CC BY
29
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Д.Б. Никуличева
ЭКСПЕРИМЕНТ ПО ВЫЯВЛЕНИЮ ПЕРЦЕПТИВНЫХ ОСНОВ ГРАММАТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИЗАЦИИ ВРЕМЕНИ (на материале сопоставления русского и английского языков)
Перцепция, категоризация, моделирование, темпоральность, грамматика
В статье описывается эксперимент по выявлению внутренних визуальных образов людей. Эти образы могут быть записаны и подвергнуты сравнению благодаря сетке параметров, разработанных автором статьи. Целью эксперимента было сравнение визуализации времени англо- и русскоговорящими, а также сопоставление полученных результатов с временной системой русского и английского языков.
В течение последнего десятилетия автор статьи занималась исследованиями стратегий полиглотов в изучении иностранных языков. Большое внимание в ходе наблюдений, в частности, уделялось тому, какие аудиальные, визуальные и сенсорные представления возникают у людей в процессе эффективного усвоения новой языковой информации. Эти наблюдения, в свою очередь, стали стимулом к тому, чтобы постараться формализовать описание внутренне-
го визуального опыта людей, так чтобы его можно было бы сравнивать со своим собственным опытом, моделировать и воспроизводить.
Результатом многочисленных экспериментов с информантами стала разработка предлагаемой ниже сетки параметров, позволяющей производить запись и сравнение внутренних визуальных образов людей (Схема 1):
Параметры исследования
1. Расстояние: насколько отдаленно или приближенно вы видите вспоминаемую или воображаемую ситуацию (от 1 до 10 баллов, где 1 - «будто перед носом» а 10 - «будто у линии горизонта»);
2. Горизонтальное расположение: от 0, если картинка видится прямо по центру, до 10 либо слева, либо справа (если картинка смещена вплоть до левой или правой периферии поля зрения);
3. Вертикальное расположение: от 0, если картинка представляется прямо на уровне глаз, до +10 (если картинка максимально смещена вверх) и до -10 (если картинка максимально смещена вниз);
4. Размер картинки: от 1 при минимальным размере картинки (картинка будто «размером с точку») до 10, если картинка занимает все поле зрения;
5. Ассоциированное восприятие ситуации (как бы «своими глазами»), либо диссоциированное (будто человек наблюдает себя «со стороны»).
Dina Nikulicheva
(Схема 1)
Наша цель состояла в том, чтобы соз- бенности внутренних визуализаций, свя-дать такую систему координат, которая бы занных со временными представлениями. позволила наиболее точно выявить и затем Следующим этапом стало исследование максимально наглядно воспроизвести осо- того, как индивидуальные визуальные пред-
ставления отдельных людей типично соотносятся с представлениями других членов их языковых коллективов, и можно ли проследить общие особенности внутренних визуализаций, характерные для носителей одной языковой культуры, и отличающие их от носителей других языковых культур.
Биологическая особенность восприятия времени состоит в том, что в отличие от органов восприятия движения или равновесия у человека нет органа восприятия времени. Вследствие этого время может быть доступно нам только опосредованно — посредством метонимического или метафорического переноса. Видимо, именно поэтому грамматическая концептуализация идей, связанных со временем, столь существенно отличается в языках мира.
Инструкции предлагаемого нами психолингвистического эксперимента выглядят следующим образом:
1. Оператор просит информанта подумать о каком-нибудь типичном нейтральном действии, которое субъект регулярно выполняет на протяжении всей жизни (чистка зубов, одевание обуви, причесывание)
2. Оператор просит информанта найти самое раннее воспоминание ("как если бы вы могли вспомнить это") о моменте, когда тот впервые выполнял выбранное действие, например: "Вспомните время, когда вы впервые попробовали чистить зубы". "Сколько вам лет?" "Откуда появляется картинка?" "Где вы это видите?" (и далее провести субъекта по всем предложенным выше Параметрам исследования).
3. Информант отвечает максимально быстро и спонтанно, используя как слова, так и жесты. Оператор записывает информацию.
4. Оператор просит вспомнить аналогичное событие через три года: "Вспомните (как если бы вы могли) как вы чистите зубы в ..... лет". "Откуда появляется картинка?" и т.д. (см. п. 2.).
5. Оператор записывает информацию и продолжает задавать вопросы с интервалом в 5-10 лет.
6. Приближаясь к нынешнему возрасту информанта, оператор просит вспом-
нить, как тот чистил зубы "год тому назад"..., "месяц тому назад"..., "неделю тому назад"..., "сегодня утром"..., задавая вопросы из п.2. и записывая ответы.
