CC BY
66
УДК 930.85
Владимир Сергеевич Чураков ИИЯЛ УрО РАН Ижевск
ЭКСПЕДИЦИОННЫЙ ДНЕВНИК М.Т. МАРКЕЛОВА-НОВЫЙ ИСТОЧНИК ПО ЭТНОГРАФИИ УДМУРТОВ
Штрихи к биографии учёного
Михаил Тимофеевич Маркелов (10.02.1899 - 9.11.1937)- известный мордовский советский исследователь истории и этнографии финно-угорских народов Среднего Поволжья родился в селе Синенькие Петровского уезда Саратовской губернии (ныне с. Синенькие Петровского р-на Саратовской области) в семье крестьянина-эрзи Тимофея Кузьмича Маркелова. По завершении курса духовного училища окончил четыре общеобразовательных класса Саратовской духовной семинарии. В 1918 г. поступил на историческое отделение историко-филологического факультета Саратовского государственного университета. В годы учебы особое влияние на Маркелова в выборе будущего направления его исследовательской работы оказал преподаватель этнографии и фольклора Б. М. Соколов, под руководством которого Маркелов знакомится с музейным делом, участвует в работе этнографического семинара, выезжает в фольклорно-этнографические экспедиции. В 1922 г. уведела свет первая большая работа молодого ученого «Саратовская мордва», опубликованная в составе первого выпуска «Саратовского этнографического сборника», изданного Отделом национальных меньшинств Саратовского губернского исполнительного комитета под редакцией Б. М. Соколова.
Через два года, в 1924 г., Б. М. Соколов был назначен директором вновь созданного в Москве Центрального музея народоведения - будущего Музея народов СССР (в 1948 г. фонды этого музея были переданы в Государственный музей этнографии, который вследствие этого был переименован в Государственный музей этнографии народов СССР, с 1992 г. - Российский этнографический музей (Санкт-Петербург). Немногочисленный штат нового музея составили и некоторые из учеников Б. М. Соколова, в том числе М. Т. Маркелов, избравший объектом своего изучения преимущественно финно-угорские и отчасти тюркские народы Поволжья и Приуралья. Уже в 1925 г. под общим руководством Б. М. Соколова приступила к работе Восточнофинская экспедиция музея, этнологический отряд которой возглавил М. Т. Маркелов. В указанном году этот отряд, в работе которого принимал участие известный удмуртский поэт и ученый Кузебай Г ерд, посетил районы Марийской автономной области. В течении следующих трех лет Восточнофинская экспедиция работала среди различных групп мордвы, а в 1930-1931 гг. - у удмуртов. Собирая материал для
новой музейной экспозиции в 1931-1932 гг. М. Т. Маркелов организует поездки экспедиционного отряда Музея для этнографического изучения башкир. В конце 20-х гг. без отрыва от работы в Музее М. Т. Маркелов проходит обучение в аспирантуре Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук, по окончании которой с осени 1929 г. читает курс лекций по этнорафии народов Поволжья в Московском государственном университете. На протяжении всех этих лет помимо музейной и педагогической деятельности, М. Т. Маркелов принимает самое активное участие в работе разнообразных этнографических комиссий и конференций, публикует, в том числе и на страницах ведущего журнала «(Советская) Этнография», свои статьи и рецензии (подробный список см. в статьях Н.Ф.Мокшина, здесь же упомянем работу «Системы родства у угро-финских народностей» (1929), в которой дана взвешенная критика поисков И. Н. Смирновым следов «коммунального брака» у вол-го-камских финно-угорских народов), издает ряд популярных брошюр («Мордва» (1928), «История мордвы» (на эрз. яз.) (1929), «Вотяки» (1929)).
Однако воплотить большинство своих замыслов, среди которых было издание исследований «Песни мордвы», «Одежда мари-черемис», разработка увлекшей его в сибирской ссылке темы «Рабство в Сибири в XVII - XVIII вв.» М. Т. Маркелову было не суждено. 14 января 1933 г. он был арестован по обвинению в участии в националистической контр-революционной организации «СОФИН». Решением Коллегии ОГПУ в июле 1933 г. М. Т. Маркелов был приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей, вскоре замененных пятью годами административной ссылки в г. Томск. В период с 1934 по 1937 гг. М. Т. Маркелов работал доцентом Томского государственного университета и директором этнолого-археологического музея этого учебного заведения. Срок высылки должен был закончиться в январе 1938 г., однако 27 октября 1937 г. М. Т. Маркелов вновь был арестован и уже 9 ноября того же года постановлением тройки УНКВД по Новосибирской области приговорен к расстрелу. Жизнь его прервалась 9 (по другим данным 16) ноября 1937 г. Реабилитирован учёный был в 1956 г.
Характеристика документа
Публикуемый документ представляет собой один (хронологически - первый, охватывающий период с 31 мая по 19 июня) из черновых полевых дневников, которые вел М. Т. Маркелов в период работы в 1930 г. в Удмуртии участвуя в Восточнофинской экспедиции Центрального музея народоведения. В состав этой экспедиции вошли: сам М. Т. Маркелов - на тот момент заведующий Финским отделом, В. Н. Белицер которая являлась научным сотрудником, а впоследующем стала известной исследовательницей-этнографом. Кроме того, коллектив экспедиции составили заведующий Удмуртским областным музеем Г. Ф. Сидоров и московский скульптор И. С. Ефимов. В задачи экспедиции прежде всего входило изучение хозяйства и общественных отношений в удмуртской деревне в разрезе советского строительства, а также, специально по
заданию секции докапиталистических формаций Института истории Коммунистической академии, сбор сведений относительно «разложения родового общества удмуртов». За три с половиной месяца, в течении которых работала экспедиция, ее члены посетили удмуртские селения Мало-Пургинского, Можгин-ского, Шарканского, Дебесского, Поломского, Балезинского и Глазовского ёросов (районов) Удмуртской автономной области. Был собран богатый материал по хозяйству и материальной культуре удмуртов, общественным отношениям и религиозным верованиям. Художник И. С. Ефимов создал более сотни рисунков из быта удмуртов. Как сообщается в вышедшем в 1931 г. проспекте трудов этнографической экспедиции, общий объем собраной информации мог быть оформлен в виде монографического исследования объемом до 20 печатных листов.
