CC BY
98
УДК 101.1:316
ЭКОНОМОЦЕНТРИЗМ КАК ДОМИНИРУЮЩАЯ МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ УСТАНОВКА СОВРЕМЕННОГО СОЦИУМА
Семерник Снежана Здиславовна,
доцент кафедры философии, кандидат философских наук, доцент,
Гоодненский государственный университет имени Янки Купалы, г. Гоодно, Беларусь
В статье рассматривается такой феномен современного общества, как экономоцентризм. Экономоцентризм представляет собой мировоззренческую установку, в которой решающая роль при объяснении важнейших сфер бытия отводится экономике, а также производным от нее феноменам. Данная установка отражает сугубо материальную ориентированность общественного и индивидуального сознания, предающую забвению культурные, духовно-нравственные, межличностные принципы построения общественных отношений. Абсолютизация принципов экономоцентризма в пространстве научной теории способствует редукции целого ряда каузальных оснований, раскрывающих закономерности социально-экономического развития к математически исчисляемым закономерностям, не учитывающим специфику той среды, которую они призваны описать. На периферию теоретических построений выносятся представления о природно-географической неоднородности хозяйствующих систем, о ментальных различиях субъектов хозяйственной деятельности, обусловленных данной неоднородностью, а также целый ряд других, не менее важных, факторов этического, социального, политического порядков, без учета которых невозможно построить полноценную экономическую теорию. Реализация принципов экономоцентризма крайне разрушительна для общества, выступает источником кризисных явлений. Преодоление сложившейся экономоцентричной парадигмы социального развития является насущной проблемой современности. Дая решения названной задачи необходим ретроспективный поворот к культуре, этике, собственно самой человеческой личности, требующий контекстуального подхода к решению экономических задач. Это предполагает реализацию целостного взгляда на общество, где оно представляется взаимосвязанной системой, в которой экономике отводится не уникальное центральное место, позволяющее экономическим процессам функционировать на основе собственной внутренней логики, безотносительно социокультурных норм, складывающихся в том или ином социуме, но органично вплетает экономические закономерности в специфические условия того общества, в котором они функционируют.
Ключевые слова: экономоцентризм, коммерциализация, экспансия рынка, эмансипация экономической рациональности, редукционизм
Ретроспективный взгляд позволяет исследователям отчетливо увидеть специфические черты, принципиально отличающие конкретную эпоху от предыдущих и последующих за ней периодов в развитии социума. Что касается специфики современного нам общества, то основы сложившейся ныне цивилизационной формы, зародившейся на рубеже эпох Возрождения и Нового времени, могут быть осмыслены и раскрыты через такую категорию, как «экономоцентризм». Под экономоцентризмом понимается мировоззренческая
установка, в семантическом поле которой главенствующая роль при осмыслении общества, человека, природы, а также норм функционирования тех связей, которые устанавливаются между ними, отводится исключительно экономическим феноменам [7]. Рассматривая экономоцентричную логику развития социума, мы можем выделить следующие ее характерные черты.
Первая черта — эмансипация экономики во всех возможных формах ее проявления (начиная от экономической теории и заканчивая
81
КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ
экономической практикой) от неэкономических сфер жизнедеятельности общества. Это означает эмансипацию экономики от этики, культуры, природно-географической специфики отдельных регионов планеты, социальности и собственно самого человека.
Характерно, что одним из первых под ударами «чистой экономической логики» рухнул бастион этики. Достаточно здесь вспомнить труды Б. Мандевиля, центральной идеей которых выступила попытка обосновать тезис о том, что пороки частных лиц могут служить благом для общества. Наиболее известная в этом отношении работа Б. Мандевиля «Басня о пчелах» (ведущей презумпцией которой стал тезис о том, что желающий стать богатым непременно должен быть порочным) может рассматриваться как пилотажный опыт создания порокодицеи (оправдание пороков), с успехом реализованный в последующие десятилетия его коллегами по цеху (философами, экономистами, политиками и т. д.).
Эволюцию идеи эффективного использования порочности личности в качестве основы развития экономических отношений в обществе проследил в своей известной книге «Страсти и интересы» американский исследователь А. Хиршман. Он показал, что развитие указанной идеи осуществлялось не стихийно-спонтанно, но было обеспечено теоретической поддержкой целого корпуса научнотеоретических работ представителей западноевропейского истеблишмента. Иллюстрируя эту мысль, он ссылается на труды Дж. Вико,
А. Смита, И. Гердера, целого ряда янсенистов, Г.В.Ф. Гегеля и других мыслителей [8].