7. Далее оператор последовательно просит информанта представить, как тот будет чистить зубы "завтра"..., "через неделю"..., "через месяц" ..., "через год"..., "через пять лет", задавая те же вопросы и делая записи.
8. На основании сделанных записей информант и оператор создают модель личностной линии времени информанта.
Как правило, сложнее всего проходит начало эксперимента. Однако даже если человек говорил, что не может вспомнить конкретного момента, когда он чистил зубы «в пять лет», то на вопрос, «а если бы вы могли представить себе, как вы чистите зубы в пять лет», он легко описывал определенный возникающий в его мысленном представлении образ. И если при обсуждении у информанта сначала могли возникать затруднения, то, переходя ко второму, третьему и т.д. воспоминанию, человек обычно отмечал, что образ становится крупнее и как бы приближается (метафора «ближе — значит важнее» по [Lakoff, Johnson 1999]). Что же касается расположения визуальных образов, то именно здесь, как выяснилось, чаще всего присутствуют некоторые статистически типичные лингвокультурные расхождения.
Кроме того, важным оказалось различие между ассоциированным и диссоциированным представлениями времени, о чем стоит рассказать поподробнее.
Психотерапевты заметили, что у людей существует два основных способа визуализации своего прошлого:
• либо человек вспоминает произошедшие с ним события как бы изнутри, то есть, видя все происходящее « из своих глаз», точно также как все мы наблюдаем события, происходящие с нами в настоящем. Этот тип представлений называется ассоциированным.
• либо человек вспоминает прошлые события, видя самого себя как бы «со стороны». Как будто события прошлого с его
собственным участием наблюдает кто-то другой. Такой тип представлений называется диссоциированным. Вот как, например, описывала свои воспоминания одна из моих датских информанток: "Jeg ser mig selv i billedet ... bagfra og lidt oppefra ... som om jeg star pá en lille stol..." «Я вижу себя со стороны ... немного сверху.... как будто стою на маленькой табуретке».
Ассоциированное воспоминание хорошо соотносится с метафорой времени как пути, по которому человек идет, или реки времени, по которой человек плывет как на плоту. (Ср. такие выражения как «мы подходим к празднику/ юбилею с новыми трудовыми свершениями», где субъект воспринимается как движущийся внутри «потока» / «канала» / «пути» времени по направлению к событиям). Когда человек, ощущающий себя «внутри потока времени», вспоминает пережитые события, то как бы вновь возвращается в них и живо ощущает их, почти как если бы они происходили с ним в настоящем. Такое представление времени характеризуется большей эмоциональной включенностью субъекта, нежели диссоциированное представление времени, когда человек видит себя во вспоминаемой ситуации со стороны. Психологи отмечают, что те люди, которые имеют привычку вспоминать события ас-социированно, менее пунктуальны, им
сложнее планировать будущие события. Для них события чаще происходят «внезапно» и «неожиданно». Их типичная жалоба: «Куда девается время?».
Распространенная метафора диссоциированного восприятия времени — это линия времени (Eng. time line). Метафора времени как «реки» или «дороги» тоже может быть использована, но с той разницей, что наблюдатель не движется вдоль них, а как бы стоит на высоком берегу у излучины реки (так что ему видно все далеко вверх и вниз по течению) или же остановился на холме у обочины дороги, так что ему виден и пройденный путь, и путь, который предстоит пройти.
Люди, имеющие привычку вспоминать события диссоциированно, гораздо легче планируют события, сами они пунктуальны, и им трудно понять, почему другие постоянно опаздывают и не могут прийти вовремя.
Ассоциированный и диссоциированный типы визуального представления событий вполне могут встречаться в рамках одной и той же языковой культуры, например, русскоязычной.
Типичный пример диссоциированного представления времени русским информантом выглядит следующим образом (Схема 2).
Типичный пример диссоциированного восприятия времени в русской культуре, женщина, 37, экономист
5 лет .Картинка по центру. Ниже уровня глаз (-2) . Расстояние 1,5. Размер 10.
12 лет. Картинка по центру. Ниже уровня глаз (-1) . Расстояние 1,5. Размер 10.
15 лет. Картинка по центру. На уровне глаз (0) . Расстояние 0,4. Размер 10.