Однако на фоне прошумевшего в 1929 г. на всю страну печально известного «Лудорвайского дела», проявленный членами экспедиции интерес к «пережиткам» в быту удмуртов вызвал резко негативный отклик в самой Удмуртии. В «Ижевской правде» 28 июля 1931 г. была опубликована статья В. Зеленцова «Культурническая прогулка или научная экспедиция?», в которой в резкой форме изобличался «ненаучный» характер экспедиции. В частности, В. Зеленцов писал: «Задача научой экспедиции в том, чтобы всю работу подчинить целиком интересам социалистического строительства, дать марксистско-ленинское описание действительности...Аполитичное изучение и освещение хозяйственной и культурной жизни как прошлого, так и настоящего, где вопросы рассматриваются вне связи с классовой борьбой, нужно признать не только не допустимыми, но и вредными». Как совершенно справедливо отмечает Н. Ф. Мокшин, этот пасквиль, возможно, охладил исследовательский энтузиазм членов экспедиции и монографическое исследовние так и не было опубликовано. Видимо, по той же причине и в статьях («Этнографическое изучение удмуртов» (1930), «О пережитках родового строя в современном быту удмуртов» (1931)), в которых М. Т. Маркелов использовал полученые в ходе работы экспедиции материалы, практически полностью внимание было сосредоточено на описании положительного влияния советских преобразований на быт удмуртских крестьян, тогда как описание «досоветской» действительности сведены к минимуму (при этом последняя статья носит на себе явный отпечаток соответствующего редактирования). Между тем, оценку неиспользованному полевому материалу той экспедиции еще в 1970 г. дала В. Н. Белицер: «Экспедиция присутствовала на многих, «даже особо важных» ночных молениях, происходящих в сященных рощах -«лудах» и родовых «куалах». Михаилу Тимофеевичу удалось записать сроки и назначения молений, тексты молитв, ритуал жертвоприношений, выяснить роль жрецов и т.д. Он всегда был почетным гостем на жертвенных обедах и непременным участником веселых праздничных гуляний».
Действительно, знакомство с дневником М.Т.Маркелова, который в настоящее время хранится в его личном фонде в Мордовском объединенном республиканском краеведческом музее (ед. хр. 3191/10), подтверждает правоту слов В.Н.Белицер. В нем представлена уникальная информация о локальной
традиции празднования в деревнях Верхние, Средние и Нижние Юри современного Малопургинского р-на Удмуртии события «Гырон быдтон» - «Окончание пахоты». (В тексте дневника название праздника не указано, однако современными жителями этого микрорегиона соотносимый по времени проведения с Троицей праздник называется именно «Гырон быдтон»). Праздник описывался в сопоставлении с особенностями родовой организации местных жителей. Записи М. Т. Маркелова по их содержательности можно сравнить со столь же подробным описанием локальной бытовой и религиозной традиций «удмуртов Варзиятчинского края» (современный Алнашский р-н Удмуртии), которое было опубликовано в 1927 г. П. Н. Лупповым.
В заключение несколько слов о самой рукописи. Она представляет собою небольшого размера фабричный блокнот (10 х 14 см.), разлинованный в клетку. Записи сделаны простым карандашом. Полная страница включает по 14 строк текста. Рукопись содержит один рисунок и одну карту-схему. Авторская пагинация арабскими цифрами начинается с 6 листа и указывает порядковые номера последующих. До этого места мы публикуем текст с сохранением разбиения на строки и листы. Для облегчения восприятия вводим примечания.
Литература
Белицер В.Н. М. Т. Маркелов. Из воспоминаний этнографа // Исследования по археологии и этнографии Мордовской АССР / Труды Мордовского НИИ. Саранск, 1970. Вып. 3. С. 15-25.
Белицер В.Н., Маркелов М.Т., Сидоров Г.Ф. Удмурты. Проспект трудов этнографической экспедиции Центрального музея народоведения и Вотского областного музея 1930 года. М.-Ижевск, 1931.
Зеленцов В. Культурническая прогулка или научная экспедиция? // Ижевская правда. 1931. 28 июля.
КузнецовН.С. Из мрака.. Ижевск, 1994. С. 107-110, 303-304.
Луппов П.Н. Из наблюдений над бытом удмуртов Варзи-Ятчинского края Вотской автономной области // Труды научного общества по изучению Вотского края. Ижевск, 1927. С. 81-114.
МаркеловМ.Т. Системы родства финно-угорских народностей // Этнография Маркелов М.Т. Вотяки (удмурты). М., 1929.
Маркелов М.Т. Этнографическое изучение удмуртов // Этнография. 1930. № 4. Маркелов М. Т. О пережитках родового строя в современном быту удмуртов // Советская этнография. 1931. № 3-4. С. 59-69.
Мокшин Н.Ф. Вклад М. Т. Маркелова в этнографическое изучение финно-угорских народов // Вопросы истории и археологии Мордовской АССР. Научно-тематический сборник. Серия исторических наук. Ч. II. Саранск, 1973. С. 119-132.