В результате, начиная с рубежных десятилетий XVI—XVII вв., общество вышло на магистральный путь собственного развития, заданный логикой, абсолютизирующей экономические отношения. Оно создало специфический культурно-исторический и социально-экономический проект, ранее не ведомый мировосприятию традиционного общества. В традиционном обществе регуляторами общественных отношений выступали институты церкви, обычного права, культурные традиции, сохраняющие моральные постулаты как неотчуждаемые презумпции социальности, придающие значение межличностным отношениям, родственным, клановым и цеховым связям. В эпоху Нового времени на первый план выходят индивидуалистические тенденции: лич-
ный интерес, очень быстро эволюционировавший в категорию экономического интереса, теория общественного договора, легитимирующая право субъекта на личный выбор. Тем самым не столько была расширена степень свободы личности, сколько увеличилась доля непрогнозируемого, рискованного в создаваемых социальных проектах. Это можно увидеть в иррационализме революционных стихий, хлынувших одна за другой в освобожденную от власти традиций и надындивидуальных законов нравственности Европу и в последовавшие ее примеру государства. Мыслящиеся как рациональные проекты разума, науки и просвещения, данные революции продемонстрировали обратный эффект: на алтарь собственных идей они бросили жизни сотен и даже тысяч людей, чье несчастье заключалось в том, что они стали современниками описываемых событий.
Другими словами, новоевропейское общество серьезно расширило сферу воплощения собственных идей и целей во временной и пространственной перспективе. Оно не только создало условия для диалектического «отрицания» нормативности и эмпирической данности традиционного общества, но и приложило все усилия для того, чтобы аутентичные ей принципы обрели абсолютное господство, как на европейском пространстве, так и в мире в целом.
Немаловажную роль в этом процессе сыграло становление такого социального института, как наука. Развитие науки в целом и зарождение экономической науки, в частности, способствовало рациональному обоснованию механизмов накопления капитала, придало им статус закономерных, а потому неизбежных процессов, наделив авторитетом не требующей оправданий объективности.
Появление экономической науки как самостоятельной дисциплины в постренессансной культуре отнюдь не случайно. Стремительное развитие производительных сил, возникновение этики протестантизма, легитимировавшей данные ускорительные практики (путем сакрализации самого механизма их производства) привели к тому, что вопросы хозяйственной жизни из фоновых, контекстных, перешли в разряд первостепенных и наиболее значимых. Как итог — известные мыслители, оценивая происходящие в обществе трансформации, веско замечали, что роль экономического
82
научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 3
Экономоцентризм как доминирующая мировоззренческая установка современного социума
фактора возрастает не только в сфере производства и потребления, но и в сознании личности и общества. К примеру, русский мыслитель XIX в. С.Н. Булгаков в известном труде «Философия хозяйства» констатирует, что его век, век культурного и религиозного ренессанса, живет мерками «обостренной экономической рефлексии», подвержен «духовному экономизму» [2].
Еще более категоричным был германский промышленник и финансист Вальтер Ратенау (1867—1922), поставивший с категоричной уверенностью диагноз современной ему эпохе короткой фразой: «Экономика — это судьба».
Квинтэссенцией развития названных тенденций становятся принципы существования современного общества, именуемого исследователями «экономоцентричным обществом». Общество усиливает проблему внеэтичного существования человека, возводя в непреложную норму лишь экономические отношения рыночного типа. В результате все чаще многие процессы, феномены, связи, формирующие пространство жизни как отдельной личности, так и общества в целом не рассматриваются больше в своем аутентичном статусе. Они обретают статус рыночного товара, несмотря на то, что они таковыми не являются и в принципе не смогут являться никогда, поскольку не имеют ни одного признака продукта, подлежащего обмену.
