CC BY
9УДК 82-31
Капустина Светлана Владимировна
Кандидат филологических наук, Институт филологии, Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского;
Российская Федерация, Симферополь, e-mail: kapustina_s_v@mail.ru
ЭКСПЛИКАЦИЯ КОНЦЕПТОВ «БЕСПОРЯДОК» И «БОГАТЫРСТВО» В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ»
В статье на материале романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» реконструируется семантическое наполнение авторских концептов «(беспорядок» и «<богатырство». Утверждается их оппозициональность, что базируется на противопоставлении Ф. М. Достоевским ««беспорядка» как бесовского порядка ««богатырству» как силе, дарованной Богом для сопротивления бездне зла. Указанный характер взаимодействия анализируемых концептов логично и однозначно передаёт суть мировидения и этико-эстетических предпочтений Ф. М. Достоевского.
Ключевые слова: Достоевский, концепт, беспорядок, богатырство, ««Братья Карамазовы».
Svetlana V. Kapustina
PhD in Philological sciences, Institute of Philology, V. I. Vernadsky Crimean Federal University;
Russian Federation, Simferopol
EXPLICATION CONCEPTS "BESPORYADOK" ("DISORDER") AND "BOGATYRSTVO" ("HEROISM") IN FYODOR DOSTOEVSKVS NOVEL "THE
BROTHERS KARAMAZOV"
Abstract. The article reconstructs the semantic content of the author's concepts "besporyadok" ("disorder") and "bogatyrstvo" ("heroism"). This research is based on the novel "The Brothers Karamazov" by Fyodor Dostoevsky. The Oppositionality of the listed concepts is asserted. It based on Fyodor Dostoevsky's contraposition of "disorder" as a demonic order to "heroism" as a force given by God to resist the abyss of evil. The specified nature of the interaction of the analyzed concepts logically and unambiguously conveys the essence of the worldview and ethical and aesthetic preferences of Fyodor Dostoevsky.
Key words: Dostoevsky, concept, besporyadok (disorder), bogatyrstvo (heroism), "The Brothers Karamazov".
Для цитирования:
Капустина, С. В. Экспликация концептов «беспорядок» и «богатырство» в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Гуманитарная парадигма. 2021. № 3 (18). С. 33—40.
Методологически значимым ориентиром для данной работы послужила статья известного литературоведа В. Я. Кирпотина «Гуманизм Гоголя. „Беспорядок" и „богатырство"», в которой вынесенные в название понятия рассмотрены как антитетичные [8, с. 64]. Развивая перспективные идеи исследователя, мы видим возможность интерпретировать антиномию концептов «беспорядок» и «богатырство» в наследии Ф. М Достоевского. Особенного внимания в данном контексте заслуживает роман «Братья Карамазовы» как итоговое произведение классика, в котором автор с высоты своего творческого и жизненного опыта предлагает ответы на «проклятые вопросы». Эксплицированная в кульминационном произведении писателя оппозиция «беспорядок» - «богатырство», выстроенная на основе «народноэтимологических» трактовок включённых в неё понятий, позволяет восстановить мировоззренческие установки и духовные устремления зрелого Ф. М. Достоевского.
Индивидуально-авторское слово-образ (концепт) представляет собой многомерную систему смыслов, которые могут как совпадать с узусом, так и значительно отличаться от него. Осмысляя общепринятое содержание понятия, автор обогащает его семантическую палитру новыми -окказиональными - красками. Поэтому для полноты определения смыслового поля того или иного слова-образа требуется привлечь не только художественные тексты писателя, но и его публицистическое и эпистолярное наследие, где искомая единица репрезентована в минимальной креативной обработке. Художественная трансформация смыслов, таким образом, определяется посредством сопоставления прямых авторских суждений о каком-либо явлении, запечатлённых в его письмах, дневниках, воспоминаниях современников, и тематически близких к ним художественно-повествовательных фрагментов [5, с. 115]. Прояснить авторское восприятие тех или иных понятий могут и черновые записи к литературным произведениям, так как в подготовительных материалах представлены основные идеи писателя в виде своеобразной схемы сюжетообразующих «узлов» будущего сочинения.