Мокшин Н.Ф. М. Т. Маркелов и этнографическое изучение финно-угорских народов // Этнографическое обозрение. 1994. № 6. С. 130-136.
Мокшин Н.Ф. М. Т. Маркелов - исследователь этнографии восточно-финских
народов // К изучению жизни и творчества Кузебая Г ерда: Сб. статей. Ижевск, 2002. Вып. 3. С. 60-67.
ПУБЛИКАЦИЯ ТЕКСТА
Мордовский объединенный республиканский краеведческий музей. Ед. хр. 3191/10
я2
Ижевск 31[мая]>, 30 года //Были в облисполкоме у ответ- // ственного секретаря. //Были в Обоно у т. Князевой. //Передали ей написанную мною // статью об экспедиции в “Ижев- // скую правду ”. Договорились // о собрании на 2 июня, // на 6 часов. Наметили доклады - //мой: “О задачах и целях // этнографического] изуч[ения] вотяков” и//И. С. Ефимова:
“Художеств[енное]//отображение бытавотя-//ков”. Предполагаем быть в// Ь1
в Ижевске до 3-го июня. //Планы на 1 июня: //1) Сходить в Областной музей, // 2) В ВСПО - о продуктах, // 3) В Обоно к Князевой, // 4) В Обплан, // 5) В Обис-полком, // 6) Поговорить об открыт[ых] листах, // 7) Поссоветов[аться] с М. И.Ильиным, // 8) Устроить собрание экспеди- // ции, // 9) Составить совместно с И. С. // тезисы его доклада, // 10)Отправить письма, //11) Купить бумаги. // 12) Получить письма //
Ь2
Доклад // 0) Кем организована экспедиция (Комак[адемия]) //1) Задачи экспедиции // Звено в цепи экспедиций с // 1925г. // 2) Цели - этнографич[еское] изучение // быта в разрезе современного // бытов. и строительства // 3) 3хозяйственных уклада и три //района //) экспонаты // 4) Религиозные верования // 5) Пережитки родов[ого] быта //
6) Связь с Центр[альными] учреждениями] // 7) Связь с местными учреждениями] // а) Прикоманд[ировочные] работы // Ь)Приобретения // с) Фотографии // d) Отчет о работе // с) Использование] наших мате-//риалов. // 8. Благодарность удмуртским //учреждениям (вставка “Князевой”) и выра-// жение надежды на совместную //работу //
c2
Береговая № 012 // (против Амбулатории) // второй этаж // с 7 час[ов]. -т[оварищ] Сидоров //
(1) Родовая организация
Дер[евня] Н[ижние] Юри (Улынь Юри)1. В Улынь Юри имеются три рода - Можга, Салья и Поска. По всей вероятности эти три рода существуют и в
л
Среднем и Верхнем Юри . Общественная значимость этих трех родов в настоящее время такова: в Нижних Юрях существует одна роща под названием
-5
“Луд” (смотри рисунки и фотографии ), в нем имеют право молится осенью только роды Можга и Поска. 20 же домохозяйств, принадлежащих к
(1об.) роду Салья в “Луде” молиться не могут, они молятся вместе с среднеюринскими, в большинстве своем состоящими из рода Салья, в другой роще - “Салья-Луд”, находящейся близь Средних Юрей. Нам показывали ниж-неюринский “Луд” председатель сельсовета и секретарь, при чем секретарь, принадлежащий к роду Салья, молится в “Салья-Луде”, а председатель, принадлежа к роду Можга, молится в нижнеюринском “Луде”. Рассказывали,
(2) что раньше и два рода Можга и Поска имели каждый свой луд для моления. Это, по всей вероятности, справедливо именно потому, что до сих пор в нижнеюринском луде “восяси”4 избираются только из рода Можга. Род Поска не может выставить ни одного кандидата в “восяси”, потому что луд этот “мож-гинского” рода. Население в Юрях в настоящее время лишь знают название своих родов и то, к какому роду они принадлежат, но старшинства
(2об.) внутри рода не помнят, поэтому, например, восяси выбираются часто при помощи “туно”5, который по уверению населения “знает всех”. “Туно” часто бывает из другой совсем округи, что не мешает ему во всем разбираться. Новые “восяси” - руководители молений - выбираются или в случае смерти “восяся”, или его категорического отказа, или по истечению трехлетнего срока его должности. Тогда “туно” называет нового кандидата, причем соблюдает принцип
(3) родового старшинства, а не физического. Так что “во:сясь” иногда бывает совсем несовершеннолетний, если он из соответствующей старшинству [родовому] семьи. Род Поска напр[имер], состоит из 40 семей. Все эти семьи не одинаковы по родовому старшинству по отношению к первому родичу “Поска”. Это одна категория родовых традиций. Все три рода, имеющихся в Нижних Юрях: и Можга, и Поска, и Салья - считаются близкими между собой, поэтому кроме
(Зоб.) индивидуально родовых молений в Юрях бывают и общие этим трем родам моления. Для этого существует в окрестностях Нижних Юрей еще священные рощи, под названием “Булда” и “Джюнек”, где молятся весной около Троицы все три Юри и, кроме того, приезжают на эти моления из деревни Оксак (6 верст), где также имеются несколько семей из этих трех родов. На эти моления
1 д. Нижние Юри Малопургинского р-на Удмуртии.
д. Верхние Юри Малопургинского р-на Удмуртии.
3 Очевидно эти материалы храняться вместе с остальными отчетами экспедиции.