20 лет .Картинка слева. На уровне глаз (0). Расстояние 3. St0rrelse: 10. 35 лет. Картинка слева. На уровне глаз. Расстояние 2. Размер 10. Год тому назад. Картинка немного слева. Расстояние1,5. Размер: 10. Месяц тому назад. Картинка чуть слева. Расстояние 1. Размер 10. Сегодня. Воспоминание становится ассоциированным. По центру. Расстояние 0.
Завтра = Сегодня. Картинка представляется ассоциированно. По центру. Расстояние 0 Через месяц = Сегодня. Картинка представляется ассоциированно. По центру. Расстояние 0 Через год = Сегодня. Картинка представляется ассоциированно. По центру. Расстояние 0 Через 5 лет. Представление опять становится диссассоциированным. На уровне глаз. Смещено вправо (2). Расстояние 10. Размер 5. Через 10 лет. Представление диссассоциированное. На уровне глаз. Смещено еще правее (3). Расстояние 10. Размер 4.
Типичный пример диссоциированного восприятия времени в русской культуре, женщина, 37, экономист
сегодня = завтра = через месяц = через год
Dina Nikulicheva
Графическое выражение результатов выглядит так (Схема 3).
Мы видим, что картинки детства (5-15 лет) расположены прямо по центру, приближаются к наблюдателю и поднимаются все выше. Линия взрослого прошлого (20 лет — месяц тому назад) не пересекает линию детства. Это будто другой «остров времени». Эта линия автономна от первой и приближается к наблюдателю с другой стороны (слева). Картинки «расширенного настоя-
щего» (для данного человека «сегодня», «завтра», «через месяц», «через год») воспринимаются ассоциированно. Но далекое будущее вновь становится диссоциированным. Картинки последовательно удаляются, уменьшаются в размере и сдвигаются вправо Типичное ассоциированное представление времени русскоязычным информантом дает следующие результаты (Схема 4):
Типичный пример ассоциированного восприятия времени в русской культуре, женщина, 43, секретарь-референт
7 лет . Картинка слева. Расстояние 4. Размер 3.
15 лет . Картинка немного слева. Расстояние 3. Размер 2. 19 лет . Картинка прямо по центру. Расстояние 1. Размер 1,5. 30 лет . Картинка чуть смещена вправо. Расстояние 1 (= 19 лет). Размер 1,5.
40 лет . Картинка еще чуть более смещена вправо. Расстояние 1 (=19 лет). Размер 1,5. Вчера. Картинка чуть слева. Расстояние 0. Размер 1. Сегодня. Картинка по центру. Расстояние 0 (= вчера). Размер 1
Завтра . Картинка по центру. Чуть справа. Расстояние 0 (= вчера и сегодня). Размер 1. Через 2 месяца . Картинка справа. Расстояние 3. Размер 3.
Через год. Картинка еще правее. Расстояние 3,5. Размер 2.
Через 5 лет. Картинка еще правее. Расстояние 4. Размер 2. Через 15 лет. Картинка совсем справа. Расстояние 5. Размер 1.
Dina Nikulicheva
Графически это получает следующее выражение (Схема 5):
Типичный пример ассоциированного восприятия времени в русской культуре,
(Схема 5)
Картинки детства (7-15 лет) расположены далеко слева, но последовательно приближаются по мере приближения событий во времени. Взрослая линия прошлого (19-40 лет) расположена перед наблюдателем и направлена вправо. Картинки расширенного настоящего (для этого человека вчера, сегодня, завтра представляются как будто событие происходит в настоящий момент, то есть очень близко). Чем дальше в будущее, тем последовательно более удалена картинка. Все события видятся «из своих глаз», как если бы человек стоял в потоке времени, текущем слева направо и проходящем через его тело. И поскольку картинки видятся «изнутри», то создается впечатление, что человек как бы мысленно переносится на «далекие острова» прошлого или ступает на «еще неизведанные острова» будущего.
А теперь давайте сопоставим, как экспериментальные данные соотносятся со структурой грамматических систем.
Грамматическая система любого языка является единым для всех его носителей культурным языковым кодом. Видо-временная система, в частности, является
универсальным для всех носителей данного языка кодом того, какие смыслы, связанные с идеей времени, категоризируют-ся в данной культуре. Понятно, что индивидуально-психологические представления носителей могут различаться. Однако язык устроен так, что, с одной стороны, неизбежно отбирает и обобщает нечто про-тотипическое, характерное для большинства носителей данной культуры, а, с другой стороны, формирует сознание новых поколений по той языковой матрице, которая заложена в системе его категорий.