Отличительным признаком рыночных товаров является взаимозаменяемость. Пространство культуры, равно как и принципы социальности, базирующиеся на межличностных взаимодействиях, не могут перейти в плоскость рыночных отношений без существенных потерь. Возможно ли описать на «языке рынка» такие феномены, как профессионализм, гигантский труд таланта, ответственность, сострадание, высота духа, жертвенность, любовь, альтруизм, милосердие? Как можно плоды, приносимые данными феноменами в сокровищницу человеческой культуры и социальности, выразить в категориях цены, указать их конкретный денежный эквивалент? Названные и подобные им феномены являются в социальном плане более сложными, высокоорганизованными, требующими для своего воспроизведения колоссальных душевных, духовных, интеллектуальных, а также физических и материальных затрат. Поэтому в обменной логике экономических
отношений они «не берутся в расчет», «выносятся за скобки», не получая не только должного вознаграждения (поскольку это в принципе не переводимые на язык обмена понятия), но и подвергаются откровенному паразитизму со стороны экономизма.
Современные исследователи справедливо отмечают, что попытка оценить сложную культурную, духовную, политическую деятельность на тех условиях, которые предлагает рынок, приводит к утрате качественного подхода, выводит на первый план количественный критерий. Безусловно, это приводит к девальвации созданных культурных ценностей, смене культурных доминант. При этом вновь обретенные культурные образцы по качественному параметру сильно уступают своим преданным забвению предшественникам [3; 6].
Если принять в качестве базового критерия оценки значимости социальных и культурных феноменов такие параметры, как «рыночная рентабельность», «количество прибыли», «чистый доход», то в разряд неэффективных автоматически попадают следующие важнейшие сферы человеческой жизнедеятельности: фундаментальная наука, не дающая быстрой прибыльности, теоретические и гуманитарные знания, не выражающиеся в прямых коммерческих практиках, высокое искусство, сориентированное на подготовленного, а не на массового потребителя (в силу чего коммерческий спрос на него невысок). Нерентабельным становится поддерживать временно нетрудоспособные группы населения: детей, многодетных матерей, учащуюся молодежь, неприбыльно опекать пенсионеров, оказывать помощь инвалидам и т. д. Поэтому сегодня все чаще раздаются голоса о необходимости декарцерации — сокращении доли институализированных форм опеки над инвалидами, уменьшении числа специализированных учреждений для таких людей. Термин «декарцерация» может рассматриваться как эвфемизм, назначение которого заключается в создании привлекательного смыслового фасада, за которым не так уж заметно, что при решении вопросов о поддержке социально более слабых групп населения логика социальной ответственности общества и государства заменяется на логику чистого экономического расчета. Наиболее отчетливо эта мысль раскрывается в книге Э. Скола «Декарцерация», в которой автор высказывает свое мнение о том, что декарцерация — всего
83
КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ
лишь циничный шаг по сокращению расходов, предназначенных для опеки над инвалидами и психически больными людьми [9].
Под ударами экономически ангажированной логики не устоял даже бастион семейных, интимно-личностных отношений. С «легкой руки» рыночного фундаментализма представители еще недавно считавшейся незыблемой ячейкой общественного благополучия — семьи стали строить свои взаимоотношения в товарообменных категориях. И вот уже женщины требуют высчитать в денежном эквиваленте проведенные у плиты трудодни, представители «поздней зрелости» (Л.С. Выготский) не иначе, как за отдельную плату, присматривают за внуками, последние, в свою очередь, требуют огласить прейскурант на школьно-учебные обязанности, а также услуги, оказываемые по дому.
Другими словами, логика обменных отношений тотально охватывает все ниши социальности, вовлекая в нее все большее число субъектов. Рентабельность и доход — ее главные лозунги. То, что не отвечает требованию «рентабельности», вытесняется рыночным сознанием на обочину социального, изгоняется из социокультурного пространства общества, живущего по законам рынка. Поэтому многие сферы общественного производства осуществляют негласную ревизию с целью тотального сокращения всего того, что не подчиняется закону прибыльности и не сулит немедленной окупаемости.
Данный тезис хорошо иллюстрируют нормы так называемого «Вашингтонского консенсуса», сложившегося в виде самостоятельной социально-экономической доктрины в 80-90-е гг. прошлого века и представляющего собой квинтэссенцию экономоцентричной парадигмы развития социума. Достаточно вспомнить основные положения названного консенсуса, касающиеся обеспечения минимального дефицита бюджета за счет максимального сокращения социальных программ, повышения тарифов в сфере ЖКХ, повышения пенсионного возраста и т. д. При этом выдвигаются требования об уменьшении налогов на прибыль, приватизации промышленно-производственного комплекса, приватизации природных ресурсов с привлечением иностранного капитала и т. п. Словом, реализации подлежит антиэтичная парадигма, согласно которой бедный должен стать еще беднее, а богатый — еще богаче.