4 •• <. 5
удм. восясъ жрец, руководитель моления
5 удм. туно ‘ворожец, оракул’
уже выбираются
(4) руководители из каждого рода по представителю, при чем их роли различаются, напр[имер], род Поска может давать только “Торя”6 - т. е. судей, которые на молении сидят в определенном месте. Старшинство соблюдается здесь внутри каждого рода на выборах. Это вторая категория родовых традиций. Ниввелируются всякие родовые традиции на общественных молениях в роще, называемой “Атташ”, где молится только
(4об.) одно Нижне-Юринское общество осенью после уборки хлебов. Раньше, говорят старики, в “Атташ” не молилось все общество - в “Атташ” молился только род Поска, который потом стал молится вместе с Можгой в Луде, а “Атташ” отошла всему обществу. Такое же ниввелирующее родовые традиции значение имеет моление в “Бадзым куале” - общественной куале, где каждый праздник совершают моление
(5) представители всего Нижне-Юринского общества, а два раза в году молится и все селение. Руководство для моления в “Бадзим куала” выбирается от всего общества в независимости от родового принципа. В “Бадзым куала” молятся и по эпизодическим случаям. Так, напр[имер], когда забирают в солдаты, тогда каждый рекрут оставляет в Куале медную монету в залог [благополучного] возвращения в родной гурт
(5об.) В зависимости от характера моления (родового или общественного) происходит сбор денег на покупку жертвенных животных. Если моление родовое, то в первую очередь обкладываются родственные семьи, хотя не возбраняется давать деньги и другим, берут даже с русских.
Родовые пережитки в хозяйственном быту вотяков.
Вотяки говорят, что до революции родовые принципы соблюдались в пользовании зем-
(6) лей, особенно на участках только что расчищенных из под леса. Земли старые они переделялись по ревизиям, происходившим один раз в 10-20 лет, но земли “не казенные” переделу не принадлежали. Так, напр[имер], земля между двумя лесами близь Улынь-Юри (ныне засеянная яровыми) целиком принадлежала долгое время роду Салья, потому что расчищали [из под леса] эту землю Салья.
(6об.) Когда делили лес, то делянки также распределялись по родам, при чем все три рода получали по одинаковой делянке и, например, в роде Поска 40 дворов, а в роде Можга 20 дворов, а лесные делянки были одинаковы, поэтому, например, постройки рода Поска были богаче, и сам этот род был богаче. Замечательно, что современное раскулачиывание коснулось главным образом
(7) рода Поска, потому что богачи концентрировались гл[авным] обр[азом] в этом роде. Лесные делянки раньше перемечивались родовыми “тамгами” -
6 удм. торо ‘судья, председательствующий’
7 удм. быдзым куала ‘главный молитвенный дом’. Молитвенный дом общий для членом одного генеалогического рода, проживающих в том или ином селении, иногда группе “родственных” селений.
теперь же деревья перемечиваются семейн[ыми] тамгами (тамги собрать). Тамги семейные ставятся теперь и на полях на вбитом колышке, а также при огораживании прясел. Скот до сих пор метится надрезами на ушах, при этом для надреза употребляется
(7об.) тамга родовая, а не семейная, “а в роде уже разберут чья это скотина” говорит вотяк.
Религиозный культ. Праздники.
Шесть праздников в году, которые постоянно чтутся вотяками. Хронологически эти праздники распределяются следующим образом. Праздники совпадающие по времени и названию приблизительно с русской
(8) 1) масленицей, 2) Пасхой, 3) Троицей, 4) Петровым днем, 5) Ильиным днем, 6) Николой (зимний). Мы попали в Улынь-Юри в пятницу перед Троицей и тотчас же узнали, что с субботы начнется у вотяков праздник и моления. При чем секретарь сельсовета объявил, что он и сам будет молится.
(8об.) В субботу около 12 часов дня должен начинать моление каждый домохозяин, при чем моление распадается на четыре части. Сначала молится
о
домохозяин в доме (корка), потом в “куале” , затем во дворе и наконец в поле. Нам удалось присутствовать, сфотографировать и зарисовать все моление. В данном случае домохозяином был секретарь сельсовета, семья кото-
(9) рого состоит из жены его, сына лет 7-8. Самому секретарю 28 лет. Моление начинается в доме. На стол, накрытый скатертью, ставится бутылка
8 удм. куала или пичи куала ‘малый молельный дом’. В отличие от Бадрым куала находилась в каждом крестьянском хозяйстве и, постепенно утрачивая свои религиозные функции, превращалась в летнюю кухню.