Лексемами «беспорядок» и «богатырство» Ф. М. Достоевский текстово репрезентирует не только их словарное, но и художественно переформатированное значение [5; 7]. Так, ядро концепта «беспорядок» восходит у него к «народной этимологии», согласно которой, «беспорядок» есть «бесовский порядок», а «богатырство» — способ преодоления бесовщины. С конститутивными признаками понятия «богатырство» у Достоевского согласуются разыскания тех исследователей, которые в основе деяний русских воинов видели не прославление языческих культов (например, В. Ф. Миллер, А. А. Котляревский и др.), а верность христианству, питавшему нравственную и физическую мощь былинных богатырей. В этом плане чрезвычайно значимой представляется идея митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), трактовавшего сущность богатырства на Руси как «особый вид церковного (а, возможно, даже иноческого) служения, необходимость которого диктовалась заботой о защите веры» [6, с. 39]. Отождествление Ф. М. Достоевским богатырства с «Божьей благодатью, непобедимой духовной силой, дарованной человеку для защиты Православия», разноуровнево представлено на страницах его кульминационного романа.
Само слово «беспорядок» и его падежные формы встречаются в тексте «Братьев Карамазовых» 13 раз (кроме того, 5 раз используется прилагательное «беспорядочный/ая(ое)» и 2 раза — наречие «беспорядочно»). Слово же «богатырство» на страницах романа отсутствует вовсе — дважды употребляются только падежные формы прилагательного «богатырский/ая (ие)». Но, несмотря на количественную диспропорцию, ядерные значения концептов «беспорядок» и «богатырство» в романе «Братья Карамазовы» реализуются как равные составляющие одной системы, а минимальное употребление слова «богатырство» компенсируется посредством идейных перекличек с публицистическим наследием Ф. М. Достоевского. Так, дискуссия героев романа о героическом подвиге русского унтер-офицера Фомы Данилова, который под угрозой мученической смерти не отказался от Православной веры и был зверски убит захватившими его в плен кипчаками, является логическим продолжением авторского монолога об истинно русском богатырстве, который представлен на страницах январского выпуска «Дневника писателя» за 1877 год. «Мучители, замучив его до смерти, удивились силе его духа и назвали батырём, то есть по-русски богатырём», — пишет Ф. М. Достоевский, указывая главный источник несокрушимости русских воинов — веру во Христа [4, Т. 25, с. 12]. Умиление и восторг автора разделяет дворовой человек старика Карамазова Григорий — один из представителей русского народа-богоносца. В отличие от него лакею
Смердякову, утратившему связь с благодатной народной почвой, не дано постичь глубины богатырского подвига Фомы Данилова. «Совсем не русской верой» назовёт «умозаключения» Павла Фёдоровича Алёша Карамазов, олицетворяющий в произведении тип духовного богатыря, главная миссия которого заключается в верном служении людям, в духовной помощи тем, в чьих душах разгорается адское пламя бесовщины.
О принадлежности Алёши к когорте духовных богатырей свидетельствуют главные герои произведения: Дмитрий называет его «ангелом на земле», Иван — «чистым херувимом». Неоднократно в тексте соотносятся имена Алёши Карамазова и Святого Алексия Человека Божия [2, с. 200-235]. Даже старик Карамазов, который неслучайно назван Е. М. Мелетинским «апологетом беспорядка и хаоса в шутовском обличьи», умиляется беззлобию и открытости своего младшего сына [9, с. 32].