При этом принцип эмансипации экономики от сколько-нибудь значимых факторов, влияющих на социальное развитие, обосновывается с привлечением ведущих научных теоретико - методологических постулатов. В частности, широкое применение находит использование принципов редукционизма, а также объективности и универсальности научного знания, абсолютизация значения математического аппарата при решении насущных экономических задач и т. д. На деле это означает, что в рамках экономоцентричной логики экономические процессы представляются как единые, универсальные, абсолютно объективные законы (наподобие закона всемирного тяготения), которые могут быть применимы для всех, без исключения, обществ. С точки зрения адептов методологии экономического универсализма и редукционизма, проблема состоит лишь в том, что существуют общества, плохо использующие эти законы, и общества, эффективно их применяющие.
Тем не менее, ложность указанной установки становится особенно очевидной, если рассмотреть роль природно-климатического и географического факторов в реализации экономических отношений. Совершенно очевидно, что страны обладают неравными условиями производства и обмена (выхода на рынок), с точки зрения природных условий собственного существования. Совокупный прибавочный продукт в странах с суровым холодным климатом, с одной стороны, с необходимостью требует коллективных форм его создания с последующим распределением данного продукта на основе установившихся в обществе социальных норм, с другой, в принципе не может быть настолько велик, чтобы обеспечить всем представителям общества богатый или сверхбогатый образ жизни. Поэтому для такого общества максима, ориентирующая общество не на достаток (то, что достаточно для жизни), а на богатство и сверхприбыль — несбыточная утопия.
Для примера приведем сравнительный анализ природно-климатических условий, существующих в России и странах Западной Европы и США.
Современное экспертное сообщество по проблемам климата разделяет тезис о том, что самая холодная страна нашей планеты — это Россия. В то время как побережье Западной Европы омывается теплыми водами
84
научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 3
Экономоцентризм как доминирующая мировоззренческая установка современного социума
Гольфстрима, существенно смягчающими и без того умеренный океанический климат данных территорий. Поэтому Россия и Европа находятся в принципиально различных стартовых условиях, влияющих на развитие сельского хозяйства, промышленности, жилищные условия и т. д. Исследователи обращают внимание на то обстоятельство, что в Норвегии не замерзает море, в Англии растут пальмы, а значительная часть Швеции покрыта буковыми лесами, в то время как в России, даже в Краснодарском крае, отопительный сезон длится шесть месяцев [5]. Не говоря уже о таких городах, как Архангельск, Воркута, Иркутск, Магадан, Норильск и т. д. Доля энергоносителей в структуре себестоимости продукции, произведенной в Норильске, Нью-Йорке и Лондоне, будет отличаться в разы. Еще более наглядный разрыв в стартовых производственных условиях разных стран существует в сфере сельского хозяйства. К примеру, птицеводство и животноводство в России принципиально более затратная сфера деятельности, чем в США. Возьмем такой параметр сравнения, как строительство хозяйственных сооружений для содержания животных. В США стена птицефабрики устанавливается только для того, чтобы обозначить территорию предприятия, и не дать возможности птицам покинуть хозяйственную зону. Капитальные стены не сооружаются, системы вентиляции и отопления не монтируются. В России всякую выращиваемую живность необходимо тщательно утеплять, отапливая помещения. Особенно это актуально в условиях Центральной России, Сибири и северных территорий, где отопительный сезон длится с сентября по май [5]. Как при такой ситуации можно требовать выровнять цены на энергоресурсы в США и России и пенять российским производителям сельскохозяйственной продукции, что они неконкурентоспособны?
Другой пример. Как известно, СниПы (строительные нормы и правила) при строительстве жилых сооружений в США и России значительно отличаются. Только в американском кино можно увидеть, как непобедимый герой Рэмбо с легкостью, одним ударом кулака проламывает стену жилого дома. Ничего подобного представить себе невозможно, если применить это к жилью, построенному в России. Толщина стен, система отопления и т. д.