кумышки, хлеб, табани. В особую миску наливается пиво или квас. Вся семья встает перед красным углом и хозяин поднимает трижды хлеб и пиво, и шепчет про себя молитву. Вся церемония продолжается минут 5. Дальше вся семья на одну
(9об.) минуту присаживается, и потом снова встает. Хозяин берет все это и идет с семьей в куалу, где разжигается очаг, на стол куалы и (в данном случае) на покрытую досками бочку становятся теже припасы, и хозяин перед левым от входа углом куалы снова становится со всей своей семьей и перед полотенцем и пихтовыми ветвями снова шепчет молитву. По окончании ее он сам,
(10) а также и его семья начинают понемногу отпивать из чашки с квасом, а хозяин и из бутылки с кумышкой. Дальше хозяин передает чашку с пивом своему 7-8 летнему сыну, и вместе с ним без жены выходят из куалы во двор, где с поднятыми в руках чашками (у мальчика) и хлебом на деревянной тарелке (у хозяина) обращаются на
(10об.) восток, и три раза кланяются. Хозяин снова нашептывает молитву. После этой церемонии вся семья отправляется снова в избу и садится за стол. Если сюда пришли кто-либо из деревни или даже посторонний - его тоже угощают. Пьется здесь кумышка, естся мясо (если есть), поедаются табани и перепечь. Хозяин начинает хмелеть. После обеда и пития хозя-
(11) ин начинает готовиться, чтобы отправиться помолиться в поле (на яровой сев). Береется лутошко (употребляемое при севе). В лутошко кладется несколько яиц, табани, хлеб и снова кумышка и с семьей (причем женщина идет отдельно) отправляется с лутошком за спиной в поле. Почти на каждый загон уже пришли молящиеся. Здесь вынимаются из лутошка все
(11об.) припасы, становятся на опрокинутое лутошко и хозяин возносит сосуд и молитву к небу, шепча про себя. Потом вся семья садится на землю, одно яйцо зарывается в землю или бросается на поле. Если здесь случились ребятишки, то яйцо бросается дальше, а ребятишки бегут за ним вперегонки. “Это все равно, что в землю, что ребятам”, -
(12) говорит вотяк. Поевши отправляются домой. В этот день вечером начинают ходить в гости и угощаться кумышкой, так, что к вечеру трудно встретить трезвого человека в деревне. Праздник, однако, продолжается еще целых три дня. В воскресенье весь почти день проходит у вотяков на лугах в различных увеселениях. Еще с раннего утра воскресенья начинают готовиться к скачкам и
(12об.) к другим состязаниям. Подготовка заключается в том, что председатель и секретарь сельсовета ходят по домам и собирают пожертвования для призов на состязания. Дают полотенца, платки, узду, ремень (пояс), яйца и, наконец, деньги. Призы в виде полотенец, платков и т. д. начинают тотчас же развозить по деревне на показ предполагающие
(13) состязаться. Призы подвешиваются к шее лошадей и таким образом уже все население знает о количестве и качестве призов. Около обеденного времени все население деревни отправляется на луга, где и начинаются состязания. Здесь председатель и секретарь сельсовета устанавливают количество
заездов (в зависимости от количества призов бывают два и три заезда). Одновременно уста-
(13об.) навливается 4 приза - 1, 2, 3 и 4-й - первым призом является лучшая вещь. На длинном шесте на лугах подвязываются все призы для каждого заезда. Состязающиеся на лошадях пока гарцуют по лугу. Здесь же все население деревни. К этому времени сюда же приходят из других селений, в том числе русские. Последние водят здесь хороводы со старин[ными] хоров[одными] песнями.
(14) Наконец, объявляют, что скачки начинаются. Выбранный от общества мужчина тоже на лошади отправляется со всеми состязающимися к месту старта, где устанавливает всех и командует отправляться. Дистанция для состязания 3 версты. Публика целиком дожидается состязающихся у финиша. Вот вдали запылилась дорога. Вот мчатся две лошади с седоками, очевидно обогнав-
(14об.) шими всех, а вот мчатся одни лошади без седоков, сбросившие их (ездят без седел). У финиша состязающихся ждут председатель и секретарь, раздающие подарки-призы. При нас одна лошадь взяла два самых лучших приза при двух заездах. По окончании конных состязаний - в таком же порядке организуются состязания в беге и, наконец, борьбе на ремнях.
(15) И в состязаниях и борьбе могут принимать участие не только вотяки, но и соседние русские и татары. При борьбе призы получают яйцами (по 5 штук) и деньгами - копеек по 30. Веселье на лугу продолжается почти до вечера. Вотяки, да и русские пьяны. Третий день праздника проходит в сплошном хождении родственников по гостям. При этом пируют гости
(15об.) и всю ночь, угощаясь кумышкой. Как правило, кумышку подносят женщины, при этом пить полагается прямо из рук женщины. По деревне в эти дни разъезжают с бубенцами лошади, катающие гостей. Наконец, пьянство не проходит и на четвертый день праздника, когда ходят по домам и опохмеляются. Несмотря на
(16) сплошное пьянство - буянства среди вотяков не наблюдали.
Section. 01 Священные рощи
13/VI 30 г. В деревне Улынь Юри в настоящее время имеется всего действующих до сих пор шесть рощ. Из них “Луд” - роща, расположенная на юго-востоке, являяется рощей родовой, в ней молятся два рода - Можга и Поска. Третий род Салья молится на родовых молениях в д. Средней Юри, состоя-
(16об.) щей, по преимуществу, из рода Салья. Роща “Булда” и “Джюнек” являются так же родовыми рощами, но в них молятся уже все три рода, которые считаются родственными, поэтому на молениях в Джюнек и Булда принимают участие и все три Юри + один род из деревни Оксак. В роще “Гучинь”, где моления бывают один раз в три
(17) года (“когда вот здесь бывают посеяны яровые”). Точно также здесь моляться все три Юри. Роща “Атташ” является местом моления только для жителей Улынь-Юри и теперь эта роща сельской общины, а раньше в этой роще, говорят, молился род Поска. Кроме этого вотяки д. Улынь Юри весной (на 3-4
де’нь)
(17об.) после Троицы устраивают моление “на яровом поле”, которое нам удалось целиком наблюдать и изучить (фото и рисунки).
Section .02 Моление на яровом поле
Это моление бывает у вотяков д. Улынь-Юри ежегодно перед молением в роще “Джюнек”. Называется оно молением “на яровом поле”, происходит же оно ежегодно в одном месте, по
(18) всей вероятности в быв[шей] священной роще на восток от деревни. На месте этого моления сейчас сохранилось три дерева - одно их которых дуб -почти все высохшее - осталась зеленой только одна ветка. Два других дерева -ели. Между деревнями находится большая луговина около 40 сажен квадратных. Мы пошли на это моление с самого утра.