Большинство принявших участие в нашем эксперименте носителей русского языка продемонстрировало склонность именно к ассоциированному воспоминанию прошлого.
Сопоставление результатов эксперимента со структурой видовременной системы русского языка позволяет выдвинуть гипотезу о том, что в качестве перцептивной основы грамматического темпорального кода темпоральная система русского языка отобрала именно ассоциированное представление времени (Схема 6):
Видо-временная система русского
языка
Dina Nikulicheva
(Схема 6)
Мы как бы локализуем событие на «островах» прошлого, настоящего будущности (а также «острове» сослагательности: «делал бы / сделал бы»). Любопытно, что метафора «островов времени» была предложена одним моим коллегой датско-русского происхождения, одинаково блестяще владеющим обоими языками, когда мы обсуждали его интуитивные представления о том, чем различаются временные представления у русских и у датчан.
Русский несовершенный вид идеально приспособлен для ассоциированного предтавления события.
Роль воспринимающего субъекта в структуре процессных ситуаций, выражаемых глаголами несовершенного вида, специально исследовалась А.В. Бондарко. Так, в статье «К вопросу о перцептивности» автор приходит к выводу о том, что в большинстве своих семантических вариантов формы несовершенного вида создают эффект непосредственного восприятия окружающих явлений в момент речи. По его мнению, «перцептивный компонент семантики русского несовершенного вида связан с тем, что конкретно-процессное значение несовершенного вида предполагает выде-
ление в обозначаемом действии серединного фиксируемого периода. <...> В понятие фиксируемый период заключены два элемента а) серединная фаза в протекании действия, б) период восприятия данной фазы протекания действия наблюдателем (воспринимающим субъектом). Эти элементы тесно связаны друг с другом: в протекании процесса выделяется именно тот период, который охватывается наблюдением» [Бондарко 2004, 280-281].
Показательно, что использование говорящим несовершенного вида создает эффект наблюдаемости процесса не только применительно к настоящему, когда «автор ставит читателя в позицию участника и вместе с тем свидетеля того, что происходит. Создается образ совместного выделено мной Д.Н.> восприятия» [Бондарко 2004, 278].: Лев Николаевич позвал меня. Сидел на диване, устроив из него себе кресло и читал» (Д.Маковицкий); «Я знал, что через минуту увижу его: он будет идти по переулку, и до тех пор, пока не перейдет на другую сторону дороги, я буду видеть его». (В.Амлинский) [примеры из: Бондарко 2004, 278].
Развивая идеи А.В.Бондарко, подчеркнем, что такая грамматическая семантика несовершенного вида создает предпосылки для сильной вовлеченности говорящего в ситуацию, и, следовательно, для потенциальной эмпатии автора и читателя по отношению к герою повествования.
В этом можно убедиться, проведя небольшой эксперимент, а именно выбрав из какого-либо произведения русской классики отрывок, где повествование ведется в несовершенном виде, и посмотреть, как изменится восприятие эпизода при замене всех глаголов на глаголы совершенного вида. В качестве объекта эксперимента нами был выбран известный отрывок из «Войны и мира».
«Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем месяц тому назад; все было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами. Целый день был жаркий, где-то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона была темна, в тени; правая, мокрая, глянцевая, блестела на солнце, чуть колыхалась от ветра. Все было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко. "Да, здесь, в этом лесу, был этот дуб, с которым мы были согласны, — подумал князь Андрей. — Да где он?" — подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и, сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца...» [Л.Толстой. Т.5. с. 162-163].
Сравним приведенный отрывок с тем, насколько поверхностнее, отстраненнее, воспринималась бы вся сцена, будь она описана глаголами совершенного вида, хотя с грамматической точки зрения такая трансформация была бы вполне возможна:
*«Бубенчики зазвенели в лесу еще глуше, чем месяц тому назад; все стало полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушили общей красоты и, под-
делавшись под общий характер, нежно зазеленели пушистыми молодыми побегами. Где-то собралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона потемнела; правая, мокрая, глянцевая, заблестела на солнце, чуть колыхалась от ветра. Все расцвело; соловьи затрещали и защелкали то близко, то далеко. «Да, здесь, в этом лесу, был этот дуб, с которым мы были согласны, - подумал князь Андрей. — Да где он?» - подумал опять князь Андрей, взглянув на левую сторону дороги и, сам того не зная, залюбовался тем дубом, который он узнал. Старый дуб преобразился, раскинувшись шатром сочной темной зелени...».