Современный читатель может назвать Алёшу Карамазова «харизматичной личностью», то есть тем, кто вызывает положительные эмоции у окружающих. Однако более уместным в отношении к этому персонажу является изначальное значение слова «харизма» — «преемственная передача благодатного дарования» [6, с. 40]. Алёша Карамазов «спаян душевно» с благочестивым старцем Зосимой, воплощающим в романе наивысший тип богатырства в понимании Достоевского. Согласно авторской позиции, богатырский подвиг святых отцов заключается в добровольном отречении от искусов мирской жизни, обращении к Богу не только для личного освобождения от грехов, но и для пробуждения молитвой человеческой совести, преображения несовершенного мира. Именно Зосима благословляет своего духовного сына на богатырское служение в миру. «Подымутся беси, молитву читай!» [3, Т. 9, с. 100], — наставляет будущего воина мудрый старец, открывая ему наиболее действенное оружие против беспорядка.
Владыка Иоанн (Снычев) указывает на «харизматическую преемственность богатырства» в сюжете былины об Илье и Святогоре, которая называется ещё «Смерть Святогора» [6, с. 40-43]. Думается, некоторые мотивы этого народно-эпического произведения воплощаются и в романе «Братья Карамазовы». Согласно замечанию Б. Н. Тихомирова и О. Н. Николаева, Ф. М. Достоевскому мог быть известен сборник онежских былин А. Ф. Гильфердинга (1873) [10], который не случайно «открывает» былина «Святогор». В ней несколько трансформирован традиционный сюжет о богатырях Святогоре и Илье, нашедших гроб и поочередно примеривших его на себя. Илье гроб велик, а Святогору впору. Он ложится в гроб, и крышка закрывается. Илья не может открыть её. Святогор остаётся в гробу, передав
свою силу преемнику. Высокопреосвященнейший владыка Иоанн так объяснял главный смысл этой былины: «Пройдя успешно послушание богатырства, служения Богу и Церкви на поприще мятежной бранной жизни, Святогор заслужил освобождение от суеты, упокоение от страстей в священном безмолвии — бесстрастном предстоянии Богу, ненарушимом заботами земной жизни. Дар своей богатырской силы вместе с обязанностями этого служения он передал Илье» [6, с. 42].
Старец Зосима, исцелявший бесноватых, помогавший страждущим и боровшийся с нечистью, проникающей через завистливые души даже за святые стены монастыря, выполнил свою высокую богатырскую миссию и, подобно Святогору, отошёл в вечность от земной суеты. Алёша Карамазов видит наставника на пиру в Кане Галилейской и в последний раз слышит его завет «Начинай, кроткий, дело своё!» [3, Т. 9, с. 451]. По смерти старца на душу Алёши ложится тяжкое бремя сомнения, но автор заранее открывает читателям перспективу богатырского служения Карамазова-младшего: «Великое горе души его поглощало все ощущения, какие только могли зародиться в сердце его, и если только мог бы он в сию минуту дать себе полный отчёт, то и сам бы догадался, что он теперь в крепчайшей броне против всякого соблазна и искушения» [3, Т. 9, с. 435].
«Харизматическая преемственность богатырства» Святогора и Илии обретает новые черты в художественном мире Ф. М. Достоевского. Читатель видит торжественный момент богатырского преображения Алёши Карамазова, наблюдает, как духовная мощь старца переходит к его юному последователю: «Но с каждым мгновением он чувствовал явно и как бы осязательно, как что-то твёрдое и незыблемое, как этот свод небесный, сходило в душу его. Какая-то как бы идея воцарялась в уме его — и уже на всю жизнь и во веки веков» [3, Т. 9, с. 452]. Подобно одному из любимых сыновей матери-сырой земли, святорусскому богатырю Илье Муромцу, Алёша припадает к родной земле «слабым юношей», а поднимается «твёрдым на всю жизнь бойцом» [Там же].
Образ защитника русской веры и русского народа — Преподобного Ильи Муромца — был чрезвычайно близок Ф. М. Достоевскому. Согласно воспоминаниям типографского наборщика М. А. Александрова, писатель на одном из благотворительных литературных вечеров вне программы прочёл поэму А. К. Толстого «Илья Муромец» [1]. Талантливое чтение поэтических строк о старом богатыре, обиженным князем Владимиром, вызвало у публики одушевление, которое «достигло высшей степени, потому что заключительные слова „и смолой и земляникой пахнет тёмный бор..." были произнесены им с такою удивительною силою выражения в голосе, что
иллюзия от истинно художественного чтения произошла полная: всем показалось, что в зале «Благородки» действительно запахло смолою и земляникою... Публика остолбенела, и, благодаря этому обстоятельству, оглушительный гром рукоплесканий раздался лишь тогда, когда Фёдор Михайлович сложил книгу и встал со стула» [1].