(18об.) На лугу к этому времени были уже подготовлены: два жертвенника с приспособленными для вешания котлов. На жертвенниках уже висели котлы, налитые водой, под котлами горел огонь. В жертву в этот праздник приносились молодые бараны. В котлах одного жертвенника уже варилось мясо барана. Его приношения мы уже не застали.
(19) Здесь же около жертвенников стояла бочка с водой на двуколесной телеге; на оглобле этой двуколки была растянута шкура барана шерстью вовнутрь. Около воды лежали и поленья дров для костров. В средине между двумя жертвениками было устроено особое место, как нам объяснили для восседания стариков при трапезе после моления. Это место представляет
(19об.) из себя бревенчатый четырехугольник в две четверти вышиной,
сажени в две длинной и в одну сажень шириной. Нужно сказать, что на это место старики фактически и не садились. “Восясь” сказал, что раньше на это место садились самые старшие из родовых старейшин. Перед жертвенниками и котлами, сажень на десять в отдалении от них, на юге всего молель-
(20) ного места из четырех еловых колышков было устроено особое место,
величиной со стул и формой напоминающий покрытый скатертью стул (самодельный) спинкой к югу ( ). Два передних колышка выше. Соединены ко-
лышки поперечинами, на которые наложены еловые ветви. Весь этот столик пок рыт был полотенцами. Под столиком стояла полубутылка кумышки, на
(20об.) столике лежала тарелка с яичницей. Утром во время нашего прихода на месте моленья было несколько человек: 2 старика, один из них с большой черной бородой высокого роста красивый человек лет 45-50; 2 человека лет по 30 - 2 женщины, лет по 25. Распоряжался всеми, как потом выяснилось, черный вотяк, оказавшийся восясь”.
(21) Нам объявили, что скоро будут молиться и резать второго барана. Мы пока сфотографировали жертвенники и присутствующих. По правилам так и полагается: утром молятся (начинают молитву) только избранные (на сходе) несколько человек - “восясь” и его три помощника - два из них просто работ-
ники и две женщины-работницы - роль которых сводится лишь к тому
(21об.) чтобы потрошить тушу зарезанной скотины. Остальная часть населения деревни должна прибыть на место моления только к вечеру. Все присутствующие вдруг все стали к чему-то готовиться. Восясь - первый, а за ним и остальные трое мужчин вымыли руки и вытерли о пестрядиновое полотенце, висящее на перекладине приспособления для котлов.
(22) Мы заключили, что начинают готовиться к жертвоприношению второго барана, лежащего связанным на телеге. На мой вопрос: “Где будут резать барана?” (чтобы заранее навести фотоаппарат) восясь спокойно ответил: “Еще не знаем, вот помолимся сперва”. Почти тотчас после этих слов восясь взял деревянную тарелку и встал у второго жертвенника, расположенного
(22об.) у засохшего дуба, поднял тарелку двумя руками почти до уровня головы, и трижды прочитал в полголоса краткую молитву, кланяясь дубу. Трое мужчин сзади его кланялись вместе с ним. Потом восясь взял с тарелки несколько крошек и положил их у корня дуба. Помощник восяся принес и поставил у дуба ведро воды с деревянным ковшом
(23) Сам “восясь” подошел к телеге, набросил на барана лычный ошейник с веревкой (из лыка) около сажени длины, взял на руки барашка и принес его к дубу, бережно опустив (барашка) на землю. Потом он взял еловые ветви, из ведра зачерпнул ковш воды и через ветви облил животное. Эту процедуру он проделал трижды с минутным перерывам после каждого об-
(23об.) ливания. В эти промежутки “восясь” и все присутствующие внимательно смотрели на барана, ожидая того, пока он весь не встряхнется. На этот раз барашек не встряхнулся, а испуганно метался около дуба. Тогда “восясь” приказал трижды полить барашка одному из своих помощников, но результатов по прежнему не было. Барашек весь вы-
(24) моченный водой бегал, трес головой, становился на колени передних ног, но не встряхивался. Потом поливал его второй помощник, третитй, снова сам “восясь”, снова помощники. Предпринимались разные ухищрения: воду лили в ухо барану - барану видимо становилось холодно. Процедура уже длилась около часу. Наконец, барану уже подлинно вставили в ухо (один держал это
(24об.) ухо) ковш воды и уставший и утомленный, он отряхнулся. Этот бараний “жест” был, видимо, радостью для присутствующих: и “восясь” и его помощники тотчас же воздали поклон по направлению к дубу и быстро стали готовиться к закланию этого барана. Закалывает жертву собственноручно восясь, двое помощников держат барана, один чашку деревянную для
(25) крови. Кровь выливается в костер. Потрошат животное женщины, после чего они и уходят совсем с места моления9. В данном молении взрослые
9 Их неучастие объясняется тем, что они собственно не принадлежат к членам того генеалогического рода, моления которого здесь происходят. Вполне очевидно, что несовершеннолетние девушки, иными словами незамужние, являясь членами данного генеалогического рода допускались до участия в молениях духу-покровителю своего рода.