Для любого русскоязычного читателя очевидно, что при такой замене из ключевого момента романа, знаменующего собой точку духовного возрождения князя Андрея, отрывок, в котором произведены видовые замены, превращается в малозначимый «проходной» эпизод полностью лишенный эмпатии автора и, соответственно, эмпатии читателя. Выраженное глаголами совершенного вида повествование приобретает констатирующий, почти конспективный характер. Использование в описании эпизода форм несовершенного вида, напротив, замедляет ход повествования и позволяет получателю текста как бы попасть в «пузырь времени», внимательно и детально рассмотреть и почувствовать происходящее, идентифицировавшись с субъектом повествования и ощутив себя в его пространственно-временном хронотопе. Это ощущение еще более усиливается грамматическими средствами русского языка, когда прошедшее время несовершенного вида заменяется в повествовании на настоящее.
А теперь давайте сравним результаты экспериментов с носителями русского языка с результатами таких же экспериментов, проведенных мною с американцами. Для сравнения нами также были отобраны по два наиболее типичных для американской культуры примера — один, характеризующийся диссоциированным, а другой — ассоциированным представлением времени. Ср. схемы 7 и 8).
Типичный пример диссоциированного
восприятия времени в англоязычной культуре, американка, 52, преподаватель информатики
• Tomorrow = this morning
Age 3. Картинка слева. Внизу. Расстояние 3. Размер 3. Age 14. Картинка слева. Внизу. Чуть смещена к центру. Расстояние 2. Размер 6. Age 30. Чуть слева, еще ближе к центру . Чуть выше. Расстояние 3. Размер 6. Age 40. По центру и чуть выше. Расстояние 2-3. Размер 7. 1 month ago. По центру. Выше. Расстояние 4. Размер 6. Yesterday. На уровне глаз. Чуть-чуть левее. Расстояние 2. Размер 6.
This morning = yesterday.
Dina Nikulicheva
1 month in the future = this morning
In 1 year. Чуть сдвинуто вправо от центра и чуть ниже. Расстояние: 3. Размер
3.
In 5 years.Еще больше сдвинуто вправо. Расстояние
4. Размер 5.
In 10 years. Еще больше сдвинуто вправо. Внизу. Расстояние 3-4. Размер 5.
(Схема 7)
Графически полученные данные могут быть представлены следующим образом:
Типичный пример диссоциированного
восприятия времени в англоязычной культуре, американка, 52, преподаватель информатики
in 5 years
1 month ago
Age 3 Age 30
Age 1
in 10 years
in 1 year
Age 40
Yesterda у = this nomin g # = tomato w = this month
К
Dina Nikulicheva
(Схема 8)
Информант располагает все события прошлого слева. Выделяются два отрезка прошлого, абсолютно идентичные в плане их направления в сторону приближения к наблюдателю. Чем дальше в прошлом локализовано событие, тем дальше и ниже оно представляется от наблюдателя и тем меньше кажется картинка. Картинки акту-
ального расширенного настоящего (для данного человека от «one month ago» до «this month») располагаются очень близко и прямо по центру, а будущие представления удаляются все дальше и дальше от наблюдателя и все больше смещаются вправо и вниз. Схематически эта модель может быть обобщена в следующем виде (Схема 9):
Типичная схема диссоциированного восприятия времени в англоязычной культуре
Age 3^1 <х Age 14Ч £лп 10 years
Age 3^ " ^Ц^ч V 11 с II .С ^ Age Ц|| /\1 month ago^. .2 Е о „ ж с <Уч <л <л F * ж rjin 5 years p in 1 year XSy Ж
% \
Dina Nikulicheva
(Схема 9)
Типичная модель ассоциированного представления времени в американской культуре характеризуется следующими параметрами (Схема 10):
Типичный пример ассоциированного
восприятия времени в англоязычной культуре, американка, 49, психотерапевт
Age 5. Картинка по центру. Расстояние 3. Размер: 7. Age 14. Картинка по центру. Чуть выше. Расстояние 4. Размер 5.
Age 20. Близко к центру, но чуть левее и чуть ниже. Расстояние 6. Размер 3. ( единственный эпизод, вспоминаемый извне «I am in the college»). Age 45. По центру. Выше. расстояние 6. Размер 10. 1 month ago = age 45. Расстояние 6. Размер 10. Yesterday = 1 month ago This morning = yesterday.
Tomorrow = this morning In 1 week. По центру. Расстояние 9. Размер 9. 1 month in the future = in 1 week. Расстояние 9. Размер 9.