Кроме того, имя Ильи Муромца неоднократно встречается в публицистических работах Ф. М. Достоевского: «Сравнил же наш поэт Лермонтов Россию с Ильёй Муромцем, который тридцать лет сидел сиднем и вдруг пошёл, только лишь сознал в себе богатырскую силу. К чему же такие богатые и оригинальные способности русским?» [4, Т. 18, с. 56]; «Хочет другого лучшего Россия (идеалы, Илья Муромец, юродивый)» [4, Т. 23, с. 193]; «Народ наш любит тоже рассказывать и всеславное и великое житие своего великого, целомудренного и смиренного христианского богатыря Ильи Муромца, подвижника за правду, освободителя бедных и слабых, смиренного и непревозносящегося, верного и сердцем чистого» [4, Т. 25, с. 69] и др.
Напоминая славного защитника Святой Руси, Илью Муромца, остановившегося у камня на распутье, Алёша Карамазов произносит речь возле «Илюшиного камня», наставляя на путь истинный мальчиков-подростков, которые только готовятся избрать свою дорогу в жизни; как и знаменитый победитель Соловья Разбойника и Идолища Поганого, Карамазов-младший пытается уничтожить чудовищные порождения беспорядка в душах своего отца, братьев, Лизы Хохлаковой.
Олицетворением «беспорядка» в той или иной мере является практически каждый герои романа. Даже в чистые богатырские души иногда проникает зерно сомнения в правильности жизненных убеждений. Однако наиболее отчётливое клеймо «бесовского порядка» выжжено в душе Ивана Карамазова. Именно Иван, мучимый духовным бунтарством и одержимый «бесовским порядком» мыслей, первым рассматривает «беспорядочное» и в душе Алёши Карамазова, привлекает к себе бесноватого Смердякова, называет «бесёнком» Лизу Хохлакову и, наконец, знакомится со страшным порождением своей больной фантазии — чёртом.
Иван не отрицает «бесовского порядка», воцарившегося в собственном уме. Он жаждет исцеления, делает робкие попытки на пути к свету, но неприятие Творца и «возвращение билета» делают пока невозможным его духовное воскресение. В беседе с Алёшей Иван признаётся в своём безудержно-карамазовском желании жить даже без Истины и вне Христа: «Я сейчас здесь сидел и, знаешь, что говорил себе: не веруй я в жизнь, разуверься я в дорогой женщине, разуверься в порядке вещей, убедись даже, что всё напротив беспорядочный, проклятый и может быть бесовский хаос,
порази меня хоть все ужасы человеческого разочарования, — а я всё-таки захочу жить и уж как припал к этому кубку, то не оторвусь от него, пока его весь не осилю!» [3, Т. 9, с. 288].
Е. М. Мелетинский называет Смердякова «практическим двойником» Ивана Карамазова [9, с. 7]. Беспорядочная душа лакействующего европейца, оторванного от народной почвы, является отражением души Ивана. Неслучайно Дмитрий скажет о настоящем отцеубийце: «О, это чёрт сделал, чёрт отца убил!...» [3, Т. 9, с. 593], ведь преступление совершат два «соучастника», опьянённых «бесовщиной», которая впоследствии обретёт реальные формы «порядочного человека».