женщины не участвуют совсем. Участвуют только несовершеннолетние10. Когда мы возвращались в деревню обедать, то у околицы деревни встретили группу мальчиков лет 6-8, несущих деревянные тарелки с хлебом, пшеном, крупой,
(25об.) яичницей и маслом. Тарелки неслись к месту моления, при чем ставятся они перед жертвенником. Из этих тарелок потом на молении берутся все припасы и делятся поровну между всеми. Пшено и крупа идут на общую кашу, а в тарелки кладутся кусочки мяса. Из каждого дома такая тарелка должна быть. Каждый
(26) приходящий на моление несет такой сосуд. Во время моления все эти сосуды находятся на одном месте, называемом: “Тэрыка”11. Около 4-х часов вечера мы снова были на месте моления. К месту моления стали подходить люди. Каждый приходящий нес с собой деревянную тарелку с каким-либо приношением, подойдя к “тэрка” он снимал шапку, трижды
(26об.) кланялся на юг и ставил чашку с приношением в “тэрка” Когда собрался народ - мужчины, старики, молодые, дети, и девочки от 6-14 лет, молодой восясь у жертвенника стал молиться - весь народ стоял за ним пока он трижды вздымал одну из тарелок с приношениями. После троекратного поясного
(27) поклона восясь подошел к котлам и отдал распоряжение делить мясо на куски. Помощники прямо руками раздирали мясо и клали его в деревянное большое корыто. Когда закончилось разделение мяса, то восясь снова встал перед столиком - трижды поклонился на юг и обернулся к народу. Народ стал подходить
(27об.) по одному человеку к “восясю” и стали жертвовать медную монету в тарелку “восясю”. По окончанию этой процедуры восясь снова повернулся лицом к югу и встал на колени - за ним опустились на колени и молящиеся. После этого “восясь” отдал распоряжение
(28) своим помощникам раскладывать мясо и кусочки принесенного хлеба, яичницы, блинов и т. д. по тарелкам. После этого, второй “восясь” у другого жертвенника, обратившись лицом к высохшему дубу, наподобие первого, вознес свою молитву и деревянную тарелку с припасами к небу.
(28об.) И также трижды поклонился, а за ним и весь народ - на юг. Лишь после троекратного возношения молитвы восясем и народом - первый “восясь” отдал распоряжение раздать все тарелки по населению, и все тогда начали трапезу, которая длилась всего около
(29) пяти минут. После этого воздавалась третий раз молитва, после чего моление считалось законченным и народ стал расходиться по домам. Было около 7 часов вечера
(29об.) Моление “Джюнек”
14/УІ.30. Это моление происходит в роще, расположенной на юго-западе от д. Улынь-Юри, по дороге между Шорынь-Юри и Улынь-Юри. Называется эта
10 См. прим. 9.
11 Удм. тэрки ‘тарелка’
роща “Джюнек” В этом молении принимают участие все три Юри, и раньше это моление продолжалось целых три дня. В нынешнем году ввиду тяжелого года молились в роще только
(30) два дня (начали моление 14 утром и окончили 15-го вечером). За эти два дня было принесено в жертву: жеребенок 3-х недель (в первый день) и гусь и овца (второй день). Моление как и в других рощах началось с самого утра -причем еще вечером 13-го числа уже в рощу на ночь были посланы дежурные, которые у рощи на привезенной соломе проспали ночь. 14-го же числа особо выбранный восясь со своими
(30об.) помощниками начали молиться. Были разложены костры, был прирезан жеребенок, и мясо его начали варить. Роща к утру представляла из себя необыкновенное зрелище. Кроме приспособлений для вешания жертвенных котлов - в роще (смотри план) на южную сторону был устроен лабиринт - коридор из подвешенных на перекладинах полотенец до 150 штук. В глубине лабиринт
(31) этот заканчивался возвышением, представл[явшем] из себя увешанный полотенцами вышитыми столик. На этом столе поставлены две православных иконы (образ спаса) и Митрофания Воронежского. Иконы сверху также были накрыты полотенцами. Перед иконами стояли чашка деревянная с хлебом и бутылка кумышки. В глубину этого “полотенечного” лабиринта мог входить
1 9
только “восясь”
(31об.) (я, правда, проник в него с разрешения восясь, чтобы сфотографировать] иконы и бутылку кумышки). На изгороди рощи весела окровавленная шкура жеребенка, около жертвенника с котлами стояло окровавленное корыто, куда была слита жеребячья кровь. Перед входом в рощу было устроено четырехугольное сооружение со стуликом в середине - только для си-
(32) дения стариков-старейшин. A propos - полотенца эти, оказывается, пожертвования и храняться они из года в год в лубянных ящиках-“воршудах” -этот лубянной сундучок до будующего года хранится у того “восясь”, который был избран для текущего года. Такой воршуд хранится и в “бадзым-куала” В Бадзым же куала хранят и родовые общественные котлы. Мне сказали, что в каждом селе имеются
(32об.) такие общественные котлы, а в Улынь Юри их три - по количеству родов, так что эти котлы имеют родовую значимость. Начиная с 12 ч[асов] дня к роще уже начинал стекаться народ из всех трех Юри. Характерной чертой всех молений вотяков является то обстоятельство, что первыми идут на моление дети от 5-12 лет. Именно дети прино-
(33) сят в рощи приношения на деревянных тарелках. Странное зрелище представляют собою эти ребятишки (мальчики и девочки) в пестрядиновых платьицах и рубашках бережно группами несущих в рощу посудину с хлебом, яичницей, маслом, пшеном и т. д. Потом начинают приходить и взрослые, по
12
Вероятно остатки подобного лабиринта были вскрыты археологами на территории Удмуртии.
преимуществу мужчины и молодежь.
(33об.) Взрослых и пожилых женщин на молении почти совсем не бывает.
13
“Не любят у нас бабы молиться...”, - говорит бородатый вотяк . В дальнейшем весь обряд моления 1-го и 2-го дня тотже самый, что и описанный на “яровом поле” с той лишь разницей, что здесь угощения начинаются с того, что кормят сначала: “тора” - су-
(34) дью, а потом уже стариков отдельно и наконец всех “здесь предстоящих и молящихся” 1. Жертв[енник] с котлами - пурты, 2. Место для стариков - джоки пукон, 3. Жертв[енный] столик - джок, 4. Чашки с прин[ошениями] - тэрки
(35) [схема]
13
О реальной причине неучастия замужних женщин в религиозных обрядах см. примечание 9.