делает не только более надежными жилые помещения, но и более дорогостоящими, с точки зрения себестоимости.
Однако такой параметр, как среднегодовая температура — далеко не единственный. Страны отличаются по частоте и количеству выпадаемых в них осадков, плодородию земель и т. п. Многим странам приходится развивать сельское хозяйство в чрезвычайно сложных обстоятельствах, поскольку территории, на которых они расположены, давно уже получили устойчивое название «зона рискованного земледелия». К примеру, ученый-публицист
С. Кара-Мурза пишет о том, что русские крестьяне освоили земли, которые рациональные и расчетливые европейцы не стали бы использовать как хозяйственные. На это, по мнению аналитика, есть прямые природные причины: «У нас на целый месяц короче вегетативный период, а на главные работы (пахота, сев и уборка) климат дает всего 25 дней, в то время как в Европе, даже в Швеции — 40. Сегодня, когда оторвали Украину и Молдавию, менее 5% земель России сравнимы по естественному плодородию с земельным фондом США» [4, с. 121].
Призывы создать равные условия ведения экономической деятельности для разных регионов и стран без учета природного фактора, по сути, являются неадекватными установками, умалчивающими о заведомом преимуществе и большей конкурентоспособности регионов с более благоприятными природно-климатическими условиями. Невозможным представляется и введение одинаковых тарифов на газ и электроэнергию для северных и южных регионов отдельного государства. В противном случае для жителей севера (а также предприятий, созданных в северном регионе) значительная часть их доходов (если не все 100%) будет уходить на оплату отопления, поскольку и длительность, и затратность отопительного сезона в разы превышает затраты на аналогичные нужды, необходимые в южном регионе.
В экономической плоскости это означает, что рыночный подход к решению экономических проблем холодных регионов планеты заведомо губителен, поскольку частный капитал здесь не может рассчитывать на большую и скорую прибыль, производство как сельскохозяйственной, так и промышленной продукции будет проигрышным относительно тех
85
КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ
регионов, которые расположены в благоприятной климатической зоне. Для полноценного развития северных регионов требуются государственные субсидии, политика протекционизма.
Тем не менее, рыночная логика становится сегодня доминантной установкой общественного сознания, мыслится панацеей от всех социально-экономических проблем. Все это приводит к тому, что для широких слоев населения (от членов правительств до трудящихся и мелких служащих) экономический принцип понимания действительности становится единственно возможным подходом к решению возникающих в обществе задач. Люди прониклись неестественной логикой механических, вещных, товарообменных отношений. Поэтому вопросы о нормальности или ненормальности, справедливости или несправедливости, духовности или бездуховности, нравственности или безнравственности тех или иных экономических практик на должном уровне в обществе не поднимаются.
Экономоцентризм успешно реализовывает следующую свою стратегию, комплементарную принципу эмансипации — это принцип экспансии экономической логики во внеэкономическую сферу. На практике это выражается в коммерциализации важнейших сфер функционирования социума: науки, образования, здравоохранения, семьи и т. д.
Так, сегодня все настойчивее выдвигается принцип оценки деятельности ученого по критерию прибыльности его разработок, размера доходов, которые могут быть получены в результате внедрения в практику научных результатов исследователя. Однако достаточно вспомнить, что ведущие фундаментальные научные открытия, которые принесли миру возможность существенно улучшить условия жизни (такие, как электричество, реактивное движение и т. д.) имели значительный разрыв между временем полученных открытий и внедрением их в практику. Хорошо известно, что лишь спустя 35 лет после открытия радиоволн, аппараты на их основе были внедрены в общеупотребительную практику. Открытое в 1888 г. австрийским ботаником Фридрихом Рейнитцером явление жидкокристаллических соединений практически воплотилось в коммерческие проекты спустя 100 лет — в конце XX в. Идея фотоэффекта также более 100 лет ожидала своего практического при-
менения в отрасли изобретенного Л. Дагером и другими учеными фотографирования. Открытое М. Фарадеем в 1831 г. явление электромагнитной индукции не менее полувека было чисто теоретическим изобретением и только после этого времени получило практическое применение. И таких примеров очень много. Другими словами, все заслуженные ученые и изобретатели прошлого непременно получили бы оценку «неудовлетворительно» за свои научные разработки, предъяви современное им общество «счет рентабельности» и сиюминутной коммерческой выгоды на открытые изобретения.