Духовным же «двойником» Ивана выступает одержимая физическим и нравственным недугом Lise Хохлакова. После посещения Ивана девочка восклицает: «Ах, как я хочу беспорядка!» [3, Т. 10, с. 92]. В разговоре с Алёшей Лиза признаётся в своих ночных кошмарах, которые духовно роднят её с видениями беспорядствующих Ивана и отца Ферапонта: «...мне иногда во сне снятся черти, будто ночь, я в моей комнате со свечкой, и вдруг везде черти, во всех углах, и под столом, и двери отворяют, а их там за дверями толпа, и им хочется меня схватить.» [3, Т. 10, с. 94].
Бесовская гордость и ложные умозаключения не позволяют жертвам беспорядка открыть своё сердце для спасительной веры во Христа, однако, есть в романе и те, кто не желает более жить под властью низменных, бесовских страстей. «Порядку во мне нет, высшего порядка, — сокрушается старший из братьев Карамазовых Дмитрий. — Но. всё это закончено, горевать нечего. Поздно, и к чёрту! Вся жизнь моя была беспорядок, и надо положить порядок» [3, Т. 9, с. 505].
Думается, Дмитрий на определённом этапе своего развития демонстрирует «псевдобогатырство», субконцепт, необходимый для пояснения оппозиционной системы «беспорядок-богатырство». Дмитрий Фёдорович обладает недюжинной физической силой, однако, свои битвы «псевдобогатырь» ведёт с неравными соперниками: слабым и униженным штабс-капитаном Снегирёвым, родным отцом, слугой Григорием, который заменил ему родителя в раннем детстве. Мокиекифовщина Дмитрия Карамазова на грани «беспорядка» и «богатырства»: для псевдобогатыря, осознавшего свою приверженность к «бесовскому порядку» и раскаявшегося в ней, ещё возможна светлая богатырская перспектива.
В художественной ткани романа «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевским эксплицирована система противопоставленных друг другу индивидуально-авторских концептов «беспорядок» и «богатырство». Посредством художественного воплощения данных базисных
мировоззренческих единиц писатель указывает на основную причину губительного «беспорядка», которая заключается в роковой отделённости общества от гармонии Церкви, и напоминает родному народу-богатырю о его высшем предназначении. Постоянные раздумья классика о сущности «беспорядка» и «богатырства» свидетельствуют о ключевой особенности его творческого мышления — поиске путей совершенствования жизни, а не только критики окружающего, которой нередко ограничивают вектор творческих устремлений зрелого Ф. М. Достоевского.
Литература
1. Александров, М. А. Фёдор Михайлович Достоевский в воспоминаниях типографского наборщика в 1872-1881 годах [Электронный ресурс]. URL: http://chulan.narod.ru/hudlit/dost/aleksandrov.htm
2. Ветловская, В. Е. Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». СПб. : Изд-во «Пушкинский дом», 2007. 640 с.
3. Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений: в 10 т. / Под общ. ред. Л. П. Гроссмана. М. : Художественная литература, 1956-1958.
4. Достоевский, Ф. М. Полное собрание сочинений : в 30 т. Л. : Наука, 1972-1990.
5. Зябрева, Г. А., Капустина, С. В. Художественный концепт «богатырство» в творчестве Н. В. Гоголя и Ф. М. Достоевского // Учёные записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. Симферополь : ТНУ, 2011. № 24 (63). С. 114-124.
6. Иоанн (Снычев), митрополит. Духовные основы русского богатырства // Русская симфония. СПб. : Царское дело, 2001. С. 37-46.
7. Капустина, С. В. Концепт «беспорядок» в романе Ф. М. Достоевского «Подросток» // Достоевский и мировая культура. 2021. № 3. С. 76-97.
8. Кирпотин, В. Я. Гуманизм Гоголя. «Беспорядок» и «богатырство» // Достоевский-художник. М. : Советский писатель, 1972. С. 54-70.
9. Мелетинский, Е. М. Достоевский в свете исторической эпохи. Как сделаны «Братья Карамазовы»? М. : РГГУ, 1996. 112 с.
10. Николаев, О. Р., Тихомиров, Б. Н. Эпическое православие и русская культура (к постановке проблемы) // Христианство и русская литература. СПб. : Наука, 1994. С. 5-49.