In 1 year. По центру. Чуть ниже. Расстояние 9. Разме 7.
In 5 years. По центру. Еще ниже. Расстояние 9. Размер 3.
(Схема 10)
Графически это выражается схемой 11.
Все временные представления у этой информантки находятся прямо перед ней. При этом самые ранние воспоминания располагаются совсем близко (как бы «в начале пути»), а затем все дальше и дальше удаляются вперед. Все события расширен-
ного настоящего (для нее от age 45 до tomorrow) расположены на одном и том же среднем удалении. А будущее лежит все дальше и дальше от наблюдателя, причем картинки увеличиваются из прошлого до настоящего, а затем последовательно уменьшаются. Следует также отметить
Типичный пример ассоциированного восприятия времени в англоязычной культуре, американка, 49, психотерапевт
Будущее с / 1 с In 5 years (еще ниже, расстояние 9, размер 3) \ In 1 year (ниже, расстояние 9, размер 7) т\ In 1 week = 1 month in the future I y\ (по центру, расстояние 9, размер 9)
Расширенное настояще с 1 "1 с 45\=\ 1 month ago = yesterday = today = tom - 1 \ (еще выше, расстояние 6, размер 10) \ 20 (расстояние 6, размер 3)
Прошлое Actual now г кГ / с к 14 (выше, расстояние 4, размер ! 5 (по центру, расстояние 3, разм
ft Pas^^^^^^^ 1 Future 1 \ с lyМ Dina Nikulichev
(Схема 11)
вертикальный параметр. Ранние воспоминания начинаются на уровне глаз и потом последовательно поднимаются все выше до точки расширенного настоящего. А затем фокус начинает опускаться, как если бы человек всходил на холм настоящего, а затем начинал опускаться в сторону будущего. То есть, глядя сбоку, мы и в ассоциированном американском представлении получаем ту же ломаную линию, которую наблюдали и в более частотном для американских информантов диссоциированном представления времени.
Таким образом, та общая модель, которая характеризует как ассоциированный, так и диссоциированный взгляд на время в американской культуре — это последовательно линеарный характер представления времени. Эта линия может восприниматься «изнутри» (метафора «движения по дороге») или «со стороны» (метафора «холма», с которого обозреваешь всю дорогу). Статистически диссоциированное представление времени встречается среди носителей английского языка, по моим наблюдениям, чаще, чем среди носителей русского языка.
А теперь давайте сравним, как отмеченные невербальные представления времени
соотносятся с поведенческими стереотипами носителей разных культур в отношении времени.
Не секрет, что, хотя встречаются и исключения, носители германских языков в целом гораздо более пунктуальны, чем носители русского языка. В этой связи интересные данные приводятся в монографии М.Г. Лебедько «Время как когнитивная доминанта культуры» [Лебедько 2002], использующей исследования Эдварда Холла, предложившего разделить все культуры на монохронические и на полихронические. Согласно теории Холла, монохронические культуры характеризуются значительным фокусом на времени, а вторые — на отношении. Монохронические культуры имеют тенденцию делить время на сегменты, время четко ограничивается расписанием, регламентируется, дает возможность концентрироваться на чем-то одном, прежде чем перейти к чему-то другому. Полихроническое время, согласно Э.Холлу, характеризуется одновременным проистеканием нескольких событий. При этом наблюдается большая вовлеченность людей. Акцент делается скорее не на расписании, а на взаимоотношении. [Hall E., Hall M. 1990: 13].
Опираясь на теорию Э. Холла, М.Г. Ле-бедько доказывает, что американская культура является типично монохронической, в отличие от русской, относящейся к полихроническому типу. Узнаваемыми проявлениями является то, что:
• в американской культуре фокус направлен на время: «time and tide wait for no man», а в русской культуре фокус направлен на отношения людей «семеро одного не ждут»;
• американцы последовательно посвящают свое время выполнению одной задачи и имеют склонность к «неделимому вниманию» («one thing at a time»; «first come, first served»), а русские, для которых более свойственно «расщепленное внимание» гораздо чаще прерывают и отвлекают друг друга в рабочее время, особенно если им кажется, то их вопрос не займет много времени;
• американцы соблюдают правило privacy, включающее наряду с другими факторами и понятие личного времени, тогда как в русской культуре нет соответствующего слова, что говорит о культурной лакуне;
• американцы серьезно воспринимают временные обязательства: time is money.