Осознание того, что экономоцентричная логика не абсолютна и не универсальна, характерно сегодня для огромного количества исследователей. Настойчивые призывы к широкому применению так называемого «экономического подхода» к решению самых многообразных социальных вопросов получают критическую оценку ученых, выразившуюся, кроме прочего, в артикуляции целого ряда понятий, содержащих отрицательные смысловые коннотации: «экономический империализм», «рыночный фундаментализм», «экономоцентризм», «экономизм». Противостоять обозначаемым данными понятиями феноменам пытаются сегодня как собственно специалисты-экономисты, так и работники неэкономической сферы. Наибольшей критике подвергается последовательная позиция школы либертаризма, представители которой убеждены в универсальности экономического подхода, применимости его абсолютно к любому классу социальных и культурных явлений.
К примеру, Нобелевский лауреат (1992), профессор (Чикагский университет) Г. Беккер — один из влиятельнейших экономистов прошлого века, обосновал идею о применении экономического подхода к абсолютно любым социальным практикам [1].
По мнению Г. Беккера, в рамках экономического подхода находит себе оправдание даже такой маргинальный феномен, как преступность. В статье «Преступление и наказание: экономический подход» Г. Беккер обосновывает презумпцию, согласно которой преступники не являются жертвами маргинальной социализации и не представляют собой психопатологические типы. Они вполне логичные, рациональные субъекты, предсказуемым об-
86
научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 3
Экономоцентризм как доминирующая мировоззренческая установка современного социума
разом реагирующие на имеющиеся возможности и ограничения. В частности, они, что вполне закономерно, доступным им способом стремятся к максимизации ожидаемой полезности, и с этой точки зрения их поведение ничем не отличается от поведения других людей. Выбор преступной профессии он трактует как «нормальное инвестиционное решение в условиях риска и неопределенности. Следовательно, уровень преступности должен зависеть от соотношения сопряженных с нею выгод и издержек» [1, с. 655].
Очевидно, при такой трактовке преступной деятельности можно рассматривать возможность потенциального участия в ней абсолютно каждого человека. Преступные действия выступают как совершенно нормальный вариант экономической активности в специфической, благоприятной для преступления, обстановке.
Как видим, для экономоцентричной логики непринципиально, каким образом увеличивать прибыль: путем легитимных действий или патологических шагов. Грань между нормой и патологией под весомой аргументацией максимизации полезности практически стирается. Поэтому одним из признаков доминирования в общественном сознании эко-номоцентричных установок является криминализация общественных отношений в самом широком смысле этого слова. Преступная психология пронизывает все уровни функционирования социальной системы, начиная от высших управленческих слоев и заканчивая низами.
Подытожим. Экономоцентризм как доминантная мировоззренческая установка современного общественного сознания, ориентируясь на собственную специфическую логику, стремится при решении вопросов, связанных с перспективами развития современного социума, абсолютизировать роль количественных параметров, осязаемых и измеримых математически. В то же время качественный критерий, оценивающий то, что не переводимо на язык цифр и не подчиняется принципам рыночной логики, вытесняется на периферию социальной жизни. Это инициирует процесс деградации и распада в области образования, культуры, науки, медицины, права. Тем самым обнажается главное противоречие логики экономоцентризма — механическое увеличение некоторого количества (например,
объемов прибыли, получаемой отдельными участниками экономических действий), ни в коей мере не способствует улучшению социальных отношений, повышению качества жизни большинства людей и государства в целом. Наоборот, экономоцентричная логика губительна для стран, ее практикующих. Она выступает источником рисков и кризисов в самых различных областях человеческой деятельности, поскольку экономит там, где требуется нерентабельное, коммерчески неоправданное дотирование (к примеру, в области высоких технологий, без которых невозможно решение очень многих проблем современности, таких как нехватка воды, источников энергии и т. д.). Поэтому преодоление экономоцентризма является насущной потребностью современности.
Для осуществления данной цели необходимо решить следующие стратегические задачи.
Вернуть экономику в пространство культуры, этики, социальности. Для этого необходимо разработать этико-правовую модель ответственности бизнеса за неэффективные, с точки зрения социальности, решения и действия, а также разработать механизм экспертной оценки и контроля за реализацией хозяйственно-экономических проектов как в области частного предпринимательства, так и на государственном уровне.