(35об.) Моление в “Гучинь”
С 16-18/У1. Это моление происходит один раз в три года и совершенно определенно связывается с трехпольным севооборотом. “Молимся тогда, - говорит вотяк - когда посеем вот на этом поле яровое”, указывал вотяк на яровое поле: “Благодарим за трехлетнее благополучие”. По своему характеру это моление также является молением для трех деревень. Моление происходит
(36) в роще, расположенной среди поля на возвышенном месте. При нас как раз происходило в течении трех дней и это моление. Первый и третий день моления происходил аналогично с молениями в других рощах, но второй день очень ярко отличался от всего до сих пор виденного нами. Около полудня в эту рощу из всех трех Юри сошлось большое количество народу, пришедшего и
приехавшего на лошадях
(36об.) Женщины-вотячки в праздничных нарядах приехали на праздник и чинно взявшись рука об руку разгуливали по роще в то самое время, когда мужчины чинно молились у жертвенников. Другая группа женщин сидела на лесной лужайке и деловито угощали друг друга кумышкой, наливая ее в стопочки из бутылок и полубытылок. А вот
(37) и еще 5-6 пожилых вотячек угощаются здесь же в роще, стоя у тарантаса, на котором приехали. У самого жертвенника около места для родовых старейшин женщина-вотячка угощает кумышкой стариков-вотяков, сидящих на этом месте. Веселье в роще достигает своего предела и по подвижной веселости и по яркости красок. После пребывания в роше - родственни-
(37об.) ки в этот день ходят друг к другу в гости и угощаются кумышкой.
Моление “Чекаськон”.
В ночь с 18 на 19 июня. Моление это происходит в лесу во глубине лесного лога у ключей и ручьев близь священной рощи, называемой “Булда” Это моление вообще находится в связи с молением в “Булда” и происходит оно примерно за день до трехднев-
(38) ного моления в “Булда”. На молении этом принимают участие только мужчины - женщинам строго воспрещается даже присутствовать на этом молении. Сами вотяки всю церемонию этой ночи не называют молением. “Мы тут только поминаем родных”. По своему содержанию вся эта процедура носит ярко выраженный характер общественных поминовений душ умерших предков. Рань-
(38об.) ше в этом молении принимали участие мужчины трех Юрей, ныне же Вылынь Юри все больше и больше отстает от общественных молений и поэтому и в нынешних поминках принимали участие лишь мужчины Улынь и Шорынь Юри. По общественной организации это моление представляет собой тризну, организованную по принципу представительства от 10-тка соседей. Вся деревня в порядке
(39) организации тризны разбиваются на десятки и от каждого десятка идут на поминовение свои представители. Каждый десяток имеет свою “десят-скую” тарелку для мяса, а ложку захватывает с собой каждый идущий на это моление. В ночь на 19 июня экспедиция in corpore отправилась на это моление, отстоящее от Улынь-Юри версты на 3, а от Шорынь-Юри сажен на 200. Пройдя лесным логом
(39об.) и спускаясь с горы - экспедиция заметила несколько костров, горящих с неодинаковой яркостью. В темноте ночи кое-где позвякивали колокольцы, подвязанные к пасущимся на траве лошадям. Оказалось, что к этому логу молодежь сегодня пригнала в ночное и лошадей, и один костер был разведен приехавшими в ночное. Второй костер был разведен мужчинами, пришедшими на праз-
(40) дник с целью погреться около костра. Наконец здесь же около места,
называемого “куясь-кон”14 уже горел костер-жертвенник с привешенными к нему большими котлами. В котлах варилось мясо жертвенного животного -черной овечки. Вокруг костра носился народ - одни помогали варить и мешать варящееся мясо, другие подкладывали в костер дрова, третьи несли воду и т. д. и т. д. Можно было заметить, что иног-
(40об.) да некоторые из мужчин ели печеные яйца, при этом скорлупа и частички от яйца бросались в одно место, называемое “куясь-кон”, так, что через некоторое время на земле даже в темноте легко можно было заметить большое количество скорлупы на земле. Все присутствовали здесь до самого утра. Часть присутствующих спала, часть сидела вокруг костра, куря и шутя - пока варилось жертвенное мясо. Когда оно было готово, то несколько человек стали делить это мясо по тарелкам. Один же из присутствующих несколько раз наливал в деревянную чашку бульон из котла
(41об.) с накрошенными туда же жилками внутренностей животного -печенью, легкими и проч[им], и приносил ее к “куясь-кону”, ставя прямо на землю. Тогда подходил по очереди к этой чаше каждый из присутствующих, вынимал из-за пазухи ложку, зачерпывал ей из чашки и, шепча имена предков, выливал всю ложку на землю; сам же зачерпывал еще одну ложку и поедал содержимое в ней ,и отходил в сторону. Пока проис-
(42) ходило это поминовение предков было поделено по тарелкам и все мясо. После этого: “пересь восясь”15 разрешал, а представитель от десятка брал тарелку и все присутствующие от десятка ели мясо из одной тарелки. В этом же порядке делилась потом и каша. Между деревнями дележ происходит поровну. Уже совсем утром при восходе солнца тризна прекращается.
14 удм. куяськон ‘место бросания’ - место куда бросались предметы связанные с культом мертвых.
15 Удм. пересь восясь ‘старший жрец’