Для них deadline — действительно deadline. В русской культуре последние сроки часто откладываются «по объективным причинам». Русская культура аппроксимативна в отношении к темпоральности: «время — понятие растяжимое» [по Ле-бедько 2002: 123-126].
Теперь давайте посмотрим, как выявленная закономерность невербального представления времени в англоязычной американской культуре соотносится с ви-довременной системой английского языка. Это сравнение убеждает в том, что (хотя в каждой культуре с большей или меньшей частотностью встречаются как индивиды с ассоциированным, так и с диссоциированным представлением времени), англоязычная видовременная система как единый для всех носителей данной культуры языковой код, в основу временной категоризации кладет именно диссоциированное временное представление.
Как известно, в активном залоге английский глагол имеет 16 видовременных форм, и пять из них легко помещаются на «линию времени» индивида (Схема 12).
Локализация английских темпоральных форм на ментальной линии времени
Именно перцептивная идея линии лежит в основе такого, характерного для германских языков явления как «согласование времен». Ср. англ. He told me that he had seen her before, где грамматически выражена последовательность событий во времени (сначала видел Past Perf., потом рассказывал Simple Past) с русск. Он рассказывал мне, что видел ее прежде, где таксисные
Иными словами, если событие расположено на одной из линий, параллельных линии реального будущего, то оно никогда не попадет на линию реальности. Ср. ирреальное предположение относительно настоящего: If you worked hard (now), you would be famous, или относительно прошлого If you had worked hard, you would have been famous: с реальным развитием нынешней ситуации в будущем: You don't work hard, and you will not be famous.
Линеарное восприятие времени, базовое для английского темпорального менталитета, нашло отражение в англоязычной художественной литературе и кинематографе. Не случайно столько английских романов и фильмов построено на идее линии времени и параллельного развития событий (Herbert Wells "Time Machine", Ray Bradbury рассказ о бабочке, изменившей мир,
отношения игнорируются, как будто бы оба события находились на одном и том же «острове прошедшего времени».
Что же касается остальных футуральных и перфектных форм, то они также расположены на линиях, но не на основной «линии времени индивида», а на линиях параллельных реальностей» (Схема 13).
Michael Crichton "Time Line", фильмы Peter Howitt «Sliding Doors», Robert Zemeckis «Back to the Future», Alejandro Agresti «Lake House». И др. Таким образом, сама грамматическая структура темпоральных значений английского языка создает когнитивные предпосылки для обыгрывания идеи параллельного развития событий.
Что касается форм длительного вида (форм Continuous), то важно отметить, что они возникли в английском языке позже других (парадигматизовавшись лишь в XVI-XVIII вв.), но играют чрезвычайно важную роль, поскольку образуются от любой из вышеназванных недуративных глагольных форм. Дуративные значения в буквальном смысле «наложились» на значения предшествующих темпоральных форм. Графически это может быть выражено следующим образом (Схема 14):
«Параллельные реальности» английской темпоральной системы
(Схема 1З)
Видо-временная система английского языка
(Схема 14)
Указанная структура позволяет выделить следующие шесть когнитивных планов темпоральной системы английского языка (Схемы 15 и 16):
Когнитивные планы английской видо-временной системы 1
.would have been working
would be working ve worked
had been working
was w had worked
Dina Nikulicheva
have beenw.orking worked
have worked
have been working
will be working iave worked
will work
Данная схема позволяет объяснить, почему для того, чтобы употребить формы Continuous, должно существовать скрытое или явное указание на определенный момент на линии времени, через который
15)
проходит данное длящееся действие. «Длительность» таким образом, вторична по отношению к локализации момента как определенной точки на линии времени.
Когнитивные планы английской видо-временной системы 2
Dina Nikulicheva work
(Схема 16)
Интересно, что в американской литературе имеется известная метафора, точно соответствующая предложенной выше когнитивной структуре. Речь идет о пассаже о времени из романа Стейнбека «К востоку
скольку аналогичный английскому когнитивный план дуративности отсутствует в русском языке, то метафора Стейнбека в ее исходном виде неизбежно утрачивается в переводе (Схема 17).
от рая». При этом подчеркнем, что по-
Изменение временной метафоры в англо-русском переводе
"Time interval is a strange and contradictory matter in the mind. It would be reasonable to suppose, that a routine time or an eventless time would seem interminable. It should be so, but it is not. It is the dull eventless times that have no duration whatever. A time splashed with interest, wounded with tragedy, crevassed with joy — that's the time that seems long in the memory. And this is right when you think about it. Eventlessness has no posts to drape duration on. From nothing to nothing is no time at all."