Отчуждение автономной роли экономики должно сопровождаться сменой ее социокультурного статуса. Из доминирующего принципа развития экономика должна перейти к функциональной зависимости от социальности. Другими словами, не общество для экономики, а экономика для общества и его нужд. Если социальность требует некоммерческого вложения, оно должно быть осуществлено, исходя из принципов приоритета социальности.
Необходимо разработать и внедрить в практику принципы природоцентричной экономики или экологической экономики — такой модели экономического развития, которая бы учитывала специфику того природногеографического региона, в которой она будет функционировать.
На наш взгляд, применение названных принципов во многом позволит оздоровить ситуацию в сфере социально-экономических отношений, снизить риски развития современного социума.
87
КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Литература
1. Беккер Г.С. Человеческое поведение. Экономический подход = human behavior. Economical approach. M.: ГУВШЭ, 2003. 671 с.
2. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. M.: 1990.
3. Зарубина Н.Н. Социология хозяйственной жизни. M.: «Логос», 2006. 392 с.
4. Кара-Мурза С.Г. Что значить не быть Западом? // Наш современник. 1999. Электронный ресурс. http://www. patriotica.ru/actual/skara_west.html]. (дата обращения: 12.02.2014).
5. Кирвель Ч.С. Природные основы культурно-цивилизационного бытия восточнославянских народов // Философия и академическая наука: Учебное пособие для аспирантов и соискателей. Вып. 4. СПб., 2007. С. 315— 393.
6. Кутырев В.А. София, логос, матезис как этапы деэволюции духовности // Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. 2012. № 3. С. 27—36.
7. Семерник С.З. Экономоцентризм как деструктивный фактор развития общества // Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. 2012. № 3 (81). С. 48-60.
8. ХиршманА. Страсти и интересы. Политические аргументы в пользу капитализма до его триумфа. М.: Изд-во института Гайдара, 2012. 195 с.
9. Scull Andrew T. Decarceration: Community Treatment and the Deviant — A Radical View. Prentice-Hall, Inc., 1977, vii+184 pp.
ECONOMOCENTRISM AS A DOMINANT WORLD OUTLOOK PATTERN OF MODERN SOCIETY
Semernik Snezhana Zdislavovna,
Candidate of Philosophy, Associate Professor at the Department of Philosophy, Associate
Professor e-mail: [email protected],
Yanka Kupala State University of Grodno, Grodno, Belarus
The article deals with economocentrism as a current social phenomenon. Economocentrism is a world outlook pattern which regards economy and economy-related phenomena as pivotal for all the major spheres of life. Such a pattern reflects a purely material orientation of the public and private conscience, with cultural, spiritual, moral, and interpersonal relationship-building principles relegated. By giving absolute priority to economocentrism, scientific theory reduces a vast range of causal baseline socio-economic development-shaping factors to mathematically calculated regularities and patterns which do not take into account the specifics — differing views on the natural and geographical heterogeneity of economic systems, and, hence, differing mentality of economic agents, as well as ethical, social, and political aspects — of the environment they describe. Exclusive reliance on the principles of economocentrics is socially destructive and results in crises, thus, breaking the current economocentric paradigm of social development is a vital issue. A possible solution could be a reverse to culture, ethics, human personality, and, most importantly, a contextual approach to economic problems.
Keywords: economocentrism, commercialization, market expansion, emancipation of economic rationality, reductionism
References
1. Becker, G.S. Chelovecheskoe povedenie. Ekonomicheskii podkhod [The Economic Approach to Human Behavior]. Moscow: GUVShE Publ., 2003. 671 p.
2. Bulgakov, S.N. Filosofiia khoziaistva [The philosophy of economy]. Moscow, 1990.
3. Zarubina, N.N. Sotsiologiia khoziaistvennoi zhizni [The philosophy of economic / business life]. Moscow: Logos Publ., 2006. 392 p.
4. Kara-Murza, S.G. Chto znachit ne byt’ Zapadom [What it means not to be the West]. Nash sovremennik [The Contemporary]. 1999. http://www.patriotica.ru/actual/skara_west.html]. (Accessed on February 12, 2014).
88
научный журнал СЕРВИС PLUS Том 8. 2014 / № 3
