каком мире мы живем: ни мира, ни войны, или одновременно - и мир, и война? Но что это за мир, когда рукотворные катастрофы уносят тысячи жизней? И что это за война, которая не объявляется и ведется параллельно с поставками гуманитарной помощи [10].
Возвращаясь к трудностям, встречающимся на пути формирования точной или широко принятой дефиниции терроризма, подчеркнем, что в определенных чертах сопредельным с терроризмом явлением, которое также характеризуется использованием сходных с ним насильственных методов, является уголовная преступность. Сравнивая террористическую деятельность и уголовную преступность, можно отметить, что им присуще некоторое сходство [11]. Безусловно, террористы и уголовные элементы осознанно игнорируют существующую законность. Также при совершении террористической акции и в процессе уголовного преступления используются сходные средства (убийства, захват заложников). По словам У. Лакёра, в лице террориста «соединяются и Вильгельм Телль и заурядный вор» [12].
И все же группа террористов не тождественна банде преступников. Основной целью уголовного преступления является удовлетворение меркантильных интересов, например захват заложников с целью получения выкупа, заказные убийства для устранения конкурентов по бизнесу. Для террористов же насилие - средство достижения политических целей: запугать общество, оказать давление на власти, их конечная цель - при помощи насильственных мер устрашения заставить подчиниться своим интересам. Конечно, бывает затруднительно отличить политические террористические акции от иных проявлений насилия, когда всё так или иначе пронизано политикой. Если уголовные преступления нагнетают страх, панику в обществе, то это ведет к дестабилизации, массовым недовольствам существующим политическим режимом, т.е. создает политический резонанс.
У террористов существуют более глобальные требования, нежели банальная нажива, при совершении ограбления получение денег для них будет являться инструментальной частью более общей идеологической цепи для достижения базисной цели - продолжения борьбы (на которую и пойдут добываемые деньги). Для уголовных преступников удовлетворение корыстных интересов является завершением операции [11]. Наряду с этим, террористы не стараются скрыть свои деяния, в отличие от уголовников, пытающихся не привлекать к себе внимания, не касаться основ общества, в котором они могут продолжать свою деятельность [9]. Как замечает Н.С. Беглова, «террористы - это, как правило, хорошо организованная группа людей, имеющих определенную политическую платформу, ставящих перед собой достижение каких-то политических целей» [11]. Если в случае уголовного преступления (например, убийства) существуют две стороны конфликта - преступник и жертва, то при террористической акции наличествует третья сторона - общественность или органы власти, к которым апеллируют террористы.
Исходя из сказанного выше о рассматриваемых феноменах напомним, что в них есть общий, объединяющий момент - все это различные формы политического насилия. С древнейших времен до настоящего времени
насилие рассматривается субъектами политики как одно из основных средств достижения своих целей. Насилие в обществе применяется с разных сторон: и сверху, и снизу, и от массовых групп-классов, наций, движений, и от небольших группировок (например, террористических), кланов, диктатур, хунт. Последним, а иногда единственно веским аргументом в отстаивании своих позиций служит вооруженное насилие.
Политическое насилие, обеспечивающее отношения доминирования в социальной системе (не обязательно в форме прямого вооруженного или физического властного принуждения), приводит нас к проблеме его легитимного и нелегитимного использования. При рассмотрении нелегитимного применения насилия одно из центральных мест занимает проблема терроризма (политического, националистического, религиозного, международного) как метода борьбы и типа политического поведения. Ведь терроризм -это намеренное применение нелегитимного насилия (с ориентацией на драматический, зрелищный эффект) какой-либо группой для достижения целей, заведомо недостижимых легитимным путем. Террористическое насилие связано с борьбой за власть, с существующей системой, с возможностью диктовать ей свои условия, где, в конечном счете, ориентиром выступает именно завоевание господствующей позиции.
Основываясь на вышеуказанных признаках терроризма, мы полагаем, что терроризм - это нелегитимное применение или угроза применения насилия против лиц или объектов по жизнеобеспечению общества, объектов повышенной опасности для людей, окружающей среды, приобретающие в современных условиях глобальный характер, направленные на то, чтобы вызвать страх, достичь социально-политических целей и влекущие за собой ряд ожидаемых и неожидаемых последствий.
Подводя итог, отметим, что в условиях глобального общества риска силовой потенциал террористических акций возрастает благодаря уязвимости нашей цивилизации. После терактов в США 11 сентября 2001 г. терроризм стал восприниматься как угроза глобального уровня, для многих людей он стал олицетворением цивилизационных измерений [2]. Терроризм, ставший одним из наиболее опасных вызовов безопасности общества, использует цивилизационные риски и инициирует новые риски и угрозы. Таким образом, терроризм трансформировался в универсальное явление, обусловленное самыми различными противоречиями в обществе и влекущее за собой ряд масштабных неожидаемых последствий, сопоставимых с последствиями феноменов такого уровня, как террор и война. При этом теоретически и практически важно четко отличать терроризм от уголовного преступления, войны и других подобных явлений. Смешение терроризма с другими социальными феноменами влечет за собой неверное их понимание, невозможность выработать правильное к ним отношение, найти оптимальные меры противодействия ему и предотвращения его последствий. Предложенное нами определение термина «терроризм» не претендует на универсальный, единственно верный подход и является
«рабочим» при комплексном осмыслении многогранных аспектов феномена терроризма.
Литература
1. Бек У. Молчание слов и политическая динамика в глобальном обществе риска // http://www.academy-go.ru/Beck5.shtml
2. ДмитриевА.В. Социальный конфликт. Общее и особенное. М., 2002. С. 151, 155.
3. ВитюкВ.В. Терроризм постперестроечной эпохи // Социологические исследования. 1993. №7. С. 43.
4. Емельянов В.П. Терроризм и преступления террористической направленности. Харьков, 1997. С. 18, 41.
5. Серебрянников В. Социология войны. М., 1998. С. 30.
6. Цит. по: Лазарев Н.Я. Терроризм - как тип политического поведения // Социологические исследования, 1993. № 8. С. 33.
7. Эфиров С.А. Партизанские войны и терроризм // Политические конфликты: от насилия к согласию. М., 1996. С. 179-187.
8. Терроризм в современной России: состояние и тенденции («круглый стол») / Под ред. М.К. Эффендиева // Социологические исследования. 2001. № 5. С. 4-5.
9. Витюк В.В., Эфиров С.А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. М., 1987. С. 221, 231.
10. Яницкий О.Н. Россия как общество риска: методология анализа и контуры концепции // Общественные науки и современность. 2004. № 2. С. 6.
11. Беглова Н.С. Терроризм: поиск решения проблемы // США: экономика, политика, идеология. 1991. № 1. С. 36-37.
12. Laqueur W. Terrorismus: die globale Herausforderung. Frankfurt/M.; Berlin, 1987. S.10-11.
Саратовский государственный технический университет 3 апреля 2006 г.