(Steinbeck «East of Eden», 46)
«Ход времени воспринимается нашим сознанием странно и противоречиво. Если время состоит из однообразных будней или лишено событий, логично предположить, что оно тянется бесконечно долго. Так, да не так. Именно серые, лишенные событий дни пролетают совершенно незаметно. Другое дело, когда время пестрит происшествиями, когда оно искорежено трагедиями и пересыпано радостями - потом кажется, что все это длилось очень долго. И если вдуматься, тут есть логика. Пустоту вехами не разметишь. Два пустых дня сливаются в один» (Пер. А.Михалева).
(Схема
Таким образом, сопоставление результатов эксперимента по выявлению невербального представления времени носителями русскоязычной и англоязычной культур с особенностями грамматической концептуализации времени в соответствующих языках позволяет нам выдвинуть гипотезу о том, что английская темпораль-
17)
ная система скорее ориентирована на выражение диссоциированного представления времени, тогда как видовременная система русского языка прототипически ориентирована на отражение ассоциированного представления.
Сравнение особенностей визуализации временных представлений носителями ука-
занных языков со структурой соответствующих грамматических систем позволило также говорить о существовании зависимости между грамматической концептуализацией времени и его восприятием.
Данный метод представляется весьма перспективным в плане контрастивных исследований. В этом направлении весьма интересные результаты уже были получены автором на материале датского языка в сопоставлении с английским (то есть в плане сопоставления психолингвистических особенностей концептуализации времени в близкородственных языках). Следующим этапом работы видится создание проблемной группы, объединенной задачами исследования «психологии грамматики» языков мира. Первым этапом ее деятельности могло бы стать проведение предложенного мной эксперимента как с носителями остальных языков германской подгруппы, так и с носителями языков иных семей. В дальнейшем полученные ре-
зультаты должны быть сопоставлены с системой темпоральных оппозиций, представленных в данных языках в синхронии, а также с динамикой диахронического становления в них указанных категорий. В результате в инструментарий лингвистики был бы включен уникальный материал, позволяющий лучше понять психические механизмы, лежащие в основе грамматики человеческих языков.
Литература:
Бондарко А. В. К вопросу о перцептивности // Сокровенные смыслы. Сборник статей в честь Н.Д.Арутюновой. M. 2004, С. 276-282.
Лебедько М.Г. Время как когнитивная доминанта культуры. Сопоставление американской и русской концептосфер. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2002.
Hall E.T., Hall M. R. Understanding cultural differences / Yarmouth, ME: intercultural Press, 1990.
Lakoff G., Johnson M. Philosophy in the flesh. The embodied mind and its challenge to western thought. New-York: Basic Books, 1999.
Г.А. Черкасова
ИССЛЕДОВАНИЕ ДИНАМИКИ АССОЦИАТИВНО-ВЕРБАЛЬНОЙ МОДЕЛИ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ РУССКИХ1
Языковое сознание, ассоциативно-вербальная сеть, ассоциативный тезаурус, сопоставительный анализ, статистика
Статья посвящена исследованию ассоциативно-вербальной модели языкового сознания русских по временным срезам, которые зафиксированы тремя ассоциативными словарями: САНРЯ, РАС и САС. Исследование и анализ одинаковых и различающихся реакций из объединенной базы данных показали стабильность реакций с частотой выше трех.
Статья посвящена исследованию ассоциативно-вербальной модели языкового1 сознания русских по временным срезам, которые зафиксированы тремя ассоциативными экспериментами с носителями русского языка, путем анализа выборок и про-
1 Исследование выполнено в рамках проектов РГНФ № 06-04-03803в «Автоматизированная система научных исследований динамики ассоциативно-вербальной модели языкового сознания русских как индикатора образа России в новейшей истории и современности» и № 06-04-00550а «Образ России в автохтонном и неавтохтонном языковом сознании».
екций из интегрированной базы данных «Ассоциативный образ носителя русского языка».
БД создается в среде Интернет в рамках проекта РГНФ № 06-04-03803 в и включает в себя: «Словарь ассоциативных норм русского языка Леонтьева», 25 тыс. зап., 196773 гг. — САНРЯ, L ; «Русский ассоциативный словарь», 1.3 млн. зап. 1988-95 гг. — РАС, Я; русскую часть «Славянского ассо-
2 Указаны сокращения, используемые для их идентификации словарей.
